CC BY
124
А. С. Балаховская
АЛЛЕГОРИЧЕСКИЕ ТОЛКОВАНИЯ В ЭКЗЕГЕТИЧЕСКИХ ТВОРЕНИЯХ
ИОАННА ЗЛАТОУСТА И ФЕОДОРИТА КИРСКОГО
Экзегеты антиохийской богословской школы, в противоположность Оригену и его последователям-александрийцам, были решительными противниками аллегорического толкования Священного Писания. Тем не менее, такие антиохийские экзегеты, как Иоанн Златоуст и Феодорит Кирский, допускали возможность аллегорического толкования Библии. Однако Иоанн Златоуст и Феодорит Кирский полагали, что аллегорической интерпретации подлежат только те библейские книги и фрагменты, которые интенционально являются иносказательными. Аллегорическая интерпретация таких текстов Священного Писания обусловлена их внутренней логикой и не является уступкой александрийскому аллегоризму, а сводится к выявлению подлинного смысла библейского слова, не входя в противоречие с принципами антиохийской экзегезы.
Ключевые слова: Священное Писание, экзегеза, аллегория, исто-рико-грамматический метод, типология, прообраз, метафорический язык.
Экзегеты антиохийской богословской школы, в противоположность Оригену и его последователям-александрийцам, были решительными противниками аллегорического толкования Священного Писания. Например, Евстафий Антиохийский в трактате «О чревовещательнице» резко критикует Оригена за его аллегорический подход к интерпретации Библии (Migne: vol. 18. Col. 656-660). Диодор Тарсский был автором не дошедшего до нас сочинения «В чем разница между созерцанием и аллегорией» - «Ti¡; 8шфора 0eropía¡; Kai áAXqyopíag» (Фетисов 1915: 310311), в котором отвергал аллегорический метод толкования Священного Писания, противопоставляя ему метод Beropía, заключавшийся в выявлении пророческого смысла ветхозаветных библейских текстов (Nassif 1993; 2002).
Тем не менее, такие антиохийские экзегеты, как Иоанн Златоуст и Феодорит Кирский, допускали возможность аллегорического толкования Библии. Можно ли расценивать эти толкования как их уступку александрийской экзегезе, или же иносказательная интерпретация Священного Писания у Иоанна Злато-
уста и Феодорита Кирского все же не противоречила принципам, выработанным экзегетами-антиохийцами?
В антиохийской экзегезе первостепенное значение имело историко-грамматическое изучение библейского текста, что помогало выявить подлинное значение библейского слова, а выявление этого значения, в свою очередь, служило фундаментом для дальнейшего постижения заключенного в словах Священного Писания прообразовательного новозаветного смысла. Ветхозаветные события, персонажи и установления рассматривались антиохийскими экзегетами как прообразы событий новозаветных. Например, переход евреями Чермного моря является прообразом (rvnog) крещения, падение Иерихона - прообразом конца мира, ниспослание Богом манны еврейскому народу - прообразом Евхаристии. Сами антиохийцы называли свой метод öeropia (созерцание), в научной литературе он получил наименования типологического (Guinot 1989).
Первостепенное внимание к выявлению подлинного смысла библейского слова у антиохийских экзегетов обусловило особенности подхода Иоанна Златоуста и Феодорита Кирского к аллегорической интерпретации Священного Писания, возможность которой теоретически обосновывали оба экзегета.
