CC BY
115
КУЛЬТУРОЛОГИЯ
О. Б. Скородумова
АМЕРИКАНСКАЯ МОДЕЛЬ ГЛОБАЛИЗАЦИИ, ЕЕ СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ИСТОКИ И ПОСЛЕДСТВИЯ
В статье дается характеристика американской модели глобализации, выявляются ее социокультурные истоки, влияние на современную культуру.
Практически до начала третьего тысячелетия в научных исследованиях информационного общества господствовало убеждение о том, что глобализация и основные ее проявления (неконтролируемое господство транснациональных корпораций (ТНК), поляризация богатства/бедности за счет резкого сокращения социальных программ, минимизация функций государства, нивелирование культурных различий, «варваризация» личности и т. п.) являются объективными закономерностями в развитии современного общества и не имеют альтернатив. Один из наиболее известных специалистов по исследованию информационного общества Мануэль Кастельс во второй половине 1990-х гг. писал: «Распад единой самобытности, равнозначный распаду общества как единой социальной системы вполне может оказаться приметой нашего времени. Ничто не говорит о возникновении новых форм самобытности о том, что социальные движения будущего должны воссоздать цельность общества, что появятся новые институты, обращенные в светлое завтра» [1].
В конце 90-х гг. XX в. критика в адрес глобализации в ее американском варианте стала осуществляться в философско-культурологических исследованиях, в среде трезво мыслящей научной и технической интеллигенции, отдельных представителей коммерческой и политической элиты, в том числе и американской. Наиболее рельефно данная точка зрения представлена в работах Дж. Стиглица [2]. Он, как и многие другие его коллеги, возлагавшие на глобализацию большие надежды, продолжает утверждать, но
СКОРОДУМОВА Ольга Борисовна - доктор философских наук, профессор по кафедре социальной философии и филологии Российского государственного социального университета (Москва) © Скородумова О. Б., 2008
уже апеллируя к вере, что глобализация «может быть доброй силой... что в ней заложен такой потенциал развития, который способен улучшить жизнь всех жителей Земли» [3]. В то же время объективность, присущая ему как крупному ученому, требует констатации глубоко противоречивого характера глобализации, вопреки оптимистическим декларациям практически во всех сферах имевшей серьезные негативные последствия как для развитых стран, так и в особенности для развивающихся. Аналогичные взгляды высказывает и ряд других крупных исследователей, например И. Валлерстайн [4]. Дж. Стиглиц констатирует: «Во всех других аспектах глобализации, когда, казалось бы, руководствовались благими намерениями, часто получался негативный побочный эффект» [5]. Один из вариантов выхода из создавшегося положения исследователь видит не в отказе от американской модели глобализации, а в ее эффективном контроле, а именно: в создании мирового правительства, которое могло бы взять ответственность за народы всех стран, которое бы осуществляло контроль над процессами глобализации аналогично национальным правительствам.
Вместе с тем в начале первого десятилетия XXI в. постепенно начал осознаваться факт существования и успешного развития альтернативных моделей информационного общества. Если М. Кастельс в 1990-е гг. сопротивление глобализации связывал с самобытными социальными движениями внутри американской глобализаци-онной модели (феминисты, экологи и т. д.), то современный анализ информационных процессов в Китае [6], Сингапуре, Финляндии [7] говорит о том, что успешно развиваются модели информационного общества, поддерживающие национальную и культурную идентичность, способствующие развитию личности и сохранению ценностей традиционной культуры. Специфику этих моделей и их отличие от американского варианта глобализации определяет характер доминирующих ценностей. Соответственно возникает проблема: каковы истоки этих ценностных различий и каким образом они влияют на своеобразие альтернативных моделей информационного общества?
Понимание социокультурных аспектов реализации американской модели глобализации невозможно без выяснения этоса (доминирующей цен-
ности) американской культуры. Социологические исследования, проведенные в конце 90-х гг. XX в., показали наличие у американцев гипертрофированного чувства свободы, понимаемого крайне индивидуалистически, т. е. с точки зрения безапелляционного утверждения собственных воззрений как единственно возможных. Так, например, посол Сингапура в России со ссылкой на исследование американского социолога Дэвида Хитчкока «Азиатские ценности и США: насколько серьезен конфликт» приводит следующие статистические данные, полученные в результате опросов об отношении к свободе среди американцев и жителей азиатского континента: «Разница в предпочтениях оказалась наибольшей по следующим пунктам: общественный порядок (71% респондентов в Азии против 11% в Америке); личная свобода (82% среди американцев против 32%> среди жителей Азии) и индивидуальные права (78%> среди американцев против 29% среди жителей Азии)» [8]. Истоки американского понятия свободы, с одной стороны, тесным образом связаны с общеевропейской линией развития культуры и своими корнями уходят в античность, а с другой - обусловлены специфическим пониманием свободы в христианской традиции, точнее, в наиболее радикальном ее течении - протестантской этике пуританизма.
