CC BY
39
Санкт-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
Протоиерей Василий Стойкое
Актовая речь, посвященная памяти заслуженного профессора СПбДА Н.Д. Успенского (к 100-летию со дня его рождения)
Опубликовано: Христианское чтение. 2000. № 19. С. 21-38
© Сканирование и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2013. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
Издательство СПбПДА Санкт-Петербург 2013
Заслуженный профессор протоиерей Василий Стойкое
АКТОВАЯ РЕЧЬ, ПОСВЯЩЕННАЯ ПАМЯТИ ЗАСЛУЖЕННОГО ПРОФЕССОРА СПБДА Н. Д. УСПЕНСКОГО (К 100-ЛЕТИЮ СО ДНЯ ЕГО РОЖДЕНИЯ)
Четверть века прошло с тех пор, как Русская Православная Церковь отмечала 75-летний юбилей Н. Д. Успенского, 50-летие его научной деятельности и 30-летие его педагогической работы в наших восстановленных духовных школах. Тогда этим знаменательным событием был посвящен отдельный номер сборника «Богословские труды», в котором довольно подробно освещено его ревностное и многогранное служение богословской
науке.1 В том же номере были изданы и некоторые его научные исследования.2
После этого плодотворная научная деятельность Николая Дмитриевича продолжалась еще целое десятилетие, свидетельством чего являются подготовленные им к печати его капитальные литургические работы, издававшиеся в «Богословских трудах» с 1976-1985 годы.3
Таким образом, большинство материалов, принадлежащих перу Н. Д. Успенского или посвященных ему, опубликовано и доступно для всех, желающих проследить его жизненный путь и оценить его научные изыскания. Поэтому и в настоящей речи будет предложено то, что уже известно. Но определенная часть данного доклада основывается также на архивных материалах, которые хранятся в Санкт-Петербургской Духовной Академии.
Н. Д. Успенский принадлежит к тому поколению, мировоззрение которого формировалось на переломе двух эпох. Он родился в начале последнего года XIX в. (3 января 1900 г.) в многодетной семье священника, в которой был воспитан в духе прочных православных традиций. С юных лет он полюбил церковную службу и богослужебное пение. Его юношеские годы прошли в синодальный период, когда он успешно окончил духовное училище в г. Старая Русса и Семинарию в Новгороде. Он не смог поступить в Санкт-Петербургскую Духовную Академию, т.к. в 1918 г. она была закрыта. Но в нем было непреодолимое желание продолжать свое богословское образование, хотя наступило тяжелое время, в особенности для тех, кто хотел оставаться в лоне Церкви.
Сам Н. Д. Успенский, описывая это время, отмечал, что в Петрограде 20-ых годов наблюдалось большое брожение умов. Одни, видя преследование православных, искали себе убежища в других вероисповеданиях и даже в сектах адвентистов, паш-ковцев, чуриковцев и др. Иные были заражены индифферентизмом или увлекались теософией, спиритизмом и др. пагубными
«оккультными науками».3 В эти же годы появилось обновленчество, которое различными способами пыталось вовлечь в свою среду многих. Люди, не имевшие твердых православных убеждений, легко поддавались влиянию обновленческих идей.
Все эти соблазны не коснулись Н. Д. Успенского, и поэтому он без колебаний поступил в открывшийся тогда (1920 г.) Петроградский Богословский институт, в котором обучался до закрытия последнего в 1923 г., сочетая учебу с должностью регента в приходе своего отца. Он продолжал быть регентом, когда работал над кандидатским сочинением под руководством знаменитого литургиста A.A. Дмитриевского, когда был оставлен при Высших богословских курсах в качестве профессорского стипендиата, а затем и секретаря этих курсов (1925-28 гг.).