В беседе на 9 псалом Иоанн Златоуст говорит о том, что, вникая в Священное Писание, в одних случаях написанное нужно понимать буквально, а в других следует искать иносказательный смысл: «...та Se ойтю Sei voeív, ó¡; eip^Tai ^óvov ó¡; то, Ev ápxñ ¿пощаЕУ ó &sog tov ovpavov каг хц\ yqv та Se ánevavTÍa^ Taí^ ^é^eow ю^ то, "EXayoq yúíaq каг nmXog cmv xapumv, ó^ilsÍTm coi. Каг nálw 'Естю coi ¡óvm vnápxovTa, каг щдкгд áXXÓTpioq ¡ЛЕтаохётю coi. H щуц cov tov ь0ат0д coi естю ¡óvm» '...одни слова нужно понимать только так, как они сказаны, например: Вначале сотворил Бог небо и землю, а другие иначе, нежели они сказаны, например: Лань любви и жеребенок твоих милостей да беседует с тобой; еще: Да будут для тебя одного имения, и да никто другой не будет иметь части с тобой: источник твоей воды да будет только твой' (Migne: vol. 55. Col. 126).
И далее он объясняет, что буквальная интерпретация подобных выражений ведет к их искаженному пониманию: «... av то Keí^evov Kai ц^ Ф^УП? ^ev то р'пця, siók^^ Se то vó^a,
Kai noAXqg ánavBpronía^ еот^ то ц^ё vSaTO¡; тт ^eraSouvar áAA,' e^taUBa nepi yuvaiKÓg o ^óyo^, йоте aúrqg áno^aúeiv цета оюфроошп^...» '...если ты будешь обдумывать сказанное и
следовать мысли, не избегая буквальных выражений, [увидишь], что очень бесчеловечно вообще не давать никому воды, но здесь речь идет о жене, что с ней нужно обращаться целомудренно...' (Migne: vol. 55. Col. 126).
Феодорит Кирский в предисловии к Комментарию на Песнь песней (Migne: vol. 81. Col. 28-48) высказывает похожие мысли. Здесь он вступает в полемику с теми экзегетами, например, с Феодором Мопсуестийским, которые отрицали богодухновен-ность Песни Песней и видели в этой библейской книге лишь изображение любви между царем и его возлюбленной.
Причина такого взгляда, с точки зрения Феодорита Кирско-го, коренится в слепом стремлении следовать букве Священного Писания, игонорируя его более глубокий смысл: «... 0eía¡; Граф"^ áyvovvxe^ та íSió^ara, oúk ^0é^n°av SiaSüvai, Kai той ypá^^axo^ tnepP"vai то Ká^u^a, Kai évxó^ yevéoBai тф nvev^axi, Kai ávaKeKa^u^^év9 прооюпф r^v Só^av Kupíou кaтoятpш0"var á^á oapKiK®^ vevоnкóтe^ та eípn^éva, eí¡; SKeív^v т-^v p^aoфnцíav é^ÓKei^av» '...не зная своеобразия Божественного Писания, они не хотели углубиться и снять покров буквы, чтобы в духе погрузиться внутрь и с непокрытым лицом видеть, как в зеркале, славу Господа, но, воспринимая сказанное плотским образом, они сбились в это злословие' (Migne: vol. 81. Col. 32 D-33 A).
Подобно Иоанну Златоусту, Феодорит указывает, что многие тексты Писания написаны образным языком и поэтому не могут быть поняты буквально: «...év т^ na^aia no^á трогах®^ ^ 0eía ^éyei Гpaф^• Kai втероц óvó^aoi Ke%pn^évn, exepa Se Siá TO-brav on^aívei» '...в Ветхом Завете божественное Писание о многом говорит образно и, используя одни выражения, с их помощью обозначает другое' (Migne: vol. 81. Col. 33 A).
Таким образом, оба экзегета сходятся в том, что те книги Священного Писания, которые написаны образным языком и содержат метафорические выражения, требуют аллегорической интерпретации. Примеры такой интерпретации образных текстов неоднократно встречаются в творениях, как Иоанна Златоуста, так и Феодорита Кирского.