Если заглянуть в далекое прошлое, то значение слова «свобода» в том или ином культурно-историческом контексте часто связано с его этимологическими корнями. В языках, связанных с индоевропейской общностью (греки, славяне, индусы и т. д.), они отражают принадлежность к собственному роду, племени, народности и близки по значению к понятиям «свой», «собственность», «особо», «общество» [9]. Для античного мира обладание свободой означало прежде принадлежность к полису, нахождение в рамках которого позволяло почитать собственных богов-покровителей, быть защищенным как со стороны божественных сил, так и со стороны государства. В то же время уже в этом понимании свободы заложен момент индивидуализации: «свой-чужой». Правда, данная индивидуализация носит пока ярко выраженный коллективный характер: «мой народ», «мой город», «мое отечество» и т. д.
Характер свободной деятельности определялся и соблюдением традиционных добродетелей, среди которых большое значение имела рациональная деятельность. Степень свободы определялась развитостью рациональной составляющей души. Платон устами Сократа во Вступлении к диалогу «Федон» обращает на это внимание: «Но что всего хуже: если даже мы на какой-то срок освобождаемся от заботы о теле, чтобы обратиться к исследованию и размышлению, тело и тут
всюду нас путает, сбивает с толку, приводит в замешательство, в смятение, так что из-за него мы оказываемся не в силах разглядеть истину. И, напротив, у нас есть неоспоримые доказательства, что достигнуть чистого знания, чего бы то ни было, мы не можем иначе, как отрешившись от тела и созерцая вещи сами по себе самою по себе душой. Тогда, конечно, у нас будет то, к чему мы стремимся с пылом влюбленных, а именно разум» [10]. Резко критикуя демократию, дающую возможность понимать свободу с индивидуалистических позиций, Платон в своем фундаментальном труде «Государство» говорит о неподлинном, извращенном характере такой свободы, называя ее своеволием, ведущим к уничтожению основ стабильности общества: «...Наглость, своеволие, распутство и бесстыдство, и все это у них увенчано, все это восхваляют они и называют прекрасными именами - наглость образованностью, своеволие свободою, распутство великолепием, бесстыдство мужеством» [11].
Понимание свободы как внутреннего состояния человека характерно для эпикурейцев и стоиков. Убежденные в том, что мир жестко детерминирован, «закон судьбы совершает свое право... ничья мольба его не трогает, ни страдания не сломят его, ни милость» [12], стоики, например, провозглашают внутреннюю свободу человека как высшую ценность. «Тот, кто думает, что рабство распространяется на личность, заблуждается: его лучшая часть свободна от рабства» [13]. Именно внутреннее состояние человека и определяет степень его свободы.
Принципиально меняется ситуация с распространением христианского мировоззрения: из приобретенного качества (установка античности) она становится сущностным свойством человека, заложенным в него при творении. Общий пафос средневековой мысли сводился к тому, что свобода имеет свое объективное основание в Боге, который помогает человеку осознать ее необходимость, дав законы морали. При общем признании значимости роли божественной помощи (благодати) и понимании свободы как развития божественного начала в творении западные средневековые мыслители расходятся в трактовке условий достижения свободы. С точки зрения Фомы Аквинского [14], свобода обусловлена Богом и проявляется в постоянном стремлении к воссоединению с ним. Человек может отказаться от божественной помощи, осуществляя свой выбор. Но это временное явление, и, в конце концов, бог помогает ему понять, что данный отказ ограничивает его собственную свободу, поскольку полное ее проявление возможно только в единстве с божественным. Стремление же к каким-ли-бо конкретным благам (власти, почестям и т. п.), следование велениям чувств создают лишь иллю-
зию свободы. Поддавшись иллюзии, человек своим выбором уменьшает внутреннюю свободу. Рациональное понимание сущности Бога, целей и задач им поставленных, делает человека более свободным.
Св. Августин [15], в отличие от Фомы Аквин-ского, рассматривает свободу более статично. Сформулированная им идея предопределения обосновывается сюжетом библейской истории об Авеле и Каине. Род человеческий, таким образом, рассматривается как потомки либо Авеля, либо Каина. При таком подходе, казалось бы, индивидуальное усилие по обретению свободы сводится к минимуму. Мартин Лютер, заимствуя эту идею у Августина, пишет: «Христианину, прежде всего, необходимо и спасительно знать, что Бог ничего не предвидит по необходимости, а знает все, располагает и совершает все по неизменной, вечной и непогрешимой своей воле. Эта молния поражает и начисто испепеляет свободную волю...» [16]. Дальнейшее развитие протестантизма показало, что, казалось бы, вытекающее из идеи предопределение отсутствия инициативы человека при полной его зависимости от Бога не породило пассивного подчинения судьбе. Скорее наоборот. Поскольку никто не знает, какая участь ему уготована, любой успех мог трактоваться как знак избранности, а неудача -как временное наказание. С возникновением протестантизма с его установкой на индивидуальное спасение и личный контакт с богом возможность принадлежности к избранным для спасения определял сам человек или религиозная община. Критерием избранности при этом являлась крепость веры. Любая удача на жизненном пути воспринималась при таком подходе как божественный знак избранности.
