CC BY
150
© О.И. Тарасова, 2008
АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ КРИЗИС И ФАКТОР ПОНИМАНИЯ
О.И. Тарасова
Человеческая цивилизация оказалась в ситуации системного кризиса. При этом все более явной становится «неспособность человеческого разума найти решение многих жгучих проблем современности. .. .Нынешний интеллект человечества слишком слаб и явно недостаточен для решения столь сложных задач. Бессилие интеллекта приводит к тому, что ситуация нередко выходит из-под контроля, вызывая серьезные негативные последствия локального и глобального характера» [13, с. 125]. Кажется, что объем существующих и возникающих проблем начинает превышать не столько технический потенциал цивилизации, сколько уровень понимания, интеллектуальные, эвристические, творческие способности человечества.
Очевидно, что глобальный системный кризис является показателем развития кризиса антропологического. Потому что «наше сознание не успевает за событиями и явлениями. ...Мы не понимаем (в лучшем случае понимаем не вполне), что происходит. А раз не понимаем, то и не можем управлять происходящим» [6, с. 236]. Возникает закономерный вопрос о взаимосвязи между общим интеллектуальным состоянием человечества и массовой системой образования. Общеизвестно, что массовая школа является механизмом порождения массовой культуры. Согласно официальной статистике, на рубеже ХХ-ХХ1 вв. только в промышленно развитых странах уровень функциональной неграмотности (в том числе необучаемости) достиг 20-25 % (см.: [14]).
В науке много говорится о кризисе образовательной системы западного типа. Однако необходимость анализа социальной технологии «образование», ее ответственности за деградацию понимания, развитие антропологического кризиса формулируется нами впервые. Как отмечает А.А. Зиновьев, «ситуация с интеллектуальным состоянием человечества
особенно трудна потому, что всем кажется, будто тут вообще нет никаких особенных проблем, будто проблемы успешно решаются по мере возникновения, а число решенных уже не счесть. Ими занимаются миллионы квалифицированных специалистов. Тратятся огромные средства. Течет непрерывный поток информации, открытий, изобретений. ...Дело в том, что именно изобилие такого интеллекта, рост его практического могущества, чрезмерное захламление им жизненного пространства человека, его безудержное извращение и распространение стало мощной основой колоссального занижения суммарного уровня человеческого интеллекта, тотального оглупления огромных масс людей» [5, с. 508-509].
Что же происходит с человеческим умом и онтологической способностью «думать», «мыслить», «понимать», «осознавать»? «Мы называем существо человека умом, видя в уме понимание, а в понимании открытую способность, то есть первичное умение... Ум-чистая открытость» [2, с. 85]. Почему мышление превращается в приобретенные навыки, осознание - в операциональность, понимание - в исчисление? Почему открытость миру и истине вытесняется оперированием готовыми идеологемами и стереотипами? Почему метафизика как «вопрошание сверх сущего, за его пределы» (М. Хайдеггер) вытесняется «неестественным опьянением реализмом» (Ж. Бодрийяр)? Как формируется «закрытое сознание»? В чем опасность этих трансформаций и для человека, и для человечества?
Тенденция к умственному потребительству составляет опасную сторону культуры письменного типа, ориентированной «на получение истины в качестве готового сообщения о чужом умственном усилии» [10, с. 177]. Вся информационно-техническая рациональность, технологическое мышление нашей цивилизации отвечают только на вопрос «как?» [8, с. 99]. В этом состоит экзистенциальное не-
совершенство «закрытого сознания», ведь все его «знание без сознания» обретает форму ответа на вопрос, как следует действовать, но не показывает то, что есть на самом деле. Односторонне ориентированный «технический интеллект» (М. Шелер) ограничен потребностью практического воспроизводства, он должен иметь «возможность мыслить то, как... можно было бы воспроизвести, как это “сделать”» [17, с. 44]. И происходит то, что происходит. «Грубо говоря, мы глупеем. Не эмпирически, а структурно, по характеру отношения к миру. Но в силу самой глупости, мы этого не замечаем» [9, с. 15].
