CC BY
163
В. П. Римский
Белгородский государственный институт
искусств и культуры
Насу
Белгородский государственный национальный исследовательский университет
П. У. Симора
Белгородский государственный институт
искусств и культуры
АНТРОПОГЕНЕЗ, ЭТНОГЕНЕЗ И ПРОИСХОЖДЕНИЕ СОЗНАНИЯ
Авторы, используя данные специальных наук (археологии, антропологии, палеопсихологии, палеолингвистики, филологии и т.д.), определяют философско-методологические принципы, которые служат ориентиром в решении проблемы диалектики форм сознания в их культурно-историческом генезисе и функциональном взаимодействии. Это позволяет ответить на многие дискуссионные вопросы, которые неминуемо встают перед исследователем, обратившимся к конкретно-историческому материалу из истории первобытной культуры. Каковы базисные истоки первобытного мифа, его структура и функции? Всякий ли миф является религиозным? В чём отличие первобытного мифа от более поздней религиозной мифологии? Ответ на эти вопросы кроется в рассмотрении первичного дуально-этнического отношения как архаической формы собственности на средства производства (промысловую территорию, орудия и продукты труда), которое легло в основание и этногенеза, и социогенеза и регулировалось речью-мифом, исходной «клеточкой» сознания.
Ключевые слова: антропогенез, социогенез, этногенез, глоттогенез, дуально-этническое отношение, собственность, речь-миф, сознание
V. P. Rimskiy
Belgorod State Institute of Arts and Culture
(Belgorod, Russia Nasu
Belgorod National Research University (Belgorod, Russia) P. U. Simora
Belgorod State Institute of Arts and Culture
(Belgorod, Russia)
ANTHROPOGENESIS, ETHNOGENESIS AND THE ORIGIN OF CONSCIOUSNESS
Using the data of special sciences (archeology, anthropology, paleopsychology, paleolinguistics, philology, etc.), the authors define philosophical and methodological principles that serve as a guide in solving the problem of dialectics of forms of consciousness in their cultural and historical genesis and functional interaction. This makes it possible to answer many controversial questions that inevitably arise before the researcher who turns to concrete historical material from the history of primitive culture. What are the basic origins of primitive myth, its structure and functions? Is every myth religious? What is the difference between primitive myth and later religious mythology? The answer to these questions lies in the consideration of the primary dual-ethnic relationship as an archaic form of ownership of the means of production (industrial territory,
tools and products of labor), which formed the basis of both ethnogenesis and sociogenesis and was regulated by speech-myth, the original "cell" of consciousness.
Keywords: anthropogenesis, sociogenesis, ethnogenesis, glottogenesis, dual-ethnic relation, property, speech-myth, consciousness
DOI 10.22405/2304-4772-2021 -1 -1 -19-35
И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их.
Быт. 1:27
В 50/80-е годы ХХ века в отечественной и зарубежной науке и философии публикации, посвящённые проблематике происхождения человека, общества и сознания, отражали одно из актуальных направлений в научной и научно-популярной литературе [1; 2; 3; 4; 5; 6; 7; 8; 9; 10 и др.]. И если в западной науке данная тематика оставалась как бы в одном и том же, постоянном русле актуализации [11; 20; 41; 48 и др.], то в отечественном научно-философском дискурсе в конце ХХ века всё это, посвящённое «происхождению человека и сознания», не просто оказалось на периферии, но фактически исчезло. Более того, научную проблематику стал вытеснять богословский, «креационистский» дискурс, порой весьма сомнительный даже с точки зрения религиозного мировоззрения [47]. В своё время один из авторов статьи в рамках двух диссертаций достаточно подробно касался проблематики происхождения человека, культуры и сознания [36; 37; 38; 39 и др.], а вместе в недавних публикациях с учениками актуализировал собственную точку зрения [49]. Однако, в последнее время вновь проявился научно-философский и научно-популярный интерес к проблемам происхождения человека, общества и сознания [5; 13; 23; 25; 45; 50 и др.], поэтому мы сочли возможным в новом горизонте поставить вопросы, попытаться дать на них ответ и ещё раз подробно озвучить нашу точку зрения в свете «вновь открывшихся обстоятельств».
Последние слова мы, несомненно, нагрузили иронической коннотацией, так как несмотря на новые палеоантропологические, палеогенетические, археологические и палеопсихологические открытия в сфере человеческой доистории, ничего нового в основополагающих научных и методологических парадигмах в этой предметной области не появилось. Исходная позиция, которая объединяет почти все (без исключения) концепции антропо(социо)генеза в западной или отечественной науке, это так называемая «трудовая концепция происхождения человека»: возникновение человека, общества и сознания можно (и нужно) объяснять только на основе исследования процессов возникновения «трудовой деятельности предковых гоминид».
Основным направлением поиска здесь стал ответ на вопрос: как происходила трансформация «животнообразного» (инстинктивного) труда в человеческий? Реально на этой общемировоззренческой и философско-
методологической платформе развиваются две парадигмы научных реконструкций антропогенеза.
Первая, эволюционистская парадигма представлена преимущественно работами антропологов, археологов и генетиков. Они считают, что исходное биологические предпосылки (инстинктивный труд, стадность и телесность) могут быть реконструированы на базе изучения жизнедеятельности современных человекообразных обезьян и остатков скелетов, пищевых отходов и среды обитания африканских австралопитековых. Большинство учёных (и некоторые философы) полагают, что единственный безусловный критерий отличия человека от животного - «способность изготовлять искусственные орудия» (это своеобразная ревизия тезиса Аристотеля о «человеке как общественном существе»). Они объявляют следующий за австралопитеками эволюционный ряд («человек умелый» или «гомо хабилис», остатки которого найдены Л. Лики в африканском ущелье Олдувай вместе с примитивными галечными орудиями и датируются временем в несколько миллионов лет назад) началом человеческой истории (сейчас пытаются ещё более удревнить «начало человеческой истории», отодвигая его в миллионолетние глубины). Здесь фактологический материал вроде бы и неоспорим (разве с костями и камнями поспоришь?), но многие теоретические и методологические интерпретации представляются неубедительными и не позволяют найти ответ на ряд принципиальных вопросов.