Как показал Макс Вебер в работе «Протестантская этика и дух капитализма», получение прибыли и соответственно коммерческий успех также стал выражением «призвания», поставленной Богом задачи: «Выполнение долга в рамках мирской профессии рассматривается как наивысшая задача нравственной жизни человека. Неизбежным следствием было представление о религиозном значении мирского будничного труда» [17]. Для традиционных культур, исторически связанных с идеями Библии (католической, православной), характерна прямо противоположная установка, опирающаяся на идею: «каждый пусть остается при «пище» своей, оставляя безбожникам погоню за прибылью».
Эти черты протестантизма: идея избранности, культ труда, стремление к максимальной прибыли - имеют большое значение для понимания культурной обусловленности ценностей американской культуры. Переселенцы в Северную Америку принадлежали к радикальным ветвям
протестантизма, большинство из них относилось к пуританам. Сам термин «пуританизм» (purus, pure - чистый, истинный) отражает установку пуритан на последовательный и полный отход от наследия католической церкви. Для английских пуритан большое значение имела «мессианская идея». «Особый упор делался на земной миссии, начертанной им божественным предопределением. Иначе говоря, пуритане рассматривали себя не просто как адептов определенных религиозных взглядов, а как носителей божественной миссии всемирно-исторического масштаба» [18].
Благоприятное стечение обстоятельств при переселении в Северную Америку еще больше укрепило пуритан в их избранничестве. Корабль «Мэйфлауэр» отплыл от берегов Европы в наиболее неблагоприятное для путешествий время года - ноябрь был временем жесточайших бурь. Подход к мысу Код, где в 1620 г. осуществлена высадка, был осложнен многочисленными подводными камнями и мелями. Благополучное завершение путешествия укрепляло переселенцев в убеждении о том, что на их долю выпала особая роль. Америка рассматривалась как земля обетованная, на которой им Богом доверено построить новое общество, отвечающее заповедям «истинного христианства». В знаменитом «Соглашении на "Мэйфлауэре"», принятом на борту судна, сразу же по прибытии говорилось:
«Именем Господа, аминь.
Мы, нижеподписавшиеся, верноподданные нашего могущественного государя Якова, божьей милостью короля Великобритании, Франции и Ирландии, защитника веры и проч., предприняв во славу Божью - для распространения христианской веры и славы нашего короля и отечества - путешествие с целью основать колонию в северной части Виргинии, настоящим торжественно и взаимно перед лицом Бога объединяемся в гражданский и политический организм для поддержания среди нас лучшего порядка и безопасности, а также для вышеуказанных целей; и в силу этого мы создадим и введем такие справедливые и одинаковые для всех законы, ордонансы, акты, установления и административные учреждения, которые в то или иное время будут считаться наиболее подходящими и соответствующими всеобщему благу колоний, и которым мы обещаем следовать и подчиняться. В свидетельство чему мы ставим наши имена,
мыс Код, 11 ноября... Anno Domini 1620» [19].
Идея исключительности американской судьбы, трансформируясь, обретала все новые и новые грани. Один из крупнейших исследователей американской цивилизации Маркс Лернер в своем фундаментальном двухтомном труде «Развитие цивилизации в Америке» приводит внуши-
тельный список известных политиков, философов, писателей, литературоведов и т. п., посвятивших свои труды изучению Америки. При всем многообразии аспектов их объединяет одно: стремление авторов сосредоточиться на выделении и описании какой-либо уникальной черты американской цивилизации [20]. Сам же М. Лер-нер, характеризуя особенности исторического развития Америки, также придерживается этой общей тенденции: «Вся научная премудрость Вико и Гелея, Маркса и Шпенглера, Тойнби и Сорокина оказывается не в силах объяснить сказочное рождение Америки, ее стремительный взлет к власти и славе, противоречие между ее внешним обликом и внутренними качествами, сочетание материализма и идеализма, изоляционизм и претензии на лидерство» [21].
Религиозная обусловленность «идеи избранности» связывала первых американских переселенцев со всем остальным христианским миром. Осознавая собственную «избранническую миссию», они рассматривали свою деятельность как аспект божественного единого плана, лежащего в основе развития человеческой истории. Соответственно нравственные, политические, религиозные и другие аспекты жизни, с их точки зрения, были детерминированы этим общим планом. Постепенная секуляризация мировоззрения способствовала появлению волюнтаристских мотивов в трактовке «идеи избранности судьбы американского народа». Так, например, Дэниэл Бру-стин «увидел специфику американского политического гения в привычке ничтоже сумняшеся принимать за отправную точку свои собственные убеждения и интересы, никогда не подвергая их сомнению» [22]. Важнейшей чертой американского самосознания является противопоставление себя Старому Свету. Символ Америки -Статуя Свободы, по основному замыслу и конструкции отрезанная от материка и доминирующая в пространстве, выражает важнейший из архетипов эмигрантского сознания: «...сочетание обиды и ненависти к оставленному старому миру (континенту) с верой в новую обетованную землю» [23]. Эмигрантские волны постоянно подпитывают данную установку в американском сознании. Вера в некий исключительный шанс, стремление построить собственную жизнь на принципиально новых началах, бессознательное чувство внутренней тоски по некогда привычному миру и, как реакция, стремление подчеркнуто возвышать все американское, демонстрировать свою предельную лояльность - характерные черты, наблюдаемые среди эмигрантов разных поколений. Обращая на это внимание, М. Лернер утверждал: «Философия американского представления о мире такова: Америка - это новый свет, тогда как весь остальной мир, помимо Амери-
ки, - это старый свет... Это ставит американцев в исключительное положение людей, верных природе, что может послужить оправданием вмешательству в дела мира, равно как и основанием для изоляции Америки от мира, запутавшегося в безнадежных раздорах. Таким образом, роль Америки как нации-отшельницы и ее роль как нации-освободительницы являются родственными импульсами в американской истории и в американском сознании...» [24].
