CC BY
245
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2014. №1(35)
УДК 811.161.1' 37+8ПЛ1Г37
АНТРОПОНИМЫ В РУССКИХ И АНГЛИЙСКИХ ПОСЛОВИЦАХ: ЭКСПРЕССИВНОСТЬ И ОБОБЩЕННОСТЬ СЕМАНТИКИ
© Л.В.Гриченко
В статье выделены и рассмотрены универсальность и этноспецифика семантики экспрессивности и обобщенности антропонимов русских и английских пословиц. Приведены языковые, фольклорные и этно-лингвокультурные обоснования экспрессивности и обобщенности пословиц русского и английского языков.
Ключевые слова: пословица, антропоним, семантика, экспрессивность, обобщенность, диминутивные аффиксы.
Описание закономерностей функционирования и специфики репрезентации семантики экспрессивности субъектами действия, выраженными именами собственными, в настоящий момент представляется крайне актуальным. Особенную значимость данный вопрос приобретает в аспекте кросс-культурных исследований, нацеленных на выделение национальной специфики и универсальности функционирования антропонимов в пословицах и репрезентации ими семантики экспрессивности.
Обратившись к материалам словарей русских и английских пословиц (Даль В.И. Пословицы русского народа [1-2], Fergusson R., Law J. Dictionary of proverbs [3]), можно заключить, что антропонимы, оказываясь не самым частотным средством наименования субъекта действия в пословицах обоих языков, тем не менее выступают элементами содержания пословиц, в которых проявляется как этноспецифика, так и универсальность двух языков и культур, заложенные в вербализацию и функционирование имени, а также в репрезентацию его экспрессивной и оценочной семантики.
Наличие синкретичных признаков у пословицы, одновременно относящих ее и языку, и к речи, детерминирует, на наш взгляд, набор универсальных и этноспецифичных характеристик ее антропонимов-субъектов действия, которые обнаруживаются как в семантике имени собственного, так и в его функционировании.
К универсальным чертам имен собственных (антропонимов) в пословичных фондах обоих языков справедливо можно отнести их способность указывать на лицо, названное этим именем; возможность соотносить признаки, закрепленные за именем, характеристики, к которым данное имя применимо; обнаруживающуюся в тексте пословицы максимальную обобщенность антропонима, детерминированную как семантикой имени, в том числе и прецедентного, так и
особенностями пословицы, позволяющими реа-лизовывать различную адресную, временную и пространственную направленности.
Как следствие, вне контекста субъект действия русских и английских пословиц, в том числе и репрезентированный именем собственным (антропонимом), не имеет однозначной временной и пространственной локализации из-за изначальной неоднозначности адресата. Пословица может быть ориентирована на самого себя и служит оценкой действий в прошлом или назиданием на будущее; на 2-е лицо и представляет собой побуждение, направленное во временной план будущего; может быть адресована 3-ему лицу и оценке его действий в прошлом. Таким образом, универсальным для имен собственных в пословичных фондах двух языков оказывается обобщенность (на уровне пословичного текста) / конкретность (на уровне употребления) их семантики, обнаруживающая диалектическое единство общего и частного, конкретного и обобщенного, индивидуального и надындивидуального, вытекающего из общего содержания пословицы.
Несмотря на существенное сходство функционирования имен собственных (антропонимов) в пословичных фондах двух языков, а также обобщенность их семантики, обнаруживается и специфика их использования, образования (деривации), стилистической маркированности в пословичных фондах обоих языков, в совокупности тесно связанных с экспрессивностью антропонима и пословицы в целом.
Анализ фактического материала по двум языкам позволяет говорить о том, что этно-лингвокультурную специфику способов репрезентации имен собственных русского языка составляют, во-первых, их достаточно частое использование по сравнению с английским языком, во-вторых, возможность использования диминутивных форм имен собственных, в-третьих, большое разнообразие имен собственных (Фома,
Пахом, Петр, Ананья, Яков, Сидор, Ермак, Макар, Иван, Касьян, Марфа, Егор и др.): Абросим не просит, а дадут - бросит [2: 7]; В людях Ананья, а дома каналья [2: 298]; Иван пиво пьет, а черт со стороны челом бьет [1: 337].
