Антирелигиозный музей как инструмент формирования атеистического сознания в советской России Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

HISTORICAL SCIENCES

АНТИРЕЛИГИОЗНЫЙ МУЗЕЙ КАК ИНСТРУМЕНТ ФОРМИРОВАНИЯ АТЕИСТИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ В СОВЕТСКОЙ

РОССИИ

Пименов В.Ю.

Смоленский государственный университет

ANTI-RELIGIOUS MUSEUM AS AN INSTRUMENT OF ATHEISTIC CONSCIOUSNESS IN SOVIET RUSSIA

Pimenov V.Yu.

Smolensk State University

АННОТАЦИЯ

В статье освещается деятельность музеев истории религии как своеобразного феномена советской атеистической пропаганды. На примере антирелигиозных музеев Санкт-Петербурга, Пскова показана противоречивость и парадоксальность атеизма повседневного сознания в частности и коммунистической идеологии в целом.

ABSTRACT

The article highlights the work of the Museum of Religion as a unique phenomenon of Soviet atheistic propaganda. On the example of anti-religious museums in St. Petersburg, Pskov shows contradictory and paradoxical nature of atheism of everyday consciousness in particular and the communist ideology as a whole.

Ключевые слова: религия, атеизм, антирелигиозный музей, повседневное сознание, атеистическая пропаганда, культурная революция.

Keywords: religion, atheism, Anti-religious museum, everyday consciousness, atheist propaganda, Cultural revolution.

Как известно, в нашей стране с недавнего времени действует закон о защите чувств верующих, являясь правовой нормой, призванной определять так или иначе нашу жизнь, наши высказывания и в какой-то степени, возможно, и наши мысли. Тем самым феномены «атеизма», «агностицизма» становятся неполиткорректными, а то и вовсе противозаконными. Между тем, всего лишь несколько десятилетий назад публично признаться в своих религиозных чувствах, безбоязненно посетить службу в храме, совершить тот или иной религиозный обряд было равносильно гражданскому подвигу. Мораль советского человека исключала какие-либо религиозные убеждения, а советская идеология носила исключительно атеистический характер, несмотря на то, что конституция гарантировала свободу совести и вероисповедания. Это в значительной степени было связано с материалистическим характером марксистко-ленинской идеологии, всегда крайне враждебно настроенной по отношении к любым проявлениям религии.

Как известно, начало культурной революции, развернутой большевиками после прихода к власти, ознаменовано прежде всего массированным и крайне агрессивным наступлением на религию. Масштаб ущерба нанесенного не только Православной церкви, но и всей русской культуре беспрецедентен: разрушенные или превращенные в склады храмы, большинство из которых памятники архитектуры, переработанные как вторсырье книги

религиозного содержания, предметы культа и т.д. Столь яростная борьба большевиков против религии (не только православия, но и старообрядчества, сектантства, ислама буддизма, шаманизма и т.д.) вполне понятна и по своим формам напоминает «миссионерскую» деятельность испанских католиков-конкистадоров среди туземного населения Америки, т.е. борьбу одной религии против другой. О религиозном характере марксизма написано немало и это уже стало общим местом в исследованиях о русском большевизме. Косвенно этот факт подтверждает феномен русского богостроительства, возникший в начале ХХ века и представленный именами М. Горького, А. Луначарского, А. Богданова, неслучайно в дальнейшем ставшими ключевыми фигурами Культурной революции в России. Базовая идея богостроительства заключается в необходимости и возможности религиозной адаптации марксизма. По мнению Луначарского, издавшего в 1908 году книгу с говорящим названием «Социализм и религия», понятие религия имеет куда более широкое значение, чем просто суеверие и культ, и прочно внедрено в сознание человека как своеобразная форма восприятия действительности. Поэтому любая попытка повлиять как на индивидуальное, так и на общественное сознание обречена на провал, если обходит стороной или, что еще хуже, противодействует, этой врожденной религиозной интенции. Отдавая должное

социоцентризму марксизма, богостроители указывали на необходимость более широкого толкования понятия «социум» и рассуждали в духе русской философской традиции XIX - начала XX в. с ее ключевыми понятиями «соборность», «всеединство» и т.д. Именно это коллективистское начало, без которого немыслима личность, художественно воспел М. Горький в повести «Исповедь», главный герой которой находит Бога в лице народа и растворяется в нем, переживая настоящий, мастерски описанный Горьким религиозный экстаз. О важности коллективистского сознания писал А. Богданов, утверждая, совсем не ортодоксально, что именно сознание определяет бытие и без создания нового человека и нового сознания невозможно построение нового мира. Религиозный характер большевистской идеологии очевиден еще и потому, что идея построения нового идеального мира взамен старого представляет собой перелицованную мечту о Царстве Божием на земле, так вдохновлявшую П.Я. Чаадаева, славянофилов и всю плеяду философов Серебряного века. Ведь религия предполагает собой веру в некую сверхматериальную реальность и стремление ее реализовать. Строительство коммунизма в Советском Союзе - уникальный, но провальный опыт реализации религиозной идеи.