Эта установка доминировала и при осмыслении сущности нового информационного общества и глобальной сети Интернет. Знаменитый манифест Джона Перри Барлоу - вице-президента Фонда электронных рубежей, организации, занимающейся исследованием социальных и правовых проблем, возникающих в информационной среде Интернета, имеет характерное название: «Декларация независимости Киберпространства». В этом манифесте проявились практически все установки американской культуры: культ свободы, противопоставление себя остальному миру, претензия на исключительное право строить новое будущее. «Правительства Индустриального мира, вы - утомленные гиганты из плоти и стали; моя же Родина - Киберпространство, новый дом Сознания. От имени будущего я прошу вас, у которых все в прошлом, - оставьте нас в покое. Вы лишние среди нас. Вы не обладаете верховной властью там, где мы собрались» [25]. Таким образом, сложились достаточно устойчивые ориентиры, определяющие функционирование американской культуры. К ним можно отнести:
• мораль индивидуалистического успеха;
• разрыв с культурным прошлым и интерпретацию традиционализма в культуре как свидетельство отсталости;
• идею национальной исключительности;
• установку на выполнение «мировой миссии» гегемона.
Эти черты наложили отпечаток и на формирование американской модели информационного общества. Установка Америки на доминирование в военном, экономическом и политическом положении в мире привела к концентрации материальных и интеллектуальных ресурсов на развитие информационных технологий. Получившие значительные налоговые льготы и помощь со стороны государства данные отрасли достигли колоссальных успехов. В то же время американская модель глобализации, опирающаяся на чисто рыночные отношения, породила целый ряд деструктивных социальных процессов. Разрыв между богатством и бедностью в Америке - один из наиболее высоких. По словам финского аналитика Пекки Химанена, несколько лет изучавшего знаменитую Силиконовую долину - один из крупнейших американ-
ских центров новых информационных технологий [26], даже в этом знаменитом месте концентрации интеллектуальных ресурсов Америки одна треть населения живет в крайней бедности и ничего не знает об информационной революции. При этом число пользователей компьютера в Америке приближается к пятидесяти процентам от общего числа населения. Это означает, что в отдельных семьях и на фирмах имеется избыточное количество компьютеров, в то время как наиболее обездоленные слои населения не имеют элементарных навыков использования информационных технологий. Парадокс развития информационных технологий в Америке состоит в том, что, аккумулируя в рамках сетевого сообщества тех людей, которые представляют для него ценность, и тем самым повышая их социальный статус и значимость, они еще более отдаляют неквалифицированные слои населения и стимулируют девиантное поведение. Растущая социальная несправедливость приводит к росту преступности в Америке. В Америке один из самых высоких уровней преступности (554 заключенных на 100 ООО человек). Ситуация усугубляется тем, что повышение влияния транснациональных корпораций (ТНК), их независимость от государственных структур приводит к резкому снижению регулирующей роли государства. Это, в свою очередь, ухудшает социальную защищенность населения: сокращаются затраты на общественные нужды, снижается реальная заработная плата, ликвидируются системы социального обеспечения. По данным немецких исследователей глобализации Г. П. Мартина и X. Шумана, «в Калифорнии, называющей себя седьмой по величине экономической державой мира, затраты на тюрьмы не так давно (в 1996 г. - прим. автора) превысили бюджетные расходы на образование» [27].