Например, Иоанн Златоуст в толковании на Притч. 25: 27: éadísiv péh nohv ov Kahóv xi^av 5ehóyovg évdó^ovq 'есть много меду нехорошо, следует же почитать славные слова', замечает, что это выражение следует понимать аллегорически и сравнивает с вкушением меда размышление о божественном слове, предостерегая от чрезмерного мудрствования: «'Eadisiv p.éhi
noiv, ov каком. Kai ауютерф цеЬ,, П aAXqyopía йр'фш. ПоАю oúv eívai nepi xovxrov ovxrov öernpiav áoú^opov. M^ ооф^ои yap лоМ,а, ц^поте éKn^ay^ á^a%ou, ' Н yvrnou; фиоюТ. Еиццетрю^ Sel toívuv тойтоц npooievai, Kai xi^v тои^ évSó^ou¡; ^óyou¡; той Кирши, oí eloiv apyvpiov Kai xpuoíov, Kai yAuKwepoi únep цеЬ, Kai Knpiov» 'Есть много меду нехорошо. Выше о меде говорится аллегорически. Много заниматься размышлением обо всем этом не полезно. Не мудрствуй много и никогда не будешь смущен; в другом месте: Знание надмевает (1 Кор. 8:1). Поэтому следует надлежащим образом приближаться к ним и почитать славные слова Господа, которые являются серебром и золотом и слаще меда и сот' (Migne: vol. 64. Col. 733 B).
В толковании Иоанна Златоуста на Иов 14:7: 'éaxiv yap SévSpm einig eav yap ёккощ ézi énavO^aei каг ó páóa^vog avzov ov /иц ёкУлщ 'есть надежда у дерева, ибо если оно будет срублено, то еще расцветет, и побег его не исчезнет' говорится об аллегорическом понимании образа срубленного дерева, указывающего на согрешившего и покаявшегося человека: «"Eoxi Se, Kax' áAXqyopiav, SévSpm einig, avxi zov ávOpmnm. ' Eav yap ev napa-nxro^axi yev^xai, ^exavo^ofl Se, Kai yev^xai ev т^ y^ т^ eüoeßeia^, Kai ev т^ néxpa, ^youv т^ eüoeßel nioxei, eK тои vSaxo^ т^ na^iyyeveoía^, ц eK тои SaKpúou т^ (jecavoíaí;, avaß^aот^оel• o Se т^ пapaтpoп^ Kai т^ a^apria évanoBavóv, oüSe^íav e%ei %pncт^v éAníSa» 'Есть надежда у дерева вместо у человека употребляется аллегорически. Ибо если он совершит грех, но покается, он окажется на земле благочестия и на скале, то есть вновь расцветет в благочестивой вере от воды возрождения или от слез покаяния; умерший же в заблуждении или во грехе не имеет никакой доброй надежды' (Migne: vol. 64. Col. 616 B-C).
Феодорит Кирский в толковании на Иез. 23: 18, где пророк говорит об отпадении в идолослужение Самарии и Иерусалима, аллегорически интерпретирует антропоморфизм ánéazn щ yvyfy Uou án avzrjg, ov zpónov ánéazn щ ^vxrf ¡uov áno zrjg áSslpjg avzrjg 'душа Моя отвратилась от нее, таким же образом отвратилась душа Моя от сестры ее'. Антропоморфизм представляет собой образное выражение часто встречающееся в Библии, в котором Бог или уподобляется человеку, или описывается в словах, ограничивающих божественные беспредельность и всемогущество. Библейские антропоморфизмы являются своего рода метафорами, при помощи которых божественные истины выра-
жаются на языке доступном ограниченному человеческому пониманию.
