CC BY
53
Ю. А. Иванов
Шуйский филиал Ивановского государственного университета
С. А. Симонова
Московский государственный психолого-педагогический университет
П. Е. Матвеев.
Владимирский государственный университет имени Александра Гоигорьевича и Николая Гоигорьевича Столетовых
С. Е. Руженцев
Воронежский государственный медицинский университет
им. Н. Н. Бурденко
АКСИОЛОГИЧЕСКОЕ ПОЛЕ МОРАЛИ И ПОЛИТИКИ
В статье рассматриваются особенности формирования аксиологического поля в контексте взаимодействии морали и политики. На основе складывающихся ценностных представлений проявляется субъективная ориентация и оценка происходящих политических событий. Ценности определяют отношение к социальной действительности, оказывая влияние на моральные нормы, идеалы, политические цели. В результате формируются нормативно-регулятивные правила, политической практики, корректирующие действия человека.
Ключевые слова: мораль, политика, ценности, идеалы, благо, индивид, социальные отношения.
Yu. A. Ivanov
Shuya branch of Ivanovo State University
(Shuya, Russia) S. A. Simonova
Moscow State University of Psychology & Education
(Moscow, Russia) P. E. Matveev Vladimir State University (Vladimir, Russia) S. E. Ruzhentsev FSBEI HE N. N. Burdenko VSMU MOH Russia
(Voronezh, Russia)
THE AXIOLOGICAL FIELD OF MORALITY AND POLITICS
The article considers the features of the axiological field formation during the interaction of morality and politics. Subjective orientation and evaluation of political events is carried out on the basis of emerging value concepts. Values determine the attitude to the social reality, influencing moral norms, ideals, political goals. As a result, regulatory rules help to adjust human actions and political practice.
Keywords: morality, politics, values, ideals, good, individual, social relations.
DOI 10.22405/2304-4772-2018-1 -4-27-33
Автономность существования морали и политики, закладывает
внутреннее противостояние в их взаимодополнении, вызванное необходимостью согласования утилитарных и прагматических целей политической деятельности с моральными ценностными ориентирами. Это позволяет обществу оценивать личные качества политиков, избранные ими средства деятельности, сопрягать политическую практику с традиционными установками и моральными императивами. Это связано с тем, что в процессе развития государства противоречивое взаимодействие морали и политики осуществляется, прежде всего, через сложившиеся ценностные ориентиры, идеологические установки и правовые нормы, которые взаимно влияют друг на друга. Нарушение равновесия морали и права чревато тем, что главенствующая роль права, связанная с подменой морали, вызывает стагнацию моральных идей, а подмена морали права - морализацией, профессиональными предписаниями. Справедливость как ценность, являющаяся идейной основой морали и права, как раз и выражает соответствие между совершенным действием и воздаянием за него, между правами индивида и его обязанностями, выступая в качестве индивидуального и социального идеала. Баланс ценностей морали и политики отражается в интерпретации понятий «добро» и «зло», «правда» и «ложь» для каждой конкретной ситуации и состояния социума.
С древних времен политические события рассматривались не только с точки зрения их содержания, но и с учётом роли и значимости духовных ценностей и моральных идеалов социума. Ведь любой индивид соотносит свое поведение согласно сложившихся в обществе норм и идеалов, что оказывает регулирующее воздействие на межличностное взаимодействие и социальную практику. Как отмечал С. А. Левицкий, «личность становится полноценной лишь в служении абсолютным ценностям» [1, с. 220].Таким образом, ценности определяют отношение индивида или всего социума к окружающей социальной действительности, что определяет содержание моральных норм, идеалов, выработка политических целей. Все это проецируется на содержание нормативно-регулятивных установок и правил, которые позволяют осуществить корректирующее воздействие на поступки индивида и политическую практику в обществе.
Важное место в определении аксиологического поля морали связана с идеей О. Г. Дробницкого, который предложил различать две стороны в морали - деятельностно-практической и идеально-духовной, образующих единое целое, отражающей специфику социальных отношений и перспективы индивидуального нравственного самосовершенствования. О. Г. Дробницкий рассматривает мораль через единство универсалий и конкретного поступка, что раскрывает понимание морали на уровне «концепта», предполагающего осознание конкретного явления в единстве с его общим моральным смыслом [2, с. 229, 306, 309, 319, 373].
