CC BY
85
УДК 81'23
АНТРОПОЦЕНТРИЧЕСКАЯ МЕТАФОРА:
КОГНИТИВНЫЕ И СЕМАСИОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
В. Ю. Синцов
Статья посвящена когнитивным и семасиологическим аспектам антропоцентрической метафоры. Последняя является фундаментальным когнитивным инструментом, позволяющим интерпретировать одну сферу экстралингвистической действительности в категориях другой, более известной лингвосоциуму.
Ключевые слова: антропоцентрическая метафора, когнитивный инструмент, семасиологические аспекты, генезис антропоцентрической метафоры, транспозиция семного состава.
В центре когнитивной парадигмы анализа «предположение о том, что человеческие когнитивные структуры (восприятие, язык, мышление, память, действие) неразрывно связаны между собой в рамках одной общей задачи - осуществление процессов усвоения, переработки и трансформации знания, которые, собственно, и определяют сущность человеческого разума» [7. С. 41].
Лексические единицы, представляющие собой средство аккумуляции экстралингвистической информации, являются в то же время инструментом когнитивной деятельности и концептуализации экстралингвистической реальности [9; 2; 6]. Одним из важнейших языковых средств категоризации и познания действительности является антропоцентрическая метафора.
Концепция метафоры, в соответствии с которой последняя представляет собой когнитивный инструмент, находит отражение в работах М. Джонсона и Дж. Лакоффа. Они приходят к выводу, что метафора «пронизывает всю нашу повседневную жизнь», включая поведение и деятельность человека [4. С. 387]. Этот тезис обусловлен тем обстоятельством, что способы поведения в мире, а также социальные контакты упорядочиваются при помощи понятийной системы, носящей «преимущественно метафорический характер» [4. С. 387].
Сущность метафоры, в концепции М. Джонсона и Дж. Лакоффа, состоит в осмыслении явлений одного рода в категориях явлений
другого рода [4]. В качестве иллюстрации авторы анализируют метафору: Argument is war [4. С. 389]. Реципиент указанной номинации не придерживается точки зрения, согласно которой спор представляет собой разновидность войны. Несомненно, что здесь мы имеем дело с явлениями разного порядка. В этой метафоре «спор» частично упорядочивается, интерпретируется как война, и его воспринимают в терминах войны. Метафора проявляется в том, как говорится о споре и как он трактуется.
Таким образом, «понятийная система человека упорядочивается и определяется метафорически» [4. С. 390]. Метафоры как языковые номинации становятся возможны в силу того, что существуют метафоры в понятийной системе человека (метафорические концепты).
Метафора является средством создания модели, которая позволяет представить одну концептуальную систему с помощью системы, принадлежащей к другой сфере, где рассматриваемый элемент проанализирован более рельефно. В этой связи релевантным представляется тезис М. Минского: «Такие аналогии порою дают нам возможность увидеть какой-либо предмет или идею как бы "в свете" другого предмета или идеи, что позволяет применить знание и опыт, приобретенные в одной области, для решения проблем в другой. Именно таким образом осуществляется распространение знаний от одной научной парадигмы к другой» [5.С.291].
Метафорический перенос является языковым средством концептуализации и аккумуляции знаний, имеющих значимость для лингвокультурного социума. Это обстоятельство дает возможность интерпретировать метафору как универсальный когнитивный инструмент, дающий возможность, с одной стороны, внедрить новое понятие в систему уже существующих, с другой - осмысливать одно явление (и соответствующий ему концепт) в терминах другого.
Рассмотрим когнитивный алгоритм генезиса антропоцентрической метафоры. Представляется, что именно когнитивный подход синтезирует важнейшие концептуальные положения рассмотренной выше парадигмы анализа метафоры. В рамках этого подхода метафорический перенос представляет собой пересечение двух концептуальных систем в целях применения к основному субъекту метафоры ассоциативных импликаций, которые связаны с ее вспомогательным субъектом [1; 8]. Указанное пересечение двух концептуальных систем основывается на принципе фиктивности (который выражается формулой «как если бы») [3. С. 127]. Последний прида-
ет динамизм двум взаимодействующим концептуальным системам и сводится к формуле: X является таким, как если бы был Y.