С 1928 по 1934 г. Николай Дмитриевич служит регентом (последовательно) в Русско-эстонском храме, в храме Преображенском, в Троицком Измайловском соборе, в Князь-Владимирском соборе. С 1942 по 1946 г. он не только регент, но и староста Николо-Богоявленского собора.6
В 20-е и 30-е годы он получает музыкальное образование в Государственной Академической капелле (1928-34) и в Консерватории (1932-37).7 В это же время, будучи церковным регентом, он также работал руководителем хоров и оркестров в учебных заведениях и учителем музыкальных школ.8
После окончания Консерватории Н. Д. Успенский работал по специальности. В 1946 г. защитив диссертацию на тему «Лады русского Севера», получил ученую степень Кандидата искусствоведческих наук.9
В 1945 г., оставаясь преподавателем Консерватории, он был назначен преподавателем церковного устава открывшихся тогда богословско-пастырских курсов, а с 1 сентября 1946 г. доцентом Ленинградской Духовной Академии по кафедре литургики. В 1947 г. он был удостоен звания профессора по той же кафедре.10
Получив возможность снова заниматься любимым предметом, Н. Д. Успенский одновременно с преподаванием литур-
гики возобновляет свои исследования, а предмет его научных изысканий становится органической составной частью его лекций. Он продолжает изучать источники, послужившие основой его кандидатской диссертации «Происхождение чина агрипнии, или всенощного бдения, и его составные части», которую он успешно защитил в 1925 г. Он скрупулезно работает над древними литургическими рукописями. В результате интенсивной работы появляется магистерская диссертация, которую он подает на рассмотрение Ученого Совета Академии в июне 1948 г. Следует отметить, что и по окончании работы над диссертацией автор не останавливает своих научных изысканий. Он находит новые источники и потому в начале февраля 1949 г. просит Ученый Совет возвратить сочинение на доработку. В этом проявилась его научная принципиальность и добросовестное отношение к научной работе. В новой редакции диссертация на тему «Чин всенощного бдения в греческой и русской Церкви (Исто-рико-археологическое исследование)» не только увеличилась в объеме более чем на 150 стр. машинописи, но и осветила такие вопросы, решение которых стало возможными только после привлечения новых источников. А ведь на доработку ушло менее пяти месяцев. Трудно даже представить, сколь интенсивной и напряженной была его исследовательская работа.
Рецензентами диссертации были Епископ Таллиннский и Эстонский Исидор (Богоявленский) и проф. А. И. Сагарда. Сохранившиеся материалы магистерской защиты свидетельствуют о том, что диспут был продолжительным, оживленным и весьма интересным, обнаружив глубокие знания автора и его умение аргументировано отвечать на замечания оппонентов. В ходе дискуссии обсуждались не только вопросы, связанные с содержанием диссертации. Например, при обсуждении панихиды и ее особенностей в древней новгородской и московской богослужебной практике завязалась дискуссия, касающаяся также канонизации святых. Но и при обсуждении этого вопроса Николай Дмитриевич проявил свою компетентность. Когда же речь
идет о тех или иных местах его работы, он с еще большей основательностью доказывает свою правоту, иногда, правда, соглашаясь с аргументами оппонентов. Давая, в частности, ответ на пространное замечание рецензента о желательности наличии в диссертации более подробных объяснений «символической стороны действий и песнопений всенощного бдения»,11 автор указывает, что идейный смысл богослужения имеет важнейшее значение, ибо «если нет идейного содержания, нет и христианского богослужения».12 Однако, по его мысли, следует отличать идейное содержание от субъективных символических объяснений, которые часто вступают в противоречие между собой, на что в свое время обратил внимание архиеп. Черниговский Филарет (Гумилевский), который сказал: «Теория церковного богослужения, не опирающаяся на исторические данные, — ложная теория сама по себе и вредная по последствиям. Тут гуляет произвол, наводящий туман и на ум и на сердце».13 Здесь же автор приводит аргументы в пользу необходимости историко-архео-логических исследований богослужения и развития его форм для правильного понимания его идейного содержания.14
Не менее подробно автор отвечает на замечания второго рецензента о времени написания древнего памятника «Завещание Господа нашего Иисуса Христа», о времени появления института оглашенных, о происхождении всенощного бдения как сложившегося чина, об участии монахов иерусалимского храма Воскресения в формировании этого чина и др. При этом делаются ссылки на различные источники и приводятся конкретные сведения, что свидетельствует о свободном владении материалом, который автор извлекает из древних памятников.15
