CC BY
246
уголовное право и криминология
УДК 343.9 С.С. Босхолов
БбК 67.5 доктор юридических наук, профессор
Иркутский юридический институт (филиал) Российской правовой академии Минюста России
актуальные проблемы уголовной политики в сфере противодействия коррупции
Рассмотрены вопросы уголовной политики в отношении коррупционной преступности, криминологической обоснованности гуманизации и либерализации уголовного законодательства в отношении преступности в целом и преступлений коррупционной направленности, в частности. Предложен комплекс уголовно-правовых и иных мер противодействия коррупции.
Ключевые слова: уголовная политика; уголовный закон; криминологическая обоснованность; коррупция; меры противодействия коррупции.
S.S. Boskholov
Doctor of Law, Professor Irkutsk Law Institute (Affiliate) of the Russian Law Academy of the Ministry of Justice of the Russian Federation
ToPicAL iSSuES of ANTi-coRRuPTioN cRiMiNAL PoucY
The author examines criminal policy regarding the crimes of corruption, criminological feasibility of humanization and liberalization of criminal legislation regarding criminality as a whole and crimes of corruption in particular. The author also presents a complex of criminal law and other measures for counteracting corruption.
Keywords: criminal policy; criminal law; criminological feasibility; corruption; anticorruption measures.
ч>
-o
Современная уголовная политика, понимаемая нами как стратегия и тактика противодействия преступности и иным правонарушениям, вызывает у ученых-спе-циалистов и практиков неоднозначные, зачастую, противоположные (полярные) оценки. С одной стороны, приветствуется ориентация на либерализацию и гуманизацию уголовной политики, которые были поставлены во главу угла при разработке и принятии УК РФ, а впоследствии и при внесении в него тех или иных изменений и дополнений. Другие ученые не только ставят такой подход под сомнение, но и усматривают в нем серьезные негативные последствия. Так, профессор Э.Ф. Побегайло считает, что уголовная политика не может и не должна быть либеральной во время разгула преступности. В сфере борьбы с преступностью российский либерализм, как, в частности, и в других сферах общественной жизни (например, экономической) оказался совершенно беспомощным. Ре-
формирование уголовного и уголовно-процессуального законодательства в сторону либерализации, наблюдающееся особенно в последнее время, а также повсеместная либерализация правоприменительной практики без дифференцированного подхода к различным категориям преступлений и преступников, не сопоставляются с криминологическими реалиями. Изменения в законодательстве криминального цикла недостаточно обоснованы [10]. Именно такая законотворческая и правоприменительная практика дала ему основание оценить состояние современной уголовной политики как кризисное. Столь резкая негативная оценка одного из ведущих ученых-крими-нологов, данная им еще в начале 2004 г., по-прежнему является актуальной и, безусловно, заслуживает внимания.
Обратимся в этой связи к научной литературе, где имеется ряд интересных предложений и рекомендаций оптимизации уголовного законодательства в целом, а
также его отдельных институтов и норм, совершенствования теории и практики уголовной политики. Так, по мнению Л.В. Бы-кодоровой, следует определить общий объем репрессий, которым располагает, с одной стороны, уголовное законодательство, а с другой, — практическая уголовная политика. «Законодатель должен проводить, как минимум, сбалансированную уголовную политику, то есть каждый шаг в направлении повышения строгости одних санкций должен синхронно (без запаздывания) сопровождаться одновременным снижением строгости других санкций» [2, с. 7]. Автор, таким образом, как бы предлагает сконструировать некие юридические весы, на которых можно будет «взвешивать» строгие санкции с нестрогими или менее строгими. Однако каких-либо конкретных рецептов реализации предлагаемого им подхода, к сожалению, не приводится.
Ряд ученых-криминологов совершенно справедливо указывает на то, что «законодатель обязан считаться с экономическими, политическими, социальными, духовными реалиями, а также учитывать закономерности преступности, ее порождения и изменения. Должны быть социально и криминологически обоснованны также уголовно-правовые санкции» [5]. Однако современная уголовная политика, по-прежнему, формируется и проводится в жизнь без учета рекомендаций криминологической науки. В этом и состоит ее главный изъян со всеми вытекающими из него последствиями. В советские годы текущее законодательство, а также правоприменительная практика относились более внимательно к рекомендациям криминологов.
