CC BY
2
Вестник музыкальной науки. 2024. Т. 12, № 4. С. 110-123 ISSN 2308-1031
Journal of Musical Science, 2024, vol. 12, no. 4, pp. 110-123
© Царева, Е.С., 2024 УДК 78
DOI: 10.24412/2308-1031-2024-4-110-123
АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ РЕГИОНАЛЬНОЙ МУЗЫКАЛЬНОЙ ЖИЗНИ ПОСРЕДСТВОМ
ФРАКТАЛЬНОЙ ОПТИКИ (НА ПРИМЕРЕ ЕНИСЕЙСКОЙ ГУБЕРНИИ)
Е.С. Царева1
1 Сибирский государственный институт искусств имени Д. Хворостовского, 660049, Красноярск, Российская Федерация
Аннотация. В статье предпринимается попытка антропологического анализа региональной музыкальной жизни с привлечением междисциплинарного фрактального подхода, впервые разрабатываемого на музыкально-краеведческом материале. Он способствует осмыслению человеческого фактора в исторических исследованиях с новых позиций, полнее демонстрируя коллективную кооперацию личностных усилий, проявляющуюся в антропологической мозаичности музыкальной жизни локуса (на примере Енисейской губернии), отличающуюся важностью каждого участника (условного фрактала), а также мобильностью, условной иерархичностью и амбивалентностью общей структуры. Изложенные соображения, с учетом социологических теорий Э. Роджерса и П. Штомпки, позволили представить типологию участников музыкальной жизни Енисейской губернии через рассмотрение «человеческого измерения» в протекаемой диффузии новых для сибирских - североазиатских - территорий России общеевропейских академических музыкальных традиций. Выявленные титульные позиции в распространении и развитии нового для Сибири музыкального мышления принадлежали социальным лидерам, инноваторам, ранним заимствователям и раннему большинству, среди которых присутствовали прямые (европейцы) и опосредованные (русские) носители западных традиций. По отношению к сибирскому локусу они в свою очередь дифференцировались на экзогенные (пришлые, миграционные), эндогенные (условно местные, родившиеся и выросшие в регионе) и ротационные (сибиряки, вернувшиеся после обучения в метрополии на свою малую Родину) типы и наполнялись представителями интеллигенции (в том числе ссыльной), чиновничества и купечества. Фрактальная оптика в качестве инструмента исследования позволяет увидеть огромное многообразие линий действий индивидов как один целостный феномен, обнаружить закономерность в хаотичных (на первый взгляд) процессах региональной музыкальной жизни, а также конструктивно осуществлять взаимодействие макро- и микроуровней рассмотрения проблемы и синтезировать различные фокусы увеличительного стекла как степени приближения к объекту исследования. Ключевые слова: академические музыкальные традиции, музыкальная жизнь Енисейской губернии, антропологическая мозаичность, фрактальный подход
Конфликт интересов: Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Для цитирования: Царева Е.С. Антропологический анализ региональной музыкальной жизни посредством фрактальной оптики (на примере Енисейской губернии) // Вестник музыкальной науки. 2024. Т. 12, № 4. С. 110-123. DOI: 10.24412/2308-1031-2024-4-110-123.
ANTHROPOLOGICAL ANALYSIS OF REGIONAL MUSICAL LIFE THROUGH FRACTAL OPTICS (ON THE EXAMPLE OF THE YENISEI PROVINCE)
E.S. Tsareva1
1 Dmitry Hvorostovsky Siberian State Academy of Arts, 660049, Krasnoyarsk, Russian Federation
Abstract. The article attempts an anthropological analysis of regional musical life with the involvement of an interdisciplinary fractal approach, which is being developed for the first time on the basis ofmusical and local history material. It contributes to the understanding of the human factor in historical research from a new perspective, more fully demonstrating the collective cooperation of personal efforts manifested in the anthropological mosaic of the musical life of the locus (on the example of the Yenisei province), characterized by the importance of each participant (conditional fractal), as well as mobility, conditional hierarchy and ambivalence of the overall structure. The above considerations, taking into account the sociological theories of E. Rogers and P. Shtompka, allowed us to present the typology of participants in the musical life of the Yenisei province through the consideration of the "human dimension" in the ongoing diffusion of pan-European academic musical traditions new to the Siberian - North Asian territories of Russia. The revealed title positions in the dissemination and development of new musical thinking for Siberia belonged to social leaders, innovators, early borrowers and the early majority, among whom there were direct (Europeans) and indirect (Russians) bearers of Western traditions. In relation to the Siberian locus, they, in turn, differentiated into exogenous (newcomers, migrants), endogenous (usually local, born and raised in the region) and rotational (Siberians who returned to their small homeland after studying in the metropolis) types and were filled with representatives of the intelligentsia (including exiled), officials and merchants. Fractal optics as a research tool allows us to see how one integral phenomenon is a huge variety of lines of action of individuals and to detect a pattern in the chaotic, at first glance, processes of regional musical life, as well as effectively interact macro and micro levels of consideration of the problem and constructively synthesize various foci of magnifying glass as the degree of approximation to the object of study.
Keywords: academic musical traditions, musical life of the Yenisei province, anthropological mosaic, fractal approach
Conflict of interest. The author declares the absence of conflict of interests.
For citation: Tsareva, E.S. (2024), "Anthropological analysis of regional musical life through fractal optics (on the example of the Yenisei province)", Journal of Musical Science, vol. 12, no. 4, pp. 110-123. DOI: 10.24412/23081031-2024-4-110-123.
Антропологический анализ в последнее время получает новую актуализацию в исторической науке в контексте произошедшего так называемого антропологического поворота (Побережников И., 2012), однако в полной мере его перспективы обнаруживаются в краеведении. Изучение истории музыкальной жизни в регионах, зачастую лишенных постоянного пребывания выдающихся лидеров, требует фиксации роли и значения каждого ее участника. В этой связи концептуальное значение приобретает обращение к междисциплинарному фрактальному подходу, который полнее раскрывает коллективную кооперацию человеческих усилий. В итоге размываются традиционные для исторических исследований границы героя и толпы, при этом иерархичность культу-ротворческих человеческих ресурсов становится условной, а на первый план выступает антропологическая мозаичность локальной музыкальной жизни.