Как известно, невозможно служить двум богам одновременно. Именно поэтому в стране строящегося коммунизма могло быть место только для одной религии - религии научного коммунизма и атеизма. Религия атеизма - понятие парадоксальное, как и сама практика атеистической пропаганды, значительное место в которой занимала деятельность антирелигиозных музеев, имевшихся в наиболее крупных городах России и Советского Союза. Наиболее крупным из них был Музей религии в г. Санкт-Петербурге.

Он возник достаточно поздно, в 1932 году, после 15-летней вакханалии вокруг церковного имущества, по сути санкционированного грабежа, в результате которого была безвозвратно утеряна немалая часть культурного наследия России. Создание Музея преследовало двойную цель, что уже чрезвычайно показательно, и означало, что атеистическая компания в СССР вступила в качественно новую фазу: с одной стороны, музейная экспозиция должна была стать инструментом атеистической пропаганды, с другой, сам Музей превращался в единственный в стране центр научного изучения религии. В этом смысле период насильственного искоренения религии завершился, и религия получила статус объекта научного исследования. Кроме того, еще одной негласной целью деятельности созданного музея являлось сохранение религиозных и культурных ценностей, значительная часть которых уже была уничтожена в соответствии с печально известным постановлением Президиума ВЦИК 1922 г. об изъятии церковных ценностей.

Музей возник на базе действовавшей некоторое время в Эрмитаже антирелигиозной выставки, фонды которой были крайне скупы. Под музей было выделено здание Казанского собора на

Невском проспекте, который был главным кафедральным храмом Санкт-Петербурга. Мотивировано это было крайне запущенным состоянием данного памятника архитектуры, неспособностью и нежеланием епархиального руководства сколько-нибудь это изменить. Кстати, размещение антирелигиозных соборов в православных храмах - явление повсеместное: подобным музеем стал Софийский собор в Новгороде, Троицкий собор в Пскове, Исаа-киевский - в Петербурге, Успенский - в Смоленске и т.д.

Выбор храма в качестве помещения для антирелигиозного музея, конечно, неслучаен в связи с теми обстоятельствами, о которых сказано выше. По сути, музей представлял собой тот же храм, только вывернутый наизнанку, поставленный как бы с ног на голову: «всевидящее око» на фронтоне было заменено на советский герб, соответствующие экспозиции демонстрировали предметы культа, иконы, одежду священнослужителей и т.п. Среди экспонатов были выставлены так называемы мощи св. Александра Невского, эксгумированные из усыпальницы в Александро-Невской лавре: как известно, эксгумация выявила фальсифицированность останков (в частности, среди костей было найдено 2 кости правой ноги и т.п.)

В тоже время руководство музея в названии которого долгое время отсутствовало слово «атеизм» всячески дистанцировалось от агрессивной антирелигиозности и безбожности. Убежденным противником превращения Музея религии в штаб атеистической пропаганды был второй директор музея, соратник Ленина и большой знаток русского религиозного сектантства Владимир Бонч-Бруевич: «.... Надо вести сильнейшую и убедительную научную пропаганду, но быть очень осторожными и отнюдь не позволять никому задевать или оскорблять религиозные чувства людей. Все эти слова должны относиться равно ко всем религиям» [5, с. 346-347]. При создании новой экспозиции он предупреждал: «Алтарь не надо ничем заполнять, ибо это оскорбляет веру православных, считающих место это священным, куда не посвященным лицам входить нельзя, а поэтому сейчас надо считаться с этим и решительно не затрагивать чувства верующих» [4, с. 347]. К сожалению, после смерти Бонч-Бруевича именно в алтарной части храма была развернута экспозиция, а в нефах разместили реконструкции открытых человеческих погребений.

Если проанализировать содержание и названия действовавших в Казанском соборе экспозиций, то они не носили ярко выраженного антирелигиозного характера, имея в основном познавательный характер и знакомя посетителей со спецификой тех или иных религиозных верований и культов. Именно это в дальнейшем станет основанием для претензий к руководству Музея: в 1954 г. он стал называться Музей религии и атеизма в соответствии в призывом партии более активно и широко «разоблачать реакционную сущность религии и тот вред, который она приносит, отвлекая часть граждан нашей страны от сознательного и активного участия в коммунистическом строительстве» [3, с. 504-505].