Профессор С.Ф. Милюков, уже давно и плодотворно занимающийся исследованием концептуальных проблем противодействия преступности, предлагает свое видение решения данной проблемы. По его мнению, «борьба с преступностью должна носить наступательный характер, не выходя, однако, за рамки правового поля. Само это правовое пространство (прежде всего, нормы уголовного законодательства) должно соответствовать жизненным реалиям и учитывать ближайшие и более отдаленные перспективы развития криминальной обстановки в нашей стране и за ее рубежом» [7]. Исследуя отдельные акты проявления кризиса уголовной политики, связанные с недостаточной криминологической обоснованностью в процессе законодательной регламентации ряда институтов Общей и Особенной части УК РФ, С.Ф. Ми-
люков настойчиво убеждает, что «вопрос о тщательной криминологической экспертизе всех без исключения норм уголовного закона по-прежнему актуален и имеет не только теоретический, но прежде всего сугубо прикладной характер» [Там же].
Одной из крупномасштабных реформ уголовного законодательства, как известно, была реформа 8 декабря 2003 г., главную цель которой П.Н. Панченко,
А.Н. Штефан и О.Г. Павлов усматривают в повышении эффективности уголовной политики на основе ее дальнейшей рационализации, гуманизации и либерализации (курсив наш. — С.Б.)» [9]. Видимо, они исходили при этом из текста пояснительной записки к проекту данного закона, где гуманизация и либерализация были указаны в качестве основных целей. Конечно же, трудно поставить под сомнение эти важные, и по сути дела магистральные, направления повышения эффективности уголовной политики. Однако с позиций криминологической обоснованности применительно к сегодняшней криминальной ситуации ряд изменений и дополнений в УК РФ, осуществленных якобы под флагом гуманизации и либерализации уголовной политики, представляется нам совершенно ошибочным, о чем будет сказано далее.
«Серьезным искажением современной российской уголовной политики гипертрофированно-либеральным подходом к самой сути этой политики» назвал проводимый либеральный курс в уголовном законодательстве В.С. Овчинский — один из видных ученых-криминологов в области противодействия организованной преступности и коррупции [8]. Именно такой подход привел к ликвидации федеральной и региональной служб по борьбе с организованной преступностью. Есть основания предполагать, что и эта акция носила заказной характер, в которой принимали участие не только коррумпированные чиновники из высшей политической и экономической элиты, но и видные авторитеты криминального мира. Трудно найти в истории современной России более показательный пример сращивания власти с организованной преступностью.
Применительно к теме обсуждаемого вопроса следует обратить внимание на статью Г.И. Богуша «О "гуманизме" и "либерализме" российской уголовной политики», где, в частности, содержится вывод о том, что российская уголовная политика не является в своей основе ни гуманной, ни либеральной. Соглашаясь с утверждениями о
ПРОЛОГ Восходов с.с. Актуальные проблемы уголовной политики в сфере противодействия коррупции
41
ПРОЛОГ УГОЛОВНОЕ ПРАВО И КРИМИНОЛОГИЯ
кризисном состоянии уголовной политики, мы не можем признать верным вывод о том, что оно вызвано следованием "либеральной парадигме" или "идеям либерализма", — отмечает далее он. По его мнению, «общая направленность уголовной политики по-прежнему «не в пользу» человека и его прав. Приоритетом реально осуществляющейся уголовной политики является охрана существующего политического режима, обслуживающей его бюрократии и экономического уклада, справедливо названного Б.В. Волженкиным "государственным номенклатурно-клановым капитализмом"» [1]. Будучи убежденным сторонником либеральной уголовной политики Г.И. Богуш прямо отмечает, что «в цивилизованном, свободном обществе уголовная политика, как и политика вообще, может быть только либеральной» [Там же].
Сторонники такой либеральной уголовной политики, как нам представляется, находятся в плену иллюзий относительно криминальной ситуации в так называемых цивилизованных и свободных обществах. В США так настрадались от либерализма в отношении свободной продажи огнестрельного оружия, которое раз за разом влечет за собой массовые убийства, сотрясающие американское общество, что Президент США Барак Обама уже вынужден выступать за ее ужесточение, и в этом находит обоснованную поддержку у значительной части его сограждан. В цивилизованной и свободной Норвегии не знают, что делать с их ужасным Брейвиком. Нам, как говорится, еще далеко до цивилизованных и свободных обществ, но из этого вовсе не следует вывод о том, что в России уголовная политика не может быть либеральной. Но то, что она должна быть только либеральной (курсив наш. — С.Б.), как считает Г.И. Богуш, никак нельзя согласиться. Необходимо во всем видеть меру, в том числе и в гуманизации и либерализации уголовной политики.