В чем специфика действия на всех этапах раннего палеолита законов биологической эволюции и естественного отбора? Какова роль в этих процессах так называемого «труда»? Как совершался переход от «первобытного стада» к родовой организации общества? И т.д.
Особенно беспомощно с философской точки зрения выглядят попытки антропологов и археологов объяснить и доказать наличие у археоантропов и палеоантропов речи и, главное, сознания. Когда утверждают, что «выраженные в слове понятия возникают в результате расширения круга условно -рефлекторных реакций, свойственных всем животным», а у палеоантропа находят «развитие абстрактного мышления самого высокого уровня», то невольно вспоминается гегелевский памфлет «Кто мыслит абстрактно?».
Вторая парадигма представлена теорией двух скачков (в нашей науке её развивал, например, Я. Я. Рогинский): «Иначе говоря, на стадии питекантропа осуществился синтез до этого времени независимых друг от друга явлений -манипулирования предметами, с одной стороны, и стадности - с другой. В процессе этого синтеза изменилось и качественное содержание обоих этих явлений: манипулирование стало трудовыми движениями, а стадо - обществом на начальном этапе их становления» [39, с. 318]. «Начальный этап» - это, разумеется, случилось миллионы лет назад у палеогоминид. И Я. Я. Рогинский фактически развивает принципы исследователей первой эволюционистской парадигмы, а указания на «скачки» и поиски «социальных» факторов у археоантропов и палеоантропов совершенно не преобразуют «эволюционизм» в «диалектику».
Основной методологический принцип этой парадигмы, претендующей на «диалектику»: действие в антропогенезе и биологических, и социальных закономерностей, что определяло специфику естественного отбора, его постепенное элиминирование под действием труда формирующихся людей (особенно он распространён в парадигме западной, а теперь и отечественной, «социобиологии»).
Мы и здесь не находим ответа на вопрос: как биологические предпосылки ложатся в онтологию человеческого труда, сознательного и общественного, как специфической, социальной формы движения материи, основания человеческой жизнедеятельности и культуротворчества?
Критика этих научных подходов и вызвала в 50/70-е годы XX века целый ряд работ Б. Ф. Поршнева, в которых он занял собственную философско -методологическую позицию, создав речевую теорию происхождения человека, общества, языка и сознания. По его мнению, только с переходом к верхнему палеолиту, причём, на его исходе и переходе к неолиту, возникает общество и речь, и, следовательно, труд в специфически человеческой, сознательной форме. Он сумел объединить в своих работах энциклопедический междисциплинарный материал с целью всестороннего освещения нейрофизиологических механизмов у предковых форм человека как базиса речевого общения и глоттогенеза, коренным образом изменившего антропогенез и определившего социогенез.
Б. Ф. Поршнев попытался озвучить (чуть ли не в прямом смысле) немой палеонтологический материал, чтобы обнаружить грань антиномии «животнообразного» и «человеческого» труда со стороны последнего, через теоретическую интерпретацию не орудий, а самой целесообразной деятельности, которая может существовать и в бессознательной форме.
А. В. Потёмкин, поддерживая и развивая идеи Б. Ф. Поршнева о глоттогенезе и антропогенезе, писал: «Но если слова о «бессознательном» не красивая фраза, а признание его наличия в онто - и филогенезе человека, не дань очередной паранаучной моде, то отсюда следует вывод о таком периоде в антропогенезе, когда человек говорил, но не мыслил, а также о таком бытии современных людей, когда миллиарды их слушают чужие речи и сами говорят, но не мыслят и мыслить не могут, то есть живут на уровне «бессознательного»... Гипотеза о говорящем, но бессознательном человеке доисторического периода всесторонне обсуждалась Б. Ф. Поршневым, но она была пущена по решению академиков под нож бумагорезательной машины вместе с его книгой «О начале человеческой истории»» [33, с. 11, 12]. Критикуя теории «животнообразного труда» и постоянные поиски антропологами некоего «недостающего звена» («неизвестного прямоходящего», Х-рйЬесш, по ироничному термину А. В. Потёмкина), Б. Ф. Поршнев основной упор в своей итоговой книге (она в окончательном, полном виде два раза опубликована только в последние годы) перенёс на реконструкцию экологии и этологии предковых форм, межиндивидуального общения неоантропов. Он также критиковал и само понятие «инстинкт», чем и внес вклад в развитие «теории
сигнальных систем» [30; 31; 32 и др.]. В своё время мы во многом и опирались на идеи Б. Ф. Поршнева, и критиковали некоторые положения его теории антропогенеза и глоттогенеза, поэтому не будем на этом моменте подробно останавливаться, конспективно озвучив собственную позицию, связанную с исследованием собственности как первичного, онтологического общественного отношения и основания человеческого существования.
Мы исходим из философско-методологического положения о том, что решение выявленной антиномии антропогенеза надо искать не столько в истоках орудийного труда или целесообразной деятельности, сколько в раскрытии тайны их объединения в формах социальности и культуры. На наш взгляд, исследование конкретных социальных форм должно заключаться в выявлении первоначального, системообразующего отношения архаичных социальных организмов, которое возникает между субъектами собственности (индивидами и большими группами людей) и формирует их специфическую качественность.
Природно-биологические предпосылки человека и человеческого общества, формировавшиеся в ходе антропосоциогенеза как процесса перехода к высшей, социально организованной и сознательной форме жизни, сами по себе не могли структурироваться в новую системную целостность. Это подтверждается фактами действия естественного отбора, специализацией и вымиранием тупиковых переходных форм гоминид, которые и зафиксированы в находках археологов и антропологов. Только первоначальное социальное отношение явилось решающим системообразующим фактором при появлении «человека разумного».