Напомним, автором фрактального подхода является математик Б. Мандель-
брот (1975). В одной из своих последних работ он определяет фракталы как неправильные объекты, форма которых воспроизводится в любом масштабе, и где каждый малый участок представляет собой ключ к целой конструкции (Ман-дельброт Б., 2004, с. 50-51). Главный маркер фракталов - самоподобие1. Наряду с этим их отличает иерархичность, нетривиальность структуры на любом этапе, итерационность (многократное повторение алгоритма), рекурсивность (конечные результаты каждого цикла являются начальными данными для следующего, направленного на самовоспроизведение и одновременно усложнение системы), масштабная инвариантность. Особенно подчеркнем, что фракталы одновременно соединяют в себе понятия как формы, так и процесса.
Обратимся к сфере музыкального краеведения, связанной с адаптацией и функционированием академических музыкальных традиций (АМТ). Они исторически базируются на комплексе
норм и образцов, сложившемся в европейском музыкальном профессиональном искусстве Нового времени, распространенном далеко за пределами своего становления. Проецируя существующий понятийный ряд, ранее апробированный в гуманитарных исследованиях2, получаем следующую картину.
Человек в качестве носителя АМТ может рассматриваться как фрактал; социальные отношения (строящиеся на диалоге) интерпретируются как фрактальные цепочки; активное человеческое творческое пространство составляет фрактальное множество; культурная диффузия (тиражирующая самоподобие общеевропейской академической музыкальной модели во времени и пространстве) выступает фрактальным процессом; синхронный срез локальной музыкальной жизни - паттерном; региональная музыкальная культура (система), где базовые элементы «откристаллизованы», сформированы, функционируют и способны к самовоспроизводству - мультифракталом.
Абстрактная модель АМТ (генетически основывающаяся на европейском опыте) несет функцию фрактальной формулы-инварианта, воспроизводимой в реальной жизни посредством бесконечного множества вариантов, опредмечиваемых людьми. В каждом сегменте фрактального паттерна в конкретный исторический момент воплощен в той или иной вариативной форме определенный блок (композиторское творчество, исполнительство, образование, слушательская среда) модели-формулы3.
Фрактальная оптика раскрывает следующие взаимосвязанные параметры антропологической мозаичности региональной музыкальной жизни. Во-первых, это ценность и важность каждого человека (условно обозначенного термином «фрактал», это своего рода «пазл» в мозаичном панно музыкальной жизни).
Он играет необходимую роль в общем целом и влияет своими решениями и действиями на строение всей структуры, что реализуется в полицентричности и одновременно децентрации фрактального множества, представленного разноплановой палитрой носителей музыкальных идей и традиций. Во-вторых, постоянные мобильность мозаичного узора и обновление действующих лиц (фракталов), отраженные в трансформациях фрактальных цепочек, приводящих к изменению в сегментах паттернов и оказывающих влияние на мультифрактальное целое. В-третьих, условная фрактальная иерархичность: антропологическая мозаика музыкальной жизни локуса отличается относительными (подвижными) центрами и периферией. В-четвертых, амбивалентность и взаимозаменяемость отношений так называемых центральных фигур и лиц второго плана: при приближении и детальном анализе незаметный участник может становиться истинным центром, превосходя в содержании своего культуротворческого вклада популярную личность.
История Енисейской губернии (18221925) свидетельствует об особой роли личностей-подвижников (в контексте проблематики настоящей статьи обозначенных как фракталы) на периферии, участвующих в становлении локальной музыкальной жизни. Их уникальные характеристики и типологические черты явлены как на общенациональном, так и региональном уровне. Опираясь на изложенные соображения и принимая во внимание социологические теории Э. Роджерса (Rogers E., 1995) и П. Штомп-ки (2005), попытаемся представить классификацию участников музыкальной жизни Енисейской губернии через рассмотрение «антропологического (личностного) фактора» (И.В. Побережников) в протекаемой диффузии культурных ин-
новаций (в роли которых в данном случае выступали новые для Сибири общеевропейские АМТ), диффузии, понимаемой не как следствие абстрактных закономерностей, а результат действий вполне конкретных людей. Дифференцируя творческие силы, распространяющие новые для региона традиции, мы учитываем также временные параметры (скорость принятия и освоения инновации в обществе) и условное разделение на индивидуальные и коллективные действия (так как история локуса при необходимой детализации демонстрирует диалектическую взаимозависимость и постоянное взаимодействие отдельных и совместных усилий людей).
Предварительно подчеркнем, привносимые посредством личностного посредничества элементы новоевропейского музыкального мышления получают закрепление только при условии присутствия личностей, заинтересованных в новации и перехватывании эстафеты, способных стать носителем и транслятором новых традиций (фракталом) и вступить в коммуникационные связи, составляя очередное необходимое звено в формируемой фрактальной цепочке. Таким образом, рассматривая человеческий фактор в процессе диффузии инноваций на берегах Енисея необходимо учитывать два важнейших аспекта: культуро-творческий уровень и количество попадающих на эту территорию носителей новоевропейских традиций, и состояние социального пространства принимающей стороны. Чем больше качественные и количественные показатели с обеих сторон, тем мощнее эволюционный прорыв в диффузионном процессе.
На «темпоритм» процессов культурной диффузии и фрактального моделирования в музыкальной жизни Енисейской губернии влияло присутствие представителей первых трех категорий потребите-
лей инноваций (по Э. Роджерсу): иннова-торов, ранних заимствователей и раннего большинства. Они первыми «заражаются» новациями (в нашем случае АМТ), становясь их носителями и трансляторами, согласно предложенной концепции -фракталами, множа очередные звенья в коммуникативных диалогичных связях -фрактальных цепочках.
Вместе с тем представители нового типа музыкального мышления также не являются гомогенным массивом. Опираясь на известную инновационную ориентацию академической музыкальной культуры (С.П. Галицкая, Т.В. Черед-ниченко)4, ее носители в свою очередь дифференцируются на передовых и отстающих, а ведущие позиции в моделировании музыкальной жизни принадлежат инноваторам, ранним заимствователям и раннему большинству, что проявляет иерархичную рекурсию во фрактальной музыкальной геометрии. Эти категории в Енисейской губернии в основном активно пополнялись представителями трех различных социально-профессиональных групп - интеллигенции, чиновничества и купечества, образуя своего рода (согласно теории П. Штомпки) «социальные круги новаторского плана». При этом на примере краеведческого материала речь не идет о явлениях «про-тестной контркультуры», рассмотренной П. Штомпкой (2005, с. 441). Последний тезис требует уточнения, поэтому остановимся на этом чуть подробнее.