Стремление к самоутверждению, с детства воспитываемое в рамках американской культуры, с одной стороны, и стрессовые ситуации, порождаемые неустойчивостью жизни, - с другой, приводят к возникновению тенденции, направленной на интенсивное общение с внешним миром. Оно дает возможность реализоваться индивидуалистическим установкам, вызывает потребность в манифестации собственной исключительности, а в стрессовой же ситуации снять дискомфортное состояние путем развлечения. Таким образом, в американской модели информационного общества доминирующее значение приобретает коммуникационная функция, реализуемая с помощью Интернета. Многочисленные чаты, форумы, возможность выбора различных аватар (виртуальных двойников с заранее заданными свойствами, выбираемыми потребителем) приводят к тому, что чаще всего общение прини-
мает самодовлеющий характер. Оно не преследует обсуждение некой проблемы или совместное решение задач, не вызывает потребности узнать что-то о личности беседующих. Общение принимает характер поверхностного скольжения в языковой плоскости без цели, направления, смысла. Фактически коммуникация переходит в особый вид развлечения, лишенного духовной основы. Доминирование в американском обществе массовой культуры с ее установкой на ценности потребления и развлечения достаточно точно отражено новым термином, введенным одним из крупнейших американских социологов Збигневом Бжезинским, - «титтитейнмент» (от англ. «tits» - кормящая грудь и «intertainment» -развлечение). «Титтитейнмент» как преимущественно американский способ существования в Сети Интернет ассоциируется с младенческим возрастом периода кормления грудью, когда поведение человека в основном подчинено рефлексам и еще не сложились ни моральные представления, ни рациональные способы оценки мира. При такой установке большинства на потребление услуг Интернета соответственно растет число порнографических сайтов, рекламно-развле-кательных порталов, игровых программ. Трансляционная, творческо-инновационная, регулятивная и другие функции хотя и имеют место, но играют подчиненную роль. Проекты, направленные на сохранение культурного наследия в основном спонсируются государством, и их посещаемость значительно ниже развлекательных сайтов; творческо-инновационная функция достаточно часто выражается в деятельности хакеров, желающих обратить на себя внимание и реализовать свое «Я» через деструктивную деятельность (о чем свидетельствует количественный рост числа несанкционированных вторжений в компьютерные сети США). Ярким примером подчиненного статуса регулятивной функции является история Патрика Нортона - одного из создателей языка программирования Java, высокопоставленного сотрудника компании «Уолт Дисней», разработавшего специальный поисковой сайт для детей Go.com и программы-фильтры, предотвращающие доступ несовершеннолетних к «взрослым» сайтам (Web-filter). Американская модель глобализации, ориентированная прежде всего на коммерческую выгоду, допускает существование в Интернете различного рода деструктивных порталов и сайтов: возможность их существования обосновывается принципом «свободного киберпространства» и материально поддерживается баснословными прибылями от эксплуатации этих сайтов. Среди них существуют и специализированные сайты для встреч взрослых мужчин с несовершеннолетними девушками. Посетителем одного из таких сайтов и стал Патрик
Нортон, где он познакомился с 13-летней школьницей. Их роман продолжался 6 месяцев и закончился договоренностью о встрече. Вся парадоксальность ситуации состояла в том, что роль школьницы успешно играл Брюс Эпплин - агент специального подразделения ФБР SAFE, контролирующего эротические чаты в Интернете в поисках лиц, склонных к сексуальным преступлениям в отношении несовершеннолетних. Таким образом, коммуникация даже на заведомо преступные темы допускается, регулирующая же функция осуществляется через целый ряд провокаций, подталкивающих человека в своих преступных замыслах пойти до конца [28].
Реализация американской модели глобализации породила такое специфическое социокультурное явление, как антиглобализм, который тесным образом связан с основным противоречием информационного общества, выражающимся в борьбе двух тенденций: потребности реализации индивидуальности и нивелировании ее. С одной стороны, новые информационные технологии предоставляют невиданные возможности для раскрытия индивидуальности, позволяют учитывать своеобразие человека во всех видах контактов: экономических (ориентация на конкретного пользователя), политических (возможность представлять свое мнение достаточно широкой аудитории и тем самым заставить считаться с ним), эстетических (создание художественных произведений, ориентированных не на массовое потребление, а на единичных ценителей) и т. д. С другой стороны, стирание временных и пространственных границ, объективная потребность в единых стандартах в мировом масштабе создают благоприятные условия для манипулирования людьми, использования своих технических приоритетов для эксплуатации менее оснащенных в информационном плане обществ.
Движение антиглобализма возникло как реакция на негативные последствия глобализации. В то же время было бы неправильно отождествлять глобализационные процессы с развитием информационных технологий и созданием информационного общества. Конечно, новые информационные технологии дают мощный инструмент, который повышает интенсивность глобализаци-онных процессов. Но в то же время антиглобализм также использует достижения информационного общества. Противостояние глобализма и антиглобализма вырастает в сущностное противоречие информационного общества, определяя особенности его изменений, в том числе и культурных.
В экономической сфере глобализм проявляется в беспрецедентном возрастании роли финансового спекулятивного капитала, образовании ТНК, усилении поляризации богатых и бедных,
отмирании традиционных функций государств, в нивелировке ценностей национальных культур и, как следствие, резком нарастании «движения сопротивления».
В конце сентября 1995 г. на Мировом форуме в Сан-Франциско обсуждалась тема «Технология и занятость в глобальной экономике». Участники форума оценили будущее с помощью цифр 20:80 и концепции титтитейнмент.
Отношение 20:80 отражает концепцию, принятую ведущими бизнесменами и экономистами мира, суть которой состоит в том, что одной пятой всех ищущих работу хватит для производства необходимых товаров и оказания услуг, остальные (четыре пятых) оказываются ненужным балластом, оставшимся без работы и обреченным на гибель.
Безответственность действий ТНК в погоне за прибылью во многом обусловлена отсутствием ощутимого давления революционно настроенных масс. В начале Х1Х-ХХ вв. под давлением революционных движений капитализм был вынужден пойти на ряд уступок, чтобы ослабить накал борьбы. То же самое происходило и после Второй мировой войны под влиянием национально-освободительных движений в бывших колониальных странах.