Взяв за основу реконструкцию первоначального, системообразующего общественного отношения как формы человеческого труда, мы должны, очевидно, объяснить генезис этой «элементарной клеточки» из зародышевых, инстинктивных форм труда, не приписывая последнему «сознательности», «социальности» и других человеческих свойств. А о том, что это легко делается, свидетельствуют многие попытки из следов орудийного манипулирования (каменный инвентарь и разбитые кости животных) и остатков убежищ предковых форм вывести «зачатки социальности» (как и «зачатки труда», «зачатки мышления» и «зародыши религии») уже у австралопитековых. Здесь действует скорее не генетический, а «гинекологический метод». Излюбленный прием в этом случае - описание охоты предковых форм как процесса, в котором и возникло «общество», «коллективность».
Вероятно, подобной биологизацией общественных отношений (или антропоморфизацией биологии) и вызвано принижение элементов охоты в жизнедеятельности предковых форм человека со стороны Б. Ф. Поршнева, который объявил археоантропов и палеоантропов исключительно некрофагами, мирными пожирателями падали, а не хищниками, что тоже весьма сомнительно (данные антропологов показывают, что даже в более зрелых, «остывших» культурах нашего времени добыча «мясной пищи» не была самоцелью).
«Первобытное стадо» должно было или распадаться, или трансформироваться в новые коллективы. Вот тут могли быть и убийства, и прочие конфликты как проявление уже не «зоологического индивидуализма», а как форма противоречия двух принципов коллективности. При таком подходе мы получаем совершенно иной уровень анализа - системный и диалектический, позволяющий избежать старой парадигмы, знаменитой «робинзонады», исследовать антропосоциогенез как процесс формообразования «нового» через «разрыв со старым» (отрицание).
Для понимания и реконструкции первоначального общественного отношения мы должны проследить: как формы жизнедеятельности первобытного стада, определяемые уровнем развития примитивных орудий и общением в процессе орудийной деятельности (животнообразного труда), постепенно приходят в противоречие с новыми приемами орудийной деятельности и общения. Это должно было выражаться в появлении внутри первобытных стад отдельных индивидов, а затем и групп, которые, овладевая новыми способами деятельности и новыми формами коммуникаций (обмен способами деятельности, информацией и т.д.), вступали в противоречие с окружающей их животнообразной средой, с той частью первобытных стад, которые придерживались старых форм жизнедеятельности, и подвергали их своеобразной биологической «деструкции» [см.: 33], образуя специфический «эволюционный разрыв».
Некоторые философы трансформируют проблему «первоклеточки общества», первоначального социального отношения в проблему «первичной элементарной социальной связи». Во-первых, «социальная связь» и «социальное, общественное отношение», различные понятия. Б. Ф. Поршнев справедливо отмечал, что общественное отношение: «отнюдь не сводится к «связям»: отношение включает в себя и обратное явление, ограничение связи, относительную независимость, что проявляется, прежде всего, в любой форме собственности. И обратно, не всякие связи является экономическими отношениями: например, технические связи в процессе труда марксизм не относит к производственным, общественно-экономическим отношениям» [30, с. 161]. Во-вторых, этот процесс представляется ему в качестве процесса образования: «жесткой взаимозависимости между индивидами, ведущими орудийную деятельность, которая становится возможной на базе звуков, подкрепляющих систематическую подработку орудий» [30, с. 134]. Однако, и это еще не «производственные отношения» - отношения собственности, а в лучшем случае технологические и технические связи и отношения в их «зародышевой» форме, сырой материал для возникновения человеческого труда. И, очевидно, что в основном фиксируется межиндивидуальное общение в процессе орудийной деятельности, тогда как общественные отношения носят прежде всего коллективный характер, они - отношения между большими группами людей. Здесь необходимо учитывать, что понятия «общественное отношение» и «общение» не должны содержательно отождествляться.
Общественные отношения не существуют иначе, как в деятельности и в формах общения индивидов, они - продукт индивидуальной деятельности, хотя и выступают как нечто объективное, независимое от индивидуального, антропологического бытия. Социальные отношения - формы, способы деятельности и общения индивидов в процессе их жизнедеятельности, они для конкретных, данных индивидов заданы предшествующими поколениями. Но задаются они не в сфере технологии, а по поводу производства и технологии: как отношения собственности, отношения между социальными группами и индивидами. Вообще дилемма «индивидуального» и «коллективного» выступает не только в антиномиях научного познания, но и в повседневном, экзистенциальном, постоянном выборе любого человека стратегий и практик собственного бытия и самополагания.
И полагаются они предшествующими поколениями индивидов в процессах труда и трудового общения, которые создают новые формы общения и способы деятельности, материализованные в первую очередь в орудийных, социальных и ментальных технологиях, что, собственно, и определяется большинством современных авторов как культура. Новые способы производства, технологии и формы общения вступают в противоречие со старыми, навязываемыми им со стороны коллектива, общества и отбрасывают их или подчиняют новым формам общества и культуры. Само же это противоречие старых и новых культурных форм внешне проявляется как противоречие между социальными группами и индивидами, организованными по принципам старого или нового общества. А разрешается это противоречие через усвоение всеми индивидами новых способов производства, технологий и форм общения, организацией производственных коллективов в соответствии с новыми формами деятельности, соответствующими новым орудиям труда, средствам производства и способам общения. Но это новое создается всегда и везде конкретными индивидами, только их имена человечество начинает знать и запоминать (и поминать) лишь на поздних стадиях цивилизационного развития.
Как нам представляется, сложный и неоднозначный процесс сапиентации непосредственно связан с формированием первичных этносов-родов (они одновременно были и первичными социальными организмами -родовыми общинами), которые и были маргинальными (на границе природы и общества, натуры и культуры), социоприродными образованиями. К. Маркс был прав, когда писал о начале истории: «Исходный пункт, естественно, -природная определенность; субъективно и объективно. Племена, расы и т.д.» [24, с. 47]. Не прав был Л. Н. Гумилев, которого мы в свое время (в период наибольшего увлечения научной молодежи гумелевской культурфилософией этноса) критиковали за признание им этносов сугубо природным феноменом [см.: 38]. Дуальноэтническое отношение было первоначальным общественным, но рожденным на стыке, в разрыве природы и общества, т.е. феноменом маргинальным, «пограничным», предполагающим бессознательные ментальные практики предковых форм. «Для меня идеи Линдблада и Поршнева, - писал А.
