CC BY
84
УДК 338.43.02
В.М. Рынков
АГРАРНАЯ ЭКОНОМИКА ПОД ПРЕССОМ ГОСУДАРСТВЕННОГО АДМИНИСТРИРОВАНИЯ: ИЗ ОПЫТА ВРЕМЕН ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
V. Rynkov
AGRARIAN ECONOMY UNDER PRESSURE OF STATE REGULATION: FROM THE EXPERIENCE OF WORLD WAR I TIME
Если мир ожидает продолжительная война, то среди всех воюющих держав именно Россия окажется в наивыгоднейшем положении. Это страна неисчерпаемых ресурсов, природных и продовольственных. Она может очень долго сама себя кормить, она есть крепость, способная выдержать осаду любой длительности, измотать противника голодом и дефицитом самых элементарных ресурсов и, наконец, одержать над ним победу. Именно такое представление сложилось среди военных экспертов и экономистов накануне Первой мировой войны. Но данный стереотип быстро рассеялся. Реальность оказалась намного жестче теоретических схем. Не дойдя до финиша в команде победителей, Российская империя пала под ударами собственной неспособности распорядиться богатствами, лежащими под ногами и произрастающими на бескрайних просторах.
Почему же так произошло?
В годы Первой мировой войны в России сложился мощный аппарат заготовок продовольствия для армии, серьезно повлиявший на характер производства и трансформировавший систему сбыта. Государство вплотную взялось за регулирование продовольственного рынка. Среди двух воюющих блоков можно обнаружить спектр вариаций государственно-регулирующих мероприятий в области продовольственных заготовок и обеспечения продуктами потребителей. Происходившее в России вполне вписывается в мировую тенденцию.
До какой степени созданной системой заготовок была обусловлена нехватка продовольствия в местах потребления? Следует ли сложившуюся к концу войны тревожную продовольственную ситуацию объяснять недостаточными усилиями государственных органов или именно их деятельность стала первопричиной сбоев в снабжении основных потребителей?
Эти вопросы следует считать одними из ключевых для понимания проблем военной экономики России в годы Первой мировой войны и причин сползания общества в революционный кризис.
Данная статья не претендует на решение упомянутой фундаментальной научной проблемы. Она лишь призвана восполнить один из больших пробелов на пути ее разрешения. Актуальность изучения опыта заготовительной политики в Сибири вытекает из того обстоятельства, что в историографии сложилась практика изучения данной темы либо на региональном уровне, либо в масштабах Европейской части страны. В большинстве общероссийских исследований специально оговаривается, что они не включают Сибирь или Азиатскую Россию. Между тем в ходе столыпинских реформ эти территории превратились в крупнейшего поставщика продовольствия на общероссийский и мировые рынки. В то же время, отсутствие в Сибири земского управления неизбежно делало ее плацдармом для создания особой модели заготовок сельскохозяйственного сырья. Среди множества видов продовольственной продукции, поставляемой для армии из-за Урала, наибольшее значение имели три - хлеб, масло и мясо. Существенно меньшее значение имели поставки рыбы.
Прежде чем приступить непосредственно к изучению предмета настоящей статьи, обратим взор на путь, проделанный предшественниками.
К анализу продовольственной политики царского правительства в годы Первой мировой войны приступили по свежим следам событий и активно продолжали в России до начала 1920-х гг. экономисты и практики. Комплексное освещение проблема получила в коллективном труде, написанным под руководством П.Б. Струве в 1930 г. эмигрировавшими из России историками и экономистами1. В советской историографии заготовки продовольствия представляли интерес лишь как часть экономической политики самодержавия в годы Первой мировой войны2. Наиболее детально проанализирована хлебозаготовительная политика, становившаяся часто предметом специального исследования. Данной теме посвящены фундаментальный труд Н.Д. Кондратьева3, написанный на заре советского периода, и монография Т.М. Китаниной, много внимания уделившей работе закупочного аппарата4. Гораздо меньше исследовано влияние войны на рынки других продовольственных товаров. Мясозаготовки в самых общих чертах описал А.М. Анфимов, маслозаготовки отражены только в исследованиях, посвященных детальности сибирской маслодельческой кооперации, да и они содержат самую общую и не всегда достоверную информацию5.
В последнее время изучение проблемы государственного регулирования в сфере продовольственного обеспечения армии и населения активизировалось. В ряде публикаций М.В. Оськина развивается тезис, выдвинутый в свое время еще советской историографией: продовольствия в стране имелось в избытке, но не срабатывал механизм его заготовок и доставки до потребителя6. Таким образом, главные проблемы коренились в нерациональной организации управления.
Японский исследователь К. Мацузато посвятил серию статей обоснованию тезиса о произошедшей в условиях войны децентрализации заготовок
в России. Это выразилось в передаче от интендантств земствам полномочий по закупке, приемке и отправке хлеба, наделении губернаторов и местных продовольственных органов правами на запрет вывоза продовольствия за пределы подведомственных им территории, обусловило разрыв хозяйственных связей7. Автор не оговорил специфику заготовок в неземских губерниях и областях, хотя они попали в поле его зрения.