Обращаясь непосредственно к теме данной статьи, попробуем разобраться, какой же на самом деле является российская уголовная политика в сфере противодействия коррупции. Для нашей страны этот вопрос имеет крайне важное значение. Все усилия, направленные на модернизацию экономики и других важнейших сфер жизнедеятельности государства и общества, окажутся бесполезными, если не будет начата решительная и крупномасштабная работа по противодействию этому опасному социальному явлению; если не будет сформиро-
вана на государственном уровне антикоррупционная политика как составная часть уголовной политики; если не будет осуществлен перелом в общественном сознании и россияне не начнут ассоциировать коррупцию с бесчестием и общим всенародным злом; если ли политические лидеры федерального и регионального уровней не будут подавать личные примеры безупречного поведения, чтобы поддерживать моральный авторитет власти, необходимый для противодействия коррупции; если законодательная и правоприменительная практика по противодействию коррупции не будет отвечать криминологическим реалиям и потребностям общества и его граждан жить без коррупции. Без всего этого невозможно вернуть доверие граждан к государственной власти, восстановить легитимность государственных институтов, снизить уровень социальной напряженности, создать условия для проведения необходимых России политических и экономических преобразований, восстановить престиж страны в мировом сообществе.
Анализ уголовного законодательства показывает, что российская уголовная политика в сфере противодействия коррупции является крайне либеральной, совершенно необоснованной с криминологических и уголовно-правовых позиций. Проиллюстрируем это на конкретных примерах из законодательной практики. Ранее уже приводилась цитата из статьи П.Н. Панченко и его соавторов по поводу реформы уголовного законодательства 8 декабря 2003 г. По их мнению, эта реформа направлена на повышение эффективности уголовной политики на основе ее дальнейшей рационализации и гуманизации. Если по некоторым направлениям с данным тезисом еще можно согласиться, то в отношении исключения института конфискации имущества, в числе основных аргументов которого якобы была идея гуманизации уголовного наказания, никак нельзя. Стыдливо прикрываясь заботой о семьях осужденных, гуманным отношением к ним, депутаты Госдумы, невзирая на резкую критику со стороны криминологического сообщества, вопреки международно-правовой практике противодействия коррупции и здравому смыслу, открыли шлюзы экономическому криминалитету для отмывания «грязных денег», т.е. преступных доходов. Это позорный факт в истории современного российского уголовного законодательства, в деятельности Государственной Думы третьего созыва. Как бывший депутат Государ-
ственной Думы первого и второго созывов и как ученый-криминолог, разделяю мнение Э.Ф. Побегайло, который прямо предположил, что исключение конфискации имущества из перечня уголовных наказаний, скорее всего, было пролоббировано коррумпированными лицами из политической и экономической элиты страны, воротилами крупного криминального бизнеса, т.е. носило по сути дела заказной характер [10]. Только через три года под давлением российского криминологического сообщества, международных организаций и Конституционного суда РФ конфискация была возвращена в УК РФ, но уже в сильно усеченном виде. Так, например, она не предусмотрена в отношении коррупционеров и расхитителей. Даже за взятку — самое опасное преступление коррупционной направленности — не предусмотрена конфискация. Более того, она не предусмотрена и в перечне уголовных наказаний.
Российскому вороватому чиновничеству и экономическому криминалитету не грозит также конфискация по широко известному международному антикоррупционному правовому принципу т rem (от лат. — против имущества). Этот принцип состоит в том, что у лица, заподозренного в коррупционных деяниях, даже при отсутствии доказательств для привлечения к уголовной ответственности, но при наличии существенного превышения расходов над доходами, если это лицо не сможет разумным образом его обосновать, может быть конфисковано имущество. При этом бремя доказывания наличия у виновного лица легальных источников доходов лежит на самом этом лице. Ситуацию, при которой расходы существенно превышают легальные доходы, согласно ст. 20 Конвенции ООН о противодействии коррупции называют незаконным обогащением. Однако именно данную статью Российская Федерация исключила из текста ратификации. Между тем такой подход, проявляющийся в игнорировании норм важнейших международных конвенций по противодействию коррупции, крайне отрицательно сказывается на имидже России и ее инвестиционной привлекательности. В этой ситуации, как справедливо указывает М.А. Грибков, «активизация антикоррупционных процессов при постоянно возрастающем уровне коррупции может казаться нашим зарубежным контрагентам фиктивной и ориентированной на удержание политической власти» [4, с. 12]. И это действительно так. Коррупция вызывает наибольшую обеспо-
коенность у иностранных инвесторов наряду с такими болезненными социальными проблемами, как соблюдение прав человека, уровень охраны окружающей среды и экология, состояние охраны труда.