В. Потёмкин, - одновременно и «точка опоры», и «точка отпора» в споре о путях палеоантропогенеза, о настоящем и будущем человека и человечества. Я исхожу из предположения, что родовым признаком той органической формы, которая возникла задолго до того, как сложились самые разнообразные общественные системы, типы цивилизаций и культур, и которую, вслед за К. Линнеем, именуют «гомо сапиенс», является речь как деятельность по «склеиванию» (агглютинации) «Я» в «Мы». Человек, с моей точки зрения, в своей дообщественно-исторической исходной форме есть звукоподражающее и резонирующее существо. Он отзывается звуком на все, что его окружает. В «снятом» виде эта исходная форма присутствует и в жизни современного человечества» [33, с. 12]. Это вполне подтверждается и археологическими, и культурно-антропологическими фактами.
Дуально-этнические отношения не могли разрешаться беспредельным отселенном и жесткой локализацией неоантропов, так как это грозило полным вымиранием нового вида под действием генетических законов и экологических колебаний в условиях движения ледников. И в эти периоды, как показали точные, математизированные методы обработки археологического материала [12], замедлялось действие дуальноэтнического отношения, что отразилось в существовании огромных районов с распространением сравнительно однородных типов каменных орудий. Возможно, происходил «возврат» к открытым структурам первобытного стада в условиях плотного заселения отдельных территорий. Тогда механизмы интердикции и суггестии (Б. Ф. Поршнев дал исчерпывающую интерпретацию этих понятий) не срабатывал, что могло вызывать конфликтные ситуации: убийство и поедание отдельных индивидов, некрофагию, сексуальные оргии и т.п., все то, к чему восходят почти все греховные и патологические вожделения современного человека. Однако на протяжении верхнего палеолита, как пишет автор: «явно обнаружилась тенденция к образованию замкнутых группировок населения, в пределах которых накапливались локальные культурные традиции» [12, с. 73]. Всё это также находило выражение в знаковой и психологической оппозиции «они - мы», которая в рамках дуальноэтнического отношения.
Обосновывая гипотезу о возникновении дуальноэтнического отношения как первоначального социоприродного, необходимо отметить, что многие структуры первобытное общество подчиняет себе в их биологической форме: действительно, обмен индивидами между группами, «матрилинейность» в женских группах с потомством и их обособленность от мужских, возможность их соединения на время в семейные группы - всё это можно обнаружить ещё у антропоидов (и у современных приматов). Эти структуры, пройдя стадию деформации в антропосоциогенезе, в эпоху мустье под действием дуальноэтнического отношения организовались в качественно новые органические системы.
Между учеными ведутся дискуссии о характере первобытных коллективов: с одной стороны, утверждается наличие матрилинейных родов, связанных только экзогамией (групповым браком) и экономически
независимых (например, Ю. И. Семенов) [42; 43]; с другой, доказывается более позднее появление родовой организации, объединение в первобытной общине как экономической ячейке людей, не связанных кровным родством, необязательность матрилинейности и возможность парной семьи уже в верхнем палеолите (например, ряд статей в сборниках «Охотники, собиратели, рыболовы», «Страны южных морей») [28; 46]. Бесспорным остается сам принцип дуализма в организации первобытных коллективов. Поэтому понятие «дуальноэтническое отношение» соответствует этим явлениям, и терминологически указывает на основной, абстрактно-всеобщий признак, и содержательно, понятийно: под действием этого отношения на базе присваивающей трудовой деятельности и интердиктивно-суггестивных (бессознательных) систем общения устойчивые биологические структуры жизнедеятельности неоантропов легли в основание различных форм социокультурных организмов.
Это нисколько не отрицает понимания дуальных коллективов как общин и своеобразных «экономических» образований («эйкономика» даже в античности проходила по ведомству «фюзис», «при/рождения»). Механизм экзогамии явился тем медиатором, который снял дуализм и «чистоту» первоначальных родов-этносов. Сами механизмы этого снятия являлись ещё не столько ритуалом, традиционным символическим действием, а сколько непосредственной жизнедеятельностью, обеспечивающей воспроизводство новых поколений и обмен технологией, жизненными благами. В это время формировался на основе дуально-этнического отношения как способ его воспроизводства и снятия первый социокультурный и социально-экономический механизм - экзогамия, и первый социальный институт - групповой брак, который скорее носил символический и «политический» характер в качестве коллективного отношения родов-этносов, чем реально-сексуальный - в жизни спокойно существовала моногамная семья как ячейка природного воспроизводства человека. Более вероятной представляется классическая дуальная организация с матрилинейным счетом родства, но с ситуативной парной семьёй, а не примитивно понятым «групповым браком» (последнее -явная модернизация).
Групповой брак, вероятно, связывал с самого начала не только две группировки, но и несколько. Конкретно-исторический процесс мог проявляться в различных формах: и временный возврат к открытым структурам для соединения локальных группировок (сексуальные оргии), и обмен мужчинами и женщинами, и умыкание женщин и т.п. Возможен и такой вариант: дуализм женской группы с потомством (родство по матери) и мужской (родство по отцу), их постоянное движение вместе, соблюдение дистанции в обыденности, но соединение при сборе и разделе богатой растительной (женщины-собиратели) или мясной пищи (мужчины-охотники) и в брачные периоды (соединение пиршества и сексуальной оргии). Вероятно, в процессе «снятия» дуальноэтнического отношения практиковались похищения
индивидов другого пола и оргиастические нападения на другие группы (особенно в случае дуализма женщин и мужчин).
В любом случае локальный первичный «этнос» терял свою «природную первозданность» и трансформировался под действием экзогамии в родовую общину - основную производственно-экономическую ячейку первобытности. Именно экзогамия и групповой брак как отношение локальных групп (это не исключает существование в его формах отдельных семей - классическая моногамия, основанная на индивидуальных отношениях) служила социальному и биологическому воспроизводству человека и обмену первыми культурно -технологическими достижениями. Это и было «природным разделением труда», основанным на принципе половозрастного дуализма «старшие -младшие», «мужчины - женщины».