Таким образом, «модус фиктивности - это основной нерв метафоры как процесса и его результата, пока он осознается как продукт метафор» [9. С. 137]. Модус фиктивности непосредственным образом связан с принципом антропометричности, который состоит в том, что лингвокультурному социуму присуще оценивать те или иные явления, предметы и процессы на основе критериев той сферы материального бытия, с которой человек имеет дело в практической деятельности. Представляется, что модус фиктивности наряду с принципом антропометричности придают метафоре статус «получения гипотетико-выводного знания» [9. С. 138].
Рассмотрим семасиологический алгоритм генезиса антропоцентрической метафоры. Анализируемая метафоризация основывается на четырех типах транспозиции семного состава: 1) замене архисемы и актулизации в семантической структуре деривата эксплицитной или имплицитной семы «внешний признак»; 2) замене архисемы и актуализации одной или нескольких сем, называющих «внутренний признак»; 3) замене архисемы и актуализации в результативном значении функциональной семы («предназначенный для»); 4) замене архисемы и переходе ядерной семы в скрытую периферийную или периферийной (денотативной, коннотативной) в ядерную.
Первый тип транспозиции семного состава можно проиллюстрировать следующим образом: doll n 1 a small figure of a person used esp. as a child's toy [10] > a pretty girl or woman [11]. Образный семантический дериват основывается на следующих процессах: 1) замене архисемы «предмет» архисемой «человек»; 2) актуализации имли-цитной семы, обозначающей «внешний признак»: «нечто красивое», которая переходит в эксплицитную сему переносно-фигурального деривата; 3) частичном погашении дифференциальных сем, обозначающих видовые особенности кукол.
Перераспределение семного состава второго типа проанализируем на примере следующей номинации: stony adj 1 containing or covered with stones: stony soil 2 cruel; showing no pity or feeling [10]. Семантические процессы в этом типе имеют следующий вид: 1) замена архисемы «относящийся к неодушевленным объектам» на архисему «человек»; 2) актуализация дифференциальной семы, называющей «внутренний признак», а именно: «твердость, жесткость» и переход ее в дифференциальную сему переносно-фигурального
деривата; 3) частичное погашение дифференциальных сем, отражающих видовые особенности кирпичей.
Третий тип перераспределения семного состава можно представить следующим образом: caustic adj 1 able to burn or destroy by chemical action; corrosive: caustic soda 2 (esp. of remarks) showing strong dislike or disapproval and intended to hurt; bitter [10]. Сущность семной транспозиции может быть проиллюстрирована следующим образом: 1) замена архисемы «относящийся к неодушевленому объекту» на архисему «человек»; 2) актуализация дифференциальной функциональной семы «имеющий целью разрушить, причинить ущерб», которая переходит в дифференциальную сему переносно-фигурального деривата; 3) частичное погашение дифференциальных сем, отражающих видовые особенности кислот.
Четвертый тип семной транспозиции можно проиллюстрировать на примере следующей лексической единицы: pin-head n 1 the head of a pin 2 infml derog a rather stupid person [10]. Семная транспозиция имеет здесь следующий вид: 1) замена архисемы «предмет» на архисему «человек»; 2) актуализация потенциальной семы «нечто ничтожное», которая переходит в дифференциальную сему переносно-фигурального деривата; 3) частичное погашение дифференциальных сем, отражающих видовые особенности референта предметно-логического значения.
Таким образом, антропоцентрическая метафора является фундаментальным когнитивным инструментом, отражающим социокультурный опыт лингвосоциума и основывающимся на соответствующем семасиологическом алгоритме.
Список литературы
1. Блэк, М. Метафора // Теория метафоры. М. : Прогресс, 1990. С.153-172.
2. Гак, В. Г. Языковые преобразования. М. : Языки русской культуры, 1998. 768 с.
3. Жоль, К. К. Мысль, слово, метафора (Проблемы семантики в философском освещении). Киев : Наукова Думка, 1984. 300 с.