В действительности и многочисленные описания кризиса цивилизации, и разнообразные проекты «посткризисного общества» свидетельствуют о другом - о растущей «метафизической немощи» человека (В.В. Бибихин) и о том, что человечество утрачивает контроль над собственной эволюцией, над своим способом бытия. Хотя «постоянной апелляцией к логике люди создают видимость, будто они вот-вот примутся мыслить, тогда как они отреклись от мысли... Опасность, к которой все определеннее скатывается прежняя Европа, состоит, пожалуй, прежде всего в том, что ее мысль - некогда ее величие - отстает от сущностного хода наступающей мировой судьбы» [15, с. 211, 207].
Следуя логике информационно-технологических революций, человек создал искусственную среду обитания, «безбытийную реальность». Во второй половине ХХ в. в эволюции материальной культуры человечества произошел грандиозный качественный «скачок». Практически для всех членов общества требуется длительное обучение навыкам жить в среде современной материальной культуры. Общество тратит на это огромные средства и усилия. Есть основания утверждать, что растет степень несоответствия человеческого материала той материальной культуре, которая создается его самыми изобретательными представителями и при его участии. Человеческий материал общества оказался неподготовленным к такому перелому. С восторгом приняв позитивные достижения этого перелома, он не сразу ощутил их негативных спутников и свое бессилие перед ними [5, с. 212-214].
Закрытое сознание, оперирующее готовыми идеологемами, схемами, стереотипами, оказывается в своеобразном замкнутом и даже зацикленном режиме существования. Как утверждал М. Хайдеггер, «круговорот потребления ради полного израсходования есть уникальный процесс, отличающий историю мира, который превратился в немир» [15, с. 190]. Закрытое сознание, не способное к тому, чтобы быть «больше самого себя», неизбежно оказывается в безбытийной реальности, в ситуации бездуховности и самоуничтожения. Люди повсюду сталкиваются с той точкой, где динамика роста и изобилия становится кругообразной и обращается на самое себя, где все более и более система исчерпывает себя в самовоспроизводстве. «Это порог пробуксовки, когда весь излишек производительности идет на поддержание условий выживания системы. Единственным объективным результатом оказывается тогда раковый рост цифр и балансов, но по существу это возвращает общество к первоначальной стадии, к стадии абсолютной нищеты... Однако когда цена системы равна отдаче или стоит выше нее, то система считается неэффективной» [3, с. 64].
Человечество недооценило все социальные, психологические, культурные и другие негативные воздействия информационных революций. Базовые технологии: письменность, книгопечатание, медиа - оказывают фундаментальное принуждение в силу своей технической сущности, а «последствия технологии не позволяют себя видеть на уровне мнений и понятий, но искажают непрерывно и бессознательно воспринимаемые отношения и модели» [там же, с. 160]. Именно здесь, в человеческом сознании, мышлении и понимании, впервые формируется этот «круговорот истребления мира», реализующийся в зацикленном самовоспроизводстве техногенной цивилизации.
Принято считать, что письменность -величайшее завоевание человечества. Однако изобретение и внедрение письменности сопровождалось ощутимыми потерями, которые «очень остро ощущались до той поры, пока человечество не привыкло воспринимать технический тип коммуникации с фиксированным текстом как норму, пока письменность, руко-
пись, книга и т. п. не вошли в быт и не стали столь же обыденными явлениями, как человеческая речь» [16, с. 115]. Впервые интери-оризированная в культуру фонетическая технология осуществляет так называемую «аналитическую диссоциацию чувств»: аудиотак-тильное единство постепенно распадается, и чувства лишаются способности и возможности взаимодействия. Одно из них выделяется, обособляется, становится доминирующим и начинает определять отношение человека к миру. Чувства, которые активно не используются, не работают, не участвуют в процессе осознания и переживания мира, постепенно атрофируются и почти выходят из «употребления». Логика обособленного визуального опыта с течением времени атрофирует интегративные способности мышления. Сокращенное восприятие мира неизбежно приводит к его упрощенному пониманию, а открытое сознание неизбежно «модернизируется» в сознание закрытое.