Останавливаясь на достоинствах рассматриваемой диссертации, проф. А. И. Сагарда указывал на многочисленность литургических памятников, привлекаемых для освещения темы. Он также отмечал, что автором с достаточной полнотой изучена и литература вопроса, которая обстоятельно взвешена с точки зрения ее научной ценности»16 При этом особенно акцентирует-
ся внимание на значительном трудолюбии, работоспособности диссертанта и активной работе его исследовательской мысли,17 а сама диссертация определяется как «большая страница из истории христианской и общечеловеческой культуры».18
Можно удивляться исключительной работоспособности Николая Дмитриевича и его кипучей энергии. При большой загруженности педагогической работой он выполнял различные поручения Отдела внешний церковных сношений Московского Патриархата по научной разработке различных богословских материалов, выступал с основательными докладами на многих конференциях, еще находил время для научных исследований. В 1957 г. за труд «История богослужебного пения Русской Церкви (до середины XVII в.)» Ученый совет Московской Духовной Академии присвоил ему степень доктора церковной истории. В 1965 г. появилась еще одна большая работа - «Древнерусское певческое, искусство» (изд. «Музыка», М., 1965), вышедшая в 1971 г. вторым, дополненным изданием. В отзыве на эту книгу немецкий ученый Иоган фон Гарднер отмечал, что она представляет ценный вклад в изучение не только богослужебногсГ пения, но и русской духовной культуры. Особенно важно, по его мнению, то обстоятельство, что в авторе сочетается три дарования -музыковеда, литургиста и археолога, позволяющие всесторонне осветить исследуемый предмет.18 А проф. Ю. В. Келдыш, известный музыковед, во вступительной статье говорит, что данная книга является капитальным трудом одного из лучших знатоков русского церковного пения, который стремится показать процесс развития этого искусства в исторической перспективе, охватывая весь круг основных вопросов, «связанных со стилистикой крюкового пения, с различием его форм и видов.»19
Если указанные выше труды получили единодушную высокую оценку, то следующая работа вызвала полемику. В связи с 75-летием Н. Д. Успенского было опубликовано его большое исследование «Анафора (опыт историко-литургического анализа)», которое предварительно рассматривалось редколлегией
«Богословских трудов» и было принято к печати.20 Примерно через год появились один за другим два неофициальных отзыва с обвинением автора, будто он придерживается ошибочного мнения «о сосуществовании ... в таинстве алтаря хлеба и Тела Христова, вина и Крови Его». В отзывах также утверждалось, что автор высказывает мысль о неполноте присутствия Христа в Таинстве Евхаристии.
В своем пространном ответе Н. Д. Успенский опровергает эти обвинения, приводя аргументы из творений свв. отцов Ири-нея Лионского, Иоанна Златоуста, Амвросия Медиолоанского, Иоанна Дамаскина, папы Геласия I, а также используя труды профессоров Н. Н. Глубоковского, Н. Малицкого, еп. Макарио-польского Николая, прот. С. Булгакова и др.21
Имя Н. Д. Успенского хорошо известно не только среди богословов нашей Церкви. Он выступал с докладами во время зарубежных поездок, участвуя в научных конференциях и богословских диалогах в разных странах. Во время дискуссий с представителями других церквей по различным богословским проблемам он производил большое впечатление широтой кругозора и глубокими знаниями. Его научные исследования о православном богослужении вызывают интерес у многих зарубежных специалистов, работающих в области литургики. Об этом, в частности, свидетельствует одно из писем, направленных в ОВЦС, в котором выражается желание издать сборник научных работ Николая Дмитриевича. «Цель проектируемого издания, — говориться здесь, — способствовать распространению трудов маститого профессора среди западных литургистов и богословов, давая им таким образом возможность ознакомиться с достижениями русской богословской мысли».
Научные труды Н. Д. Успенского получили высокую оценку в зарубежных высших учебных заведениях. Ему была присуждена ученая степень почетного доктора Фессалоникийского Университета (1967 г.), Свято-Владимирской Семинарии в Нью-Йорке (1968 г.), Богословского факультета в Белграде (1982 г.).