В современной ситуации ТНК не видят необходимости считаться с национальными и социальными интересами. Современный рынок, где 80% финансового капитала находятся «в свободном плавании» и не имеет реального материального наполнения, где деньги делают деньги, порождает крайнюю нестабильность. Новые информационные технологии позволяют мгновенно переводить огромные капиталы из региона в регион, играть на понижении ставок, организовывать при необходимости финансовые кризисы в нужных регионах. Деятельность современных ТНК, осуществляемая вне общественного и государственного контроля, приводит к резкой поляризации богатых и бедных (вымыванию среднего класса), а в крайнем проявлении к обнищанию и гибели целых государств и наций. Состояние самых богатых людей мира (более 500) превосходит годовой доход 45% наиболее бедных его жителей, составляющих около 2 миллиардов 600 миллионов человек.
В политической сфере глобализация проявляет себя через подавление государственности. Государство перестает защищать внутренние национальные интересы и становится зависимым придатком ТНК, выполняя их условия.
Власть в мире переходит от демократически избранных правительств к владельцам транснациональных корпораций. В их руках сосредоточиваются ресурсы, власть и сила, управляющие мировым хозяйством, а значит, и людьми, и даже народами.
Экономические и политические аспекты глобализации тесным образом связаны с кризисом национальных идентичностей, нивелированием традиционных культурных ценностей, широким распространением американизированной массовой культуры, культом насилия и жестокости.
Реакция на процессы глобализации - антиглобализм - заявил о себе в 1994 г., когда на юге Мексики поднял индейское восстание субкоман-данте Маркое. Восстание было приурочено ко дню вступления в действие НАФТА - соглашения о свободной торговле на североамериканском континенте. Маркое имеет философское образование. В университете Мехико он закончил философский факультет, печатался как прозаик и переводчик, а после того как покинул родину, несколько лет работал программистом в Сан-Франциско. Свой анализ современной ситуации он отразил в широко известной книге, появившейся июне 1997 г., «Семь деталей мировой головоломки» с подзаголовком «Неолиберализм в виде головоломки: бесполезное объединение мира, делящее и разрушающее страны» [29]. Она стала манифестом антиглобализма, сам же Маркое - символом движения.
Первые же публичные заявления и открытые письма Маркоса вызвали восторг леворадикалов. Маркое приговаривал к смерти империю ТНК, утверждая, что новая мировая война будет гражданской, линия фронта ляжет между разбуженным населением и транснациональной буржуазией, на стороне которой останутся медиа и силовые структуры, призывал сочувствующих, где бы они ни находились, выйти на контакт с его сапатистской армией освобождения и проявить деятельную солидарность.
Именно сапатисты инициировали интернациональное движение против глобализации, собрав на своей территории Всемирный конгресс «За Человечность и против неолиберализма».
Основной идеей Маркоса является утверждение идеи о начале четвертой мировой войны, о создании «нового мирового порядка» - превращении всего мира в один единый рынок.
С его точки зрения, речь идет не только о материальном разрушении национальных государств, происходит также разрушение историческое и культурное. Достойное индейское прошлое стран Американского континента, по мнению Маркоса, блестящая европейская цивилизация, мудрая история азиатских народов, могучая и богатая древность Африки и Океании, все культуры и исторические процессы, создавшие нынешние страны, -все подвержены сегодня атаке со стороны «американского образа жизни». Таким образом, неолиберализм объявляет миру глобальную войну -разрушение стран и национальных групп с тем, чтобы отождествить их с североамериканской капиталистической моделью.
Одна из главных опор власти современного капиталистического государства - национальный рынок - уничтожена так, что у государств уже нет силы, необходимой для противостояния действию международных рынков, попирающих интересы граждан и правительств. ТНК используют возможности новых информационных технологий для того, чтобы поработить весь мир. Успех власти финансовых рынков Маркое объясняет «пористостью», которую вызвало развитие коммуникаций во всем социальном спектре мира. Финансовая власть проникла и во все аспекты общественной деятельности - в этом причина ее успеха.
В своем труде Маркое выделяет семь основных составляющих глобализма:
1. Концентрация богатства и распределение бедности.
2. Глобализация эксплуатации.
3. «Миграция - блуждающий кошмар».
4. «Мировое финансовое объединение и глобализация коррупции и преступности».
5. «Законное насилие незаконной власти».
6. «Мегаполитика и карлики».
7. «Очаги сопротивления».
Главным средством борьбы с глобализацией, как считает Маркое, является создание своего рода «мешков», замкнутых локальных экономик и обществ, наподобие тех, что создал сам субко-манданте в мексиканских лесах.
Антиглобалистское движение, став явлением мирового масштаба, в то же время имеет свою национальную специфику. В Америке оно проявляется в виде достаточно мирных выступлений представителей среднего класса с экономическими требованиями более справедливой и надежной экономики, контроля над ТНК. Первое громкое выступление по тематике антиглобализма прошло в американском Сиэтле в конце ноября - начале декабря 1999 г. во время очередной сессии Всемирной торговой организации (ВТО). Оно было организовано интеллектуалами и носило достаточно миролюбивый характер. Они хотели обратить внимание общественности на деятельность таких институтов, как Всемирная торговая организация, Всемирный банк, Международный валютный фонд.
Одно из главных требований демонстрантов в Сиэтле - поставить под общественный контроль деятельность ТНК и международных финансовых институтов. Как объект критики представляется именно неолиберальная или корпоративная глобализация, становление глобальных финансовых рынков и все, что с этим связано.