Следует отметить, что антикоррупционное законодательство в последние четыре года развивалось достаточно динамично. Без всякого преувеличения можно отметить, что в целом оно сформировано. Однако это не означает, что оно совершенно и отвечает современным криминологическим реалиям, т.е. является криминологически обоснованным. Так, например, под флагом дальнейшей гуманизации уголовного наказания за коррупционные преступления, в том числе за наиболее опасное из них — взятку (получение и дачу), в качестве альтернативы лишению свободы было введено применение кратных штрафов. Во-первых, это трудно назвать гуманизацией в подлинном ее значении и понимании. Правильнее этот акт определить как псевдогуманизацией, профанацией принципа гуманизма в уголовноправовой теории и практике.
Во-вторых, принцип гуманизма невозможно рассматривать в отрыве от другого важнейшего принципа справедливости. Только справедливое наказание может содержать в себе гуманистические начала. В этой связи далека от справедливости ситуация, при которой один коррупционер, уличенный в получении или даче взятки, заплатив кратный штраф, уходит от лишения свободы, а другой приговаривается и к лишению свободы и, вдобавок, к уплате кратного штрафа. В первом случае народ видит преступление, но не видит наказания. Во втором же видит как преступление, так и наказание. При этом оба деяния могут быть очень сходными друг с другом по уголовно-правовым признакам.
В-третьих, конструируя ту или иную норму уголовного закона, законодатель должен учитывать природу преступления. Об этом, в частности, еще в ХШУ в. говорил Ч. Беккариа в своем знаменитом и бессмертном труде «О преступлениях и наказаниях». Взятка не относится к экономическим преступлениям, с которыми можно, а в целом ряде случаев и необходимо бороться с помощью штрафов, а не лишения свободы. Поэтому российским взяточникам и коррупционерам не только не страшна конфискация имущества, но и не очень грозит лишение свободы.
Наконец, в-четвертых, нельзя не учитывать общественное мнение, умонастроения российского народа, рядовых ее граждан,
ПРОЛОГ Восходов С.С. Актуальные проблемы уголовной политики в сфере противодействия коррупции
43
ПРО®®Г УГОЛОВНОЕ ПРАВО И КРИМИНОЛОГИЯ
которые страдают от тотальной коррупции как от чумы. Судя по их многочисленным высказываниям, только лишение свободы с конфискацией имущества было бы действительно справедливым наказанием, в особенности по отношению к крупным взяточникам, занимающим высокие посты в чиновничьей иерархии. Речь идет о преступности высших элит, так называемой «беловоротничковой» преступности, политической и элитарной коррупции. В обязательном порядке к лишению свободы, на наш взгляд, должны приговариваться взяточники, замещавшие (занимавшие) государственные должности Российской Федерации, государственные должности субъектов Российской Федерации, муниципальные должности на постоянной основе, а также работники правоохранительных органов. Никакой привилегии для откупа от лишения свободы в виде какого-либо кратного штрафа для них не должно быть предусмотрено. К примеру, в Канаде наиболее опасная форма коррупции — взяточничество — приравнивается к нарушению Конституции и акту государственной измены. Уголовному наказанию подлежит как лицо, получившее взятку, так и давшее ее. Депутатам Парламента этой страны, уличенным во взяточничестве, грозит тюремное заключение сроком до 14 лет. А ведь Канада — это страна с давними демократическими традициями. И никто там не помышляет о каком-либо гуманизме и либерализме по отношению к политическим коррупционерам.
Таким образом, и в России должна быть установлена повышенная строгость по отношению к высокопоставленным коррумпированным чиновникам. Иного не дано и быть не может.