Признание его заслуг выразилось также в том, что он был избран членом Международной Комиссии по изданию памятников славянской музыки при Международном комитете славистов.22 Он участвовал в Международных конгрессах, где выступал с обстоятельными докладами, написав ряд очерков о церковных композиторах, ему принадлежит немало статей в различных энциклопедиях.23
Митрополит Никодим (Ротов), который хорошо знал о научном потенциале и деловых качествах Николая Дмитриевича, весьма выразительно говорил о многогранности его трудов: «Опыт показал, что ему можно поручать разработку любой темы, имеющей отношение не только к литургике, но и к любому богословскому предмету», потому что ему присущи богатая эрудиция, широта взглядов и неизменная верность лучшим традициям православной богословской науки23. Митрополит Никодим также отмечал, что основательные рецензии Н. Д. Успенского на научные работы, участие в магистерских диспутах и обсуждении кандидатских сочинений свидетельствуют о большом диапазоне его научных интересов.24
В качестве примера можно привести отзыв Николая Дмитриевича на статью «Русская православная церковная музыка», написанный им по поручению митр. Никодима. Не соглашаясь с поверхностной характеристикой автором статьи петербургской и московской музыкальных школ, Н. Д. Успенский в противовес ему приводит мнение А. Д. Кастальского, который полагает, что различия между школами зависят, главным образом, от различия придворного и синодального обиходов. Возражая против пренебрежительного отношения к М. С. Березовскому, рецензент приводит целый ряд его произведений, отличающихся не только большим мастерством, но и глубокой религиозностью композитора. Особенно возмутило Николая Дмитриевича утверждение автора, что у А. Ф. Львова был «узкий умственный кругозор». В опровержение этого мнения приводятся многие свидетельства о большом вкладе Львова в развитие церковного пе-
ния: это и гармонизация многих песнопений восьми гла-сов, и его собственные произведения, в которых он проявил себя как талантливый музыкант и художник. Его заслугой является также создание при Капелле регентских классов, из которой вышли известные регенты и композиторы - Е. С. Азеев, прот. М. А. Лисицын, М. П. Речкунов. Н. И. Соколов, В. А. Фатеев. А. А. Архангельский и др. Н. Д. Успенский говорит об этом довольно подробно, чтобы аргументировано доказать ошибочность и несправедливость мнения автора статьи о том, что со времени Львова петербургская школа создает творения малоинтересные.25
Сохранился также обширный отзыв (40 сгр. машиноп.) нашего профессора на диссертацию «Знаменный распев и крюковая нотация как основы русского православного церковного пения». Автор этого произведения в попытках раскрыть духовную сторону знаменного распева прибегает к таким приемам, которые, по убеждению рецензента, ничего общего с наукой не имеют. Вместо исторического изучения диссертант начал искать философию в мелодике знаменного распева и окунулся в область личного субъективизма.26 Эти недостатки проявились в желании подвести догматическое обоснование восьмигласия посредством параллелей с днями творения мира, в стремлении во чтобы то ни стало доказать, что «только песнопения, записанные крюковой знаменной нотацией, являются истинно-православными, потому что они выражают спасительность и душеполезность».27 В отзыве также основательно опровергается мнение о том, что греческий, болгарский, киевский и др. распевы лишены «самобытности и богословской сущности», являясь к тому же, по утверждению автора, «извращением и упрощением в угоду мирским тенденциям».28 Николай Дмитриевич приводит множество названий повсеместно исполняемых песнопений этими распевами, как лучшее доказательство того, что они имеют законное право на богослужебное употребление. Вопреки утверждению автора о том, что знаменный распев был вытеснен только лишь
западным влиянием, рецензент убедительно показывает, что была и другая, причина, а именно сложность и условность крюковой нотации, которая естественным образом должна была уступить место более простой и удобной пятилинейной нотации с ее наглядным обозначением высоты и длительности каждого звука.29 В противовес требованию автора восстановить знаменный распев, как единственно законный вид церковного пения, рецензент говорит, что вместо этого нужно повышать культуру пения, следуя примеру Бортнянского и Львова, которые приложили много сил в борьбе за очищение репертуара церковных хоров от недоброкачественных произведений. В конце отзыва отмечается, что композиции Бортнянского, Турчанинова, Львова, Львовского, Азеева помогли сохранить церковные напевы не только киевского, греческого, болгарского и др., но и знаменного распева. В том же направлении развивалось творчество Кастальского, Чесно-кова, Никольского, переложения которых Николай Дмитриевич называет «вполне церковными».30
На этом отзыве пришлось остановиться несколько дольше, чтобы показать, насколько ответственно наш ученый относится к рецензированию диссертаций. Обладая обширными знаниями в области истории церковного пения, он щедро делится ими, уважительно относясь к диссертанту, объективно указывая недостатки, не только утверждая, что тот не прав, но и убедительно доказывая, почему ошибочны его взгляды.