Подобные заключения, указывая на неразрывную связь языка - культуры - коммуникации, констатируют взаимную работу лингвистических и экстралингвистических факторов в формировании, репрезентации и трансляции семантики экспрессивности именами собственными. Так, например, очевидной представляется связь способов формирования и репрезентации семантики экспрессивности антропонима-субъекта действия в русских пословицах с ориентацией русской лингвокультуры на более тесный контакт, неформальное общение, свободное выражение эмоций и экспрессии, сокращение дистанции, обусловленной языковыми возможностями и лингвокультурными традициями ведения коммуникации.
Полученные выводы находят свое непосредственное подтверждение в ряде авторитетных работ. Например, Р.Браун и М.Форд справедливо утверждают, что «мера распространенности личных имен хорошо согласуется с известным се-мантико-психологическим законом. В языковых коллективах степень лексической дифференциации внутри некоторого семантического поля растет с ростом значимости данного поля для данного коллектива» [4: 238].
На этом фоне национальную специфику английских личных имён составляет относительная устойчивость их семантики и формы: «Если в русском языке можно употребить в одном случае полное имя, а в другом уменьшительное, то в английском языке за человеком закрепляется преимущественно одна какая-то форма, которая используется в подавляющем большинстве случаев» [5: 44]: If Jack is in love, he is no judge of Jill's beauty - Не с лица воду пить [3: 18]. Как следствие, в пословичном фонде английского языка едва ли можно встретить уменьшительные и ласкательно - уменьшительные имена собственные.
Нерегулярность использования имен собственных и их незначительное разнообразие в английском языке, а также наличие диминутивных форм антропонимов исключительно на материале пословичного фонда русского языка позволяют говорить о том, что пресловутая английская сдержанность, конфиденциальность, закрытость, оказываясь ключевыми чертами исконно английского национального характера, могут репрезентироваться не только строго номинативными единицами, но и именами собственными.
Отсутствие аффиксов негативной/ позитивной оценки - словообразовательных (морфологических) средств формирования диминутивных форм имен собственных - также свидетельствует о свойственной англичанам закрытости: «Открытое проявление чувств, особенно негативных, в английской лингвокультуре не приветствуется, подобное поведение считается свидетельством недостаточной зрелости, невоспитанности человека, ставит окружающих в неловкое положение» [6: 100]. В русской лингвокультуре, напротив, приветствуется открытое и свободное проявление отношений и эмоций.
Достаточно ярко данная тенденция обозначена на материале русского языка, где частотным представляется функционирование диминутивных форм антропонимов-субъектов действия с суффиксами субъективной оценки, которые характерны для разговорной и экспрессивно окрашенной речи. Такие формы могут выражать как тёплое и ласковое, так и пренебрежительное, уничижительное, а порой и грубое отношение: Коли поп Сеньку обманет, так и Сенька попу правды не скажет [2: 31]; Семка украл поросенка, а сказал на гусенка [1: 365].
То, что диминутивные формы имён собственных в пословичном фонде русского языка отличаются многообразием семантики и функционирования, напрямую связано с содержанием пословиц и репрезентацией ими семантики экспрессивности. Как правило, такие единицы выражают аксиологически маркированное (негативное / позитивное), ироническое отношение к лицу, вызывая доброжелательную или иронически-снисходительную оценку адресата со стороны говорящего и окружающих.
Этно-лингвокультурную специфику русских пословиц с антропонимами, имеющими суффиксы субъективной оценки, составляет наличие дублирующих средств создания семантики экспрессивности, что ведет к частой ритмизации структуры, наличию повторов различных типов, в том числе и словообразовательных, формированию семантики противопоставления/ контраста и др. Данный факт способствует реализации семантики экспрессивности не только отдельных элементов пословицы, но и всего ее содержания. При этом использование комплекса средств создания семантики экспрессивности в русском языке ведет к интенсификации семантики экспрессивности цельнооформленной единицы, позволяет говорить о формировании экспрессивности разноуровневыми средствами
В русском языке возможность вербализовы-вать на словообразовательном уровне антропонима семантику экспрессивности и аксиологиче-
скую направленность кроется как в системных характеристиках самого языка, так и в лингво-культуре, где стиль характерных для данного общества межличностных отношений детерминирует функционирование имен собственных. В этом случае национальную специфику использования английских антропонимов-субъектов действия составляет их относительная устойчивость в пределах пословичного фонда. По мнению А.Вежбицкой, использование в русском языке экспрессивного словообразования объясняется тем, что в «русской культурной традиции исключительно важную роль играет степень интимности личных отношений» [7: 49-50], а также эмоциональная и экспрессивная насыщенность высказывания.