В настоящее время Музей действует по другому адресу, поскольку Казанский собор в 2000 г. возвращен РПЦ, имеет название Музей истории религии и является одним из крупнейших научных центров религиоведения в мире, имея уникальные фонды и библиотеку. Кстати, контент-анализ названий основный экспозиций показал, что они практически идентичны экспозициям 30-80-х годов: «Религия Древней Греции и религиозный синкретизм античного мира», «Иудаизм», «Православие», «Католицизм» и т.д.

Изучение истории Музея религии в Казанском соборе удивительным образом показывает пример достаточно цивилизованного отношения к религии в условиях атеизма. Так выходило, что музейный язык атеистической пропаганды оказывался ограниченным и неубедительным. И несмотря на огромный интерес со стороны советской общественности подобные музея вряд ли достигали ожидаемого эффекта, оставаясь по преимуществу бого-словско-археологическими кунсткамерами. Многие посетители приходили в подобные музеи с теми же чувствами, с которыми приходили раньше в храм (тем более, что сами музей, как правило в храмах и размещались), поклонялись там иконам и мощам. Вот, например, что писала местная газета об антирелигиозном музее в Пскове: «В двух комнатах здесь размещается антирелигиозный отдел, которые превращены в своего рода отделение местных религиозных мракобесов. Сюда приходят монахи, попы, богомольцы. Работники музея объясняют им, какая из икон древнее и где ее можно приобрести на воле. Деревянный скелет «Спасителя» лежит в открытом ящике без крышки, и нередко можно видеть коленопреклоненную старушку, целующую «мощи» ... Никакой антирелигиозной работы нет» [1, с. 137].

Тем не менее, все, на что хватало фантазии атеистическим идеологам сводилось чаще всего к демонстрации фактов церковного невежества, мракобесия или намеренного обмана. Так, в некоторых музеях экспонировался маятник Фуко, который, как известно, отклоняясь за единицу времени от плоскости подтверждал учение Коперника, осужденного церковью. (Кстати, очень часто именно в храмах размещались и планетарии). Среди экспонатов можно было встретить мощи святых, представляющие собой либо остатки костей вперемежку со строительным мусором (мощи князя Всеволода-Гавриила в Псковском музее), либо просто подлог, как в случае с мощами Александра Невского. В том же Пскове был выставлен «чудотворный» крест, сконструированный так, что из него по системе трубок капала «целебная» вода.

Маятник Фуко - такая же демонстрация чуда, как различные религиозные таинства, в отличие от которых имеющие научные объяснения взывающие, тем не менее, не столько к разуму, сколько к вере. Таким образом, веру в религию заменяет вера в науку, в т.ч. и в научный коммунизм.

В Смоленске антирелигиозный музей, носивший имя главы Союза воинствующих безбожников

Емельяна Ярославского, был основан в 1929 г. Сначала он располагался в одной из башен крепостной стены. В 1930 г. его перевели в Богоявленский (теплый) собор, где до этого находилась картинная галерея. О содержании экспозиции музея можно судить по названию основных разделов: «I. Марксизм-ленинизм и религия. II. Примитивно-религиозное представление о мироздании. Строение мира по учению христианской церкви. III. Научное объяснение мироздания. IV. Происхождение и развитие жизни на земле. V. Происхождение и развитие человека. VI. Происхождение и развитие религии. VII. Происхождение и развитие христианства. VIII. Инквизиция с п/о Смоленская духовная тюрьма. IX. Церковь на службе эксплуататорских классов. X. Контрреволюционная роль религии в деле соцстроительства. XI. СВБ и антирелигиозная пропаганда. XII. Культурное строительство и всеобуч в Зап. обл.». Из наиболее заметных экспонатов антирелигиозного музея указывались: « ...высеченное из камня грубое изображение фаллоса, который символизировал собой бога производящей силы... . «Куриные боги» - небольшие камни с естественными отверстиями, подвешиваемые в курятниках, чтобы куры хорошо велись . . Икона «страшного суда» из б. Спасской ц. г. Смоленска. . Теремок -надмогильный деревянный сруб в виде домика для обиталища «души» ... . Железные вериги «для умервшления плоти» ... . Погребальные урны с остатками древних (IX-XI веков) курганов ... . Дубовый долбяной гроб, приближающийся по форме к ладье, с женским костяком ...». Особый отдел в экспозиции представляла «смоленская духовная караульня (тюрьма), забытая и затерявшаяся в сложном лабиринте старых и более новых строений б. архиепископских владений» и состоявшая «из 2-х «молчальных келий»». В ней, как утверждалось, «заключались подсудимые и подследственные, разных сословий лица «смутьяны и бунтари», а также и те из приговоренных военными и гражданскими судами, характер преступления которых требовал «окончания дела в силе духовных прав»». Здесь демонстрировалась, в частности, «лисица» - орудие пытки состоявшее из березовой колоды и прикрепленной к ней массивной железной цепи с браслетом-ошейником [4, с. 106-108].