Главным действующим лицом в Сиэтле были неправительственные организации. В качестве типичного примера можно привести организацию Public Citizen («Общественный гражданин»). Эта
организация защищает прежде всего потребителя: она отслеживает деятельность правительства, конгресса, финансовых институтов и сообщает обывателю, что происходит, дает советы. Ее лидер Ральф Найдер и стал символом антиглоба-лизационных процессов в США.
Особенность американского антиглобализма проявилась также в его сетевой структуре. Не было какого-либо координирующего центра, собирались независимые группировки, каждая из которых возглавлялась каким-то лидером, координатором. Любая из этих группировок обладала собственной инициативой. Широко использовались и коммуникационные возможности новых информационных технологий. Была создана независимая информационная служба антиглобализма.
Сиэтл продемонстрировал возможность использования достижений информационного общества в борьбе с глобализмом. Ему не нужны явные вожди, не нужно централизованного финансирования, каждый отдельный человек является клеточкой структуры и при этом обладает собственной инициативой, может высказать свое мнение и показать свое лицо. Это был пример новой формы общественного протеста с использованием медиакультуры.
Что касается Европы, то в ней сильны революционные традиции, и в основе протеста лежат не столько экономические требования, сколько идейные соображения. Европейские антиглобалисты предельно активны, и их выступления часто заканчиваются погромами. Погромы были и в Лондоне, и в Берлине, и в других городах. Но Прага оказалась наиболее выразительным контрастом Сиэтлу. Речь здесь шла уже не о реформировании рыночной экономики, а о социальной революции. Это отразилось и на тактике демонстраций. Если в Сиэтле было много маленьких групп, которые сообщались между собой через мобильные телефоны и Интернет, то в Праге это были три мощные колонны, возглавляемые людьми с мегафонами, активно призывающими к борьбе.
Что касается антиглобализма в России, то к нему относятся настороженно. В основном он обсуждается как теоретическая проблема в рамках лекций, диспутов, форумов. Один из аналитиков Владимир Видеман считает, что антиглобализм родился из недр западного гражданского общества. У американских, да и у европейских неправительственных организаций имеются огромные возможности - интеллектуальные, финансовые, юридические. Россия находится в переходном состоянии, неолиберальный подход в ней недостаточно развит. Для России характерны только единичные акции протеста, отсутствие организационных структур, преобладание теоретических дискуссий, а не реальных действий.
Подводя итоги, можно выделить ряд существенных характеристик американской модели глобализации и тенденций социокультурного развития, ею порождаемых:
• формирование спекулятивного финансового капитала, крайне неустойчивое (чреватое глубокими кризисами) развитие экономики;
• разрушающее влияние ТНК на государственные структуры (утрата государством его традиционных функций);
• усиление социального неравенства, углубление разрыва между богатством и бедностью, рост преступности;
• разрушение национальных идентичностей, нивелирование традиционных ценностей;
• навязывание СМИ культа потребительских ценностей;
• широкое распространение американизированной массовой культуры;
• культивирование развлекательной коммуникации как самоцели;
• снятие традиционных табу и культивирование девиантного поведения;
• полная открытость информационной среды, возможность любых манифестаций, исключая пропаганду идей ненависти и открытого призыва к насилию.
Примечания
1. Кастельс, М, Могущество самобытности. Социальные преобразования в обществе сетевых структур [Текст] / М. Кастельс // Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология. М., 1999. С. 288.
2. Стиглиц, Д. Ж. Глобализация: тревожные тенденции [Текст] / Д. Ж. Стиглиц. М., 2003.
3. Там же. С. 7.
4. Валлерстайн, И. Конец знакомого мира [Текст] / И. Валлерстайн. М., 2003.
5. Стиглиц, Дж. Глобализация: тревожные тенденции [Текст] / Дж. Стиглиц. М., 2003. С. 26.
6. Уткин, А. И. Китайский вызов лидеру глобализации [Текст] / А. И. Уткин // Уткин А. И. Глобализация: процесс и осмысление. М., 2002.
7. Химанен, П. Информационное общество и государство благосостояния: финская модель [Текст] / П. Химанен, М. Кастельс. М., 2002.
8. Хонг, М. Демократия в Азии [Текст] / М. Хонг // Россия и Корея в меняющемся мире: м-лы между-нар. конф. М.: МОНФ, 1997.
9. Черных, П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка [Текст] : в 2 т. / П. Я. Черных. М„ 1994. Т. 2.
10. Платон. Избранные диалоги. Пир. Федр. Фе-дон [Текст] / Платон. М„ 1965. С. 395.
11. Антология мировой философии [Текст]. Т. 1. Ч. 1. М„ 1969. С. 399.
12. Там же. С. 506.
13. Там же. С. 508.
14. Гертых, В. Свобода и моральный закон у Фомы Аквинского [Текст]/ В. Гертых// Вопросы философии. 1994. № 1.
15. Августин. О свободе воли (De libero arbitrio) [Электронный ресурс] / Августин // Режим доступа:
www.philosophy.ru/library/august/ deliberoarbitrio. rus.html
16. Лютер, M, О рабстве воли [Текст] / М. Лютер // Эразм Роттердамский. Философские произведения. М„ 1986. С. 308.