Феодорит пишет: «Каг ánsKáXv^s t^v nopvsiov атцд, каг ánsKáXv^s t^v ácxn¡ocvvnv атцд, каг ánécTn щ ¡ov án атцд, ov Tpónov ánécTn щ ¡лov áno Trjg áSsX^jg атцд. ©eaoá^vo;,
ФП^, xqv т^; áoeßeía¡; am^; ünepßo^v, т^; вц^; am^v npovoía; éyú^vrnoa^ ná^iv yáp кaтá то т^ á^nyopía; eíSo; т-^v тебегке^ ovK éneiS^ eí; Kai o^a то 0eíov Si^p^ar
áo^arav yáp Kai áoúvBeTOv ávBpronívro^ Se Kai ávBpronívoi^ ouv^öro^ noietrai т-^v Siá^e^iv, ход rnv ávBpónrov áoBeveía ouyкaтaßaívюv» 'И открыл блудодеяние ее, и открыл непристойное поведение ее, и душа Моя отвратилась от нее, таким же образом отвратилась душа Моя от сестры ее. Увидев, говорит он, высшую степень ее нечестия, Я лишил ее Своего попечения; ибо вновь он представил душу в образе аллегории, поскольку не разделяется Божество на душу и тело, ибо является бестелесным и несложным, но, как обычно, Он рассуждает по-человечески и для человеческого понимания, снисходя к немощи людей' (Migne: vol. 81. Col. 1040 B).
Комментируя Иез. 23: 19, Феодорит привлекает внимание к использованию пророком образных и иносказательных выражений при обличении греха идолопоклонства: «Erra ná^iv yopiK®; Kai троя^й^ x^v т^ eíSю^o^aтpeía¡; noietrai кaтnyopíav» 'Затем он вновь аллегорически и образно обвиняет в идоло-служении»' (Migne: vol. 81. Col. 1040 C).
В комментарии на Иез. 29: 4-6, экзегет истолковывает содержащийся в этом фрагменте образ реки. Он говорит, что, подобно тому, как в Иез. 28: 2 использован образ моря, который указывает на властителя Тира, здесь пророк обращается к образу реки, ассоциирующемуся с египетским фараоном. «Kai ®onep éni т^ Túpou та^ т^ á^^nyopía^ áфopцá¡; ánó т^ BaM^n; e^aße (ñaparía yáp ^ nó^i;), ойтю; évтau0a ánó лoтaцou K^xp^ai т^ тр0л^» 'И как относительно Тира он взял исходную точку для аллегории от моря - ибо город находится на морском побережье - так здесь он пользуется образом реки' (Migne: vol. 81. Col. 1105 A).
Наконец, в истолковании образа гибели могучего кедра, с которым по красоте не могло сравниться ни одно дерево в саду Божием (Иез. 31: 10-11), Феодорит выделяет две реальности: историческую и аллегорическую. По его мнению, исторически в пророчестве о кедре говорится о вавилонском царе Навуходо-
носоре, чье царство было сокрушено персидским царем Киром (Migne: vol. 81. Col. 1121 D-1124 A), а аллегорически оно оно указывает на диавола: «Eí Sé тц 0крфй<; ouviSeív éBe^ceiev, eup^cei Kai xóv Koivóv x®v ávBpónrnv á^ácxopa, xóv xoü ©eoü Suc^ev^ Kai no^é^iov Siápo^ov Siá xoúxrnv napaSn^oú^evov, o^ ка^й^ Kai áya0®¡; Sn^ioupynBei¡;, Kai xaí¡; ^ev áp%iKaí¡; Suvá^eciv é^ioov^evo^, x®v Se únoSeecxéprov únáp%rnv nepi9avécxepo¡; (napáSswov yáp zpvprjg, Kai xa év xofrra ^vXa Kaxá xow; á^^nyopía^ vó^ou¡;, xá¡; áoro^áxou^ фйсек; éKáKece)». 'Если же кто-то захотел бы понять точно, он нашел бы, что в этом содержится намек на общего губителя людей, врага и противника Бога диавола, который, будучи создан прекрасным и благим, равным с высшими силами и более славным, чем низшие - ведь по закону аллегории он назвал бесплотные силы раем сладости и деревьями в нем ...' (Migne: vol. 81. Col. 1124 A-B).