Учитывая, что добро, зло, справедливость, благо имеют субъективная ориентация, всякое нравственное суждение несёт в себе некое ценностное основание, являясь результатом соотнесения ценностной модели с окружающей действительностью. Поэтому согласимся с И. И. Докучаевым, который «под
ценностью» понимает «идеальную модель какого-либо явления» [3, с. 20]. На основе интенциональности субъекта формируются его моральные ценности и ориентиры, отражая избирательность к социальному окружению и к политике, что позволяет П. Е. Матвееву говорить о существовании ценностных симулякров, то есть совокупности разных ценностей, которые именно интенционально связаны с субъектами и объектами [4, с. 157]. Таким образом, в морали имеет место субъективная составляющая, несущая в себе внутреннее противоречие, которая обладает императивно-оценочным характером. В этом смысле общественное сознание так или иначе оказывает регулятивное воздействие на интеграцию и солидарность общества, характер его взаимоотношений с властью и представления о ней. В результате моральные взгляды превращаются в мировоззренческую позицию социальной группы, общества, оценивающих политическую деятельность в контексте сложившихся аксиологических установок.
Поскольку ценности и идеалы придают смысловое отношение к окружающему миру, то под их воздействием формируются представления о должном и сущем, определяющим морально-нравственные оценки. Как считает Г. П. Выжлецов, именно ценности обусловливают для индивида выбор целей и средств своей деятельности [5, с. 91]. Своими действиями, в которых индивид осуществляет анализ сущего, в контексте различения добра и зла, определяется его приверженность к требованиям существующих моральных норм.
Следовательно, приверженность к конкретным ценностям у индивида напрямую связана с определённой личностной позицией в отношении морали, рефлексией над нравственным смыслом своих деяний. А. А. Ивин считает, что «ценности играют центральную роль в процессе социализации индивида, включения его в систему социальных связей и отношений. В сущности, этот процесс представляет собой усвоение индивидом ценностей, признанных его средой и тем обществом, к которому он принадлежит, и неотступное, почти автоматическое следование этим ценностям в своей практической деятельности и прежде всего во взаимосвязях с другими людьми» [6, с. 213]. В то же самое время парадоксальным является то, что добропорядочность индивида в повседневной жизни, реализацией им усвоенных социальных норм находится в конфронтации с его политическими действиями, которые могут быть даже аморальными, сопровождаться ложью, обманом, предательством, эгоизмом, что считается приемлемым для большинства социальных групп общества, пребывающих в пассивном состоянии.
Проявляющееся ценностное расхождение между должным и сущим не имеет однозначного решения. Ведь деяние можно оценивать и в соответствии со сложившимися обстоятельствами, и с позиций морального закона. С точки зрения сущего у самой добродетели отсутствует имманентная ей мера. Но человек не существует вне системы координат конкретного долженствования и моральных требований. Поэтому Ю. Ш. Стрелец солидаризируется с И. Кантом в неприятии принципа «золотой середины» Аристотеля, подрывающего сущее в самом человеке, поскольку сам недостаток или избыток порока невозможно
измерить [7, с. 204-205]. Необходимо учитывать, что экзистенциальная сущность власти и политики сопровождается личным эгоизмом, самоутверждением, доминированием, которые далеки от моральных требований должного. Вследствие этого возникает задача поиска балансного равновесия между должным как моральным идеалом, отражающим ценности коллективного целого, и сущим реальной политической практики. Ведь, как указывает К. Дж. Герген, «фактически, любая форма социальной организации воплощает в себе разделяемую внутренне онтологию (согласованный взгляд на «реальность») и этическую чувствительность (повседневное следование тому, что в обществе считается достойным и желанным, в отличие от неуместного или предосудительного)» [8, с. 229]. Как представляется, в этом проявляется потребность в установлении определённого «согласия» между моральными нормами, представлениями, требованиями общества и нравственными чувствами и ориентирами самого политического деятеля.