Таким образом, у истоков человеческой истории мы видим сопряжение антропогенеза, этногенеза, социогенеза, глоттогенеза и ментальных практик (их даже осторожно ещё нельзя считать «сознанием»). Всё это дало практически все будущие принципы организации первобытного общества и культуры, а также вошло в снятом виде и в более развитые формы человеческой жизнедеятельности.
Это и нашло выражение в первичной форме ментальных практик, которым мы ранее дали название речи-мифа. Вводя этот термин (и понятие), мы сознательно использовали выявленный ранее на основе работ специалистов античный семантический пучок слова «мифология», поскольку он стихийно отразил действительную историю данного феномена. Этот термин корректнее, чем «речь-мышление», уже употреблявшийся, например, во многих работах Л. С. Выготского [9]. Все «естественные» предпосылки только под действием дуальноэтнического отношения и человеческого труда превратились в эпоху мустье в знаковый субстрат речи-мифа.
Палеосемиотика (прежде всего, отметим работы Вяч. Вс. Иванова) выявила целый ряд знаков, восходящих к приматам, но у человека широко используемых на стадии первобытности и связываемых с деятельностью субдоминантного полушария головного мозга. Это жестовые знаки низа тела, ритуал обыскивания (мотив искательницы вшей в палеоазиатской мифологии), игра в «прятки», ветвь дерева как знак вожака стада (архетип «мирового дерева» и жреца, охраняющего священное дерево), жесты подставления и т.д. [16; 17; 18 и др.]. Современные опыты по обучению шимпанзе языку жестов (по типу языка глухонемых) указывают не столько на возможность усвоения ими человеческого языка [22], сколько на факт не изученности нами всех потенций «первой сигнальной системы». Это говорит не о наличии у человека врожденных семиотических архетипов, как думают семиотики, а только о возможности трансляции «коллективного опыта» биологической формой не только в генетической системе наследования, но и в рамках первосигнальной коммуникации, которая не сводится к «условным» и «безусловным» рефлексам, а образует сложную иерархию пластичных форм индивидуального и стадного поведения. И всё это едва выходило за рамки этологии, т.е. животнообразного
поведения. «Бинарные различия существуют не только в человеческом языке, -писал К. Леви-Стросс, - они обнаруживаются также и в способе общения между некоторыми животными» [21, с. 102]. Формирующиеся коллективы не ограничились уже наличным знаковым материалом, а произошло достраивание систем общения.
Даже орудия труда были втянуты в орбиту действия первоначальных общественных форм: появление новых орудий, разнообразие их форм и технологии применения - это предметная кристаллизация новых форм деятельности, новых системных связей и отношений. «Локальные технологические культуры» в эпоху мустье - свидетельство того, что орудия труда приобрели дополнительную знаковую функцию в рамках оппозиции «они - мы». Эту же функцию выполняли и ритуальная окраска тела, и захоронения. Интересно, что в захоронениях чаще всего встречаются детские и женские скелеты - это подтверждает нашу гипотезу о возможности дуализма женских и мужских групп, о развитии механизма суггестии (и речи!) первоначально у женщин (парирование интердикции).
Удивительно совпадают знаковые оппозиции почти всех архаических культур - «левое-правое», «женское-мужское» - с функциональной ассиметрией полушарий мозга: левого (речевого, логического) и правого (эмоционального, предметного). Со знаковой деятельностью мужских или «патрилинейных» коллективов (в них могли быть и женщины, не допускаемые к ритуалам) можно связать захоронения медведей в пещерах и создание «натурального макета» (А. Д. Столяр). И это всё знаково-предметные формы бытия первобытного человека, его ментальных практик.
Итак, факты подтверждают, что речь-миф выступает регулятором дуальноэтнического отношения, т.е. знаковые бинарные системы нагружены суггестивно-инфлюативной функцией (и предметы, и действия, и жесты, и звуковые комплексы, и раскраска тела.). Императивно-коммуникативная и суггестивная - первичные и основные функции речи-мифа - выражалась в первобытных табу, первичных ценностно-волевых нормах человечества, в именных способах кодирования и ритуальных практиках передачи нового опыта будущим поколениям (инициации). И только на зрелых стадиях развития человека и человечества появляется собственно сознание.
Литература
1. Алексеев В. П. Историческая антропология : учеб. пособие. М.: Высш. шк., 1979. 216 с.
2. Алексеев В. П. Становление человечества. М.: Политиздат, 1984.
462 с.
3. Андреев И. Л. Происхождение человека и общества: соврем. методол. проблемы и критика немарксистских взглядов. М.: Мысль, 1982. 304 с.
4. Анисимов А. Ф. Исторические особенности первобытного мышления. Л.: Наука, 1971. 137 с.
5. Бескова И. А. Эволюция и сознание: когнитивно-символический анализ. М.: ИФ, 2001. 268 с.
6. Бондаренко Л. И. Основные этапы становления сознания: логическое и историческое в генезисе сознания. Киев: Вища школа, 1979. 200 с.
7. Борисковский П. И. Древнейшее прошлое человечества. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1957. 224 с.
8. Борисковский П. И. Древнейшее прошлое человечества. М.: Наука, 1980. 240 с.
9. Выготский Л. С. Мышление и речь // Собр. соч. В 6 т. М.: Педагогика, 1982. Т. 2. С. 5-361.
10. Гремяцкий М. А. Как произошёл человек. М.: МГУ, 1954. 176 с.
11. Де Валь Франс В. М. Истоки морали. В поисках человеческого у приматов. М.: Альпина нон-фикшн, 2020. 376 с.
12. Долуханов П. М. Экология каменного века: исследование с помощью ЭВМ // Природа. 1982. № 2. С. 64-73.
13. Дробышевский С. В. Антропогенез. М.: Модерн, 2017. 168 с.
14. Ефименко П. П. Первобытное общество. Очерки по истории палеолитического времени. 3-е изд. Киев: Изд-во АН УССР, 1953. 664 с.