Проблема хлебозаготовок нашла отражение и в региональной историографии8, в которой дана как общая характеристика строительства заготовительного аппарата, так и анализ его работы на местах. Что касается сибирского аспекта проблемы, то он получил пока только фрагментарное отражение9. Есть сведения о создании заготовительного аппарата и некоторых весьма отрывочных результатах его деятельности. Обобщающие данные о влиянии заготовок на аграрное производство представили
B.А. Ильиных и В.М. Рынков в совместной монографии10. Настоящая статья задумана как углубленный анализ затронутой в ней темы с привлечением новых материалов.
До лета 1914 г. в России заготовками продовольствия для армии занималось интендантство. Вступление страны в войну привело к созданию специального аппарата государственных заготовительных органов. Указом 11 августа 1914 г. в составе Главного управления Земледелия и землеустройства (ГУЗиЗ) (с 1915 - Министерства земледелия) было создано специальное управление, осуществлявшее заготовку хлеба для армии. Его возглавил начальник Переселенческого управления Г.В. Глинка, получивший должность Главноуполномоченного. Скупка хлеба на местах возлагалась на земскую агрономическую организацию, что, как полагали в министерстве, давало возможность получать продукцию, минуя частных посредников. Другое управление осуществляло заготовку всех остальных продуктов. Гланоуполномоченным по заготовке мяса, рыбы и овощей стал
C.Н. Ленин. Оба новых управления имели право назначать местных уполномоченных на места и определять территорию, на которую распространялись их полномочия. Абсолютное большинство уполномоченных либо возглавляли губернские и уездные земские управы, либо занимали в них руководящие должности. С 17 августа 1915 г. появилось «Особое совещание по осуждению и объединению мероприятий по продовольственному делу», а на местах вскоре назначили его губернских и областных уполномоченных, обладавших правом созывать губернские продовольственные совещания, назначать своих представителей в уезды. В результате сложилось дублирование функций уполномоченных Министерства земледелия и Особого совещания, которое отчасти снималось тем, что многие уполномоченные совмещали обе должности.
Чтобы избежать ненужного посредничества, уполномоченные должны были опираться на земские структуры. Однако доля хлеба, заготовленного через кооперативы в заготовительную кампанию 1914/1915 г., состави-
ла 12 %, а непосредственно у крестьян - 15 %. В следующую кампанию 1915/1916 г. эти доли составили соответственно 17 % и 15 %. Причем в последнем случае у частных посредников в целом по стране уполномоченные покупали около половины всего хлеба, а в Казанской, Курской, Оренбургской, Рязанской губерниях превышала 3/4 и доходила до 90 %. Кооперация лишь в Екатеринославской и Орловской дала чуть выше 40 % заготовок, в Пермской и Черниговской - около 1/3. Почти во всех остальных губерниях значения колебались от нуля до 10 %и. Таким образом, задача скупки хлеба у непосредственных производителей решалось далеко не успешно.
Земства вводились в России постепенно - сначала с 1864 г. по конец 1870-х гг. в 34 губерниях европейской части, в 1913 г. - в Ставропольской, Астраханской и Оренбургской губерниях. В Сибири земство появилось только летом 1917 г., и правительство было лишено возможности опираться в заготовительной политике на учреждения самоуправления сельского населения. В каждой сибирской губернии или области в начале осени 1914 г. был назначен уполномоченный Министерства земледелия по заготовкам хлеба для армии. В Томской губернии им стал губернатор В.Н. Дудинский, в Тобольской - губернатор А.А. Станкевич, которого в 1916 г. сменил Н.А. Ордовский-Танаевский. В Акмолинскую область уполномоченным назначили заведующего Переселенческого управления Акмолинской области А.В. Цеклинского. Появилась и должность уполномоченного по заготовкам хлеба для армии в Сибири. Ее занял управляющий переселенческими сельскохозяйственными складами Н.Ф. фон Штейн. Кроме того, в августе 1914 г. Министерство земледелия учредило должность уполномоченного по заготовкам масла в Сибири, утвердив на нее правительственного инструктора по маслоделию в Енисейской губернии С.М. Кочергина. В 32-х учтенных К. Мацузато губерниях европейской части страны и Урала только в двух эти должности тоже заняли губернаторы12.
К заготовкам в Сибири приступили, уже имея специальный аппарат, находившийся, правда, как и по всей стране, на стадии становления. Только условия его работы отличались от тех, что сложились в производящих продовольствие губерниях европейской части России. В неземских административных единицах правительство оказалось вынуждено опираться на высшее чиновничество.
Обеспечение армии хлебом явилось важнейшей задачей правительственных уполномоченных. ГУЗиЗ старалось производить его закупки в европейской части страны, ближе к фронту. В Сибири же рассчитывали создать достаточные запасы для местных воинских гарнизонов. Лето и осень в 1914 г. выдались в Сибири погожие, и это позволило собрать необычайный урожай. Общий вывоз хлеба из региона оказался значительно больше, чем до войны. Юг Западной Сибири выступил важнейшим поставщиком этого ключевого для российской экономики продукта не столько для армии, сколько для населения европейской части страны.