Принципиальность и беспристрастность всегда были присущи Н. Д. Успенскому, которые проявлялись и в большом и в малом. Примером тому, в частности, может служить его «Особое мнение», представленное в письменном виде Совету Академии по поводу назначения вторым рецензентом на магистерскую диссертацию о старце Паисии Величковском преподавателя церковной археологии. Николай Дмитриевич справедливо считает, что это по существу неправильно, что рецензентом следует назначать таких преподавателей, кафедры которых, по крайней мере, стоят ближе к предмету исследования, чем кафедра археологии.31
Подобным образом он высказывает свое мнение о предложении учредить должность уставщика из числа окончивших Академию. Он категорически против этого, считая, что после окончания Академии студенты должны идти на приходское служение в священном сане. А для улучшения уставного отправления служб он предлагает максимально привлекать к совершению богослужения самих учащихся. Чтобы стимулировать последних и повысить их ответственность, необходимо, по его мнению, обязать всех учащихся выпускного класса пройти в храме Академии практику головщика или уставщика.32
Все это красноречиво говорит и о том, как близко к сердцу принимал Николай Дмитриевич все, связанное с жизнью духовных школ. О том же свидетельствует и его докладная записка на имя митр. Никодима, в которой речь идет о необходимости повышении уровня богословского образования в Академии. В качестве средств для решения данного вопроса предлагается прежде всего разграничить все академические дисциплины на ведущие и прикладные, чтобы затем по ведущим предметам, по крайней мере, на отдельных курсах, проводить семинары через неделю, в зависимости от предмета и общего количества учебных часов.33 Цель семинара, по его словам, должна заключаться в том, чтобы студенты основательно освоили «узловые» вопросы ведущих дисциплин, изучили источники и капитальные труды по этим предметам, ясно представляли себе современные проблемы данной науки.34 При таком подходе к учебному прогрессу, считает он, легко разрешался бы вопрос и с проведением зачетов и экзаменов. Последние необходимы только по профилирующим предметам, а зачеты - по остальным.35 В конце записки автор признает, что поставленный вопрос поднятия уровня богословского образования, помимо глубокого его изучения, потребует длительного времени на его осуществление. Тем не менее, он убежден, что и откладывать решение этого вопроса не следует, выражая готовность провести семинары по литургике и каноническому праву в новом учебном году.36
Будучи приверженцем исторической литургики, Николай Дмитриевич считал, что богословие не должно быть оторванным от жизни. Эта мысль особенно четко проводится в одном из его докладов на тему: «Задачи православного богословия в современной жизни Церкви». Верный своему историческому методу, он сначала рассматривает развитие богословия с древнейших времен, подчеркивая при этом, что свв. отцы в своем бого-словествовании чутко реагировали на актуальные проблемы. А затем после краткого обозрения вклада знаменитых профессоров Санкт-Петербургской Духовной Академии в развитие богословских наук он переходит к рассмотрению задач богословской науки для нужд Церкви нашего времени и останавливается на вопросе реформы православного календаря и пасхалии. На проблему календаря он обращает внимание в связи с отсутствием единства между Православными Церквами в части празднования неподвижных праздников одними по новому стилю, а другими - по старому, что вызывает недоумение среди православных христиан. Однако положение с православной пасхалией он считает более серьезным, ибо с течением времени будет увеличиваться расхождение пасхалического времяисчисления с астрономическим, и Пасха в конце настоящего индиктиона иногда будет совпадать с новолунием, что явится отступлением от тех принципов исчисления времени празднования Пасхи, которых придерживается Православная Церковь как установленных I Вселенским Собором.37
На педагогическом и научном поприще Николай Дмитриевич трудился более 60-ти лет. Будучи глубоким ученым, он был и ревностным христианином. В нем эти качества гармонично сочетались. Его активная вовлеченность в церковную жизнь обнаруживалась не только в том, что он был опытным регентом, любил церковное пение, заботился об уставности богослужения. Всей своей жизнью он показал, что истинным богословом может быть только тот, кто является живым членом Церкви, который по пути науки шествует со светильником веры. В этой связи
представляется показательной его статья о святых местах Палестины. В конце 1960 г. Николай Дмитриевич побывал в составе представительной делегации нашей Церкви на Святой Земле и это короткое (в течение недели) паломническое путешествие подробно описал в пространном очерке. Он не ограничивается описанием посещения св. мест, а сопровождает свое повествование историческими сведениями о святынях Иерусалима и др. городов. При чем делает он это с большой тщательностью и любовью. Чувствуется, что автор преисполнен внутренней духовной радости, которой он хочет поделиться с другими, и потому специально для читателей он останавливается и на истории святых мест и на почти детальном их описании в настоящее время. Между строк читается искренняя благодарность Господу за то, что Он сподобил посетить Св. Землю, преклоняться в молитве в св. местах, прикасаться устами к дорогим для сердца верующего святыням. В конце своего очерка автор прямо выражает благодарность Богу, даровавшему возможность видеть св. места и молиться там, где произошло Рождество Христово, где страдал Господь, где Он воскрес.39