Осуществить нравственную реализацию власти на практике крайне сложно. Но без морально-ценностных ориентиров общество обойтись не может, так как они задают некие правила политической деятельности, их нравственное значение, выбор их оптимального варианта. И как бы политик не стремился освободиться от «оков» морали, он всё равно аппелирует к ее ценностям и нормам для оправдания своих поступков. С. Л. Франк обращал внимание на то, что «мораль, опирающаяся на веру в объективные ценности, на признание внутренней святости какой-либо цели, является в отношении этой веры служебным средством, как бы технической нормой и гигиеной плодотворной идеалы и нормыЮжизни» [9, с. 159-160]. Поэтому исследуя проявление морали в политике, мы должны принимать во внимание общечеловеческие идеалы и нормы морали, которые регулируют поведение в политической сфере.
Следует также учитывать, что каждый политический субъект действует в конкретном социокультурном поле, обусловленное особенностями целей политического общества и особенностями взаимодействия морали и политики. Если по своему характеру политическая борьба протекает в установленных законом и согласованных участниками взаимодействия рамках, то все стороны придерживаются определенных моральных ограничений и обязательств. То есть, справедливому отмечанию Т. Х. Керимова, «этический дискурс должен быть не дискурсом долженствования как закона, а дискурсом абсолютного долженствования как блага» [10, с. 93].
Поэтому ценности, выражая субъективные настроения и надежды, являются посредником между рациональным и иррациональным, оказывая воздействие на выработку межсубъектных взаимодействий и восприятие социальной действительности. Т. С. Лапина в этой связи отмечает, что «в зависимости от характера признаваемых критериев оценок социальный субъект аксиологически ранжирует произведённое и содеянное людьми, а также саму человеческую деятельность, выявляя ценности и антиценности, полагая критерии оценивания и сами оценки видом духовных детерминант поведенческой активности» [11, с. 36]. Заметим, что моральный потенциал
общества не зависит от политики. Хотя политика своими действиями пытается влиять на общественную активность и общественное сознание, которые в свою очередь могут укреплять или ослаблять консолидацию и солидарность социума, его патерналистские ожидания, корректировать грани социальных оценок, изменять требования уровня ответственности, задавая этим некий ценностный тренд отношений к политике и власти в массовом сознании. Поэтому любая моральная ценность обретает действенность и получает силу нормы, если она получает согласие всех, кого касается. Ведь согласно, Э. Левинасу, «благо не является объектом выбора», а потому находится вне политической власти [12, с. 640].
Как представляется, всякое разрушение моральных норм неизбежно вызывает аномические отступления в поведении индивидов и деятельности государственных структур, которые порождают девальвацию моральных ценностей, что может даже вызвать использование крайних методов действий. Ведь при реализации различных целей в политике более эффективна опора на моральные качества сознательной и активной личности, чем на воздействие самого совершенного закона. Это связано с тем, что политические действия могут служить как добру, так и злу в соответствии со сложившимся аксиологическим полем взаимодействий морали и политики. Поэтому общественное сознание напрямую зависит от адекватности оценок людей в их следовании моральным установкам. А моральная деградация самым непосредственным образом отражается на идеологических предпочтениях и методах реализации целей, степени господства права или произвола, характере социальных отношений.
Взаимодействие моральных и политических ценностей, как мы видели, определяется целым рядом факторов. Они связаны с доминантным влиянием прагматического подхода или идеальных воззрений, характером целей, этической трактовкой понятий, которые объясняют содержание моральных норм и требований к индивиду. На их основе формируется отношение к событиям, их оценка, приемлемые для социума и власти действия.
Рассматривая аксиологическое поле морали и политики, можно видеть, что (1) ценностные факторы в своем взаимодействии могут быть согласованными или несогласованными друг с другом, что может приводить к консолидации социума или конфликту в нем; (2) любые ценностные установки связаны с идеологическими ориентациями, потребностями социальных групп, социокультурными установками общества; (3) ценностные ориентиры политической элиты и общества определяются конкретными социальными интересами, отчего они выступают по отношению друг к другу в качестве доминирующих или оппозиционных.
