CC BY
1
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИНСТИТУТЫ, ПРОЦЕССЫ И ТЕХНОЛОГИИ POLITICAL INSTITUTIONS, PROCESSES AND TECHNOLOGIES
5.5.2 Политические институты, процессы и технологии
(политические науки) Political Institutions, Processes and Technologies 5.7.1 Онтология и теория познания (философские науки)
Ontology and Theory of Cognition
DOI: 10.33693/2223-0092-2023-13-6-24-30 УДК: 327.8 ГРНТИ: 11.25.31 EDN: ABSUFH
Актуализация праксеологии как методологии политической науки в реалиях современного мира
И.В. Орлова1, а ©, Т.Ю. Павельева2, b ©, А.А. Сгибнева1, c ©
1 Институт государственной службы и управления
Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, г. Москва, Российская Федерация
2 Московский государственный технологический университет «Станкин», г. Москва, Российская Федерация
a E-mail: [email protected], [email protected] b E-mail: [email protected] c E-mail: [email protected]
Аннотация. Последние годы, годы геополитической нестабильности, общественность ожидает от политологов понимания предстоящих угроз и научно обоснованных политических прогнозов. Среди существующих методов и подходов политического анализа праксеология остается самым нетеоретизированным предметом политической науки. Историческое развитие праксеологии показало, что на сегодняшний день она может быть применима к системе враждебных действий, являющихся неотъемлемой частью международных отношений. На примере системы угроз К. Боулдинга был применен праксеологический подход к санкционной политике Евросоюза в отношении России. Были выделены ключевые факторы, повышающие вероятность выполнения угроз и соответствующих реакций на них. Результаты такого контекстуального исследования праксеологии показали перспективу для дальнейших теоретических разработок в области политического анализа и возможного развития праксеологии как актуальной субдисциплины политической науки.
Ключевые слова: праксеология, система враждебных действий, политический анализ, политический подход, международные отношения
АКТУАЛИЗАЦИЯ ПРАКСЕОЛОГИИ КАК МЕТОДОЛОГИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКИ
В РЕАЛИЯХ СОВРЕМЕННОГО МИРА
Орлова И.В., Павельева Т.Ю., Сгибнева А.А. -
DOI: 10.33693/2223-0092-2023-13-6-24-30
Modern View of Praxeology as a Political Science
I.V. Orlova1, 3 ©, T.Yu. Paveleva2, b ©, A.A. Sgibneva1, c ©
1 Institute of Public Administration and Civil Service
of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration, Moscow, Russian Federation
2 Moscow State Technological University "Stankin", Moscow, Russian Federation
a E-mail: [email protected], [email protected] b E-mail: [email protected] c E-mail: [email protected]
Abstract. In recent years - the years of geopolitical instability - the public expects political scientists to understand the upcoming threats and scientifically based political forecasts. Among the existing methods and approaches of political analysis, praxeology mains the most non-theoretical subject of political science. The historical development of praxeology has shown that today it can be applied to a system of hostile actions that are an integral part of international relations. Using the example of K. Boulding's threat system, a praxeological approach was applied to the EU's sanctions policy against Russia. The key factors that increase the likelihood of threats and corresponding responses to them were identified. The results of the contextual study of praxeology have shown the prospect for further theoretical developments in the field of political analysis and the development of praxeology as an actual subdiscipline of political science.
Key words: praxeology, threat system, political analysis, political approach, international relations.
FOR CITATION: Orlova I.V., Paveleva T.Yu., Sgibneva A.A. Modern View of Praxeology as a Political Science. Sociopolitical Sciences. 2023. Vol. 13. No. 6. Pp. 24-30. (In Rus.) DOI: 10.33693/2223-0092-2023-13-6-24-30. EDN: ABSUFH
V-
ВВЕДЕНИЕ
Сегодня глобальная политика требует от нас готовности к самым непредсказуемым изменениям в культурной, экономической и политической сферах. Но эта готовность должна основываться на научно обоснованных прогнозах.