Выделяя обозначенные выше три группы, автор опирается не на сословную иерархию городских жителей (так называемый «традиционный подход»), а на их «социальный статус и / или занятия каждого человека» (Брюханова Е., 2016, с. 255) (стратификационный подход). По заключению известного историка Ю.М. Гончарова, в российских (в том числе и сибирских) городах в пореформенное время
«рушились сословные перегородки» и «на первый план все отчетливее выступало деление не по сословиям, а по занятиям, по способу извлечения дохода и заработка» (2013, с. 129).
Разделение на означенные социально-профессиональные группы, чьи куль-туротворческие позиции наиболее заметны, - интеллигенцию5 (в широком смысле понимаемую как «люди, профессионально занимающиеся умственным трудом» (Грязнухина Т., 2004, с. 13)), чиновничество («лица, состоявшие на гражданской службе и профессионально занимавшиеся управленческой деятельностью» (Матханова Н., 2018, с. 23)) и купечество (исторически сложившаяся социальная группа, профессионально занимавшаяся предпринимательской деятельностью (Быконя Г., 2012, с. 20)) - получило закрепление в исследованиях, посвященных истории городской жизни Сибири второй половины XIX - начала ХХ в. (Гаврило-ва Н., 2002; Матханова Н., 2017).
На досоветском историческом губернском этапе (1822-1919) представители интеллигенции, чиновничества и купечества становятся главными движущими силами распространения культурных инноваций и их освоения на Енисее, при этом интеллигенция не утрачивает свою роль и со сменой политико-экономической формации (1920-1925). В составе означенных социальных страт находились музыканты (профессионалы и любители), а также увлеченные и просвещенные слушатели.
Так, первые формы светского музицирования в городах Енисейской губернии получают реализацию и развитие в домах ссыльных дворян (например, декабристов братьев Крюковых в Минусинске, В.Л. Давыдова в Красноярске, М.А. Фонвизина в Енисейске и польских повстанцев), крупных чиновников (первого губернатора А.П. Степанова, окружного началь-
ника Минусинска А.К. Кузьмина) и купцов (Кузнецовых в Красноярске, Беловых в Минусинске, Барковых в Енисейске). Музыкальная интеллигенция в губернии пополнялась не только приезжими людьми (в том числе ссыльными), но и постепенно со второй половины XIX в. насыщалась уроженцами Сибири, получившими образование в крае и за его пределами. Одной из характерных особенностей региона (вследствие малочисленности дворянского сословия) стало обогащение городской музыкальной интеллектуальной элиты в конце XIX - начале ХХ в. просвещенными представителями сибирских купеческих династий (яркие примеры купцов-интеллектуалов6 Ю.П. Матвеева, А.И. Кытманов, П.П. Шипилин)7 (Баркова А., 1887; Кузьмина Т., 2022; Царева Е., 2014).
Отдельно остановимся на профессиональных музыкантах, без которых сделалась бы невозможной полноценная реализация в локусе формулы-инварианта АМТ. Предиспозиция к осуществлению «инновационной роли» (по П. Штомп-ке) встроена в структуру их социальной функции, что обусловлено сущностным содержанием академического искусства. Однако их участие в музыкальной жизни не всегда ограничивается выполнением предписанных должностных обязанностей. Как показывает история, многие талантливые музыканты, не занимающие высоких должностей, не обладающие качествами общественного деятеля, не стремящиеся к вершинам административной лестницы, с точки зрения вклада в распространение, сохранение и развитие истинно академических традиций не уступают «видимому» лидеру, в очередной раз подтверждая амбивалентость отношений условных центра и периферийного поля.
Присутствие во фрактальном рисунке творческого коллектива талантливого музыканта во многом определяет уровень
целого состава, что на периферии в силу кадрового дефицита особенно ценно. Архивные источники сохранили отзывы современников об исполнительском искусстве функционирующих в Енисейской губернии начала ХХ в. оркестров - сквозь призму мастерства их инструменталистов. Известно, что оркестр 14-го полка под управлением И.М. Суходрева в годы Первой мировой войны представлял собой «сыгранный, сильный и уже немолодой оркестр», объединявший хороших специалистов и демонстрировавший публике «большие и интересные» программы: «Был там великолепный трубач -солист Лесковский, игравший на серебристой трубе. Звук у него был легкий, свободно льющийся и слегка часто вибриру-ющий»8.
Из числа инноваторов, ранних заим-ствователей и раннего большинства выдвигаются социальные лидеры. Помимо функции восприятия инноваций и катализатора их распространения, они обладают качествами активных инициаторов структурно-процессуальных изменений как на уровне синхронного среза (паттерна), так и системы традиций в целом (мультифрактала). Социальные лидеры способны личностно аккумулировать алгоритм культуротворческих действий и сложение социальных отношений (фрактальных цепочек). Они инициировали и создавали творческие коллективы и организации (приумножая сегментный состав паттерна), активно моделируя и развивая систему АМТ (мультифрак-тал). Это проживавшие в разные годы существования Енисейской губернии представители музыкально-просвещенной или со специальным образованием интеллектуальной элиты, различные по национальной, профессиональной и социальной принадлежности.
Они могли присутствовать как среди временно попадающих (и не всегда по
своей воле) на сибирские земли людей, так и среди осевшего населения. Число первых заметно увеличивалось в годы социальных трансформаций (сопровождающихся войнами, революциями), когда значительно усиливались центробежные диффузионные человеческие потоки в Сибирь (военные, пленные, ссыльные, беженцы), а количество вторых росло по мере эволюции городской музыкальной жизни Красноярья и развития ее инфраструктуры.
В отличие от столицы число таких музыкально-общественных деятелей мало и нестабильно, при этом личностный вклад в развитие академического искусства в локусе масштабно-инвариантен событиям в центре. Их уход мог повлечь деструктивные изменения (как паттернов, так и мультифрактала), если в локальном антропологическом узоре не находилось личностей, способных перехватить лидерскую эстафету и компенсировать «потерю», «стянуть» и направить «рассредоточивающиеся» культуротворческие процессы коллективного взаимодействия. При этом учитывая мобильность, условную иерархичность и амбивалентость отношений участников музыкальной жизни как самоподобной антропологической мозаики, роли социальных лидеров (пульсирующих активных центров в потоке событий и процессов) являются подвижными и открытыми, а концентрация лидерских качеств и творческого потенциала имеет бесконечные вариационные воплощения в антропологическом узоре.