Приоритетные субъекты сотрудничества в сфере казенных заготовок хлеба определились буквально в первые недели войны. Ввиду отсутствия в Сибири земств, Н.Ф. фон Штейн ориентировал свою работу прежде всего на работу с кооперативными организациями. 24 августа 1914 г. уполномоченный заключил договор с крупнейшей на тот период в Сибири кооперативной организацией - Союзом Сибирских маслодельных артелей (ССМА) на поставку для армии в течение осени 1 млн пудов овса, выплатив авансом 100 тыс. руб., или около 20 % от стоимости 13. 4 сентября 1914 г. он собрал в Омске совещание и передал кооперативам подряд на весь объем овса, необходимого казне (3 млн пудов), и на 1,5 из 2 млн пудов ржаной муки14. Весь объем заготовок хлеба из Сибири для армии ограничивался 8 млн пудов15.
Закупки стали интенсифицироваться уже в первые месяцы 1915 г., когда возникла идея поставок хлеба из Сибири во Францию. 9 февраля 1915 г. совещание в Томске признало возможным осуществить дополнительную заготовку в Томской губернии 5 млн пудов пшеницы. Причем, на совещании решили принимать хлеб исключительно через кооперативные организации, отстранив хлеботорговцев от участия в поставках. Во избежание спекуляции пригрозили реквизицией всего запаса хлеба у частных скупщиков на складах и элеваторах16. Действительно, с 1915 г. Россия возобновила экспорт хлеба во Францию и Великобританию. Из Сибири на Архангельск в 1915 г. было вывезено 5,8 млн пуд17.
Уже в первую заготовительную кампанию военного времени большую активность на хлебном рынке проявила кредитная кооперация. Война вела к быстрой ее трансформации в преимущественно сельскохозяйственную. Кредитно-денежные операции отошли на второй план, а организация хлебозаготовок превратилась в основное направление. В первую «военную» осень многие кредитные товарищества попытались взять подряды на поставку хлеба для армии. Возникла ситуация чистой конкуренции. В борьбе за потребителя частные торговцы и кооперативы шли на повышение закупочных цен. Отслеживая шаги друг друга, стороны искали районы, не охваченные деятельностью конкурентов, использовали временные перерывы в работе других игроков рынка, моментально реагируя временным снижением заготовительных цен. Но соревноваться с хорошо отлаженным частным торговым аппаратом кооперативам было сложно. Узким местом оказалось хранение заготовленных товаров. Успешная работа кооперативов заставляла складировать зерно под открытым небом или договариваться о его хранении в амбарах крестьян-сдатчиков.
Заготовительная деятельность государства способствовала организации крупных союзов кредитной кооперации. Они формировались, прежде всего, в районах, специализировавшихся на производстве товарного хлеба, брали на себя заготовку зерновых продуктов для казны, их сортировку, хранение, доставку до станций, пристаней, складов.
Характерна динамика событий в прилегавших к железной дороге местностях Томской губернии. Здесь уже осенью 1914 г. прошла серия районных совещаний кредитных кооперативов. Поначалу речь шла только о том, чтобы консолидировать свои договоры с интендантством, выработать общую тактику поведения на рынке, согласовать ценовую политику, оптимально распределить ареал работы каждого товарищества. Местами успешные кооперативы, вытеснили частника, утверждали, что смогли скупить до 95 % предлагавшегося крестьянами на рынок хлеба. После первых месяцев заготовок встал вопрос о хранении18. На 1915 г. уже наметили целую программу строительства кооперативных зернохранилищ. Только в прилегавших к Транссибу районам Томской губернии планировалось их создание объемом почти в миллион пудов19. Крупный кооперативный элеватор на 750 тыс. пудов зерна к осени 1915 г. открылся на ст. Лебяжье Омской железной дороги20. Кооперативные союзы запрашивали государственную ссуду в размере до 90 % от общей сметы постройки мест хра-21
нения21.
Общий коммерческий интерес государства и кооперации позволил сдвинуть с места давно буксовавший вопрос. На многочисленных совещаниях кооперации, проводившихся по всей Сибири, обсуждалась необходимость объединения в союзы. Долгое время противившаяся этому движению государственная власть на этот раз предпочла одобрить инициативу с мест. В 1915 г. были основаны Ялуторовский и Ишимский, Петропавловский, Мариинский кредитные союзы, в 1916 г. - Курганский и Семипалатинский, Черепановский, Новониколаевский, Бийский, Славгородский кредитные союзы. Они считались не просто более крупными и надежными партнерами, чем частные контрагенты, но и структурами, позволяющими скупать продовольствие непосредственно у производителей. Вот почему уполномоченные предпочитали заключать договоры именно с ними. Например, в Тобольской губернии два союза за 1914/1915 г. предоставили казне 770 тыс. пудов овса, 26 тыс. пудов ржи и 550 тыс. пудов сена22. Мариинский союз заключил договор на поставку 500 тыс. пудов. В Новониколаевском районе 42 кредитных товарищества взяли подряд на 400 тыс. пудов зерна. Хороший урожай превзошел все первоначальные ожидания и позволил перевыполнить обязательства. Поэтому, например, кредитные кооперативы Ново-Николаевского района в действительности поставили 1,3 млн пудов овса и 491 тыс. пудов других зерновых продуктов23. Другие кооперативные объединения также продавали государству зерно и муку сверх контрактов.