Политическое прогнозирование довольно обширная область, включающая в себя как фундаментальный политический анализ, так и политическую футурологию. Нашей целью не является исследование разницы между футурологией и научным политическим анализом, но стоит отметить, что футурология не применима к политическому процессу, как потоку сменяющихся событий во времени. Ей необходим очевидный горизонт глобальных перемен, грядущих в будущем. Вот почему политическая футурология была так популярна в период Холодной войны и в конце XX в. Безусловно, предсказания Э. Тоффлера или С. Хантингтона не были построены исключительно на собственных домыслах, и они до сих пор имеют исследовательский интерес, но для долгосрочного стратегического прогноза требуется использование строго научных методов.
Современным политологам сложно воздержаться от осуждения футурологии как области точного прогнозирования, так как для них вполне очевидна возможность построения рациональных моделей (упорядоченных предположений) с помощью искусственного
интеллекта и программирования. Начиная со второй половины XX в. ученые пытались добиться формализации политических событий в специальных коди-ровочных системах по типу WEIS (World Event Interaction Survey), COPDAB (Conflict and Peace Data Bank) и CREON (The Comparative research onthe Events ofNa-tions Data Set).
Среди всего многообразия способов упорядочивания политических событий особо выделяются аналитические стратегии, формируемые различными парадигматическими подходами, как, например, теория рационального выбора и бихевиоризма. Эти теории не требуют большого числа моделей, но с их помощью можно анализировать сложные процессы.
По нашему мнению, в качестве такой аналитической стратегии мог бы выступить праксеологический подход к политическим процессам.
СТАНОВЛЕНИЕ ПРАКСИОЛОГИИ КАК НАУКИ ОБ ЭФФЕКТИВНОСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ДЕЙСТВИЙ В ПОЛИТИКЕ
Праксеология - довольно неопределенный предмет в отечественной политической науке. В учебных пособиях по философии политики, например, под редакцией А. Панарина или И. Василенко, есть раздел, посвященный политической праксеологии. В нем праксеология определяется через теорию рациональной
деятельности. Раздел также содержит в себе краткую историю развития термина: от теории Т. Котарбинско-го до исследований Л. фон Мизеса в экономике.
Для студента-политолога глава, посвященная праксеологии, имеет спорную практическую и теоретическую ценность. Она не создаст конкретного представления об объекте праксеологии и ее пользе для политической науки. Современные исследования праксеологии начинаются и заканчиваются в учебных пособиях и это говорит о том, что перед политологами-теоретиками стоит выбор: оформить праксеологию как метод, подход или теорию, либо вписать ее в историю и оставить ее на конкретном этапе развития политической науки.
Слово «праксеология» происходит от греч. прак-otc;, что означает «практика». Несмотря на греческий корень, в словарных статьях на русском языке общепринятым стало написание «праксеология». В статье Р. Апресяна «Новой философской энциклопедии» праксеология - «теория эффективной организации деятельности»1. В «Новейшем философском словаре» под редакцией А. Грицанова праксеология - «философская концепция деятельности, имеющая в настоящее время статус программно-концептуального проекта». В современных публикациях все чаще можно встретить написание «праксиология» (например, в названии статьи А. Павловича «Праксиология наук и их праксеологические возможности» [2]), но мы будем придерживаться словарной традиции написания данного термина.
Праксеология, проникнув в социологию и экономику благодаря исследованиям Т. Котарбинского и Л. фон Мизеса, не смогла обойти стороной политику. Но она как «наука о человеческом действии» на протяжении последнего столетия остается едва заметным фоном для вполне конкретных исследований социальной и политической активности.
Первым политическую праксеологию упоминает итальянский философ Кармело Оттавиано. Его «Prassiologia», по публикациям Островского, впервые упоминается в статье «Storia, filosofía della storia, scienza della storia» в миланском журнале Rivista Filosófica Neoscolastica выпуска 1935 г. [9: 24]. Но его собственной политической теорией праксеология становится с выходом в 1954 г. «Научного решения политической проблемы» (итал. La soluzione scientifica del problema político). Итальянский профессор поставил перед собой цель создать науку, с помощью которой можно будет разрешить противоречие между марксизмом и либерализмом. Политику он считал «наименьшей научной деятельностью человека, потому что связанная с излиянием чувств» она не стоит «на уровне науки, способной к универсальным и необходимым выводам» [8: 584].