Таким образом, совершенно очевидно, что имена собственные в пословичном фонде русского языка обнаруживают, наряду с денотативным и сигнификативным, яркие коннотативный и этно-лингвокультурный компоненты значения. Последние создаются коллективными культурными коннотациями, ассоциациями и представлениями, закрепляясь в текстах пословиц. Особую значимость в этом смысле приобретает одновременная принадлежность пословицы и к языку, и к фольклору. На данный факт справедливо указывает Е.Ф.Данилина, которая отмечает такую характеристику имен собственных, как бинарность языкового и речевого, общего и частного [8: 9]. Наличие нескольких компонентов значения, а также чрезвычайная близость к фольклору позволяют концентрировать в семантике антропонима пословицы целый ряд субъективных этно-лингвокультурных смыслов, коннотаций и оценок.
Рассмотренные на материале русского языка антропонимы, в том числе и с диминутивными аффиксами субъективной оценки, относятся нами к разряду непрецедентных. В целом их использование в пословицах носит нереферентный характер: «Референциально «пустое» имя собственное, кажется, вносит противоречие в суть жанра, противопоставляя обобщенность смысла конкретному имени собственному» [9: 42], и в определенной степени отличается от использования прецедентных имен и имен, тяготеющих по своей семантике к прецедентным.
Как указывалось выше, для пословичного фонда английского языка разнообразие анропо-нимов-субъектов действия, равно как и использование диминутивных их форм, не характерно. Несмотря на то, что использование имен собственных в зависимости от функции в предложении вне контекста может выражать отношение и к 3-му лицу, и ко 2-му, и даже к 1-му (при ис-
пользовании пословицы в отношении самого говорящего), английская лингвокультура стремится избегать прямого обозначения лица по имени, что в полной мере соответствует таким чертам английского характера, как сдержанность, бесконфликтность и непрямолинейность. Данный факт непосредственно отражается на языковом и на лингвокультурологическом уровнях, закрепляясь в нереализованности двойственной сигнификативной функции антропонима, а также в стремлении пословичного фонда английского языка и английской лингвокультуры, если и использовать имя собственное, то прецедентное или максимально приближенное к нему по семантике и/или функционированию.
Как следствие, в случае редких примеров использования имен собственных в пословичном фонде английского языка справедливо говорить, во-первых, об их исторической, библейской и культурной отнесенности (Arthur, Bacchus, Caesar), что, несомненно, детерминирует их прецедентный характер; во-вторых, об их конвенци-ально закрепленной ассоциативной и аксиологической маркированности. Например, английская пословица: Where MacGregor sits is the head of the table - Там, где сидит МакГрегор, и есть во главу стола [З: 1З] соотносит содержание пословицы с Робертом МакГрегором, печально известным преступником «Робом Ройем».
Таким образом, в качестве наименования лица в английской пословице могут фигурировать прецедентные имена, за которыми закреплен соответствующий этно-лингвокультурный ассоциативный и аксиологический фон: If the mountain will not come to Mahomet, Mahomet must go to the mountain - Если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе [З: 70].Обладая явной отсылочной функцией, они характеризуются перенесением характеристик известного лица на субъект конкретной ситуации. Наличие прецедентного имени в пословице, а также закрепленный за ним ассоциативный фон и коннотации свидетельствуют о репрезентации такими единицами экспрессивной и оценочной семантики.
Согласно взглядам О.Е.Фроловой, подобные имена могут быть названы воплощенными [9]. Не обнаруживая принципиальных отличий между воплощенными и прецедентными именами собственными, мы называем подобные собственные имена (антропонимы) прецедентными. И те, и другие связаны с конкретным объектом, обозначают его признаки и свойства, вызывают определенные ассоциации и достаточно легко декодируются, так как известны большинству представителей данного этно-лингвокультурного социума.
Для пословичного фонда русского языка использование прецедентных имен является скорее исключением. Редкие примеры использования прецедентных имен в русских пословицах апеллируют к библейским сюжетам и текстам, к широко известным ситуациям с совершенно определенным ассоциативным фоном: Ирод клянется, Иуда лобзает, да им веры неймут [2:10]; Адам согрешил, а мы вздыхаем [2: 18]. Вместе с тем фигурирование в пословицах обоих языков библейских имен, каждое из которых может рассматриваться как прецедентное, носит всеохватывающий (интернациональный) характер, так как не ограничено определенным языковым пространством и распознается представителями разных культур, не вызывая когнитивных усилий.