Другое дело, когда мы говорим о бытовой или низовой коррупции, распространенной среди учителей, врачей, мелких и средних чиновников, то тут штрафы вполне уместны. Такой подход действительно является гуманным по отношению к ним. Он, как это не будет выглядеть парадоксально, является гуманным и по отношению к подавляющей части нашего населения. Люди зачастую идут на подношение к ним не из-за каких-то корыстных мотивов,
а, во-первых, из-за чувства страха и обеспокоенности за своих детей и родственников, их здоровье, образование, во-вторых, из чувств элементарной человеческой благодарности. В криминологическом плане их вполне можно отнести к так называемым «ситуационным» соучастникам коррупци-
онных отношений. Не они, а по большому счету нынешнее, наше российское государство и общество виноваты в этом. Вместе с тем введение кратных штрафов вряд ли способно нанести ощутимый удар по уровню коррупции в целом. Тем более в отношении элитарной коррупции.
Не случайно в глазах зарубежных криминологов и политологов российское общество выглядит как культура, измученная и подавленная коррупцией. И, к сожалению, небезосновательно. Коррупция буквально проникла в детективную литературу, массовую культуру, сферу развлечений, сатиру и юмор, вторглась в политику, повседневный быт и, в конечном итоге, пытается овладеть нашим национальным российским сознанием и характером. Дело зашло так далеко, что часть коррупционных проявлений не определяется обществом как аморальное, неэтичное и недостойное поведение. Так, например, угощение важного и нужного человека в ресторане, приглашение его в гости, преподнесение ценного подарка за оказанную им услугу, решение какой-либо проблемы (устройство ребенка в детские ясли или сад, поступление в престижный вуз, освобождение от службы в армии и т.д.) не только не осуждается, но и часто оправдывается.
Резюмируя изложенное, можно сделать следующие выводы:
1. Уголовная политика в сфере противодействия коррупции или антикоррупционная уголовная политика в России начинает только формироваться. При этом процесс ее организации пока носит спонтанный и стихийный характер, осуществляется методом проб и ошибок. Политическая власть в лице ее высших представителей: президента, парламента и правительства с упорством, которое могло бы найти более достойное применение, игнорирует криминологические реалии, не считается с мнением криминологической общественности и мнением народа. Это выражается, в частности, в исключении конфискации имущества из числа уголовных наказаний, в введении кратных штрафов за взяточничество. Неудовлетворенность законодателя в состоянии уголовно-правовой борьбы с коррупцией, конечно же, можно понять. Но понять именно такого рода решение трудно, а тем более объяснить как на уровне научного подхода, так и на уровне здравого смысла. С другой стороны, это является свидетельством отсутствия у законодателя системного представления об уголовной политике по противодействию
коррупции. По всей видимости, здесь также не обошлось без лоббирования со стороны коррумпированного чиновничества. Возникает резонный вопрос: для кого и для чего это делается? Не для высшей ли касты российского чиновничества, к которой видите ли целесообразно применять штрафы за совершение ими коррупционных преступлений, а для всех остальных, разумеется, лишение свободы.
Происходящие события показывают, что кризис российской уголовной политики все еще не преодолен. Он охватил как сам уголовный закон в целом, так и в особенности — наказание. Все отчетливее наблюдается процесс углубляющейся девальвации уголовного наказания. Произвольное обращение с этим важным институтом начинает нам дорого обходиться. Введя кратные штрафы за взяточничество, законодатель почему-то не сделал этого в отношении других преступлений коррупционной направленности: злоупотребления служебным положением, злоупотребления полномочиями, коммерческого подкупа и т.д. По-видимому, у субъектов, которые определяют основные направления уголовной политики в сфере противодействия коррупции, нет должного уровня знаний о коррупции, ее причинах, государственной стратегии и регулировании процессов противодействия коррупции, роли и возможностях уголовного закона. А отсюда нет и понимания, в каком направлении и как нужно двигаться.
2. Происходит сильное запаздывание с выработкой и формированием государственной политики в сфере противодействия коррупции в целом. По сути дела предметная работа на этом направлении началась только в 2008 г. Предыдущие 8 лет были бездарно утрачены. Ничего существенного за это время ни на законодательном, ни тем более на правоприменительном уровне не было сделано. Более того, государство раз за разом сдавало позиции в борьбе с коррупцией. Исключение конфискации из УК РФ яркий тому пример. Введение кратных штрафов за взятку тоже из этого ряда уступок коррупции. Не было проявлено должной политической воли сколько-нибудь активно заняться этой трудной, но совершенно необходимой работой. В результате, образно говоря, был выпущен джин из бутылки и затолкнуть его обратно уже практически невозможно. Задача состоит в том, чтобы ограничить его воздействие на все сферы жизнедеятельности нашего общества и государства: по-
литическую, экономическую, правовую, культурно-нравственную и др. Поскольку политической воли для этого не проявлялось, то «дремало» не только правотворчество, но и, разумеется, правоприменение. Каких-либо заметных случаев привлечения к уголовной ответственности виновных лиц, к чему, кстати, неоднократно призывал сам Владимир Путин, не наблюдалось. Только в отдельных случаях, видимо, по величайшему позволению сверху, происходили аресты высокопоставленных чиновников. Между тем основополагающего конституционного и уголовно-правового принципа равенства граждан перед законом никто не отменял. Перед уголовным законом и правосудием должны быть в одинаковой степени равны и бывший министр обороны РФ, и руководители Росо-боронсервиса, и бывшие руководители Московской областной прокуратуры и любые иные граждане, погрязшие в коррупции.