Для Оттавиано в основе праксеологии лежит политика, философия права и политическая экономия, которые позволяют ориентироваться как в индивидуальных, так и социальных действиях человека. Тем не менее, праксеология все-таки более моральная наука, имеющая «собственный объект (практическое действие человека); собственный метод (объективный
1 URL: https://iphlib.ru/library/collection/newphilenc/document/ HASH011d9ed4764e9ab09fa95b1d (дата обращения: 07.08.2022).
экспериментальный метод - дедуктивный и индуктивный - с особым упором на общую норму последовательных приближений); собственную цель (определение, определение и классификация констант человеческого действия и их пределов изменения); собственный предел (является точно описательным и нормативным только косвенно и в отношении социальной и политической практики)» [Тамже: 586].
Праксеология, согласно Оттавиано, автономна по отношению к остальным гуманитарным наукам, потому что не изучает социальных институтов: как, например, социология, и не ставит главным критерием действия экономический фактор, как политическая экономия. Праксеология очень близка к политике, потому что исследует константы действий человека по отношению к остальным людям и к их интересам. Собственно, свобода и ее гарантия в любой сфере, - тот самый аспект, который делает праксеологию моральной наукой. Согласно обзору книги «Научное решение политической проблемы» в центре политической праксеологии - проблема частной собственности и ограничения богатств.
После исследований Оттавиано анализ социальных действий индивида или группы индивидов, класса или нации, направленных на решение политических и социальных проблем, был включен в социологию политики и политическую культуру и не был вписан в рамки праксеологических исследований.
Так, последние труды Юргена Хабермаса (в особенности работа «Теория и практика»), посвящены проблеме человеческих действий, но философ только один раз упоминает праксеологию: «...наука может рефлексивно анализировать социальный контекст, в который она встроена не только институционально, но и методологически, и который в то же время определяет использование информации, полученной с научной точки зрения; это задача содержательной критики науки. Наконец, практическое использование знаний, их перевод в технологии и стратегии, с одной стороны, и коммуникативную практику, с другой, также может быть подготовлено научно: это задача праксеологии, которая все еще находится в самом начале своего развития и к которой относится исследование возможных взаимодействий между наукой и политикой (например, в форме политических консультаций)» [5:6].
Ю. Хабермас ставит перед праксеологией определенные задачи, не включая ее в круг своих научных интересов. В своем труде 1963 г. он писал, что праксеология «в самом начале своего развития». Хабермас понимает, что до сих пор она остается методологически несодержательной дисциплиной в контексте гуманитарных наук. Важность развития подобной эмпирической науки важна, и она должна быть нормативной в свете текущего прогресса аналитико-эмпирических наук: «поведение в соответствии с техническими рекомендациями становится не только желательным, но и рациональным» [Там же: 269].
Праксеология осталась в стороне от центральных тезисов «Теории и практики», но Хабермас дал нам ряд важных теоретических взглядов на стратегическое и коммуникативное действия, которые могли бы войти в понятийный базис указанной дисциплины. Он пишет: «...нас интересует не теоретико-игровое решение
Орлова И.В., Павельева Т.Ю., Сгибнева А.А. -
поставленной проблемы, а конкретное техническое принуждение...как только предположение теории игр будут обобщены, чтобы охватить все ситуации принятия решений, процессы принятия решений могут быть проанализированы в политических условиях...проблема принятия решений в целом сводится к следующей форме: какими должны быть системы [ценностей], с помощью которых принимаются решения - будь то отдельными лицами или группами, конкретными институтами или целыми обществами...» [5: 278].
Теория действия Т. Парсонса предполагает формирование целых систем мотивированного действия, которые включают в себя личность, социальные и культурные системы. Главным свойством действия, по мнению Парсонса, что оно не состоит только из стимулов и реакций, но и системы ожиданий в отношении различных объектов ситуации [10: 170-171]. Но Т. Парсонс не рассматривает эффективность действия: его исследования скорее расширили содержание теории социальной коммуникации.
Возникает вопрос: почему никого из исследователей, уверенных в необходимости праксеологии в той степени, которая позволяла им встраивать ее в контекст исследования человеческих действий, не интересовала методологическая сторона вопроса?