По отношению к сибирскому локусу социальных лидеров, инноваторов, ранних заимствователей можно дифференцировать на следующие типологические группы: экзогенные, эндогенные и ротационные. К первой принадлежат «пришлые» (миграционные) культуротворче-ские ресурсы, представители внешней, по отношению к региону, социокультурной
системы. Среди них были прямые (европейцы) и опосредованные (русские) носители нового музыкального мышления, выступающие проводниками прямого (из Европы как исторически первого ареала реализации фрактальной формулы-инварианта) и опосредованного (из нового центра распространения уже адаптированных и переработанных традиций -российской метрополии) диффузионных процессов соответственно.
Они импортировали на берега Енисея знания и представления, полученные в Европе и метрополии России, и внедряли новации, мотивированные «экзоген-но», в изначально чужую для них среду. Пребывание таких мигрантов в Енисейской губернии было различным по времени и продиктовано разными причинами: относительно добровольными, но даже при этом скорее вынужденными -например, вопросами трудоустройства (как первый гражданский губернатор Енисейской губернии, действительный статский советник А.П. Степанов; воспитанник Петербургской консерватории, антрепренер В.И. Розеноэр; дирижер и антрепренер И.М. Суходрев; выпускник Петербургской певческой капеллы П.И. Иванов-Радкевич), но во многих случаях откровенно принудительными (в их числе потомственный дворянин, декабрист В.Л. Давыдов; участник польского восстания, органист Н.И. Войцехов-ский; пленные Первой мировой войны дирижер Д. Больдиш и скрипач А. Мелеш; беженцы Гражданской войны, воспитанники столичных консерваторий скрипачи и дирижеры Ф.Ф. Держановский и Ю.М. Юровецкий, скрипач Н.Н. Тихонов, пианист С.М. Брудинский др.).
Независимо от времени пребывания в Енисейской губернии они искренне отдавали себя сибирской музыкальной жизни. Для некоторых из них Красноярье становилось поистине второй родиной. Так,
наиболее продуктивный период творчества П.И. Иванова-Радкевича был связан с Красноярском, где он прожил 25 лет, а польский ссыльный Н. Войцеховский, попавший на юг Красноярского края в 1867 г., даже после дарованной ему амнистии в 1883 г. решил остаться в Минусинске.
Эндогенная группа включала опосредованных (русских) носителей нового музыкального мышления, родившихся и выросших внутри региональной социокультурной системы, на территории Сибири получивших образование, проигрывавших первой группе по его уровню, но наделенных творческой энергией, инновационным потенциалом, организационными качествами, способностью к быстрому освоению нового знания, заинтересованных в развитии родного края. Предлагаемые ими инновационные идеи рождались и мотивировались «эндогенно», как реакция на внутренние диссонансы музыкально-культурной системы. К ней относились сибиряки - хормейстеры С.Ф. Абаянцев и О.И. Петров, скрипач и дирижер А.И. Клястер, ученый В.П. Косованов, журналист и владелец типографии Е.Ф. Кудрявцев, педагог и регент Н.З. Ярцев. Ряд имен можно продолжить.
В ротационную группу входили опосредованные (русские) носители западноевропейских музыкальных традиций, соединяющие некоторые типологические черты двух первых и на примере своего жизненного пути демонстрирующие механизм «круговращения» между столицей и провинцией, выполняющие роль «культурного моста», ментально связывающего центр и периферию. Являясь уроженцами сибирских губерний, получив образование в метрополии страны или Европе, они возвратились (на определенный период или навсегда) в родной регион.
Эта группа включала представителей купеческих династий - выпускников Санкт-Петербургского университета, кандидатов наук А.А. Баландина и А.И. Кытманова; обладательницу дипломов Высших женских Бестужевских курсов в Петербурге и Сорбонского университета, прошедшую стажировку в Институте Пастера в Париже и Химической школе в Женеве В.А. Баландину; воспитанника Казанского ветеринарного института и Парижской медицинской школы С.В. Востротина и др. (Быконя Г., 2012). Она пополнялась профессиональными музыкантами, чьи семьи принадлежали к разным социальным стратам, среди них - воспитанники Петербургской консерватории вокалисты Л.А. Аракина, М.К. Сладковский, пианист, композитор и дирижер С.М. Безносиков, скрипач и дирижер А.Л. Марксон; выпускники Московской консерватории оперные певцы Б.Н. Войцеховский и П.И. Словцов (Кузьмина Т., 2022; Царева Е., 2014).
История Красноярья демонстрирует высокую результативность фрактальных цепочек, связывающих ярких лидеров. Нередко подобные союзы приводят к существенным сдвигам в структурном рисунке паттерна. Так, 1880-е гг. в Красноярске, благодаря появлению в городе сразу нескольких творческих лидеров (скрипач и педагог З.А. Барш, хормейстер Г.Ф. Бед-ненко, С.М. Безносиков и др.), объединивших свои усилия сначала в рамках музыкального кружка (год создания: 1882), а затем Общества любителей музыки и литературы (1886), ознаменованы образованием светского смешанного хора, симфонического оркестра, проведением оперных постановок.
Аналогичное сегментное обогащение паттернов в той или иной масштабно-инвариантной версии происходило как в дореволюционных Енисейске и Минусинске в контексте деятельности подобных музы-
кально-любительских обществ конца XIX -начала XX в. (Царева Е., 2017), так и в городах губернии в 1920-е гг. при советской власти на примере функционирования различных творческих союзов (Трудовой оперный коллектив в Красноярске9, музыкальный кружок Ф.И. Алексеева в Минусинске)10, консолидировавших лидеров.
Формирование и развитие АМТ Енисейской губернии заметно динамизировались, когда лидеры (выдвигавшиеся среди фракталов) одновременно присутствовали среди миграционных творческих ресурсов (краткое время пребывающих на енисейской земле) и местных деятелей. Означенные творческие диалоги множественно фиксируем в годы социальных трансформаций - Первой мировой и Гражданской войн. Данный период отмечен массовыми центробежными потоками культуротворческих мигрантов в Сибирь. Вместе с тем к этому времени в Красноярье уже сформировалось подготовленное социальное пространство, включавшее далеко не в единичном эквиваленте лидеров-фракталов, которые находились среди условно говоря местной интеллигенции (сибиряков и тех, кто добровольно выбрал города губернии местом трудоустройства), и их общение с культурными мигрантами строилось как на уровне «учитель-ученик», так и паритетного диалога.