Помимо кредитных поставки зерновых продуктов осуществляли непрофильные производственные и потребительские кооперативы. Например, ССМА имел контракты на скупку для казны не только масла, но и широкого спектра продовольственных товаров (мясные продукты, сено, овес). Его пример подсказывал путь централизации и для других
видов кооперации. В 1916 г. в Ново-Николаевске был основан Закупсбыт -Сибирский союз потребительских союзов. Это был пионерный проект, создание которого позволяло замкнуть в единой организационной структуре и заготовку сельскохозяйственной продукции, и обеспечение населения товарами. Создаваемый на базе потребительских союзов, он включал в себя также производственные (сельскохозяйственные) кооперативы или предполагал участие потребительских обществ в скупке предметов крестьянского производства. В 1917 г. в этом же городе образовался Сибирский союз кредитных союзов. Ключевым фактором роста всей кооперативной системы Сибири стало посредничество в заготовках для казны.
Заготовительная деятельность не ограничивалась простым взаимодействием двух партнеров, а включила кооперацию, сельскохозяйственные склады, уполномоченных по заготовкам и финансовые учреждения в сложные многосторонние отношения. В частности, в расширении возможностей кредитных кооперативов огромную роль сыграли хлебозалоговые операции. Осенью 1914 г. они активно пропагандировались в сибирской деревне как способ спасти производителя зерна от диктата частного скупщика. Пресса убеждала использовать возможности залога и предупреждала против спешки в деле поставки хлеба.
Государственный банк выстроил систему хлебозалога таким образом, чтобы стимулировать именно кооперативное посредничество. Некооперированным производителям выдавали залоги только на четверть стоимости хлеба, а отдельные крестьяне вообще были лишены возможности получать залоги. Кооперативный союз же, заключая контракт на поставку хлеба, получал от банка аванс в размере 50 % от рыночной стоимости законтрактованного количества. Деньги распределялись между товариществами и дальше между крестьянами, принявшими на себя обязательства перед кооперативом. Это позволило членам кооператива не торопиться с поставкой, а выжидать сезона повышения цен. Известно, что весенние цены на хлеб в Сибири поднимались на 30-50 % против осенних, и взявшие залоговые ссуды имели возможность выждать до весны. С января 1915 г. условия залога стали еще более выгодны и менее дискриминационны. Отдельным производителям стали давать 66 % стоимости хлеба, а действовавшим через посредство кооперативов - до 75 %24.
Но в первый заготовительный сезон залог хлеба не получил широкого распространения, и в условиях обильного урожая кооперативные организации, опасаясь не сбыть весь хлеб, спешно вывозили его на рынок дешево и мелкими партиями. Кроме того, рыночные цены на хлеб в первую осень войны упали, оставались нестабильными, поэтому сибирские отделения Государственного банка, выдававшие раньше для залога кредитным товариществам 2/3 от нормальной цены хлеба, осенью 1914 г. разрешали выдавать только половину. Суммы, зарезервированные банком для таких операций, оказались совершенно недостаточны. Во многих
местах банковские залоги позволили покрыть лишь несколько процентов от всего объема товарного хлеба нового урожая25. Но именно война привела к быстрому распространению банковского залога через кооперативы. В 1913 г. лишь 15 % кредитных товариществ Томской губернии прибегали к хлебозалоговым операциям, в 1914 г. - 30 %, в 1916 г. -почти все26. За это время практически полностью исчез частный залог, а частные торговцы оказались вытеснены с рынка кооперативами. Сам по себе хлебозалог никак не сковывал инициативу производителей хлеба и не ограничивал конкурентную среду. Владелец оставался волен когда и кому угодно продавать на рынке хлеб и не был связан обязанностью сдавать его казне по твердым ценам.
Особенностью военного времени стала скупка в Сибири не только пшеницы и ржи, но также овса и сена для создания фуражных запасов. До войны их товарность была невысока. Теперь многие хозяйства переориентировались на выращивание неприхотливого и находящего регулярный сбыт овса и сенокошение на продажу. Сено было в изобилии в Тобольской и Томской губерниях, ставших наиболее активными его поставщиками для армии. В 1914 г. сибирские кооперативы сдали уполномоченному по заготовкам 1 млн 800 тыс. пудов сена, что составило 18 % от общероссийских кооперативных заготовок, хотя и оставалось ничтожно малой долей (менее 1 %) от общего количества его поставок в армию27. В 1915 г. ССМА даже провел кампанию по организации особых сенных товариществ, специально создававшихся для выполнения контракта по сдаче сена в казну. Впрочем, дальше этот вид поставок не получил развития. Всего за годы войны было поставлено из Сибири 8 млн пудов прессованного сена, а в 1916 г. фуражные заготовки решили свернуть, опасаясь, что они сократят кормовую базу в районах маслоделия28.