Одним из тех, кто старался развенчать «теорию действия» был американский социолог и ученик Т. Парсонса Г. Гарфинкель. По его словам, работы о действии представляют собой «чрезвычайно важный провал». Праксеология для Г. Гарфинкеля это способ взглянуть на исследуемую практику, а не дисциплина. Этот способ не должен рождать «неясные теоретические сущности», а должен рассматривать человеческую деятельность как действующую, рефлексивную и динамичную по своему существу. Он был не согласен с Т. Парсонсом в том, что «социальные факты это не вещи, а практические достижения социальных субъектов... Это должна быть не количественная, а качественная социология, которая принимает во внимание личность и ее мотивы» [4: 51]. В 1967 г. Т. Гарфинкель дал определение новой дисциплине - этнометодологии - и назвал ее «неопраксеологией»: «Что такое этнометодология? В следующих исследованиях предлагается рассматривать практическую деятельность, практические обстоятельства и практические социологические рассуждения как темы эмпирического исследования, уделяя наиболее распространенным видам деятельности в повседневности жизни то внимание, которое обычно уделяется чрезвычайным событиям» [Тамже].
На наш взгляд, существуют весомые основания говорить о праксеологическом подходе. В качестве теоретической аргументации приведем тезисы из статьи Т. де Монбриаля 2006 г. «Le système international: approches et dynamiques» («Международные системы: подходы и динамика»). Праксеологический подход к международным отношениям, по его мнению, позволяет выделить конкретные проблемы, на основе которых страны могут развивать взаимодействие: региональные кризисы, проблемы распространения ядерного оружия и терроризма. В таком контексте для праксеологии объектами интереса будут действия бизнес-лидеров, дипломатов и военных. Все эти действия (взаимодействия на рынках, межгосударственные от-
ношения) подпадают под действия комплексных методов, которые могут быть предметом единой системы анализа [7: 737]. В этом отношении теорию международных отношений следует рассматривать как часть общей теории действий.
Особенностью праксеологического подхода является его унифицированный характер. Теория действий имеет отношение к действующим лицам международной системы. Понятие системы - понятие математическое. Чтобы существовала система, пишет Т. де Монбриаль, нужны объекты и отношения между ними. После этого можно рассматривать отношения между ними и отношения между этими объектами и внешним миром. Но мы не можем исчерпать описание системы, когда мы пытаемся определить основные объекты и отношения между ними. Дать определение международной системе - это описать межгосударственную систему, исходя из политического определения их отношений с другими государствами (через дипломатию или военных). Эта концепция соответствует так называемому «реалистичному» взгляду на международные отношения.
Согласно Т. де Монбриалю мы можем говорить о международной системе, но скорее, как об образе, чем как о точно описываемой реальности. Нельзя исчерпать описание сложной системы: ее невозможно полностью разложить. Приблизиться к пониманию международной системы можно только с помощью праксеологии: «мы не можем описать палестинскую проблему, мы можем описать ее отношениями ее действующих лиц» [Тамже: 738].
Праксеологическая проблема та, в которой можно определить основные компоненты и их взаимосвязи. Политическая проблема - праксеологическая проблема, доминирующая политическая единица. «Политическая единица - активная единица, которая считает себя суверенной, а по закону суверенитета определяется не самим фактом признания себя суверенным, а тем, что другие признают его суверенным. Аль-Каида2 является суверенной политической единицей, не признающей за собой никакой власти. Этот суверенитет является праксеологическим, но явно незаконным. Что следует понимать под доминирующей политической единицей. Что если мы мысленным путем удалим рассматриваемую единицу, мы полностью изменим природу проблемы. Если вы отстраните правительство от анализа французской системы здравоохранения, системы больше не будет» [Тамже].
Проблема становится международной с того момента, как в ней по меньшей мере выделяются две доминирующие политические единицы. Естественно, национальная политическая проблема может перерасти в международную и наоборот. Монбриаль приводит в пример иранскую ядерную проблему: «как только какое-либо политическое подразделение, находящееся за пределами иранского государства, начинает считает, что дело касается в первую очередь его, проблема становится международной» [7: 745]. Международная система - совокупность четко определенных международных проблем.