Трансформация мировосприятия и формирование неестественного визуального уклона цивилизации заняли в истории культуры не одно столетие и не одно тысячелетие. И теперь современное «письменное общество мыслит о своем искусственном визуальном уклоне как о вещи естественной и врожденной» [11, с. 393]. Как отмечал Ю.М. Лотман, «может показаться парадоксом, что появление письменности не усложнило, а упростило семиотическую структуру культуры» [10, с. 367]. Аналогично в эпоху книги, когда происходит формирование индустриальной цивилизации и массового потребителя, осуществляется процесс снижения внутреннего психологического и эмоционального разнообразия. Этому упрощению сопутствовала и скрытая деактуализация феномена понимания и осознанности бытия. Произошла закономерная деградация со-творческих навыков как деградация общей художественной одаренности человека, утраты поэтичности, музыкальности и т. д. И сейчас мы не имеем термина для обозначения «креативности» и «восприимчивости», заменивших собой вдохновение и чувствительность [3, с. 144].
В результате диссоциации чувств и перехода к гипертрофированной визуальности социальными и психологическими последстви-
ями технологии письменности являются нарастающая пассивность человеческого сознания и мышления, деградация творческих усилий, падение уровня понимания, снижение уровня осознанности бытия. Происходит изменение социопсихической сущности человека, который «скорее поглощает информацию, чем понимает ее. Место понимания мира, самого себя подменяется числом накапливающихся знаний. На первое место выходит не интеллект, а быстрое усвоение умения выполнять некоторые функции и подчиняться стереотипам поведения» [12, с. 7]. И уже практически забыто, что «у осмысления другая сущность, чем у осознания и научного познания, и даже другая сущность, чем у культуры и образования» [15, с. 252]. Результатом процесса дегуманизации и обесчеловечивания человека является то, что в новой искусственной социотехнической безбытийной реальности могут жить только специально адаптированные существа. «Основная масса людей превращается в роботов нового типа. ...Смысл жизни просто пропадет как нечто излишнее. ...Будут жить здоровые, долго и бездумно живущие существа, однообразно автоматизированные» [5, с. 516]. Мышление, превращенное в исчисление, дает эффект бессознательности «закрытого сознания».
Вследствие неестественного визуального уклона еще в конце ХХ в. для 70 % населения Земли образ мира складывается посредством телевизионного экрана [1, с. 21]. Но опасность не в «экранной реальности», а в том, что современный человек, восприятие которого воспитано «видеорядом», готовыми телевизионными картинками, действительно перегружен готовыми образными структурами, несущими зачастую неадекватную интерпретацию событий, и лишается способности к самостоятельной их оценке [4, с. 12]. В действительности перенасыщение сознания упакованными «смыслами», готовыми к употреблению «истинами», стереотипами, идеологе-мами провоцирует утрату психикой способности самостоятельно генерировать образы. «Фактически здесь речь уже идет об информационно-образной наркомании» [7].
Иными словами, при переходе от уст-ности к письменности естественное умение слагать метафоры и воображение как выс-
30
О.И. Тарасова. Антропологический кризис и фактор понимания
шая познавательная способность (Я.Э. Го-лосовкер) вытесняются деградацией понимания и образного мышления, превращаясь в информационно-образную наркоманию; творческое равенство перед каноном сменяется неравенством в творчестве и формальным равенством перед записанным кодексом, то есть равенством перед буквой и равенством перед потребительской стоимостью; традиционная этико-эстетическая реальность, связанная с каноническим мышлением и «теорией сходства», заменяется социально-технологической «повседневностью» и практикой «дифференцирующего соответствия».