Из сибирского региона в заготовительный сезон 1914/1915 гг. было вывезено 81 млн пудов хлеба, причем для армии удалось заготовить 46 млн пудов зерна, или 15,2 % от общего в стране количества (302,7 млн пудов)29. В Сибири около 10 млн пудов пришлось на поставки кооперативного сектора30, причем 4 млн поставил ССМА31. Уже в первый год войны участие сибирской кооперации в заготовках вполне сопоставимо с тем, что было в европейской части страны в следующую кампанию. Если по всей стране рыночные цены на хлеб уже в первую кампанию оставались либо стабильными, либо снизились на 2-4 %, то в Сибири пшеница опустилась в цене на 25 %, рожь - на 31 %, овес - на 24 %. Твердые цены, использовавшиеся уполномоченными для закупок пшеницы весной 1915 г., составляли в европейской части страны 105-150 коп. за пуд, в Уфимской губернии -95 коп., в Западной Сибири - 80-85 коп.32 Вероятно, если бы не связка уполномоченных с кооперацией, они упали бы еще сильнее. Тем не менее, газеты писали, что нередко крестьянам приходилось везти хлеб обратно с базара, так как скупщики предлагали непомерно низкую цену33.
В заготовительную кампанию 1915/16 г. стал заметен «натиск спроса». С осени 1915 г. параллельно с уполномоченными Министерства земледелия действовали уполномоченные по заготовкам Особого совещания по продовольствию. Контрагентами казны, которых насчитывались десятки в каждой губернии, выступали кооперативные и частные заготовительные организации и сельскохозяйственные общества. Абсолютное большинство поставок из Сибири пришлось на три административные единицы - Томскую и Тобольскую губернии и Акмолинскую область. На эту кампанию пришлось еще более весомое участие кооперации. Недавно возникшие кооперативные союзы активно теснили частника. Новшеством кооперативной работы стала ссыпка заложенного хлеба в союзные хранилища, с тем, чтобы потом его напрямую сдавать уполномоченным. Этот вариант сильно сокращал цепочку посредников, упрощая хозяйственные связи, но лишая производителей выбора вариантов сбыта и обрекая его на сотрудничество с казной. В 1915 г. урожай в Сибири оказался плохим, ввоз упал до 53,6 млн пудов, причем он включал и нереализованные прошлогодние остатки. Но даже такой объем означал активизацию усилий заготовителей.
Две первые заготовительные кампании военного времени имели много общего. Казенные заготовительные цены в источниках и литературе назывались «твердыми» или «предельными» (оба термина использовались и в сочетании). Но частные заготовки для населения не ограничивались ни количественно, ни в ценовом диапазоне. В связи с необходимостью конкурировать, государство считалось с уровнем рыночным цен. Правда, централизованный принцип формирования казенных заготовительных цен не позволял гибко реагировать на изменение рыночной конъюнктуры. Они устанавливались на весь сезон. Осенью 1915 г. ценовой разрыв между рынками европейской части России и Сибирью стал меньше. Твердые цены января 1916 г. установили в разных губерниях европейской части страны от 140 до 165 коп. за пуд пшеницы. Рыночные цены повсеместно незначительно отличались от биржевых в ту или иную сторону. В Сибири с 3 января 1916 г. действовали казенные цены на пшеницу в 1 руб. 13 коп. для Тобольской губ., 1 руб. 10 коп. в Курганском районе, 1 руб. 20 коп. в Акмолинской обл., 1 руб. 26 коп. в Томской губ., на 3-8 коп. ниже бирже-вых34. Зато субъекты вольного рынка имели возможность «играть» вокруг казенных цен, предлагая производителям цену то выше, то ниже контрагентов казны в зависимости от условий текущей конкуренции.
1916 г. являлся средним по урожайности в Сибири, но дело заготовок планировали вывести на новый уровень. Именно в этом году кооперация стала основным контрагентом казны, сеть заготовительных и ссыпных пунктов густо покрыла хлебные районы Сибири. В заготовительную кампанию 1916 г. твердых цен обязали придерживаться всех оптовых покупателей хлеба, включая частных скупщиков.
Осенью 1916 г. стало заметно расхождение между твердыми ценами на хлеб и общим уровнем рыночных цен. Утвержденные Особым совещанием по продовольствию 9 сентября 1916 г. цены на пшеницу в 1 руб. 52 коп. для Западной Сибири оказались близки к биржевым везде, кроме Акмолинской области, где твердые цены на 17 % превышали рыночные35. Но на протяжении осени биржевые цены интенсивно возрастали. В конце 1916 - начале 1917 гг. начались перебои в авансировании заготовителей на местах. Несмотря на значительный подвоз хлеба, заготовки оказались под угрозой. Небольших переводов в адрес уполномоченных не хватало даже для того, чтобы полностью расплатиться с поставщиками, уже засыпавшими хлеб казне «в долг». Подобная ситуация сильно подорвала доверие крестьян к заготовительным организациям36. Сокращение товарного хлеба в связи с невысоким урожаем и исчерпанием запасов предыдущих лет усугублялось нежеланием производителей отдавать его по низким ценам. Это не уничтожило конкуренцию между заготовителями, а, напротив, усилило ее.