2 Входит в «Единый федеральный список организаций, в том числе иностранных и международных, признанных в соответствии с законодательством Российской Федерации террористическими» (http://www.fsb.ru/fsb/npd/terror.htm).
Существует ряд более или менее взаимосвязанных иерархических структур - большие или малые международные организации, система ООН и т.д. По мнению Монбриаля, иерархические структуры взаимодействуют нечетко, без возможности строго указать их связи. Государство остается главным действующим лицом в международных отношениях. «Неконтролируемый мир - системная деконструкция. Сегодняшний терроризм - это использование негосударственными политическими единицами современных технологических ресурсов и глобализации с опорой на несостоявшиеся государства. Это могут быть несостоятельные части бывших государств, которые больше не контролируют свою территорию. Однородная система объединяет государства, которые в целом разделяют одни и те же ценности. Терроризм побуждает к сотрудничеству разнородные государства» [7: 746].
При трактовке международной системы Т. де Мон-бриаль ссылается на работу Р. Арона «Мир и война между народами», посвященную анализу феномена войны.
Для Р. Арона международная система - «совокупность политических сообществ, которые поддерживают между собой регулярные отношения и могут быть вовлечены во всеобщую войну» [1:145]. Эти отношения выстраиваются с помощью дипломатии, а она являет собой стратегическое поведение, подразумевающее рациональный выбор средств и целей. Р. Арон писал, что «сохранение определенной системы предполагает ее поддержку основными участниками, но каждый из них не считает себя обязанным рассматривать функционирование системы как нечто, стоящее выше тех или иных его собственных интересов» [Там же: 187]. Конкретный тип дипломатии ведется на фоне обстоятельств, благоприятствующих длительному существованию одной из систем или наоборот: «если кто-то стал инициатором военных действий, это не значит, что он должен избрать стратегию, соответствующую именно этому обстоятельству. Наступательная или оборонительная политика не определяется единственной политикой государства, его инициативами и целями, а определяется также соотношением конкретных боевых действий для победы в военной кампании в целом» [Там же: 137].
Р. Арон характеризует политическое действие как часть «межчеловеческих отношений, по сути заключающих в себе элемент мощи и могущества, следовательно, максимизация силы означает для коллектива максимизацию средств воздействия на других» [Там же: 143]. Любое политическое действие имеет определенную цель, причем, как отмечает французский философ, она может стать ресурсом для борьбы с внешним миром, но цели у акторов международных отношений не могут быть однородными из-за различия в идеологиях и политических взглядах.
Замечания Арона, изложенные в рассматриваемом труде и тезисы, выдвинутые Монбриалем подтверждают то, что теория международных отношений не сопоставима с экономической теорией и, как следствие, не может быть выстроена в области международных отношений. Арон отмечает: «основные действующие лица [международной системы] не чувствуют себя подчиненными так, как подчинена системе законов рынка какая-нибудь фирма» [Тамже: 147].
ВКЛАД ПРАКСИОЛОГИИ КОНЦЕПЦИИ ВРАЖДЕБНЫХ ДЕЙСТВИЙ В РАЗВИТИЕ ОБЩЕЙ ТЕОРИИ РАЗВИТИЙ
В 1962 г. ученик Л. Фон Мизеса, Мюррей Ротбард издал книгу «Человек, экономика и государство». М. Ротбард пишет, что в рамках праксеологии «были предприняты попытки сформулировать логическую теорию войны и насильственных действий», не сказав, кто это сделал первым. В статье о польском экономисте О. Лан-ге в 1971 г. М. Ротбард упомянул Т. Котарбинского и отметил его интерес не просто к эффективным, но и враждебным действиям.
В этих кратких заметках, кажется, что праксеология враждебных действий была перспективным проектом для австрийской экономики, но ее дальнейшая разработка не последовала. Различные виды анализа к американскому военно-промышленному корпоративизму предпринимали Д. Лавуа и Р. Хиггс, вектор исследования которых также мог бы быть направлен на праксео-логию враждебных действий в контексте политической экономии.
Так, мы подходим к тому, что есть некоторые теоретические основания для применения праксеологиче-ского подхода к исследованию конфликтов и враждебных действий.