Для преодоления антропологического кризиса необходимо осознать не столько «кризисную ситуацию» в современном образовании, но, что гораздо важнее, ответственность новоевропейской системы образования за развитие антропологической катастрофы. Необходимо признать, что «возникает главная и глубочайшая проблема будущего человечества: оно оказалось в состоянии, когда потребовалось пересмотреть всю систему изготовления (производства, сохранения и распространения) интеллекта, адекватного новым условиям бытия людей. Нужны радикальные перемены в самом состоянии и воспитании интеллекта. В том виде, в каком он существует в университетах, на кафедрах, в исследовательских центрах, в монографиях, в учебниках, в школах, в фильмах, в газетах, в журналах и вообще в океане слов, он просто не пригоден для решения проблем новой эпохи. И именно в этом уродливом состоянии он поддерживается, прославляется, тиражируется в книгах, фильмах, речах. Выглядит внешне это как прогресс. А на деле - это помутнение умов» [5, с. 516]. Поэтому, как говорил М. Хайдеггер, «прежде вопроса, который кажется всегда ближайшим и звучит с уникальной настоятельностью: “Что делать?”, мы задумаемся о другом: «Как начать думать? Потому что думать - значит действительно действовать, если действием зовется со-действие существу бытия» [15, с. 254].
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Атчикова, М. С. Средства массовой коммуникации в современной информационной культуре : автореф. дис. ... канд. филос. наук / М. С. Атчикова. - Ростов н/Д, 2002. - 26 с.
2. Бибихин, В. В. Язык философии / В. В. Би-бихин. - М. : Яз. слав. культуры, 2002. - 416 с.
3. Бодрийяр, Ж. Общество потребления. Его мифы и структура / Ж. Бодрийяр. - М. : Культ. революция : Республика, 2006. - 269 с.
4. Буева, Л. П. Культура и образование. Проблемы взаимодействия / Л. П. Буева // Вопросы философии. - 1997. - №> 2. - С. 12-18.
5. Зиновьев, А. А. Фактор понимания / А. А. Зиновьев. - М. : Алгоритм : Эксмо, 2006. - 528 с.
6. Ильинский, И. Образовательная революция / И. Ильинский. - М. : Изд-во Моск. гуманит.-соц. акад., 2002. - 592 с.
7. Калмыков, А. А. Введение в экологическую психологию : курс лекций / А. А. Калмыков. - М. : МНЭПУ, 1999. - 256 с. - Режим доступа: http:// 21next/capital.ru.
8. Кутырев, В. А. Почему наша(у) цивилиза-ция(ю) не любит мудрость? / В. А. Кутырев // Вестник РФО. - 2007. - №> 3 (43). - С. 96-101.
9. Кутырев, В. А. Философия иного, или Небытийный смысл трансмодерна / В. А. Кутырев // Вопросы философии. - 2005. - N° 12. - С. 21-33.
10. Лотман, Ю. М. Семиосфера / Ю. М. Лот-ман. - СПб. : Искусство-СПб., 2000. - 704 с.
11. Маклюэн, М. Понимание Медиа: Внешние расширения человека / М. Маклюэн. - М. ; Жуковский : КАНОН-пресс-Ц : Кучково поле, 2003. - 464 с.
12. Миронов, В. В. Наука и «кризис культуры» (или «затянувшийся карнавал»)? / В. В. Миронов // Вестник Московского университета. Сер. 7, Философия. - 1996. - N° 4.
13. Паронджанов, В. Д. Устойчивое развитие и проблема улучшения интеллекта / В. Д. Паронджа-нов // Общественные науки и современность. -2003.- № 2.- С. 125-135.
14. Тарасова, О. И. Метафора и функциональная неграмотность / О. И. Тарасова // Alma Mater : (Вестн. высш. шк.). - 2003. - № 1. - С. 9 -17.
15. Хайдеггер, М. Время и бытие : ст. и выступления / М. Хайдеггер. - М. : Республика, 1993. -480 с.
16. Чистов, К. В. Специфика фольклора в свете теории информации / К. В. Чистов // Вопросы философии. - 1972. - № 6. - С. 108-118.
17. Шелер, М. Избранные произведения / М. Шелер. - М. : Гнозис, 1994. - 490 с.