Пребывание в Минусинске в годы Первой мировой войны ученого-ботаника, музыканта-любителя (дирижера и пианиста) К.А. Угринского и профессионального вокалиста, воспитанника Московской консерватория Б.Н. Войце-ховского обеспечило значительное (хотя и кратковременное) усиление деятельности местного Литературно-музыкально-драматического общества, выражавшееся в создании симфонического оркестра, регулярном проведении камерных вечеров, постановке оперных сцен11.
В Красноярске эти годы ознаменованы созданием П.И. Ивановым-Радкевичем детской оперы «Царевна Земляничка», изначально написанной для его учениц женской гимназии в сопровождении фортепиано. При знакомстве с творчеством симфонического оркестра пленных европейцев под руководством венгра Д. Больдиша, композитором был сделан оркестровый вариант оперы, который неоднократно успешно исполнялся совместными интернациональными усилиями на городской театральной сцене (Царева Е., 2014, с. 171-180). Опыт венгерского дирижера Д. Больдиша способствовал формированию стационарного профессионального музыкального театра в советском Красноярске. В начале 1920 г. он активно участвовал в постановках оперы «Паяцы»12.
В военные годы в Красноярске, благодаря появлению новых лидеров и выстроенных с ними фрактальных цепочек, осуществлялись решительные действия, направленные на становление важнейшего, но «запаздывающего» элемента в локальной системе АМТ - профессионального образования. В 1919 г. молодежное культурно-просветительное общество «Дом юношества» (под председательством активного гимназиста, талантливого пианиста и организатора Л. Гинцбурга) пригласило в качестве руководителя создаваемой при нем музыкальной школы пленного венгерского скрипача А. Мелеша13.
Одним из результатов взаимодействия социальных лидеров, инноваторов, ранних заимствователей и раннего большинства стало появление важнейшего типа коллективных субъектов изменений в музыкальной жизни Енисейской губернии -инновационных организаций, которые в дореволюционный период были представлены различными формами общественных объединений (клубами, собраниями и культурно-просветительными
кружками, обществами), а в первые советские годы в регионе (без участия купеческого сословия) получили воплощение в виде новых органов управления культурой и искусством (губернские и уездные отделы, подотделы, секции искусств).
Создание инновационных организаций в Енисейской губернии (их имперских и советских вариантов) подчинено основному фрактальному принципу -самоподобию, которое проявлялось в широком диапазоне версий (в рамках конкретной трансплантируемой формы) как на процессуальном, так и структурном уровнях. На периферии они образовывались по образцу заданных в центре (столицах) формулах организаций, приобретая специфическую модификацию в различных локальных масштабах.
Аккумулируя и кооперируя человеческие ресурсы, инновационные организации представляли собой структурированный очаг творческой энергии фрактального множества, выступая значимым координатором процессов локальной музыкальной жизни на берегах Енисея. Их работа в условиях периферии отличалась пунктирностью, а ее качество и масштаб зависели от числа участников (фрактального наполнения). Вместе с тем имперские прототипы в Красно -ярье, функционировавшие в зоне самоорганизационных процессов, не имевшие государственного финансирования и наделявшиеся изначально меньшим (по сравнению с советскими вариантами) объемом целей и задач, пользовались большей свободой действий. Они, при свойственной им в той или иной мере культурно-просветительской деятельности, отличались целями своего создания и доминантными векторами в работе.
Клубы и собрания в основном осуществляли разумно-досуговую, развлекательную функцию, направленную внутрь себя, а кружки и общества в большей
степени ориентировались на моделирование культурного пространства широко «вовне», что дает нам основания для дифференциации их на самоорганизационные культуротворческие объединения интровертного и экстравертного типов соответственно. Благодаря вторым и непосредственно музыкальным культурно-просветительным инновационным организациям (различным кружкам и обществам любителей искусства) в городах Енисейской губернии в конце XIX -начале ХХ в. локализовывались истинно академические традиции в их системной взаимосвязи по подобию фрактальной формулы-инварианта (Царева Е., 2017).
В качестве выводов отметим следующее. Фрактальный подход при использовании в историческом исследовании способствует преодолению хаоса в обработке огромного количества эмпирического ма-териала14. Он выступает синтезирующей, «скрепляющей» основой, объединяющей различные подходы и методы, сохраняя единство концептуального осмысления15, раскрывая новые перспективы антропологического анализа в музыкально-краеведческих научных изысканиях. Фрактальная оптика способствует не только более глубокому осмыслению значения явных главных действующих лиц, но и позволяет увидеть в толпе людей в их взаимозависимости и взаимосвязанности с друг другом, обнаружить роли новых, ранее невидимых участников, казалось бы второстепенных, но без которых оказываются невозможными многие важные процессы и события, а попадающие в исследовательский фокус традиционно ускользающие детали демонстрируют новые аспекты в понимании целого.
В итоге полицентричность и децен-трация региональной (и не только) музы-
кальной жизни проявляются в раскрытии ценности каждого фрактала - носителя АМТ, одномоментно сочетающего самоподобие, уникальность и незаменимость во фрактальном «кружеве». Он может входить в орбиту многих культур отвор-ческих отношений - быть звеном фрактальных цепочек различных сегментов паттернов музыкальной жизни, обусловливая их необходимое взаимодействие. Причем, учитывая иерархичную системность каждого сегмента (среди базовых -исполнительство, образование, композиторское творчество, слушательская среда) как отдельного блока фрактальной формулы академического искусства, действия фрактала (человека) могут одновременно разворачиваться на различных его уровнях.
Однако помимо включения в зону центростремительного притяжения человек сам является центром, формируя на своем уровне культуротворческое пространство уже вокруг себя. Кроме того, в диахронном и синхронном срезе своей жизни один и тот же человек может входить в различные группы участников процесса диффузии инноваций как в пределах одного, так и нескольких сегментов, ограничиваться исполнением предписанной «инновационной роли» или стать творческим лидером16. При детальном анализе видимая иерархичная рекурсия во фрактальном антропологическом узоре (образуемая вложенными самоподобными фрактальными цепочками) не имеет прямой зависимости от социального статуса каждого участника. Подлинными критериями выступают личные и профессиональные качества человека, что наделяет иерархичную структуру антропологической мозаики амбивалентностью, мобильностью и условностью.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Заметим, что абсолютно самоподобные фракталы - это абстрактные, искусственные объекты. В природе и обществе строгое подобие не встречается.