Т. Котарбинский в «Общем вопросе теории конфликта» описал очень простую модель. Представим, что есть актор А. Он действует в пользу определенного положения дел. В оппозиции - актор Б, который работает в противоположном направлении текущих дел А. Очевидно, что их цели несовместимы и каждый из них должен сделать осознанный выбор средств для достижения своих целей. По Котарбинскому, эти средства (результирующие действия) бывают четырех видов: позитивные, негативные, направленные на изменение или противостояние изменениям.
Побеждает тот, кто достигает своей цели в решающий момент, поэтому есть вероятность того, что некоторые конфликты могут остаться неразрешенными. Совершение результирующего действия или даже угроза совершить такое действие лишает и А, и Б свободы действовать по-другому. Очевидно, что количество средств поначалу кажется неисчерпаемым, имеющим альтернативы, но с каждым результирующим действием такое богатство деградирует, а ответных действий врага становится больше.
На наш взгляд, это рассуждение приводит к главной задаче праксеологии враждебных действий: действие должно нарушить действие другого, не допустить «праксеологии» в ее первоначальном значении - эффективного действия противника, нарушить координацию его результирующих действий. Возможно, это в некотором смысле сосредотачивает в себе все то, о чем писали Сунь-цзы или К. фон Клаузевиц.
В таком виде праксеология враждебных действий с точки зрения этики может не найти поддержки в научном мировом сообществе. Праксеология дипломатии - это одно, а праксеология международных конфликтов - очевидно, не самая доброжелательная наука. Неудивительно, что в настоящее время праксеология Котарбинского, которая интересовала польскую армию в конце 1930-х гг., фигурирует в статьях,
Орлова И.В., Павельева Т.Ю., Сгибнева А.А.
придерживающихся позиции НАТО, и цитируется американскими военными теоретиками из Университета ВВС (Монтгомери). Во время холодной войны на этой почве особый интерес вызывала теория игр - главная военная наука США. При этом теория игр в значительной степени вытеснила праксеологический анализ враждебных действий.
ПРАКСИОЛОГИЯ О РОЛИ АКТОРОВ ВРАЖДЕБНЫХ ДЕЙСТВИЙ В ПОЛИТИЧЕСКИХ КОНФЛИКТАХ
Участники международных конфликтов не просто отдельные лица, представляющие интересы миллионов людей, а целый комплекс акторов, требующий анализа.
Еще в 1963 г. в статье Боулдинга «К чистой теории системы угроз» было отмечено, что социальные системы держатся на трех видах отношений: обмене, интеграции и дезинтеграции. Последнее как раз является следствием угроз. Боулдинг пишет: «обмен...берет начало в обещании сделать что-то хорошее, если взамен будет сделано что-то хорошее, а угроза - в обещании сделать что-то плохое» [3: 426]. Дальнейшие рассуждения приводят автора к четырем видам реакции на угрозу: подчинение, неповиновение, встречная угроза и интегративный ответ.
Легко предположить иррациональную реакцию ребенка на угрозу матери быть наказанным несмотря на то, что эта угроза нацелена на дальнейшее благополучие ребенка. Для нас же подобные рассуждения Боулдинга стали теоретической посылкой для построения модели праксеологии враждебных действий. Очевидно, что в более крупных социальных системах, например, в международных, реакция выражается не в психоэмоциональном состоянии объекта угрозы, а в рациональном действии.
Неповиновение, встречная угроза и интегративный ответ становятся элементами стратегической цепочки политических акторов, для которых важно благополучие: это может быть их собственное благополучие (в части сохранения властных или материальных ресурсов), благополучие страны, интересы которой они представляют, или благополучие тех, кто обеспечивает их политическими ресурсами. Конкретный мотив благополучия диктует акторам, какое действие станет реакцией на полученную угрозу. И иногда выбор стоит между миром и войной.
Современная политическая действительность показывает нам, что описанная система угроз замыкает политических акторов на самих себе: отправную точку для угроз порой следует искать на протяжении истории развития интегративных отношений, а это может захватить отрезок времени длиной в столетия. Как
следствие - агрессор и объект агрессии легко меняются местами. На сегодняшний день тесные торгово-экономические, культурные и другие связи, сформированные в наш век тотальной всемирной интеграции и цифровизации, обеспечили нестабильность крупных политических систем при выполнении ими угроз и последующих реакций.