17. Вебер, М, Протестантская этика и дух капитализма [Текст] / М. Вебер // Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 97.
18. Покровский, Н. Е. Ранняя американская философия [Текст] / Н. Е. Покровский. М., 1989. С. 37.
19. Слезкин, А. Ю. У истоков американской истории. Виргиния. Новый Плимут. 1606-1642 [Текст] / Л. Ю. Слезкин. М„ 1978. С. 183.
20. Аернер, М, Развитие цивилизации в Америке. Образ жизни и мысли в Соединенных Штатах сегодня [Текст] : в 2 т. / М. Лернер. Т. 1. М„ 1992. С. 85-87.
21. Там же. С. 84.
22. Там же. С. 86.
23. Панарина, А. «Искушение глобализмом» [Текст] / А. Панарина. М.: Русский национальный фонд, 2000.
24. Аернер, М. Указ. соч. Т. 2. С. 456.
25. Барлоу, Д. П. Декларация независимости Ки-берпространства [Электронный ресурс] / Д. П. Барлоу // Режим доступа: http://www.zhurnal.ru/staff/ gorny/ translat/ deklare.html
26. Финский вызов «Майкрософту» Linux против Windows. Интервью Пекки Химанена (Pekka Himanen), автора книги «Хакерская этика и дух информационного общества» [Электронный ресурс]// Режим доступа: http:// www.antiglobal.kiev.ua/index.php?do= showAbout
27. Мартин, Г. П. Западня глобализации: атака на процветание и демократию [Текст] / Г. П. Мартин, X. С. Шуман. М„ 2001. С. 28.
28. История взлета и падения Патрика Нортона, компьютерного гения и жертвы киберсекса [Текст] // Мир Интернет. 2002. № 3 (66).
29. Субкоманданте Маркое. Семь деталей мировой головоломки [Текст] // Другая революция. Сапа-тисты против мирового порядка. Б.м.: Гилея, 2002.
А. Н. Зорина
НРАВСТВЕННО-ДУХОВНОЕ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ЧЕЛОВЕКА
В ИСКУССТВЕ СЛОВА ДРЕВНЕЙ РУСИ
В статье показан путь нравственного совершенствования на примерах из древнерусской литературы.
В основе православной этики лежит учение об образе Божием в человеке. Икона с греческого переводится как образ. Можно сказать, что первой иконой был человек. Он изначально сотворен совершенным, озарен духовным светом. Каждый человек несет в своей личности образ Божий, который является онтологическим осно-
ЗОРИНА Людмила Николаевна - кандидат культурологии, доцент по кафедре культурологии и рекламы ВятГГУ
© Зорина Л. Н., 2008
ванием бытия личности человека, его жизни и творчества. Православная этика связывает нравственное начало в человеке именно с наличием и проявлением образа Божия в человеке. «Только обретая живую связь с Богом, человеческая личность способна обрести свою полноту» [15, с. 3].
Если образ Божий дан человеческой личности, то богоподобие задано. Постижение его является основным смыслом жизни человека в православии. Человеческая природа вне веяния Духа заболевает и искажается. Человек призван стяжать богоподобие, если этого нет, он не только не развивается, он разрушается. Отсюда в православии призыв к святости, то есть к возрастанию до уровня богоподобия.
Проследим путь духовного возрастания, нравственного совершенствования в древнерусской литературе. Методологической основой логично избрать заповеди блаженства Нагорной проповеди.
Путь духовного спасения, нравственного совершенствования начинается с признания своих ошибок, негативных личностных качеств. Первая заповедь блаженства гласит: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Мф. 5, 3). Быть бедным духом - это значит «иметь смиренное понятие о своих духовных качествах, уничижать себя, считать себя грешником» [1, с. 117]. Смирение - это сознание своих слабостей, немощей. «Мы что такое, люди грешные и худые? - спрашивается в «Повести временных лет» и отмечается: - Сегодня живы, а завтра мертвы, сегодня в славе и в чести, а завтра в гробу и забыты. Другие собранное нами разделят» [18, с. 126]. Однако смирение не есть отрицание достоинств человека. Смиренный христианин во имя добра и для добра пойдет на самый великий подвиг, на самопожертвование, на ограничение своих личных интересов и даже на полный отказ от них, но он не позволит распоряжаться его силами злу. Христианское смирение есть духовная высота. «Иде же смиренномудрия глубина, тамо и сокровенное сокровище премудрости», - свидетельствует преп. Максим Грек [2, с. 104]. «Чадо, - наставляет отец сына, -буди понижен главою, высок же умом, а очи имей к земли, умнии же очи - к небеси, уста молча-ща, а сердцем к Богу (выну) вопиюща» («Златая Цепь») [7, с. 33]. Великие подвижники имели величайшее смирение, но не ими управлял грешный мир, а они им. Вокруг них, как вокруг многих солнц, распространялось тепло и добро, все и всё нравственно преображалось. «Смиренный и добродетельный в мире удивителен», - читаем в «Житии» Юдиании Лазаревской [3, с. 269]. «Как в огне очищается золото, так люди в горниле смирения» (Киево-Печерский Патерик) [9, с. 607].