Литература
1. Левицкий С. А. Свобода и ответственность: «Основы органического мировоззрения» и статьи о солидаризме. М. : Посев, 2003. 464 с.
2. Дробницкий О. Г. Понятие морали. М. : Наука, 1974. 388 с.
3. Докучаев И. И. Ценность и экзистенция. Основоположения исторической аксиологии культуры. СПб. : Наука, 2009. 595 с.
4. Матвеев П. Е. Моральные ценности. Владимир : Владимир. гос. унт, 2004. 190 с.
5. Выжлецов Г. П. Креативность культуры: ценность и отчуждение // Международный журнал исследований культуры. 2014. № 4. С. 82-94.
6. Ивин А. А. Философия коллективного творчества. История, язык, мораль, религия, игры, идеология и др. М. : Проспект, 2017. 352 с.
7. Стрелец Ю. Ш. Этическое и эстетическое в осмыслении жизни. Оренбург : Университет, 2015. 265 с.
8. Герген К. Дж. Социальная конструкция в контексте : пер. с англ. Харьков : Гуманитарный центр, 2016. 328 с.
9. Франк С. Л. Этика нигилизма // Вехи. Интеллигенция в России. М., 1991. С. 153-184.
10. Керимов Т. Х. Неразрешимости. М. : Акад. проект : Трикста, 2007.
218 с.
11. Лапина Т. С. Аксиология культуры // Культурология. 2008. № 1. С.
34-44.
12. Левинас Э. Избранное. Трудная свобода. М. : РОССПЭН, 2004. 752
с.
References
1. Levitskiy S. A. Svoboda i otvetstvennost': «Osnovy organicheskogo mirovozzreniya»: stat'i o solidarizme [Freedom and responsibility: "Fundamentals of organic worldview" and articles on solidarism]. Moscow: Posev, 2003. 464 p.
2. Drobnitsky O. G. Ponyatiye morali [The concept of morality]. Moscow: Nauka, 1974. 388 p.
3. Dokuchaev I. I. Tsennost' i ekzistentsiya. Osnovopolozheniya istoricheskoy aksiologii kul'tury [Value and existence. The fundamentals of the historical axiology of culture]. Saint Petersburg: Nauka, 2009. 595 p.
4. Matveev P. E. Moral'nyye tsennosti [Moral values]. Vladimir: Vladimir State University Press, 2004. 190 p.
5. Vyzhletsov G. P. Kreativnost' kul'tury: tsennost' i otchuzhdeniye [Culture creativity: value and alienation] // Mezhdunarodnyy zhurnal issledovaniy kul'tury [International Journal of Cultural Studies]. 2014. No. 4. P. 82-94.
6. Ivin A. A. Filosofiya kollektivnogo tvorchestva. Istoriya, yazyk, moral', religiya, igry, ideologiya i dr. [The philosophy of collective creativity. History, language, morality, religion, games, ideology, etc]. Moscow: Prospekt, 2017. 352 p.
7. Strelets Yu. Sh. Eticheskoye i esteticheskoye v osmyslenii zhizni [Ethical and aesthetic in understanding of life]. Orenburg: Universitet, 2015. 265 p.
8. Gergen K. J. Sotsial'naya konstruktsiya v kontekste [Social Construction in Context]: trans. from English into Russian. Kharkiv: Humanitarian Centre, 2016.
328 p.
9. Frank S. L. Etika nigilizma [The ethics of nihilism] // Vekhi. Intelligentsiya v Rossii [Milestones. Intelligentsia in Russia]. Moscow, 1991. P. 153-184.
10. Kerimov T. Kh. Nerazreshimosti [Insolubilities]. Moscow: Acad. project: Triksta, 2007. 218 p.
11. Lapina T. S. Aksiologiya kul'tury [Axiology of culture] // Kul'turologiya [Culturology]. 2008. No. 1. P. 34-44.
12. Levinas E. Izbrannoye. Trudnaya svoboda [Selected. Difficult Freedom]. Moscow: ROSSPEN, 2004. 752 p.
Статья поступила в редакцию 12.08.2018 Статья допущена к публикации 30.11.2018
The article was received by the editorial staff12.08.2018 The article is approved for publication 30.11.2018