Интересная оценка стороннего наблюдателя многих сторон советской действительности образца 30-х годов была дана А. Жидом, посетившим СССР в 1936 г. и издавшим по ее итогом полную разочарований книгу «Возвращение из СССР». Посетив антирелигиозную экспозицию, действовавшую в Исаакиевском соборе, автор пишет: «В самом музее все обходится без грубостей, каких можно было бы ожидать. Речь там идет о противопоставлении религии и науки. Экскурсоводы приходят на помощь тем ленивым умам, которых не убедили различные оптические приборы, астрономические, биологические, анатомические или статистические таблицы. Все в рамках приличий, без излишней агрессивности. Но несколькими днями раньше в окрестностях Ленинграда, по дороге в Пе-

тергоф, мне случилось повстречать настоящего священника. Его вид был более красноречив, чем все антирелигиозные музеи СССР, вместе взятые. Не буду его описывать. Убогий, нелепый, грязный, он казался специальным изобретением большевизма, который с помощью этого чучела надеялся навсегда изгнать из деревень религиозные чувства» [2, с. 385]. В то же время, А. Жид не мог не отметить слишком плоской и незамысловатой тактики советской атеистической пропаганды: «Я не уверен, что СССР ведет эту антирелигиозную войну как следует. Марксисты поступили бы правильно, если бы сосредоточились только на истории и, отрицая божественность (и даже существование) Христа, отбросив церковные догмы, идею воскрешения, попытались бы тем не менее отнестись критически и по-человечески к учению, принесшему в мир новую надежду и самый сильный революционный фермент, какой только был возможен в то время. Можно было бы даже сказать о том, как церковь предала эти надежды, как освободительная евангельская доктрина, увы, при попустительстве церкви способствовала худшим злоупотреблениям власти. Все-таки это лучше, чем все отрицать и замалчивать» [2, с. 386]. С другой стороны, А. Жид отмечает необходимость очень осторожного похода к «делам духовным», в какой-то мере предвидя многие реалии уже нашего времени: «Невежество, пренебрежение к Евангелию и всему, связанному с ним, может только самым плачевным образом обеднить человечество, его культуру .Что касается консервативного влияния религии на сознание, отпечатка, который может наложить на него вера, я знаю об этом и думаю, что было бы хорошо освободить от всего этого нового чело-века.но... У немцев есть хорошая поговорка ...: «вместе с водой выплеснули ребенка». По невежеству и в великой спешке. И что вода в корыте была грязная и зловонная - может быть. Настолько грязная, что не пришло даже в голову подумать о ребенке, выплеснули все сразу, не глядя.

И когда я слышу теперь, как говорят, что по соображениям терпимости, по прочим разным соображениям надо отливать заново колокола, боюсь, чтобы это не стало началом, чтобы не заполнили снова грязной водой купель... в которой уже нет ребенка» [2, с. 386-387].

Этот беглый и весьма поверхностный обзор позволяет сделать крайне парадоксальные выводы как о специфике антирелигиозной пропаганды в СССР, так и о сущности религии и атеизма вообще и их соотношении.

Во-первых, практика работы антирелигиозных музеев в СССР показывает, что музейный язык -язык особый и плохо говорящий пропагандистские слоганы. Какими бы пропагандистскими целями они не руководствовались в своей деятельности, мотив научного исследования всегда оставался превалирующим.

Во-вторых, феномен советского атеизма в целом и антирелигиозной музейной пропаганды в частности иллюстрирует тот неоспоримый факт, ставший общим местом во многих исследованиях, посвященных советскому большевизму и культурной революции, что религия и атеизм - две стороны одной медали, а коммунизм представляет собой специфическую материалистическую религию.

Литература

1. Антирелигиозный музей в Пскове // Псков. №23. 2005. С. 137.

2. Жид А. Собрание сочинений в 7 т. Т. 7. М., 2002.

3. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 6. М., 1971. С. 504505.

4. Смоленск. Путеводитель. М.-Смоленск, 1933. С. 106-108.

5. Шахнович М.М. Музей истории религии академии Наук СССР: страницы прошлого (19321961) // Триумф музея. СПб., 2005. С. 346-347.