Своими богатыми знаниями и опытом Николай Дмитриевич щедро делился с питомцами наших духовных школ. В течение двенадцати лет он заведовал регентским классом при ЛДАиС. Не все зачисленные сюда смогли выдержать большую нагрузку, возложенную на них дополнительно к основным занятиям в Семинарии и Академии. Требовательный к себе, наставник,был требовательным и к своим питомцам, но окончившие этот класс были вознаграждены за свое терпение тем, что получили достаточную подготовку и оказались способными организовать в приходах клиросное пение на должном уровне. Думаю, что они с благодарностью вспоминают и будут всегда помнить своего строгого учителя.
Со времени восстановления наших духовных школ Н.Д.Успенский преподавал церковный устав, сначала на пастырских курсах, а затем в семинарии. Устав был родной стихией для него с юных лет. Постоянное участие в богослужениях в качестве
хориста и многолетнего регента развило в нем понимание важности устава и необходимости следовать предписаниям последнего. Став преподавателем, он стремился привить воспитанникам духовных школ подобающее отношение к этому предмету. Он был убежден, что теплохладное, а тем более пренебрежительное, отношение к урокам по церковному ставу является верным показателем отсутствия церковности. Если такое отношение оказывалось хроническим, он настаивал на исключении тех, кто был подвержен такому недугу. Однако с отстающими учащимися, которым устав давался с трудом, он готов был заниматься дополнительно.
Педагогическая деятельность Николая Дмитриевича, в основном, была связана с литургикой, проблемы которой являлись предметом и его научных исследований в течение многих десятилетий. Кафедра литургики одновременно представляла из себя научную лабораторию, в которой могли работать только трудолюбивые студенты, готовые к исследованию древних литургических памятников для написания своих курсовых сочинений. Под его непосредственным руководством они осваивали научные методы исследования, изучали первоисточники, перенимали опыт своего учителя. О нем можно сказать то же, что он сказал об A.A. Дмитриевском, отмечая, что тот был не только выдающимся ученым исследователем, но и прекрасным педагогом, который умел пробудить у своих учеников любовь к труду и науке. На основании изучения архивов Дмитриевского Успенский пришел к выводу, что все темы кандидатских сочинений представляли собой зрелый плод его собственных научных наблюдений. Дмитриевский не обрекал своих учеников на долгие поиски источников их работ, требуя только тщательного изучения того материала, который он сам давал.40 Эта характеристика научного руководства вполне приложима к Н. Д. Успенскому. Под его руководством было написано немало работ, которые являются весомым вкладом в литургические исследования.41
Своими глубокими познаниями Николай Дмитриевич производил неизгладимое впечатление на студентов. Один из них, обучавшийся на стационаре, с большим интересом, как и его сокурсники, слушал его лекции, которые были обобщением научных изысканий, касавшихся истории основных служб суточного круга - вечерни, утрени и Литургии. Отметив это, он далее продолжает: «Попутно с основным курсом лекций Николай Дмитриевич затрагивал и многие другие вопросы исторической литургики и даже других богословских дисциплин. Его можно было спросить обо всем, и ответы его были всегда интересны и новы. Он был большим авторитетом для студентов».42
Другой студент, учившийся на заочном секторе, говорит, что заочники охотно посещали консультации Н. Д. Успенского, надеясь получить высококвалифицированные ответы на многочисленные вопросы. И их надежды всегда оправдывались, так как они слышали исчерпывающие объяснения, благодаря которым «многие стороны христианского богослужения представлялись в новом свете, привычные популярные толкования священнодействий и обрядов уступили место глубокому научному объяснению отдельных частей богослужения и их гармоничной связи в целом чинопоследовании».43
Сказанное здесь о заслуженном профессоре Н. Д. Успенском лишь в какой-то мере дает представление о его большом вкладе в сокровищницу богословской науки. Унаследовав лучшие традиции русской литургической науки, ярким представителем которой был его знаменитый учитель и научный руководитель, ученый-литургист с мировым именем А. А. Дмитриевский, Николай Дмитриевич явился последовательным продолжателем применения принципов и методов исторической литургики. Об этом свидетельствуют не только его капитальные исследования, но и многочисленные доклады, статьи, очерки, отзывы и другие произведения, опубликованные в отечественной и зарубежной печати. Его заслуги перед богословской наукой отмечены Богословской конференцией Русской Православной Церк-
ви «Православное богословие на пороге третьего тысячелетия», которая состоялась в феврале нынешнего года.