В целом при использовании в английских и русских пословицах прецедентных имен, на наш взгляд, достигается исключение редкой, но возможной личной номинации, когда имя собственное в пословице совпадает с именем собственным адресата; обеспечивается максимальная контекстуальная (ситуативная) обобщенность субъекта действия (адресата) при исключительно формальной текстовой конкретизации; происходит снижение личной ответственности адресанта и его вовлеченности. Кроме того, использование прецедентного антропонима как такового в английских и русских пословицах, вызывая определенные ассоциации, в большинстве случаев создает декодирующий эффект, так как при наличии фоновых знаний ведет к достижению перлоку-тивного эффекта и коммуникативной удаче. Также обращение к прецедентному имени устраняет нейтральность, оживляет и интенсифицирует содержание пословицы.
Также можно утверждать, что в пословичных фондах двух языков особенно ярко проявляется двойственный характер антропонимии, имена собственные не называют конкретных людей, не реализовывая «номинативной и идентифици-рующе-дифференциальной функций, свойственных ИС...»[10: 24]. «Основное назначение данных слов - служить потенциальными антропонимами, «именами вообще» [10: 24], пригодными для конкретной номинации, не находит своего подтверждения в условиях реализации, что отражает принципы функционирования антропонимов в целом (не только прецедентных) в пословичных фондах двух языков и является их универсальной чертой.
Прецедентные имена собственные в пословицах русского и английского языков только на первый взгляд характеризуются конкретной референтной отнесенностью. На самом деле субъект действия соотносится с определенным биб-
лейским, историческим лицом формально. Использующееся в пословице прецедентное имя собственное - формальный адресат, который может обозначать любое лицо и по своей семантике оказывается обобщенным. Следовательно, в русских и английских пословицах с прецедентными и непрецедентными именами собственными, помимо формального адресата, мы имеем реального адресата (глубинный адресат, скрыт за тканью пословичного текста), к которому данная пословица обращена и которым может являться 1-ое, 2-ое или 3-е лицо. Глубинный адресат приобретает свою конкретизацию только в контексте.
Ключевым аспектом здесь является то, что данная ситуация отражает прежде всего когнитивные процессы адресанта, для которого адресат обобщен в тексте пословицы, а в речи - конкретен. В этом смысле слово обязательно проходит через приму осмысления и интерпретации, компрессируя многочисленные дополнительные смыслы: «означивание языкового знака происходит в системе языка, собственно при его создании, при наименовании определенного денотата (типизированного предмета), а второе означивание осуществляется в речи при использовании уже существующего языкового знака для наименования референта (конкретного предмета)» [11: 79].
В свою очередь, для адресата субъект действия, вербализованный в пословице, может оставаться обобщенным даже в условиях контекстуального употребления. Факт подобной обобщенности на уровне контекста может объясняться отсутствием фоновых знаний или индивидуальными особенностями осуществления когнитивных процессов.
Возможность обобщения / конкретизации антропонима-субъекта действия русских и английских пословиц раскрывает глубинный потенциал имени в структуре вторичного текста, где когнитивно, функционально и прагматически значимым оказывается не факультативная экспрессивность имени, а свойственная ему в тексте пословицы обобщенность.
Закрепление за именем собственным исключительно общего значения вне контекста говорит об элиминации содержательной ценности имени, поскольку полную реализацию оно получает после соотнесения с конкретным референтом (адресатом). Таким образом, глубинного адресата пословицы мы не связываем с референтным/ нереферентным употреблением имени и понимаем несколько шире, чем О.Е.Фролова: «... на поверхностном уровне имя собственное находится в позиции субъекта, на глубинном уровне пози-
ция имени другая. Мы интерпретируем ее как позицию глубинного адресата (вокатива), к которому обращена просьба говорящего. Данные пословицы могут быть перефразированы как просьбы...» [9: 39].
Высказанная нами точка зрения распространяется и на группу имен собственных, тяготеющих в обеих лингвокультурах к прецедентным именам. Среди антропонимов-субъектов действия, особенно частотных в обеих лингвокульту-рах, может быть также выделена группа имен, тяготеющих к прецедентным (Василий, Jill, Марфа,Мек, Иван). Например, широко известное английское имя Jack, ассоциирующееся чаще всего с весёлым парнем, проворным и хитрым, плутоватым, достаточно часто используется в английских пословицах: Jack is good as his master [3: 99]; Every Jack has his Jill [3: 106]. По своей семантике и функционированию данная группа антропонимов явно тяготеет к прецедентным именам.