Но выигрыш в борьбе за хлеб принадлежал тем, кто обладал административным ресурсом. На хлебном рынке Сибири к этому времени сложилось серьезное противостояние интересов. Кооперативные союзы, выступавшие основным контрагентом казны, испытывали серьезные сложности в связи с недостатком оборотных средств. Успешнее работали частные заготовители и продовольственные организации городов, обходя твердые цены и выплачивая крестьянам сразу наличными. Показательны результаты работы Алтайского союза кредитных кооперативов. На Алтае помимо него работали 16 мукомольных фирм, готовых платить выше твердых цен. Сами же твердые цены казались крестьянам настолько низкими, что при отсутствии возможностей сбыть хлеб частникам, они старались придерживать его в хозяйствах. Аналогичная ситуация наблюдалась в Акмолинской области, где мукомолы тоже часто нарушали твердые цены. Хотя в целом уполномоченные по заготовкам и контрагенты казны полагали, что твердые цены крайне невыгодны именно для Степного края, так как государство здесь существенно переплачивало против рыночных цен. Давление на рынок скупщиков из потребляющих губерний, предлагавших за хлеб цену выше твердой, не было уникальным сибирским явлением, а наблюдалось и в других хлебопроизводящих регионах37.
27 сентября 1916 г. уполномоченный по заготовкам хлеба Томской губернии И.И. Авчинников устроил совещание о методах работы в текущем сезоне. Участники определили возможный объем заготовок в полтора миллиона пудов, но только при условии установления монополии на закупку хлеба через кооперативы38. По логике кооператоров, при нынешнем урожае и недостатке рабочих рук излишками хлеба располагали только кулаки-богатеи, и запрет частных внеплановых закупок являлся ни чем иным, как борьбой против спекуляции и игры кулаков на повышении цен39. Сотрудники государственного заготовительного аппарата полностью под-
держали предложения кооперации, понимая удобство работы с единственным контрагентом казны40.
В декабре, на основании решений еще двух совещаний по заготовкам хлеба в Томской губернии (15 ноября и 6 декабря 1916 г.) И.И. Авчинни-ков направил в Министерство земледелия на утверждение проект новых повышенных заготовительных цен на хлеб. По ним высший сорт пшеницы предполагалось покупать по 3 руб. 30 коп. Но одновременно решили предпринять экстраординарные меры стимулирования крестьянства к хлебосдаче. Продовольственным организациям Сибири временно воспретили закупки хлеба. Особенно болезненно это отразилось на положении восточносибирских городов, традиционно покупавших зерно в Томской губернии. Более того, решили руководствоваться сокращенными потребительскими и семенными нормами, а все вновь образовавшиеся за счет этой сугубо арифметической операции излишки подвергнуть реквизиции по твердым ценам. Участники упомянутых заседаний оказались единогласны в решении об отстранении частных посредников от заготовок хлеба и его распределения среди населения41.
В начале 1917 г. совершенно неожиданно правительство увеличило задания по закупкам хлеба. Эти действия полностью противоречили всей логике хода хлебозаготовок в Сибири. Причина таких неожиданных перемен - долг перед союзниками. 3 января 1917 г. Особое междуведомственное совещание в Петрограде утвердило поставку для Великобритании, Франции и Италии до 50 млн пудов хлеба, и только Министерство земледелия настояло на понижении этих обязательств до 15 млн пудов пше-ницы42. Распределив по регионам требовавшееся количество, на Сибирь возложили дополнительную заготовку 10 млн пудов пшеницы. 7 млн пудов следовало получить из Акмолинской области и 3 млн пудов из Тобольской губернии. Причем заготовки для союзников являлись сверхплановыми и не должны были привести к сокращению поставок для армии. Для доставки хлеба в Архангельск Министерство путей сообщения выделило специальные поезда43.
Но никаких предпосылок для сверхплановых поставок хлеба из Сибири не было. В Акмолинской области подвоз хлеба к станциям железной дороги осуществляли 16 тыс. не подлежавших мобилизации киргизов. В конце 1916 г. они все были призваны на тыловые работы в рамках кампании по «реквизиции инородцев». А.В. Цеклинский сообщил в Петроград о невозможности обеспечить необходимый темп хлебозаготовок. 29 января губернатор Тобольской губернии, он же уполномоченный по заготовкам Н.А. Ордовский-Танаевский, сообщал, что пшеница урожая 1916 г., превышающая внутреннюю потребность губернии, составляла всего 6 млн пуд. Из них планами декабря-февраля было назначено к вывозу для армии 5 720 тыс. пудов, а для снабжения Урала в этот же период - 500 тыс. пудов. Снабжавшийся по остаточному принципу Урал получал в январе еще
только ноябрьскую норму. По мнению губернатора, поставка пшеницы в Котлас возможна только за счет сокращения плана снабжения населения внутренних районов России44.
В конце зимы уполномоченные еще не могли предвидеть свертывания заготовок, но и текущую ситуацию оценивали как весьма тревожную, в связи с чем известили о своем отказе в ближайшие месяцы от погрузки пшеницы «особого назначения». Поэтому просили отменить поставку хлеба союзникам45. Не добившись ожидаемого решения, к вывозу хлеба из Сибири все же приступили, но до середины мая удалось отправить пшеницу только из Омска и лишь 300 тыс. пудов46
Уполномоченный по заготовкам хлеба в Акмолинской области А.В. Цеклинский для выполнения плана просил направить не менее 10 тыс. военнопленных на полевые работы в деревни одной только Акмолинской области, распустить на полевые работы дружинников и нестроевых, кроме того, закупить в Маньчжурии хлеб для Восточной Сибири, чтобы избежать поставок туда западносибирского хлеба. Вместо «реквизированных инородцев» просил прислать для вывоза пшеницы из степных районов не менее 200 грузовиков47. Созванное А.В. Цеклинским 6-7 февраля 1917 г. совещание по организации заготовок хлеба для армии пришло к выводу, что при полном напряжении сил к концу июля можно приобрести 5,3 млн пудов хлеба. Вместе с уже заготовленными к 5 февраля 1917 г. 7,4 млн пудов это должно было составить максимально возможное количество хлеба, которое можно получить без применения принудительных мер в отношении производителей. Но для этого необходимо было запретить закупки зерновых продуктов иначе, как по заданию казенных заготовите-лей48. Упомянутые меры позволяли стравиться с обычными заготовками, но не сверхплановыми, предназначенными для экспортных поставок.