Н. Д. Успенский скончался на 88-м году жизни (23.06.1987 г.). Его долголетие было благословенным и плодотворным. Почти до последнего вздоха он был в труде, в научном поиске, в стремлении принести как можно большую дань богословской науке, его обогатившей. Его служение науке было и служением Церкви. Богатая эрудиция и обильные плоды его научной деятельности помогали ему выполнять многообразные церковные послушания наилучшим образом.
Имя Николая Дмитриевича прочно вписано в летопись и деятельность наших Духовных школ, которые хранят и будут хранить благодарную память о нем. Его научный подвиг, его неутомимость, ответственность, принципиальность и другие отмеченные здесь качества будут служить примером для всех, кто трудился на поприще богословской науки.
Примечания
1 См. БТ № 13 (1975 г.): Митр. Никодим. Благословенный юбилей. С. 5-7; П. Уржумцев. Проф. Н. Д. Успенский (к 50-летию научной деятельности). С. 8-19; П. Дудинов. Список трудов проф. Н. Д. Успенского. С. 20-25; Н. Иванов. Музыковедческая деятельность проф. Н. Д. Успенского. С. 26-29.
2 См. там же: Проф. Н. Д. Успенский. Анафора (Опыт историко-литургического анализа). С. 40-147; его же—Коллизия двух богословий в исправлении богослужебных книг в XVII в. С. 148-171.
3 Это прежде всего касается переработанной им магистерской диссертации «Чин всенощного бдения на православном Востоке и в Русской Церкви». БТ № 18 и 19; а также объемной работы «Византийская литургия», БТ N2 с 21 по 26; сюда же следует отнести и историко-литургический очерк «Литургия Преждеосвященных Даров», БТ № 15 (1976 г.). с. 146-184.
4 См., например, Н. Д. Успенский, проф., «Задачи Православного богословия в современной жизни Церкви». ЖМП 1962. № 9; Его же, К истории богословского образования в Ленинграде. ЖМП. 1977. № 14;
Григорович В. Вклад Н. Д. Успенского в православную литургику. ЖМП. 1980. № 3; Бронский В.Й. Заслуженный профессор Н.Д.Успенский (некролог). ЖМП. 1977. № 4.
5 Н. Д. Успенский, засл. проф. К истории богословского образования в Ленинграде (Актовая речь 9 окт. 1976 г.). ЖМП. 1977. № 4.
6 Анкета из личного дела Н. Д. Успенского, заполненная им собственноручно 22 мая 1955 г., п. 22.
7 Там же, п. 10.
8 Жизнеописание проф. ЛДА, канд. богословия и канд. искусствоведческих наук. Н. Д. Успенского см.: Магистерская защита проф. Н. Д. Успенского 22.06.1949 г., с. 6.
9 Там же, с. 7.
10 Там же.
11 Магистерская защита ... с. 26-29.
12 Там же, с. 30.
13 Там же, с. 33.
14 Там же, с. 34-36.
15 Там же, с. 45-95.
16 Там же, с. 38-39.
17 Там же, с. 39.