3. На состоянии коррупции в России оказывают отрицательное влияние многие факторы: политические, экономические,
правовые, организационно-управленче-
ские, институциональные, социально-психологические и др. Укажем только на правовые факторы. Это, во-первых, отсутствие законодательного закрепления конкретных коррупционных преступлений, связанных с злоупотреблением властью для получения выгоды в личных целях, в целях третьих лиц или групп. В УК РФ, как отмечает профессор
В.В. Лунеев, «отсутствуют широко практикуемые в нашей стране коррупционные деяния, такие как: коррупционный лоббизм; коррупционный фаворитизм; коррупционный протекционизм; коррупционный непотизм; тайные взносы на политические цели; взносы на выборы с последующей расплатой государственными должностями; проведение приватизации, акционирования, залоговых аукционом «в узком кругу»; предоставление налоговых и таможенных льгот; переход государственных должностных лиц (сразу после отставки) на должности президентов банков и корпораций; коррупция за рубежом; совмещение государственной службы с коммерческой деятельностью и т.д. Именно эти виды коррупции причиняют основной вред государству, обществу и народу» [6]. Именно они разлагают власть, препятствуют политическим и экономическим реформам, разрушают наши нравственные устои и выталкивают Россию на обочину мировой цивилизации.
Во-вторых, недостаточная жесткость наказаний за совершение коррупционных
ПРОЛОГ Босхолов С.С. Актуальные проблемы уголовной политики в сфере противодействия коррупции
45
пролог УГОЛОВНОЕ ПРАВО И КРИМИНОЛОГИЯ
преступлений. Поскольку об этом уже говорилось, повторяться нет смысла.
В-третьих, низкая эффективность правоприменительной практики. Карательный меч уголовного наказания направлен в основном на низовую коррупцию. Элитарная же коррупция до недавнего времени оставалась для него недосягаемой. И только во второй половине 2012 г., начале 2013 г. начали возбуждаться уголовные дела против коррупционеров из высших эшелонов федеральной и региональной власти. Однако чем они закончатся, приведут ли к реальному привлечению к уголовной ответственности виновных лиц — сказать пока трудно. Юристам хорошо известен эффект «воронки» между числом возбуждаемых уголовных дел, числом направленных в суд уголовных дел и числом уголовных дел, оконченных обвинительным приговором. Не сработают ли они и на этот раз... В этом плане обнадеживает лишь следующее — неотвратимость наказания за совершение коррупционных преступлений и правонарушений, которая по праву включена в перечень основных принципов противодействия коррупции в ФЗ «О противодействии коррупции». При этом данный принцип должен распространяться на все стороны: и на тех, кто, например, дает взятки, и на тех, кто их берет, и на тех, кто оказывает в этой коррупционной сделке посреднические услуги.
Пошатнувшийся авторитет уголовного закона необходимо срочно поднимать. Этого можно добиться за счет следующих мер: во-первых, путем проведения тщательной криминологической экспертизы проектов изменений и дополнений в УК РФ, исследования и изучения криминологической обоснованности криминализации и декриминализации, пенализации и депенализации; во-вторых, ввести принцип о безусловной большей строгости назначенного уголовного наказания в отношении высокопоставленных чиновников: в-третьих, реальным укреплением взаимодействия и сотрудничества между специальными службами, органами предварительного следствия, прокуратурой и судебными органами; в-четвертых, достижения максимальной гласности при расследовании и судебном разбирательстве уголовных дел коррупционной направленности, в особенности тех, которые вызвали большой общественный резонанс и, наконец, в-пятых, введением в УК РФ отдельной главы «Коррупционные преступления».