15. Зыбковец В. Ф. Дорелигиозная эпоха. К истории формирования общественного сознания. М.: Изд-во АН СССР, 1959. 348 с.
16. Иванов В. В. Дуальная организация первобытных народов и происхождение дуалистических космогонии // Советская археология. 1964. № 4. С. 276-287.
17. Иванов В. В. Знаковая система бессознательного как семиотическая проблема // Бессознательное: природа, функции, методы исследования. Тбилиси: Мецниереба, 1978. Т. 3. С. 168-172.
18. Иванов В. В. Природные символы как элементы знаковых систем культуры // Общество и природа. Исторические этапы и формы взаимодействия. М.: Наука, 1961. С. 275-284.
19. Кликс Ф. Пробуждающееся мышление. У истоков человеческого интеллекта. М.: Прогресс, 1983. 302 с.
20. Ламберт Д. Доисторический человек. Кембриджский путеводитель / пер. с англ. В. З. Махлина. Л.: Недра, 1991. 256 с.
21. Леви-Строс К. Структурная антропология. М.: Наука, 1983. 536 с.
22. Линден Ю. Обезьяны, человек и язык. М.: Мир, 1981. 272 с.
23. Марков А. В., Наймарк Е. Б. Эволюция. Классические идеи в свете новых открытий. М.: АСТ, 2014. 656 с.
24. Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Сочинения. Т. 3. 2-е изд. М.: Политиздат, 1955. С. 7-544.
25. Мерцалов В. Л. Логика антропогенеза: происхождение человека [еще не завершено]. СПб.: Алетейя, 2008. 296 с.
26. Нестурх М. Ф. Происхождение человека / отв. ред. проф. Я. Я. Рогинский. М.: Изд-во АН СССР, 1958. 388 с.
27. Окладников А. П. Проблемы генезиса религиозной формы сознания в свете современных открытий археологической науки // Вопросы научного атеизма. Вып. 20. М.: Мысль, 1976. С. 30-42.
28. Охотники, собиратели, рыболовы. Л.: Наука, 1972. 288 с.
29. Поршнев Б. Ф. Материализм и идеализм в вопросах становления человека // Вопросы философии. 1955. № 5. С. 143-156.
30. Поршнев Б. Ф. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии). М.: Мысль, 1974. 487 с.
31. Поршнев Б. Ф. О начале человеческой истории (Проблемы палеопсихологии). 2-е изд. М.: Фэри-В, 2006. 635 с.
32. Поршнев Б. Ф. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии) / науч. ред. О. Т. Вите. СПб.: Алетейя, 2007. 720 с.
33. Природа и древний человек. Основные этапы развития природы, палеолитического человека и его культуры на территории СССР в плейстоцене). М.: Мысль, 1981. 223 с.
34. Происхождение человека и древнее расселение человечества: сб. статей. М.: Изд-во АН СССР, 1951. 540 с.
35. Римский В. П. К проблеме генезиса религии // Известия СевероКавказского научного центра высшей школы. Общественные науки. 1983. № 1. С. 55-60.
36. Римский В. П. Проблема соотношения мифа и религии (методологический анализ) : дис. ... канд. филос. наук : 09.00.01 / Римский Виктор Павлович. Ростов-на-Дону, 1985. 200 с.
37. Римский В. П. Демоны на перепутье: культурно-исторический образ тоталитаризма. Белгород: Изд-во БелГУ, 1997. 199 с.
38. Римский В. П. Миф и религия. К проблеме культурно-исторической специфики архаических религий. Белгород: Крестьянское дело, 2003. 184 с.
39. Рогинский Я. Я., Левин М. Г. Антропология : учебник. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Высш. шк., 1978. 528 с.
40. Робертс Эллис. Происхождение человека. Эволюция / пер. с англ. И. В. Павловой, О. В. Сергеевой. М.: АСТ, ОГИЗ, 2014. 256 с.
41. Семенов Ю. И. Как возникло человечество. М.: Наука, 1966. 576 с.
42. Семенов Ю. И. Происхождение брака и семьи. М.: Мысль, 1974.
309 с.
43. Спиркин А. Г. Происхождение сознания. М.: Госполитиздат, 1960.
471 с.
44. Соколов А. Б. Мифы об эволюции человека. М.: Альпина нон-фикшн, 2019. 506 с.
45. Страны южных морей: история, экономика, этнография, география : сб. статей. М.: Наука, 1980. 255 с.
46. Тимофей. Православное мировоззрение и современное естествознание: уроки креац. науки в ст. кл. сред. шк : пособие для учителей и учащихся / свящ. Тимофей. М.: Паломник, 1998. 208 с.
47. Уэйд Николас. На заре человечества. Неизвестная история наших предков / пер. с англ. В. А. Мезина. М.: Альпина нон-фикшн, 2017. 408 с.
48. Учреждающая дискурсивность Михаила Петрова: Интеллектуал в интерьере культурного капитала / В. П. Римский [и др.] ; под ред. В. П. Римского. М.: КАНОН+, 2017. 411 с.
49. Хасанов И. А. Антропосоциогенез и происхождение сознания (некоторые методологические вопросы). М.: ИПКгосслужбы, 2006. 44 с.