Иначе реагировал на настойчивые просьбы Министерства земледелия председатель Тобольского губернского продовольственного комитета. Именно пришедший на смену тобольским властям в марте 1917 г. революционный продовольственный орган продемонстрировал наибольшую для сибирских губерний и областей радикальность. Его председатель Н.И. Грибанов 18 марта телеграфировал в столицу, что поставить хлеб до нового урожая сможет, если комитету позволят объявить реквизицию у населения49. Подобное предложение вписывалось в ожидания Временного правительства и было поддержано на самом высоком уровне. В марте по губерниям Европейской части России прокатились санкционированные Временным правительством реквизиции хлеба у крупных хлебопро-изводителей. Тобольская губерния сильно выделялась на общем фоне. Здесь реквизициям подверглись все владельцы посевов, превышавших 50 дес., а также все частные хлеботорговцы. Количество реквизированной пшеницы составило 1 095 тыс. пудов, овса - 23 тыс. пудов, ржи - 86 тыс. пудов, муки - 24 тыс. пудов50 В апреле 1917 г. Н.И. Грибанов телеграфиро-
вал в Министерство земледелия, что по решению губернского продовольственного комитета приступили к реквизициям хлеба у владельцев посевов свыше 15 десятин и в ближайшем времени планируют распространить ее на всех посевщиков без исключения51.
В других местностях Сибири идею насильственного изъятия хлеба у производителей саботировали. А.В. Цеклинский в феврале 1917 г. сообщал в Министерство земледелия, что ввиду сложности доступа в хлебопроизводящие районы никаких реквизиций в Акмолинской области не может производиться до окончания распутицы и установления летних дорог52. В Томской губернии реквизиции также не производились ни царскими органами, ни созданным губпродкомом.
В апреле-мае хлеб в Котлас из Тобольской губернии все же отправлялся в количестве, примерно соответствовавшем половинной норме. Летом 1917 г. поставки хлеба на Котлас прекратились53. Обеспокоенным медлительностью выполнения своего заказа, союзники предложили несколько вариантов помощи. Из Великобритании собирались направить суда в Арктику для транспортировки 1,2 млн пудов пшеницы Северным морским путем54. Но руководители сибирского заготовительного аппарата категорически отказались иметь дело с водной экспедицией как слишком ненадежным способом переправки хлеба55. Французы в апреле 1917 г. приняли обязательство поставить 100 грузовиков для Сибири56. Действительно, в середине июля в Омск прибыли автомобили и воинские команды по их обслуживанию. Отсутствие бензина, правда, не позволило приступить к их эксплуатации57. До октября 1917 г. во Францию попало лишь 1 311 тыс. пудов пшеницы, включая не только сибирскую, но и привезенную в Архангельск из Европейской части.
На 20 февраля 1917 г. общий объем заготовленного уполномоченным по Тобольской губернии составил и 8 655 тыс. пудов, по Томской - 4 070 тыс. пудов. В Акмолинской области заготовили 5 257 тыс. пудов., а всего по трем административным единицам 17 982 тыс. пудов. Из этого количества овес составил 4 223 тыс. пудов, рожь и ржаная мука - 1 372 тыс. пудов, пшеница и пшеничная мука 12 368 тыс. пудов58. Заготовительный сезон продолжался до 31 июля 1917 г., но более поздних данных выявить не удалось. В Сибири с конца февраля заготовки начинали стремительно сокращаться и почти сходили на нет в апреле в связи с распутицей и бездорожьем. С середины мая подвоз хлеба, как правило, возобновлялся. Но в 1917 г. этого не произошло в связи с революционными событиями. Следовательно, источники позволяют представить хотя и не полные и точные, но все же основные итоги работы заготовительного аппарата Сибири.
В ходе трудной и малорезультативной заготовительной кампании 1916/1917 г. вектор поиска путей наращивания объемов заготовленного государством хлеба лежал в направлении дальнейшей монополизации
рынка и создания условий, вынуждавших крестьян к реализации продукции по искусственно заниженной цене. Но на завершающей стадии заготовок самим организаторам пришлось признать, что улучшение создавшегося катастрофического положения возможно только через возрождение недавно сознательно удушаемого частного торгового аппарата, а, следовательно, и через возвращение к вольным ценам59.
Вывод этот входил в явное противоречие с главной тенденцией на хлебозаготовительном рынке Сибири к монополизации всей цепочки заготовок кооперативными союзами, осуществлявшими прямые поставки всех видов хлеба и фуража правительственным уполномоченным и территориальным продовольственным органам.