Однако, если Иоанн Златоуст и Феодорит Кирский говорили о необходимости аллегорической интерпретации символико-поэтических текстов Библии, то это вовсе не значит, что принцип аллегорического толкования они распространяли на все Священное Писание без исключения. Выше уже было упомянуто, что наряду с символико-поэтическими текстами, Иоанн Златоуст выделял в Библии тексты историко-повествователь-ные, которые требуют буквального толкования.
Феодорит Кирский, в свою очередь, отрицал аллегоризм, свойственный александрийским экзегетам (Kannengiesser 2002: 898), о чем он говорит в Предисловии к толкованию на книгу Псалмов: «Aiaqiópoií; yáp évxu%®v úno^v^aci, Kai xov^ ^ev eí¡; á^nyopíav ^exá %rop^cavxa¡; án^n^xía^ eúpóv...» 'Натолк-
нувшись на разные комментарии и найдя, что одни с большой ненасытностью отступают в аллегорию...' (Migne: vol. 80. Col. 860 C).
Примером ложного аллегорического толкования является, с точки зрения Феодорита, понимание библейского выражения «кожаные ризы» (Быт. 3: 21) как «омертвение плоти», имеющего место, в частности, у Оригена, по мнению которого, безрассудно считать, что Бог, подобно кожевнику, сшил ризы из шкур убитых животных (Migne: vol. 12. Col. 101 A-C).
Феодорит же отрицает подобный взгляд и предлагает не исследовать вопроса, откуда Бог взял кожу, доверяясь сказанному в Священном Писании: «Oí ^ev á^nyopnxai x^v Bv^x^v oápKa 9aoi xá Sép^axa ... yáp 0eía¡; rpa9^¡; Kai npó
то ойця Sianen^ao0ai ф^ойо^, пй^ ^u0®Se¡; то ^éyeiv ^erá т-^v napdßaoiv т^ evra^i; oápKa amoví; eí^^svai ©v^^v; То Ss ye no^unpay^oveív, nó0ev тф 0eф Sép^ma ... пepíттov eívaí цо SoKeí. Xp^ toívuv отвpyelv та yeypa^^éva, Kai eíSsvai, ю oüSev anopov тф rnv o^rov А^^-ш^уф, Kai Bau^á^eiv amov r^v aneipov áya0óтnтa...» 'Ведь аллегористы называют кожами смертную плоть ... Ибо если божественное Писание говорит, что тело было создано прежде души, почему не является баснословным говорить, что после преступления заповеди они получили смертную плоть? Выведывать же, откуда у Бога кожи, мне представляется излишним. Итак, следует любить написанное и знать, что ничто не является трудным для Творца всего, и удивляться Его беспредельной благости' (Migne: vol. 80. Col. 137D-140 A).
Итак, и Иоанн Златоуст, и Феодорит Кирский полагали, что аллегорической интерпретации подлежат только те библейские книги и фрагменты, которые интенционально являются иносказательными (Нестерова 2006: 21-22), и поэтому задача экзегета заключается в том, чтобы выявить тот смысл, который вложен в содержащиеся в них образы самим библейским автором. Следовательно, аллегорическая интерпретация образных фрагментов Священного Писания обусловлена не произвольным желанием толкователя, а внутренней логикой самого библейского текста.
Об этом писал Иоанн Златоуст в толковании на Ис. 5: 1-7, отмечая, что указания на значение того или иного выражения содержатся в самом Писании: «Kai пavтa%ou тп^ Гpaфñ^ ойто^ о vó^o^, eneiSáv á^nyop"ñ, ^éyeiv Kai тп^ a^^nyopía^ fqv ép^nveíav, юотe ц^ an^ro^, ró exu^e т^у ató^aorav emöu^iav mv a^^nyopelv ßou^o^ivrov n^avaoöai Kai пavтa%ou фépeо0al». ' И везде в Священном Писании существует этот закон: всякий раз, когда оно содержит аллегорический смысл, давать и толкование аллегории, чтобы не просто и не как случится заблуждалось и повсюду носилось своевольное стремление желающих выражаться аллегорически' (Migne: vol. 56. Col. 60)
Таким образом, аллегорическое толкование библейских книг, которым присущ метафорический образный язык (Bullinger 1968: 735-772) не является уступкой александрийскому аллегоризму, заключающемся в произвольной подмене одного смысла другим, но, напротив, сводится к выявлению подлинного смысла библейского слова и не входит в противоречие с методом антиохийской экзегезы. Иоанн Златоуст и
Феодорит Кирский, в отличие от Феодора Мопсуестийского, который стремился искоренить из своих толкований все, что хоть отдаленно напоминало аллегорию, видели библейский текст в целом и в тех случаях, когда это было необходимо, давали ему аллегорическую интерпретацию.