2 См., например: (Жуков Д., 2007; Николаева Е., 2016; Петряков Л., 2017; Тишин А., 2001).
3 Впервые междисциплинарный фрактальный подход в музыкальном краеведении был задействован М.Н. Дрожжиной и Е.С. Царевой. Подробнее см.: (Дрожжина М., 2019; Царева Е., 2021).
4 С.П. Галицкая отмечала существующее «в музыкальной культуре неканонического (композиторского) типа» осознанное стремление «к созданию семантически и формально нового» (1994, с. 12), а Т.В. Чередниченко определяла европейскую опус-музыку как «историческую цепь новаций» (1994, с. 71).
5 Изучение интеллигенции как сложного социокультурного феномена представляет дискуссионную проблему. Особую перспективность приобретает предпринятое в современной отечественной гуманитарной науке разделение понятий «интеллектуалы» и «интеллигенция», активно разрабатываемое сотрудниками Научно-исследовательского института интеллигентоведения при Ивановском государственном университете. Так, по заключению К.А. Юдина и М.А. Бандурина, первое «не может иметь самостоятельного значения и выступает лишь предикатом субъекта-носителя» (2016, с. 113), а интеллигенция, помимо традиционного профессионально-деятельностного критерия, дополняется социально-философским обоснованием и трактуется ими как «трансцендентальная общность, чье единение проистекает из запредельного служения наднациональным и надиндивидуальным принципам» с разумной дистанцией «ко всему внешнему, преходящему, количественному и становящемуся» (Юдин К., 2016, с. 113). На сибирском эмпирическом материале это получает успешную апробацию в исследованиях Н.П. Матхановой. Избегая интеграции интеллигенции (среди которых «учителя, врачи, инженеры, ученые-исследователи») и чиновничества («корпус государственных служащих»), при этом учитывая существующую общность их представителей, проявляющуюся в занятии «высшими, наиболее сложными видами умственной деятельности», и немаловажные отличительные характеристики интеллигента - автономность и невключенность «в сложившуюся систему власти и иерархических отношений», Н.П. Матханова убедительно вводит понятие «чиновник-интеллектуал», которое работает и на материале Красноярья (2018). С определенной долей условности предложенный подход с использованием гибридного термина возможно проецировать и на енисейское купечество. Что касается непосредственно сибирской интеллигенции как социально-профессиональной группы, то
среди ее региональных особенностей было наполнение внушительными миграционными ресурсами (приезжавшими на работу в регион высококвалифицированными специалистами и ссыльными). Местный компонент (формирование которого активизировалось великими реформами 1860-1870-х гг.) отличался демократичным происхождением и наполнялся «в основном из крестьян, мещан, купцов, разночинцев» (Грязнухина Т., 2004, с. 20), составляя первое поколение интеллигенции.
6 Если первое поколение купцов в Енисейской губернии в основном вышло «из народа» и не отличалось образованностью, то детям своим оно пыталось обеспечить элитное обучение, в том числе музыке, в метрополии России и зарубежной Европе. Многие из них возвращались на малую родину. Как отмечает Е.В. Комлева, с середины XIX в. среди енисейского купечества «наметилась своего рода дифференциация по культурно-образовательному уровню» и стали выделяться лица, «приближавшиеся по своим жизненным ориентирам и социальному значению к интеллигенции»: литераторы, музыканты, художники, журналисты, издатели, библиофилы, краеведы, организаторы музеев, члены научных обществ и др. (Быконя Г., 2012, с. 30). В большинстве своем это были люди с высшим и средним образованием, которые официально числясь в купечестве с различным пропорциональным соотношением совмещали занятия предпринимательской деятельностью (сохраняя основной источник дохода) и интеллектуальным трудом, соответствуя понятию купцов-интеллектуалов. Кроме того, наблюдалась общесибирская тенденция полного перехода купеческих детей «в разряд интеллигенции и прочих социальных групп», отказываясь от «продолжения профессиональной деятельности своих отцов» (Быконя Г., 2012, с. 46).
7 Декабристы в воспоминаниях современников: Сб. ст. / сост., общ. ред., вступ. ст. и коммент. В.А. Федорова. М.: Изд-во МГУ 1988. 507 с.
8 Иванов-Радкевич А.П. Воспоминания (рукопись) // Красноярский краевой краеведческий музей (КККМ), о/ф 9544-2/Д 2709.
9 Сементовский К.М. Доклад о музыкальной жизни Красноярска (1917-1925) // КККМ, о/ф 4704-29 на 6 л.
10 Да-с. Фауст // Власть труда. 1923. 13 июня. № 56.
11 К постановке «Фауста» // Минусинский листок. 1915. 4 марта. № 75.
12 Материалы (списки, удостоверения, переписка) по личному составу Первого Советского театра за 1920 г. // Государственный архив Красноярского края (ГАКК), ф. р-93, оп. 2, д. 20, л. 283.
13 Музыкальная школа // Свободная Сибирь. 1919. 29 янв.
14 Перспективность использования фрактальной теории в работе с историческими данными
убедительно подчеркивается Д.С. Жуковым и С.К. Ляминым: «В историческом исследовании лавинообразное увеличение эмпирических фактов нередко приводит исследователя в теоретический тупик. Фрактальная геометрия, напротив, позволяет свести все множество фактов к определенной закономерности, и что более важно - утверждает объективное наличие этой закономерности» (2007, с. 101).
15 В этой связи симптоматично заключение философа Л.Д. Петрякова о фрактальной теории как новом перспективном методологическом инструменте гуманитарных наук, «позволяющем интегрировать разные точки зрения и методологические подходы, сохраняя единство метода» (2017, с. 150).
16 Так, Н.Н. Тихонов играл в группе вторых скрипок в симфоническом оркестре подотдела ис-
кусств Красноярска начала 1920-х гг., преподавал в Народной консерватории и стал ее директором, А.Л. Марксон в начале ХХ в. выступал сольно как скрипач, играл в любительском оркестре П.И. Ива-нова-Радкевича и симфоническом оркестре И.М. Суходрева при Профсоюзе, возглавлял театральный и полковой оркестры, давал частные уроки, а в советское время руководил симфоническими оркестрами и преподавал в Народной консерватории, С.Ф. Абаянцев до 1920 г. руководил архиерейским хором, играл на альте и скрипке в кинотеатрах, а также в оркестре Профсоюза, в 1920-е гг. был в составе симфонического оркестра подотдела искусств, управлял Губернским показательным хором, преподавал в Народной консерватории и позже возглавил ее (Царева Е., 2014).