Универсальность обоих пословичных фондов составляет в этом случае их стремление использовать имена собственные, имеющие прочную фольклорную традицию и использующиеся в других жанрах фольклора: (Jack Frost (Ледяной Джек),Spring-Heeled Jack(Джек-прыгvн), Jack-inirons (Джек в цепях), Jack-a-lantern, Jack-with-a-lantern (Джеки-лампадка), Иванушка-дурачок, Иван-дурак). Вместе с тем некоторые антропонимы в обеих лингвокультурах справедливо могут быть отнесены к разряду прецедентных фольклорных имен, так как выполняют символьную и отсылочную функции, отражают аксиологическое конвенциально-закрепленное представление о лице.
По нашему мнению, частотность имен (Jill, Jack, Иван) объясняется в первую очередь генетической близостью фольклорных форм друг к другу и принадлежностью пословиц к одним из них. Также это связано с тем, что в задачу пословицы при использовании прецедентного имени входит внесение в качестве субъекта действия максимально знакомое представителям каждой лингвокультуры лицо. В этом случае за наименованием лица (субъекта) стоит конвенциально закрепленный стереотип поведения, черты характера, аксиологическая маркированность, которые распознаются адресатом и на которые и ориентируются представители нации.
Универсальным для обоих пословичных фондов в использовании имен, приближающихся по своей семантике и функционированию к прецедентным, представляется то, что наименование лица как таковое не несёт информационной ценности. Первостепенное значение здесь имеет не
наименование лица по имени, а фоновые знания, ассоциативный ряд, конвенциально закрепленная аксиологическая маркированность, оценка, побуждение или общее назидание, заложенные в пословицу и применимые как эталон поведения ко всем представителям нации.
Универсальность функционирования антропонимов-субъектов действия в пословичных фондах русского и английского языков, по нашему мнению, заключается также и в нечастом обращении к ним по сравнению с нарицательными существительными. Данная особенность пословичных фондов двух языков обусловлена двумя основными тенденциями построения и функционирования пословичного текста -стремлением к экспрессивности и одновременно обобщенности. При наличии в пословице имени собственного (прецедентного / непрецедентного) неизменно соблюдается только один принцип -обобщённость. Экспрессивность как характеристика антропонима оказывается признаком, свойственным прецедентным именам, именам, тяготеющим по своей семантике и функционированию к прецедентным, а также антропонимам с диминутивными аффиксами субъективной оценки.
Обращение к имени собственному прецедентному или содержащему диминутивную форму имеет огромное значение для содержания всей пословицы и макро-контекста, так как характеризуется огромной экспрессивно-оценочной нагрузкой, тесно связанной с прагматической функцией высказывания, его экспрессивностью и оценочностью. Использование в пословицах обоих языков имен собственных, в том числе и прецедентных, максимально обобщенных и в силу этого по семантике тяготеющих к нарицательным, связано со стремлением к такому отображению действительности, которое допускает десемантизацию номинативных сем лексических единиц и актуализацию экспрессивно-оценочных, что составляет универсальность обоих пословичных фондов.
Этно-лингвокультурную специфику семантики и функционирования антропонимов-субъектов действия русских пословиц составляет частотность и разнообразие имен собственных, наличие диминутивных аффиксов субъективной оценки, детерминирующих прямую экспликацию оценочных и экспрессивных сем, частая ритмизация структуры и наличие дополнительных средств создания и интенсификации семантики экспрессивности.
1. Даль В.И. Пословицы русского народа в 3-х т. -М.: Русская книга, 1993. - Т.1. - 736 с.
2. Даль В.И. Пословицы русского народа в 3-х т. -М.: Русская книга, 1993. - Т.3. - 640 с.
3. Fergusson R., Law J. The Penguin Dictionary of proverbs. - Kent, Penguin Books, Market house books 2000. - 366 c.
4. Brown R. W., FordM. Address in American English // Language in Culture and society. - New York, Harper and Row. 2000. - P.234 - 244.
5. Ермолович Д.И. Имена собственные на стыке языков и культур. - М.: Р.Валент, 2001. - 200 с.