4. Лакофф, Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем
List of literature
1. Black, M. Metafora // Teorija metafory. M. : Progress, 1990. S. 153-172.
2. Gak, V. G. Jazykovyje preobra-zovanija. M. : Jazyki russkoj kul-tury, 1998. 768 s.
3. Zhol, K. K. Mysl, slovo, metafora (Problemy semantiki v fi-losofskom osveshchenii). Kiev : Naukova Dumka, 1984. 300 s.
4. Lakoff, G., Johnson M. Metafory kotorymi my zhivem /
/ Дж. Лакофф, М. Джонсон // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. С.387-415.
5. Минский, М. Остроумие и логика когнитивного бессознательного [Текст] // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 23. М. : Прогресс, 1988.
6. Никитин, М. В. Курс лингвистической семантики. СПб., 1996. 760 с.
7. Петров, В. В. Язык и логическая теория: в поисках новой парадигмы // Вопросы языкознания. 1988. № 2. С. 39-49.
8. Ричардс, А. Философия риторики // Теория метафоры. М. : Прогресс, 1990. С. 44-67.
9. Телия, В. Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологи-ческий аспекты. М. : Языки русской культуры, 1996. 288 с.
10. Longman Dictionary of Contemporary English в 2-х т. М. : Русский язык, 1992. 1229 с.
11.NTC's Dictionary of American Slang. М. : Русский язык, 1991. 528 с.
G. Lakoff, M. Johnson // Teoriya metaphory. M. : Progress, 1990. S. 387-415.
5. Minskij, M. Ostroumije i logika kognitivnogo bessoznatelnogo // Novoje v zarubezhnoj lingvistike. Vyp 23. M. : Progress, 1988. S. 281-310.
6. Nikitin, M. V. Kurs lingvis-ticheskoj semantiki. SPb., 1996. 760 s.
7. Petrov, V. V. Jazyk i logiches-kaja teorija: v poiskah novoj para-digmy // Voprosy jazykoznanija. 1988. № 2. S. 39-49.
8. Richards, A. Filosofija ritoriki // Teorija metafory. M. : Progress, 1990. S.44-67.
9. Telija, V. N. Russkaja frazeo-logija. Semanticheskij, pragmati-cheskij i lingvokulturologicheskij aspekty. M. : Jazyki russkoj kultu-ry, 1996. 288 s.
10. Longman Dictionary of Contemporary English v 2-h t. M.
: Russkij Jazyk, 1992. 1229 s.
11.NTC's Dictionary of American Slang. M. : Russkij Jazyk, 1991. 528 s.
Ып^иа тоЬШя № 4 (43), 2013
УДК 81'27
ПОЛИТКОРРЕКТНЫЕ ВЫРАЖЕНИЯКАК СОСТАВЛЯЮЩАЯ НАЦИОНАЛЬНО-КУЛЬТУРНОГО СОЗНАНИЯ
М. А. Сиривля, К. Бекбаева
В статье рассматриваются вопросы употребления политкорректных выражений в современном речевом потоке с целью определить уровень понимания политкорректных выражений носителями языка. Широкое использование политкорректных выражений в настоящее время в русскоязычном дискурсе недостаточно мотивировано и приводит к непониманию содержания высказывания.
Ключевые слова: национальная культура, политкорректность, языковая политика.
В современном мире актуально изучение специфики феномена политкорректность, который стал неотъемлемым компонентом идеологии и обязательной частью языковой практики американской культуры, а также культур западноевропейских стран. Став инструментом языковой политики западных стран, политкорректность помогает избежать социальных обострений и достичь бесконфликтной атмосферы в обществе.
Изучение политической корректности в русском языке представляет особый интерес, потому что ему уделяется меньше внимания по сравнению с западными странами, где это явление стало необходимым компонентом практически всех сфер человеческой жизни. Несмотря на то, что политкорректность стала предметом изучения многих лингвистов, ни одна из работ на сегодняшний день не представляет собой всестороннего анализа языковой ситуации, которая обусловлена серьёзным влиянием политкорректности на все стороны жизни сообщества. Особенно актуальной представляется разработка данной темы на материале русского языка, в котором политкорректность пока не играет такой заметной роли, но, тем не менее, сам термин и некоторые политкорректные единицы уже прочно обосновались в русском языке.
Подходы к политкорректности различны, самый основной, на наш взгляд, трактуется как особая идеология, языковое движение, куль-