В заключение о том, в каком направлении должна формироваться и реализовать-
ся уголовная политика в сфере противодействия коррупции.
1. Следует вновь вернуться к обсуждению вопроса о государственной политике противодействия преступности, в рамках которого особое место должен занять вопрос о выработке государственной стратегии противодействия коррупции. На повестку дня этот вопрос был вынесен еще в 90-х гг. прошлого века видными уче-ными-криминологами А.Я. Сухаревым, А.И. Алексеевым и М.П. Журавлевым [11], а также и автором данной статьи [3], но своей актуальности он не только не утратил, но и еще более ее повысил.
2. Необходима скорейшая ратификация Государственной Думой РФ ст. 20 Конвенции ООН по противодействию коррупции. Дальнейшее затягивание с этим важнейшим политическим вопросом наносит вред авторитету и престижу Российского государства перед мировым сообществом. Тем более, что важный первоначальный и необходимый шаг на пути к реализации ратификации данной статьи уже сделан. Речь, в частности, идет о ФЗ «О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам» от 3 декабря 2012 г. № 230-Ф3.
3. Следует вновь придать конфискации имущества статус основного вида уголовного наказания и ввести ее за коррупционные преступления, в первую очередь за взяточничество. Ситуация, при которой народ видит преступление, но не видит наказания, не может продолжаться бесконечно. Мнение общества в современной России начинает приобретать свою реальную значимость и не считаться с ним, как это было раньше, уже не только нельзя, но и опасно для власти.
4. Институт антикоррупционной экспертизы требует дальнейшего совершенствования. В частности, необходимо продумать вопрос о придании заключениям антикоррупционной экспертизы в определенных случаях элементов обязательного характера. Например, когда заключение содержит прямое указание на наличие в законодательных и иных нормативно-правовых проектах коррупционных угроз и рисков. В таких ситуациях, на мой взгляд, необходимо при обсуждении проекта в обязательном порядке рассматривать заключение экспертизы и принимать по нему соответствующее решение. Разумеется, с приглашением к обсуждению самих экспертов. В этом процессе также необхо-
дима максимальная гласность. Экспертам должна быть предоставлена возможность для публичного изложения своей позиции в средствах массовой информации.
Однако с позиций криминологической науки резонно вновь поставить вопрос о внедрении в правотворческий, законодательный процесс института криминологической экспертизы проектов законов и иных нормативных правовых актов. Криминологическая экспертиза по своему предназначению, содержанию и рекомендациям шире антикоррупционной экспертизы. Если бы, например, была проведена криминологическая экспертиза по вопросу об исключении конфискации имущества из УК РФ, то такого позорного факта в истории российского уголовного законодательства никогда бы не произошло.
5. Обращаясь к опыту ряда зарубежных стран, которые добились наиболее существенных результатов в противодействии преступности (Дания, Великобритания, Китай, Сингапур, США, Южная Корея, Япония), следует по аналогии с ними продумать вопрос о создании специального федерального органа в структуре исполнительной власти, ответственного за противодействие коррупции, например, Федеральной службы по противодействию коррупции. Возникает также вопрос об учреждении института независимых прокуроров. В передаче «Человек и закон» на Первом канале телевидения 15 февраля 2013 г. был продемонстрирован из ряда вон выходящий случай, когда в зале судебного заседания прокурор, обязанный в силу своего процессуального положения поддерживать позицию следствия о заключении под стражу заместителя прокурора Московской области Игнатенко, сделал наоборот. Он пытался убедить судью, что Игнатенко не представляет никакой опасности, не будет в дальнейшем скрываться от следствия и не заслуживает дальнейшего содержания под стражей и ему следует изменить эту меру пресечения на иную. Телезрителям была ясно видна и понятна ангажированность прокурора, перед судом выступал явно зависимый прокурор.
Реализация этих предложений, разумеется, должна сопровождаться осуществлением необходимых мер по усилению независимости судей и невмешательства в судебную деятельность.
6. И напоследок, самое главное заключается в следующем. Тот беспрецедентный уровень коррупции, который охватил Россию, а отсюда тот страх перед ней, который
реально ощущает каждый ее гражданин, та опасность, которая угрожает национальной безопасности, должны пробудить в нас, россиянах, присущую именно нам национальную совесть, сплотить российскую нацию в противодействии коррупционной чуме. Нам необходимо понять, что так жить дальше нельзя. А отсюда в противодействии коррупции необходимо скорейшее установление и налаживание гражданского, общественного контроля, в рамках которого применительно именно к нашим российским реалиям потенциально могут быть использованы три основных направления: контроль над реализацией закона, общественное согласие и общественный контроль.