18 Там же, с. 37.0 содержании, цели и задачах диссертации автор говорит в своей речи перед защитой. См.: «Открытое заседание Совета ЛДА от 22 июня 1949 г.» (Ед. хр. Р-1000). Там же помещена и рецензия Епископа Исидора. См.: Н. Иванов. Музыковедческая деятельность проф. Н. Д. Успенского. БТ. № 13. С. 29-30.
19 Ю. Келдыш. Об изучении древнерусского певческого искусства. В кн. Н. Д. Успенский. Древнерусское певческое искусство. Изд. 2 дополнен. М. 1971. С. 9.
20 БТ № 13, с. 40-147.
21 Засл. проф. Н. Д. Успенский. Отзыв на «Сравнительно-богословский анализ» статьи «Анафора», датированный 20 февраля 1977 г. (28 стр. машинописи).
22 Бронский В. Й. Засл. проф. Н. Д. Успенский. ЖМП. 1988. № 3. С. 26.
23 Так, в частности на XXV Литургич. конгрессе представлен доклад «Русский церковный раскол XVII в.»; на Международ, конгрессе музыковедов-медиевистов в Польше (г. Быдгош) Н. Д. Успенский выступил с докладом «Д.С. Бортнянский (к вопросу о русских культурных связях)» — см. его отчет за 1978/9 уч. год. Для ЖМП написан очерк «Композитор прот. Петр Иванович Турчанинов» и ряд статей для V тома Музыкальной энциклопедии. См. его отчет за 1979/ 80 г. Подобные сведения содержатся в отчетах и за другие годы.
24 Митр. Никодим (Ротов). Благословенный юбилей. БТ № 13. С.6.
25 Там же, с. 7.
26 Н. Д. Успенский, засл. проф. Отзыв на статью М. Ковалевского «Русская православная церковная музыка» (Париж. 1966. 25 стр. машиноп.) Перепл. СЫ Р-1323.
27 Отзыв на диссертацию «Знаменный распев ...». Машиноп. С. 40.
28 Там же, с. 14.
29 Там же, с. 15.
30 Там же, с. 38.
31 Там же, с. 39.
32 «Особое мнение проф. Н. Успенского» (в личн. деле, рукоп.).
33 «Особое мнение проф. Н. Успенского по ст. 9 журн. Засед. Совета Академии от 6.10.1954» (в личн. деле, рукоп.).
34 Проф. Н. Д. Успенский. Докл. записка митр. Никодиму от 10.04.1970 г. (в личн. деле, машин., с. 3).
35 Там же, с. 4.
36 Там же.
37 Там же, с. 7.
38 См. ЖМП. 1962, № 9. С. 67.
39 Проф. Н. Д. Успенский. Святые места в Иерусалиме на сегодня. ЖМП. 1961. № 7. С. 28. Весь очерк помещен в трех номерах ЖМП: в № 5, с. 11-30; в № 6, с. 6-25 и в № 7, с. 7-28.
40 Проф. Н. Д. Успенский. Из личных воспоминаний об А. А. Дмитриевском. БТ № 4, 1968, с. 87.
41 См. П. В, Уржумцев. Школа «русского Гоара» в ЯДА. БТ № 4, 1968. С. 91-94. Григорович В. Вклад проф. Н. Д. Успенского в православную литургику. ЖМП. 1980. № 3.
42 П. Уржумцев. Проф. Н. Д. Успенский (к 50-летию научной деятельности). БТ № 13. 1975. с. 17.
43 Митр. Никодим (Ротов). Благословенный юбилей. БТ № 13. 1975. С. 6.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная академия Русской Православной Церкви - высшее учебное заведение, осуществляющее подготовку священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области богословия, регентов церковных хоров и иконописцев.
На сайте академии
www.spbda.ru
> сведения о структуре и подразделениях академии;
> информация об учебном процессе и научной работе;
> события из жизни академии;
> сведения для абитуриентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Руководитель проекта - ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор - проректор по научно-богословской работе протоиерей Димитрий Юревич. В подготовке электронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии. Материалы распространяются на компакт-дисках и размещаются на сайте журнала в формате pdf.
На сайте журнала «Христианское чтение»
www.spbpda.ru
> электронный архив номеров в свободном доступе;
> каталоги журнала по годам издания и по авторам;
> требования к рукописям, подаваемым в журнал.