Литература
Нестерова 2006 - Нестерова О. Е. Allegoria pro typologia. Ориген и судьба иносказательных методов интерпретации Священного Писания в раннепатристическую эпоху. М., 2006. Фетисов 1915 - Фетисов Н., свящ. Диодор Тарсский. Опыт церковно-исторического исследования его жизни и деятельности. Киев, 1915.
Bullinger 1968 - Bullinger E. W. Figures of Speech Used in the Bible,
explained and illustrated. Grand Rapids, Michigan, 1968. Guinot 1989 - Guinot J.-N. La typologie comme technique herméneutique // Figures de l'Ancien Testament chez les Pères (Cahiers de Biblica Patristica 2). Strasbourg, 1989. P. 1-34. Kannengiesser 2006 - Kannengiesser Ch. Handbook of Patristic Exegesis.
The Bible in Ancient Christianity. Brill, 2006. Migne 1857-1866 - Migne J.-P. Patrologiae Graecae Cursus Completus. Paris, 1857-1866.
Nassif 2002 - Nassif B. Antiochene Osrapia in John Chrysostom's Exegesis // "Ancient & Postmodern Christianity" Paleo-Orthodoxy in 21-st Century. Illinois, 2002. P. 49-57. Nassif 1993 - Nassif B. The 'Spiritual Exegesis' of Scripture: The School of Antioch Revisited // Anglican Theological Review. Vol. 75, 1993. P. 437-470.
A. S. Balakhovskaya. Allegorical interpretations in the exegetic works of John Chrysostom and Theodoret of Cyrus
The Exegetes of the Antiochian theological tradition contrary to Origen and his Alexandrian followers were strong opponents of an allegorical interpretation of the Scripture. However in the works of such Antiochian exegetes as John Chrysostom and Theodoret of Cyrus one can find the allegorical interpretations of some biblical texts. Was this fact an approval of the Alexandrian practice of exegesis or John Chrysostom and Theodorete were true followers of the Antiochian tradition? The Antiochian exegetes saw their main task in historical and grammatical study of the scriptural text. This study helped them to understand the true meaning of scriptural words, which in turn became basis for the further comprehension of prefigurative sense of the Scripture. The interest of the Antiochian exegetes to the true meaning of scriptural words determined a distinctive approach of John Chrysostom and Theodoret of Cyrus to an allegorical interpretation of the Scripture. Both exegetes theoretically justified such a possibility. John Chrysostom and Theodoret of Cyrus thought that an allegorical interpretation was necessary only for the intentional parabolic scriptural
34
А. C. EanaxoBCKaa
texts, and the real task of an exegete was to make clear the sense, which was meant by a biblical author. Therefore, an allegorical interpretation of figurative passages of the Scripture is determined not by an arbitrary wish of an exegete, but by the inner logic of the scriptural text. So, an allegorical interpretation of the biblical texts written with a parabolic language is not an approval of the Alexandrian allegorism, which arbitrary changes one sense to another, but contrary makes clear the true meaning of scriptural words and doesn't have contradictions with the Antiochian exegesis.
Keywords: Scripture, exegesis, allegory, historical and grammatical method, typology, prototype, allegorical language.