6. Ларина Т.В. Категория вежливости и стиль коммуникации: Сопоставление английских и русских лингвокультурных традиций. - М.: Рукописные памятники Древней Руси, 2009. - 512 с.
7. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание: Отв. ред. М.А.Кронгауз. - М.: Русские словари, 1997. -416 с.
8. Данилина Е.Ф. К вопросу о лексическом значении имен собственных // Лексика и словообразование русского языка. - Пенза: Пензенский ГПИ, 1972. - С.6 - 15.
9. Фролова О.Е. Антропоним в жестко структурированном тексте // Вопросы ономастики. - 2005. -№ 2. - С.36 - 44.
10. Смольников С.Н. Актуальная и потенциальная русская антропонимия // Вопросы ономастики. -2005. - № 2. - С. 24 - 35.
11. Гудавичус А. О понятии смысла в лексической семантике // Лингвистика: взаимодействие концепций и парадигм. Вып. I. ч. I: Материалы межведомственной научно-практической конференции (Харьков - Сочи, 1991). - Харьков, ХИМЭСХ, 1991. - С. 79 - 81.
ANTHROPONYMS IN RUSSIAN AND ENGLISH PROVERBS: EXPRESSIVE AND GENERALIZED SEMANTICS
L.V.Grichenko
The article deals with the issue of universality and ethno-specificity of Russian and English an-throponyms. It also presents a linguistic, folklore and ethno-lingvocultural study of expressive and generalized semantics of Russian and English anthoroponyms.
Key words: proverb, subject, anthroponomy, semantics, expressive and generalized semantics, diminutive affixes.
1. Dal V.I. Poslovicy russkogo naroda. - M.: Russkaya kniga, 1993. - 736 s. (In Russian)
2. Dal V.I. Poslovicy russkogo naroda. - M.: Russkaya kniga, 1993. - 640 s. (In Russian)
3. Fergusson R., Law J. The Penguin Dictionary of proverbs. - Kent, Penguin Books, Market house books 2000. - 366s. (In English)
4. Brown R.W., Ford M. Address in American English // Language in Culture and society. - New York, Harper and Row. 2000. S.234-244. (In English)
5. Ermolovich D.I. Imena sobstvennye na styke yazykov i kultur. - M.: R.Valent, 2001. - 200 s. (In Russian)
6. LarinaT.V. Kategoriya vezhlivosti i stil kommuni-kacii: Sopostavlenie angliyskih i russkih lingvokul-turnyh tradiciy. - M.: Rukopisnye pamyatniki Drev-ney Rusi, 2009. - 512 s. (In Russian)
7. Vezhbickaya A. Yazyk. Kultura. Poznanie: Otv. red. M.A.Krongauz. - M.: Russkie slovari, 1997. - 416 s. (In Russian)
8. Danilina E.F. K voprosu o leksicheskom znachenii imen sobstvennyh // Leksika i slovoobrazovanie russkogo yazyka. - Penza, Penzenskiy GPI, 1972. -S.6 - 15. (In Russian)
9. Frolova O.E. Antroponim v zhestko strukturirovan-nom tekste // Voprosy onomastiki. - 2005. - № 2. -S.36 - 44. (In Russian)
10. Smolnikov S.N. Aktualnaya i potencialnaya russkaya antroponimiya // Voprosy onomastiki. - 2005. - № 2. - S. 24 - 35. (In Russian)
11. Gudavichus A. O ponyatii smysla v leksicheskoy semantike // Lingvistika: vzaimodeystvie koncepciy i paradigm. Vyp.I. ch. I: Materialy mezhvedomstven-noy nauchno-prakticheskoy konferencii (Harkov -Sochi, 1991). - Harkov, HIMESH, 1991. - S. 79 -81. (In Russian)
Гриченко Людмила Владимировна - кандидат филологических наук, доцент кафедры теории и практики английского языка, докторант кафедры русского языка и культуры речи Южного федерального университета.
344006, Ростов-на-Дону, ул. Садовская, 105 В. E-mail: [email protected]
Grichenko Ljudmila Vladimirovna - PhD in Philology, Associate Professor, Department of the English Language Theory and Practice, Southern Federal University.
105 B. Sadovaya Str.,Rostov-upon-Don, 344006, Russia. E-mail: [email protected]
Поступила в редакцию 12.01.2014