References
1. Alekseev V. P. Istoricheskaya antropologiya : ucheb. posobiye [Historical anthropology: textbook]. Moscow: Vysshaya shkola Publ., 1979. 216 p. [In Russian]
2. Alekseev V. P. Stanovlenie chelovechestva [Formation of mankind]. Moscow: Politizdat Publ., 1984.462 p. [In Russian]
3. Andreev I. L. Proiskhozhdeniye cheloveka i obshchestva: sovremennyye metodologicheskiye problemy i kritika nemarksistskikh vzglyadov [The origin of а human being and society: Modern methodological problems and criticism of nonMarxist views]. Moscow: Mysl Publ., 1982.304 p. [In Russian]
4. Anisimov A. F. Istoricheskiye osobennosti pervobytnogo myshleniya [Historical Features of Primitive Thinking]. Leningrad: Nauka Publ., 1971.137 p. [In Russian]
5. Beskova I. A. Evolyutsiya i soznaniye: kognitivno-simvolicheskiy analiz [Evolution and Consciousness: cognitive and symbolic analysis]. Institut filosofii RAN Publ., 2001. 268 p. [In Russian]
6. Bondarenko L. I. Osnovnyye etapy stanovleniya soznaniya: logicheskoye i istoricheskoye v genezise soznaniya [The main stages of the formation of consciousness: logical and historical in the genesis of consciousness]. Kiev: Vishcha shkola Publ.,, 1979. 200 p. [In Russian]
7. Boriskovskiy P. I. Drevneysheye proshloye chelovechestva [The most ancient past of mankind]. Moscow; Leningrad: Izdatel'stvo AN SSSR, 1957. 224 p. [In Russian]
8. Boriskovskiy P. I. Drevneysheye proshloye chelovechestva [The most ancient past of mankind]. Moscow: Nauka Publ., 1980. 240 p. [In Russian]
9. Vygotsky L. S. Myshleniye i rech'. Sobraniye sochineniy V 6 tomakh. Tom 2 [Thinking and speech. Collected Works in 6 volumes. Vol. 2]. Moscow: Pedagogika Publ., 1982. Pp. 5-361. [In Russian]
10. Gremyatsky M. A. Kak proizoshol chelovek [The Origin Of Humankind]. Moscow: MGU Publ., 1954.176 p. [In Russian]
11. De Waal Frans V. M. Istoki morali. V poiskakh chelovecheskogo u primatov [The Beginnings of Morality. In search of morals in primates]. Moscow: Alpina non-fikshn Publ., 2020. 376 p. [In Russian]
12. Dolukhanov P. M. Ekologiya kamennogo veka: issledovaniye s pomoshch'yu EVM [Ecology of the Stone Age: Computer Research]. Priroda [Nature]. Issue 2. 1982. Pp. 64-73. [In Russian]
13. Drobyshevsky S. V. Antropogenez [Anthropogenesis]. Moscow: Modern Publ., 2017. 168 p. [In Russian]
14. Efimenko P. P. Pervobytnoye obshchestvo. Ocherki po istorii paleoliticheskogo vremeni. 3-ye izd. [Primitive society. Essays on the history of the Paleolithic time 3rd ed.]. Kiyev: Izdatel'stvo AN USSR Publ., 1953. 664 p. [In Russian]
15. Zybkovets V. F. Doreligioznaya epokha. K istorii formirovaniya obshchestvennogo soznaniya [Pre-religious era. On the history of the formation of public consciousness]. Moscow: Izdatel'stvo AN SSSR Publ., 1959. 348 p. [In Russian]
16. Ivanov V. V. Dual'naya organizatsiya pervobytnykh narodov i proiskhozhdeniye dualisticheskikh kosmogonii [The dual organization of primitive peoples and the origin of dualistic cosmogonies]. Sovetskaya arkheologiya. Issue 4. 1964. Pp. 276-287. [In Russian]
17. Ivanov V. V. Znakovaya sistema bessoznatel'nogo kak semioticheskaya problema [The sign system of the unconscious as a semiotic problem]. Bessoznatel'noye: priroda, funktsii, metody issledovaniya. Tom 3 [The Unconscious: Nature, Functions, Research Methods. Vol. 3]. Tbilisi: Metsniereba Publ., 1978. Pp. 168-172. [In Russian]
18. Ivanov V. V. Prirodnyye simvoly kak elementy znakovykh sistem kul'tury [Natural symbols as elements of symbolic systems of culture]. Obshchestvo i priroda. Istoricheskiye etapy i formy vzaimodeystviya [Society and nature. Historical stages and forms of interaction]. Moscow: Nauka Publ., 1961. Pp. 275-284. [In Russian]
19. Klix F. Probuzhdayushcheyesya myshleniye. U istokov chelovecheskogo intellekta [Awakening thinking. At the origins of human intelligence]. Moscow: Progress Publ., 1983. 302 p. [In Russian]
20. Lambert D. Doistoricheskiy chelovek. Kembridzhskiy putevoditel' [The Cambridge Guide to Prehistoric Man]. Transl. from English by V. Z. Makhlin. Leningrad: Nedra Publ., 1991. 256 p. [In Russian]
21. Levi-Strauss C. Strukturnaya antropologiya [Structural Anthropology]. Moscow: Nauka Publ., 1983. 536 p. [In Russian]
22. Linden E. Obezyany, chelovek i yazyk [Apes, men, and language]. Moscow: Mir Publ., 1981. 272 p. [In Russian]
23. Markov A. V., Naimark E. B. Evolyutsiya. Klassicheskiye idei v svete novykh otkrytiy [Evolution. Classic ideas in the light of new discoveries]. Moscow: AST Publ., 2014. 656 p. [In Russian]
24. Marx K., Engels F. Nemetskaya ideologiya [The German ideology]. Sochineniya. Tom 3. 2-ye izd. [Works. Volume 3. 2nd ed.]. Moscow: Politizdat Publ., 1955. Pp. 7-544. [In Russian]
25. Mertsalov V. L. Logika antropogeneza: proiskhozhdeniye cheloveka (yeshche ne zaversheno). [The logic of anthropogenesis: the origin of man (not yet complete)]. St. Petersburg: Aletheia Publ., 2008. 296 p. [In Russian]
26. Nesturkh M. F. Proiskhozhdeniye cheloveka [The origin of man]. Exec. ed. prof. Ya.Ya. Roginsky. Moscow: Izdatel'stvo AN SSSR Publ., 1958. 388 p. [In Russian]