Так, например, после начала специальной военной операции прошел год. Еврокомиссия вводит 10-й пакет санкций против Российской Федерации. Эти угрозы уже бумерангом ударили по Евросоюзу, сложносостав-ному политическому актору. Каждый из ее членов -отдельный агрессор и в санкционной игре имеет свой политический вес.
Польша, не имеющая серьезного авторитета в Евро-парламенте, но оспаривающая верховенство европейского права последнее десятилетие, придерживается жесткой санкционной политики в отношении нашей страны. Причины ее громких угроз в сторону России очевидны: увеличить политический вес в глазах Брюсселя и в очередной раз показать США готовность стать верным союзником. Тем не менее, угроза Польши в неподчинении букве европейского закона гарантирует ей санкции Еврокомиссии.
Еще одним ярким примером является Венгрия. У нее, в отличие от Польши, серьезный вес в Европарла-менте и долгие политико-экономические связи с Россией. Кроме того, Венгрия - медиатор между Европой и тюркскими государствами. Ее неприятие санкционной политики в отношении России усиливает политический вес в Евросоюзе и ставит Брюссель в сложное положение.
Переведем эти краткие замечания, характеризующие нынешнюю политическую ситуацию, в праксеоло-гические категории по Боулдингу (табл. 1).
Как видно из таблицы, агрессор - это субъект, политические действия которого способны спровоцировать конфликт. Реакция объекта агрессии, согласно К. Боулдингу, может выражаться в подчинении, неповиновении, встречной угрозе и интегративном ответе. Мы лишь дополняем вариативность взаимодействия ключевым и объективным фактором - политическим весом, который, как мы уже отметили, может измениться.
Угроза слабого игрока всегда будет приводить к неподчинению более сильного, а последующие угрозы теряют вероятность их выполнения. Эта на первый взгляд простая праксеологическая модель имеет множество дополнительных факторов, которые ее усложняют. Агрессор должен быть готов вступить в игру с отрицательной суммой: при объективации угрозы с высокой вероятностью наступят негативные последствия и для агрессора.
Таблица 1
Объект агрессии [Object of aggression] Евросоюз [European Union] Россия [Russia]
Польша [Poland] Встречная угроза [Counter threats] Встречная угроза [Counter threats]
Венгрия [Hungary] Интегративный ответ [Integrative reaction] Интегративный ответ [Integrative reaction] Источник [Source]: [3: Tabl. 1].
Агрессор [Agressor]
ВЫВОДЫ И ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Для праксеологии враждебных действий на уровне крупномасштабного конфликта важно найти правильный уровень абстракции или общности. Это необходимо, когда следует рассмотреть действия институтов, деятельность которых модифицирована ценностями, идеологиями, иерархиями и в целом ожиданиями.
ЛИТЕРАТУРА
1. Арон Р. Мир и война между народами / под общ. ред. В.И. Даниленко. M.: Nota bene, 2000.
2. Павлович А.А. Праксиология наук и их праксеологические возможности // Технологос. 2010. № 2. URL: https://cyberlen-inka.ru/article/n/praksiologiya-nauk-i-ih-prakseologicheskie-vozmozhnosti-1
3. Boulding K.E. Towards a pure theory of threat systems I I The American Economic Review. 1963. Vol. 53. No. 5.
4. Garfinkel H. Recherches en ethbomethodologie. M. Barthélémy, В. Dupret, J.-M. de Oueiroz, L. Ouere (trad. France). Paris: Presses universitaires de France, 2007.
5. Habermas J. Theory and practice. Boston, USA: Beacon Press, 1973.
6. Luze H. Ethnomethodologie orale et grammaires generatives des moeurs. Paris: Loris Talmart, 1996.
7. Montbrial de T. Le systeme international: approach et dynamiques Ц Politique étrangère. HIVER. 2006. Vol. 71. No. 4.
8. Olgiati F. Carmelo Ottaviano e la prassiologia // Rivista di Filosofia Neo-Scolastica: Vita e Pensiero - Pubblicazioni dell'Università Cattolica del Sacro Cuore. 1954. Vol. 46. No. 6.