ЛИТЕРАТУРА
Баркова А.И. Воспоминания о сибирской золотопромышленности // Сибирский сборник. 1887. Приложение к «Восточному обозрению». СПб., 1887. С. 168-185.
Брюханова Е.А., Сарафанов Д.Е., Владимиров В.Н., Колдаков Д.В. Подходы к изучению социальной структуры сибирского города на рубеже XIX-ХХ вв. (по материалам метрических книг Барнаула) // Известия УрФУ Сер. 2. Гуманитарные науки. 2016. Т. 18, № 4. С. 254-270.
Быконя Г.Ф., Комлева Е.В., Погребняк А.И. Енисейское купечество в лицах (XVIII - начало ХХ в.). Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2012. 316 с.
Гаврилова Н.И. Общественный быт горожан Иркутской губернии во второй половине XIX века: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Иркутск, 2002. 27 с.
Галицкая С.П. К проблеме центра и периферии в традиционной музыкальной культуре // Периферия в культуре: Сб. ст. Новосибирск: НГК им. М.И. Глинки, 1994. С. 10-18.
Гончаров Ю.М. Проблемы изучения социальной стратификации населения городов Западной Сибири во второй половине XIX - начале XX в. // Известия Алтайского государственного университета. 2013. № 4-1. С. 124-130.
Грязнухина Т.В. Творческая и общественная деятельность художественной интеллигенции Сибири в конце XIX - начала ХХ веков: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Красноярск, 2004. 24 с.
Дрожжина М.Н., Царева Е.С. Фрактальный подход к анализу системы региональной академической музыкальной традиции // Вестник музыкальной науки. 2019. № 4. С. 168-179.
Жуков Д.С., Лямин С.К. Метафоры фракталов в общественно-политическом знании. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2007. 132 с.
Кузьмина Т.Г. Музыкальная культура на юге Енисейской губернии в XIX - первой четверти XX века: Дис. . канд. искусствоведения. М., 2022. 280 с.
REFERENCES
Barkova, A.I. (1887), "Memories of the Siberian gold industry", Sibirskii sbornik. 1887. Prilozhenie k "Vostochnomu obozreniyu" [Siberian collection. 1887. Appendix to the "Eastern Outlook"], Saint Petersburg, pp. 168-185. (in Russ.)
Bryukhanova, E.A., Sarafanov, D.E., Vladimirov, V.N., Koldakov, D.V (2016), "Approaches to the study of the social structure of the Siberian city at the turn of the XIX-XX centuries. (based on the materials of the Barnaul metric books)", Izvestiya UrFU. Ser. 2. Gumanitarnye nauki [Izvestiya UrFU. Ser. 2. Humanities], Vol. 18, no. 4, pp. 254-270. (in Russ.)
Bykonya, G.F., Komleva, E.V., Pogrebnyak, A.I. (2012), Eniseiskoe kupechestvo v litsakh (XVIII- nachalo XX v.) [The Yenisei merchant class in persons (XVIII -early XX century)], Izdatel'stvo SO RAN, Novosibirsk, 316 p. (in Russ.)
Cherednichenko, T.V (1994), Muzyka v istorii kul'tury [Music in the history of culture], Allegro-Press, Moscow, 221 p. (in Russ.)
Drozhzhina, M.N., Tsareva, E.S. (2019), "A fractal approach to the analysis of the system of regional academic musical tradition", Journal of Musical Science, no. 4, pp. 168-179. (in Russ.)
Galitskaya, S.P. (1994), "On the problem of the center and the periphery in traditional musical culture", Periferiya v kul'ture [The periphery in culture], NGK im. M.I. Glinki, Novosibirsk, pp. 10-18. (in Russ.)
Gavrilova, N.I. (2002), Obshchestvennyi byt gorozhan Irkutskoi gubernii vo vtoroi polovine XIX veka [The social life of the citizens of Irkutsk province in the second half of the XIX century], Abstract Cand. Sc. Thesis, Irkutsk, 27 p. (in Russ.)
Goncharov, Yu.M. (2013), "Problems of studying the social stratification of the population of cities in Western Siberia in the second half of the XIX - early XX century", Izvestiya Altaiskogo gosudarstvennogo universiteta [Proceedings of the Altai State University], no. 4-1, pp. 124-130. (in Russ.)
Мандельброт Б. Фракталы, случай и финансы. М.; Ижевск: НИЦ «Регулярная и хаотическая динамика», 2004. 256 с.
Матханова Н.П. Между имперской столицей и сибирским социумом: проблема региональной самоидентификации деятелей администрации XIX в. // Известия Иркутского государственного университета. Серия «История». 2017. Т. 21. С. 44-50.
Матханова Н.П. Чиновники-интеллектуалы в Сибири XIX в. // Известия Иркутского государственного университета. Серия «История». 2018. Т. 25. С. 21-35.
Николаева Е.В. Концепция фрактальности в постнеклассической философии культуры // Философия и культура. 2016. № 1. С. 142-149.
Петряков Л.Д. Методологические перспективы фрактальной семантики // Известия вузов. Серия «Гуманитарные науки». 2017. № 8. С. 148-153.
Побережников И.В. Человек в условиях социальных трансформаций: концептуальные интерпретации // Уральский исторический вестник. 2012. № 3. С. 4-13.
Тишин А.И., Эгембердиев Т.М. Фрактальность человека // Фракталы и циклы развития систем: Материалы Пятого Всерос. науч. семинара «Самоорганизация устойчивых целостностей в природе и обществе» / отв. ред. А.В. Поздняков. Томск: Ин-т опт. мониторинга СО РАН, 2001. С. 67-71. URL: https://docplayer.ru/70533410-Fraktalnost-cheloveka. html (дата обращения: 30.08.2019).
Царева Е.С. Музыкальная жизнь Красноярска от истоков до 1922 года: Пути формирования музыкальной культуры европейского типа. Красноярск: КГАМиТ, 2014. 368 с.