27. Okladnikov A. P. Problemy genezisa religioznoy formy soznaniya v svete sovremennykh otkrytiy arkheologicheskoy nauki [Issues of the genesis of the religious form of consciousness in the light of modern discoveries of archaeological science]. Voprosy nauchnogo ateizma. Issue 20. Moscow: Mysl Publ., 1976. Pp. 3042. [In Russian]
28. Okhotniki, sobirateli, rybolovy [Hunters, gatherers, fishermen]. Leningrad: Nauka Publ., 1972. 288 p. [In Russian]
29. Porshnev B. F. Materializm i idealizm v voprosakh stanovleniya cheloveka [Materialism and idealism in questions of the formation of man]. Voprosy filosofii. Issue 5. 1955. Pp. 143-156. [In Russian]
30. Porshnev B. F. O nachale chelovecheskoy istorii (problemy paleopsikhologii) [On the Beginning of Human History. (Problems of Paleopsychology)]. Moscow: Mysl Publ., 1974. 487 p. [In Russian]
31. Porshnev B. F. O nachale chelovecheskoy istorii (problemy paleopsikhologii) 2-ye izd. [On the Beginning of Human History. (Problems of Paleopsychology) 2nd ed.]. Moscow: Feri-V Publ., 2006. 635 p. [In Russian]
32. Porshnev B. F. O nachale chelovecheskoy istorii (problemy paleopsikhologii) [On the Beginning of Human History. (Problems of Paleopsychology)]. Scientific. ed. O. T. Vite. St. Petersburg: Aletheia Publ., 2007. 720 p. [In Russian]
33. Priroda i drevniy chelovek. Osnovnyye etapy razvitiya prirody, paleoliticheskogo cheloveka i yego kul'tury na territorii SSSR v pleystotsene) [Nature and ancient man. The main stages of the development of nature, Paleolithic man and his culture on the territory of the USSR in the Pleistocene)]. Moscow: Mysl Publ., 1981. 223 p. [In Russian]
34. Proiskhozhdeniye cheloveka i drevneye rasseleniye chelovechestva: sb. Statey [The origin of man and the ancient settlement of mankind: a collection of articles]. Moscow: Izdatel'stvo AN SSSR Publ., 1951. 540 p. [In Russian]
35. Rimsky V. P. K probleme genezisa religii [On the issue of the genesis of religion]. Izvestiya Severo-Kavkazskogo nauchnogo tsentra vysshey shkoly. Obshchestvennyye nauki. Issue 1. 1983. Pp. 55-60. [In Russian]
36. Rimskiy V. P. Problema sootnosheniya mifa i religii (metodologicheskiy analiz) [The issue of the relationship between myth and religion (methodological analysis)] diss. ... kand. filos. nauk [Thes. ... Cand. Philos. Sciences]. 09.00.01 / Rimsky Victor Pavlovich. Rostov-on-Don, 1985.200 p. [In Russian]
37. Rimsky V. P. Demony na pereput'ye: kul'turno-istoricheskiy obraz totalitarizma [Demons at the Crossroad: Cultural and Historical Image of Totalitarianism]. Belgorod: Izdatel'stvo BelGU Publ., 1997. 199 p. [In Russian]
38. Rimsky V. P. Mif i religiya. K probleme kul'turno-istoricheskoy spetsifiki arkhaicheskikh religiy [Myth and religion. On the problem of the cultural and historical specifics of archaic religions]. Belgorod: Krestyanskoye delo Publ., 2003.184 p. [In Russian]
39. Roginsky Ya. Ya., Levin M. G. Antropologiya : uchebnik. 3-ye izd., pererab. i dop. [Anthropology: textbook. 3rd ed., Rev. and add.]. Moscow: Vysshaya shkola Publ., 1978. 528 p. [In Russian]
40. Roberts A. Proiskhozhdeniye cheloveka. Evolyutsiya [Evolution: The Human Story]. Transl. from English by I. V. Pavlova, O. V. Sergeeva. Moscow: AST Publ., OGIZ Publ., 2014. 256 p. [In Russian]
41. Semyonov Yu. I. Kak vozniklo chelovechestvo [How Humanity came to be]. Moscow: Nauka Publ., 1966. 576 p. [In Russian]
42. Semyonov Yu. I. Proiskhozhdeniye braka i sem'i [The Origin of Marriage and Family]. Moscow: Mysl Publ., 1974. 309 p. [In Russian]
43. Spirkin A. G. Proiskhozhdeniye soznaniya [The Origin of Consciousness]. Moscow: Gospolitizdat Publ., 1960. 471 p. [In Russian]
44. Sokolov A. B. Mify ob evolyutsii cheloveka [Myths about the evolution of man]. Moscow: Alpina non-fikshn Publ., 2019. 506 с.
45. Strany yuzhnykh morey: istoriya, ekonomika, etnografiya, geografiya : sbornik statey [The countries of the southern seas: history, economics, ethnography, geography: a collection of articles]. Moscow: Nauka Publ., 1980. 255 p. [In Russian]
46. Timofey (priest) Pravoslavnoye mirovozzreniye i sovremennoye yestestvoznaniye: uroki kkreatsionnoy nauki v starshikh klassakh sredney shkoly: posobiye dlya uchiteley i uchashchikhsya [Orthodox worldview and modern natural science: lessons in creative science in the upper grades of secondary school: a guide for teachers and students]. Moscow: Palomnik Publ., 1998. 208 p. [In Russian]
47. Wade N. Na zare chelovechestva. Neizvestnaya istoriya nashikh predkov [Before the Dawn: Recovering the Lost History of Our Ancestors]. Transl. from Eng. by V. A. Mezin. Moscow: Alpina non-fikshn Publ., 2017. 408 p. [In Russian]
48. Uchrezhdayushchaya diskursivnost' Mikhaila Petrova: Intellektual v inter'yere kul'turnogo kapitala [The Founding Discursiveness of Mikhail Petrov: The Intellectual in the Interior of Cultural Capital]. V. P. Rimsky [et al]. Ed. by V.P. Rimsky. Moscow: KANON+, 2017. 411 p. [In Russian]
49. Khasanov I. A. Antroposotsiogenez i proiskhozhdeniye soznaniya (nekotoryye metodologicheskiye voprosy) [Antroposociogenesis and the origin of consciousness (some methodological issues)]. Moscow: IPKgossluzhby Publ., 2006. 44 p. [In Russian]
Статья поступила в редакцию 10.01.2021 Статья допущена к публикации 15.03.2021
The article was received by the editorial staff 10.01.2021 The article is approved for publication 15.03.2021