Контроль над реализацией закона необходим в силу того, что закон является инструментом власти. Политические и экономические решения принимаются и приводятся в действие любой правящей властью посредством принятия соответствующих законов. В демократическом обществе законы принимаются в интересах большинства граждан, они отвечают их подлинным интересам и чаяниям. И, напротив, в обществах не демократических, автократических и тоталитарных законы зачастую принимаются в интересах отдельных политических сил и особых экономических групп. В интересах каких политических сил и экономических групп был принят закон об исключении конфискации имущества из УК РФ в 2003 г.? Ответ очевиден: в интересах коррумпированного чиновничества и экономического криминалитета.
С общественным согласием, на первый взгляд, дело выглядит крайне сложным в силу наличия множества различных политических сил и интересов, социально-экономического расслоения нашего общества. Однако, несмотря на это, проблема коррупции, ее реальная угроза национальной безопасности в настоящий период времени выполняет объединяющую функцию. На той волне общественного негодования по поводу коррупции, которая образовалась в России, Президенту страны, Парламенту и Правительству России, основным политическим силам необходимо взять на себя ответственность за результаты борьбы с коррупцией. Любые реальные шаги с их стороны, безусловно, будут поддержаны населением. Настал, наконец, момент истины. Упустить такой шанс будет непростительно как для самой власти, так и для всего российского общества.
ПРОЛОГ Босхолов С.С. Актуальные проблемы уголовной политики в сфере противодействия коррупции
47
48
ПРО®ОГ УГОЛОВНОЕ ПРАВО И КРИМИНОЛОГИЯ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Богуш Г.И. О «гуманизме» и «либерализме» российской уголовной политики // Уголовно-правовая политика и проблемы противодействия современной преступности : сб. науч. тр. / под ред. Н.А. Лопашенко. — Саратов, 2006. — С. 64-69.
2. Быкодорова Л.В. Линия законности в уголовной политике и направления дальнейшего совершенствования уголовного законодательства : автореф. дис. ... канд. юрид. наук : 12.00.08. — Ставрополь, 1999. — 22 с.
3. Босхолов С.С. Концепция реформирования уголовной политики. — М., 1999. — С. 53.
4. Грибков М.А. Государственное управление процессами противодействия коррупции : автореф. дис. ... канд. экон. наук : 08.00.05. — М., 2012. — 22 с.
5. Криминология : учеб. для вузов / под общ. ред. д-ра юрид. наук, проф. А.И. Долговой. — М., 2007. — 494 с.
6. Лунеев В.В. Курс мировой и российской криминологии : учеб. : в 2 т.— М., 2011. — Т. 2. Особенная часть. — 880 с.
7. Милюков С.Ф. Российское уголовное законодательство: опыт критического анализа : моногр. — СПб., 2000. — 297 с.
8. Овчинский В.С. Преступление и наказание // Завтра. — 2006. — 6 дек.
9. Панченко П.Н., Штефан А.Н., Павлов О.Г. Уголовный кодекс Российской Федерации в редакции Федерального закона от 8 декабря 2003 года: основные черты и решения задач оптимизации уголовной политики. — Н. Новгород, 2004. — 107 с.
10. Побегайло Э.Ф. Кризис современной российской уголовной политики // Уголовное право. — 2004. — № 3. — С. 133.
11. Сухарев А.Я., Алексеев А.И., Журавлев М.П. Основы государственной политики борьбы с преступностью в России. Теоретическая модель. — М., 1997. — 64 с.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
Босхолов Сергей Семенович (Иркутск) — доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, профессор кафедры уголовного права и криминологии. Иркутский юридический институт (филиал) ФГБОУ ВПО «Российская правовая академия Министерства юстиции Российской Федерации» (664011, г. Иркутск, ул. Некрасова, 4, e-mail: rpa38@mail.ru)
iNFORMATiON ABOUT THE AUTHOR
Boskholov, Sergey Semyonovich (Irkutsk) — Doctor of Law, Professor, Honorary Lawyer of the Russian Federation, Chair of Criminal Law and Criminology. Irkutsk Law Institute (Affiliate) of the Russian Law Academy of the Ministry of Justice of the Russian Federation (Nekrasova st., 4, Irkutsk, 664011, e-mail: rpa38@mail.ru)