Царева Е.С. Культурно-просветительные общества в Енисейской губернии и их участие в музыкальной жизни региона конца XIX - начала XX века // Человек и культура. 2017. № 4. С. 35-58. DOI: 10.25136/2409-8744.2017.4.23811. URL: http://e-notabene.ru/ca/article_23811.html (дата обращения: 30.08.2019).
Царева Е.С. Роль образования в сложении системы академических музыкальных традиций в Енисейской губернии: Новый взгляд сквозь призму фрактальной концепции // Вестник музыкальной науки. 2021. Т. 9, № 1. С. 148-161.
Чередниченко Т.В. Музыка в истории культуры. М.: Аллегро-Пресс, 1994. 221 с.
Штомпка П. Социология. Анализ современного общества: Пер. с польск. С.М. Червонной. М.: Логос, 2005. 664 с.
Юдин К.А., Бандурин М.А. «Интеллигенция» и «интеллектуалы» (историографические, социально-философские и общетеоретические аспекты понятий) // Общественные науки и современность. 2016. № 2. С. 108-120.
Rogers E.M. Diffusion of innovations (4 th. ed.). New York: The Free Press, 1995. 519 р.
Gryaznukhina, T.V. (2004), Tvorcheskaya i obshchestvennaya deyatel'nost' khudozhestvennoi intelligentsii Sibiri v kontse XIX - nachala XX vekov [Creative and social activities ofthe artistic intelligentsia of Siberia in the late XIX - early XX centuries], Abstract Cand. Sc. Thesis, Krasnoyarsk, 24 p. (in Russ.)
Kuz'mina, T.G. (2022), Muzykalnaya kul'tura na yuge Eniseiskoi gubernii v XIX - pervoi chetverti XX veka [Musical culture in the south of the Yenisei province in the XIX - first quarter of the XX century], Abstract Cand. Sc. Thesis, Moscow, 280 p. (in Russ.)
Mandel'brot, B. (2004), Fraktaly, sluchai i finansy [Fractals, chance and finance], NITs "Regulyarnaya i khaoticheskaya dinamika", Moscow, Izhevsk, 256 p. (in Russ.)
Matkhanova, N.P. (2017), "Between the Imperial Capital and the Siberian society: the problem of regional self-identification of the administration figures of the XIX century", Izvestiya Irkutskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya "Istoriya" [Proceedings of Irkutsk State University. The series "History"], Vol. 21, pp. 4450. (in Russ.)
Matkhanova, N.P. (2018), "Intellectual officials in Siberia of the XIX century", Izvestiya Irkutskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya "Istoriya" [Proceedings of Irkutsk State University. The series "History"], Vol. 25, pp. 21-35. (in Russ.)
Nikolaeva, E.V. (2016), "The concept of fractality in the post-non-classical philosophy of culture", Filosofiya i kul'tura [Philosophy and culture], no. 1, pp. 142-149. (in Russ.)
Petryakov, L.D. (2017), "Methodological perspectives of fractal semantics", Izvestiya vuzov. Seriya "Gumanitarnye nauki" [News of universities. The series "Humanities"], no. 8, pp. 148-153. (in Russ.)
Poberezhnikov, I.V. (2012), "Man in the context of social transformations: conceptual interpretations", Ural'skii istoricheskii vestnik [Ural Historical Bulletin], no. 3, pp. 4-13. (in Russ.)
Rogers, E.M. (1995), Diffusion of innovations, 4 ed., The Free Press, New York, 519 p. (in Eng.)
Shtompka, P. (2005), Sotsiologiya. Analiz sovremennogo obshchestva [Sociology. Analysis of modern society], trans. by S.M. Chervonnaya, Logos, Moscow, 664 p. (in Russ.)
Tishin, A.I., Egemberdiev, T.M. (2001), "Human fractality", Fraktaly i tsikly razvitiya system [Fractals and cycles of systems development], in A.V. Pozdnyakov (ed.), In-t opt. monitoringa SO RAN, Tomsk, pp. 67-71, Available at: https://docplayer.ru/70533410-Fraktalnost-cheloveka.html (Accessed 30 August 2019). (in Russ.)
Tsareva, E.S. (2014), Muzykalnaya zhizn Krasnoyarska ot istokov do 1922 goda: Puti formirovaniya muzykalnoi kul'tury evropeiskogo tipa [The musical life of Krasnoyarsk from its origins to 1922: Ways of forming a musical culture of the
European type], KGAMiT, Krasnoyarsk, 368 p. (in Russ.)
Tsareva, E.S. (2017), "Cultural and educational societies in the Yenisei province and their participation in the musical life of the region of the late XIX - early XX century", Chelovek i kul'tura [Man and culture], no. 4, pp. 35-58, Available at: 10.25136/24098744.2017.4.23811 (Accessed 30 August 2019). (in Russ.)
Tsareva, E.S. (2021), "The role of education in the formation of the system of academic musical traditions in the Yenisei province: A new look through the prism of the fractal concept", Journal of Musical Science, Vol. 9, no. 1, pp. 148-161. (in Russ.)
Yudin, K.A., Bandurin, M.A. (2016), "«Intelligentsia» and «intellectuals» (historiographical, socio-philosophical and general theoretical aspects of concepts)", Obshchestvennye nauki i sovremennost' [Obshchestvennye nauki i sovremennost'], no. 2, pp. 108-120. (in Russ.)
Zhukov, D.S., Lyamin, S.K. (2007), Metafory fraktalov v obshchestvenno-politicheskom znanii [Metaphors of fractals in socio-political knowledge], TGU im. G.R. Derzhavina, Tambov, 132 p. (in Russ.)
Сведения об авторе
Царева Евгения Сергеевна, кандидат искусствоведения, доцент, заслуженный работник культуры Красноярского края, заведующая кафедрой оркестровых струнных инструментов Сибирского государственного института искусств имени Д. Хворостовского (Красноярск) E-mail: [email protected]
Author Information
Evgeniya S.Tsareva, Cand. Sc. (Art Criticism), associate professor, Honored Worker of Culture of the Krasnoyarsk Territory, Head of the Department of Orchestral String Instruments at the Dmitry Hvorostovsky Siberian State Academy of Arts (Krasnoyarsk) E-mail: [email protected]
Поступила в редакцию 30.09.2024 После доработки 18.11.2024 Принята к публикации 19.11.2024
Received 30.09.2024 Revised 18.11.2024 Accepted for publication 19.11.2024