9. Ostrowskif. Réponse à un appel. In: Mathématiques et sciences humaines. T. 19,1967.
10. Parsons T. The action ftame of reference and the general theory of action systems. In: Classic Contribution to Social Psychology. E.P. Hollander, R.G. Hunt (eds.). New York; London; Toronto: Oxford UniversityPress, 1972.
Праксеология враждебных действий обладает достаточной методологической базой, чтобы делает своим предметом изучения систему угроз и реакций на них.
Политическая праксеология при должном развитии ее методологических оснований позволит делать политические прогнозы, учитывая риски и социально-культурные факторы, влияющие на принятие политический решений.
REFERENCES
1. Aron R. Peace and war: A theory of international relations. V.I. Danilenko (ed.). Moscow: Nota Bene, 2000.
2. PavlovichA.A. Praxeology of science and praxeological opportunities. Technologic. 2010. No. 2. URL: https://cyberleninka. ru/article/n/praksiologiya-nauk-i-ih-prakseologiche skie-vozmozhnosti-1
3. Boulding K.E. Towards a pure theory of threat systems. The American Economic Review. 1963. Vol. 53. No. 5.
4. Garfinkel H. Recherches en ethbomethodologie. M. Barthélémy, В. Dupret, J.-M. de Oueiroz, L. Ouere (trad. France). Paris: Presses universitaires de France, 2007.
5. Habermas J. Theory and practice. Boston, USA: Beacon Press, 1973.
6. Luze H. Ethnomethodologie orale et grammaires generatives des moeurs. Paris: Loris Talmart, 1996.
7. Montbrial de T. Le systeme international: approach et dynamiques. Politique étrangère. HIVER. 2006. Vol. 71. No. 4.
8. Olgiati F. Carmelo Ottaviano e la prassiologia. Rivista di Filosofia Neo-Scolastica: Vita e Pensiero - Pubblicazioni dell'Università Cattolica del Sacro Cuore. 1954. Vol. 46. No. 6.
9. Ostrowskif. Réponse à un appel. In: Mathématiques et sciences humaines. T. 19,1967.
10. Parsons T. The action ftame of reference and the general theory of action systems. In: Classic Contribution to Social Psychology. E.P. Hollander, R.G. Hunt (eds.). New York; London; Toronto: Oxford UniversityPress, 1972.
Статья проверена программой Антиплагиат. Оригинальность - 80,84%
Рецензент: Тимофеева Л.Н., доктор политических наук, профессор; профессор, кафедра политологии и государственного управления; Институт общественных наук Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ
Статья поступила в редакцию 03.10.2023, принята к публикации 26.11.2023 The article was received on 03.10.2023, accepted for publication 26.11.2023
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
Орлова Ирина Викторовна, доктор философских наук, профессор; профессор, кафедра ЮНЕСКО; Институт государственной службы и управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ; г. Москва, Российская Федерация. ID: 0000-0002-9212-8735; Author ID: 676060; E-mail: [email protected], [email protected]
Павельева Татьяна Юрьевна, доктор философских наук, доцент; заведующая; кафедра философии и социального управления; Московский государственный технологический университет «Станкин»; г. Москва, Российская Федерация. Author ID: 402541; E-mail: [email protected]
Сгибнева Алена Алексеевна, аспирант; Институт государственной службы и управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ; г. Москва, Российская Федерация. ID: 0009-0007-1917-2717; E-mail: [email protected]
ABOUT THE AUTHORS
Irina V. Orlova, Dr. Sci. (Philos.), Professor; Professor, Department of UNESCO; Institute of Public Administration and Civil Service of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration; Moscow, Russian Federation. ID: 0000-0002-9212-8735; Author ID: 676060; E-mail: [email protected]
Tatyana Yu. Paveleva, Dr. Sci. (Philos.), Professor; Head, Department of Philosophy and Social Management; Moscow State Technological University "Stankin"; Moscow, Russian Federation. Author ID: 402541; E-mail: [email protected]
Alena A. Sgibneva, graduate student; Institute of Public Administration and Civil Service of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration; Moscow, Russian Federation. ID: 0009-0007-19172717; E-mail: [email protected]