Еще сильнее и быстрее тенденция к монополизации проявилась в мас-лозаготовках.
Сибирское масло было экономически выгоднее поставлять на рынки России и Европы, чем хлеб. Будучи в довоенной Сибири одной из главных и наиболее товарной отраслью, маслоделие давало 40 % стоимости регионального сельскохозяйственного вывоза60. Государственное регулирование этой отрасли обернулось наибольшими потрясениями. С началом войны стал невозможен экспорт масла, ранее поглощавший до 80 % всего производства. Военное министерство сделало ставку на то, чтобы снабжать солдат не столько салом и растительными жирами, сколько коровьим маслом, предполагая, что на эти цели можно будет использовать продукцию из Сибири и ее должно хватать без привлечения этого продукта из других регионов.
В июле-августе 1914 г. на рынке масла творился невообразимый переполох. Заготовители резко снизили цены, опасаясь обрыва связей с Европой и сокращения заготовок масла. При этом они вели себя так, будто закупают его себе в убыток из милости к производителям, не рассчитывая его сбыть. Такое поведение уронило цены на 54-66 % ниже прошлогодних.
Собираясь приступить к заготовкам масла, главноуполномоченный Министерства земледелия назначил своим специальным представителем во всех сибирских губерниях и областях безвестного инструктора по маслоделию в Енисейской губернии С.М. Кочергина. На берегах Енисея маслоделие только собирались «насаждать», и во всей губернии насчитывалось лишь несколько десятков заводов - мизерное производство. Известна еще одна любопытнейшая деталь. Новоявленный уполномоченный по заготовке масла в Сибири получил указание прежде, чем обустраивать резиденцию в Омске, выехать в Курган для получения инструкций. Курган был местом нахождения руководства ССМА. Остается загадкой, у кого именно и какие инструкции должен был получить Кочергин. Но дальнейшие события не оставляют сомнений в особой связи уполномоченного с этим кооперативным союзом.
27 августа 1914 г. уполномоченный Министерства земледелия по заготовкам масла в Сибири заключил договор с ССМА, на основании которого союз стал скупать масло как единственный контрагент казны. Причем он получил право производить закупки не только у членов союза, но и у частных производителей. Цена скупки была установлена в 12 руб. 20 коп., в то время как на рынке стояла цена в 10 руб. 40 коп. По всей Сибири ССМА начал сдавать масло местным уполномоченным по заготовкам61.
Это известие резко ужесточило борьбу за производителя. Частники взвинтили цены до 12 руб. за пуд, рассчитывая скупить как можно больше масла для свободной продажи. Возмущение вызвало явно разорительное для казны условие договора. Маслоторговцы из Омского биржевого комитета предложили уполномоченному ежедневно предоставлять для осмотра все закупаемое на бирже масло. Любую партию уполномоченный мог купить по себестоимости без всякой комиссии62. Они преследовали цель сохранить контроль над рынком даже путем принятия на себя невыгодных обязательств. Отыграть свое они могли на свободных продажах. Кроме того, в ход пошел и другой прием: ССМА и частные кампании стали предлагать государству партии масла старой закупки по текущим рыночным ценам, что приносило всем немалые барыши.
ССМА спокойно сбыл государству свои летние заготовки, нажив по 1-2 руб. на каждом пуде63. Такие же действия частников Кочергин квалифицировал как посягательство на государственные интересы и попытку извлечения сверхприбыли. 21 октября 1914 г. он утвердил решение о реквизиции масла у частных заготовителей. В Омске - крупнейшем в Сибири оптовом центре скупки масла - реквизиции подверглось масло 24-х частных фирм, закупленное в августе-сентябре по низким ценам. Его передача казне производилась по заготовительным ценам с прибавкой только 10-20 коп. в качестве прибыли. Реквизиционные комиссии отказались учитывать в себестоимости масла банковские залоги и страховку, которые составляли обычно 8 % от заготовительной цены, расходы на транспортировку и хранение масла64. Заготовители в результате этой операции понесли огромные убытки.
Стремясь исключить нелегальный сбыт масла за пределы региона, Кочергин запретил погрузку в вагоны и вывоз за пределы Сибири любого масла, кроме принятого казной. Распоряжение касалось даже грузов, уже переданных железным дорогам, что придавало решению обратную силу. Причем принятое ранее к погрузке масло тоже объявили реквизированным. Весь изъятый у владельцев и хранителей товар передавался в ведение государства, но физически никуда не перемещался. Его опечатали и оставили на тех же складах и пакгаузах, где оно находилось ранее под ответственность его бывших хозяев. За хранение масла прибавляли 30 коп. за пуд к его реквизиционной цене65. К октябрю количество реквизированного масла достигло 800 тыс. пудов. Из них 200 тыс. пудов передали в армию, остальное
после долгого складирования, уже подпорченное, было распродано казной по пониженным ценам на рынках европейской части России66. Очевидно, что произведенная Кочергиным операция никакой экономической необходимостью не вызывалась, а напротив, продемонстрировала вопиющую бесхозяйственность казны, зато разорила многих конкурентов ССМА.
С 1915 г. была введена государственная монополия на заготовки масла, прямым следствием которой стал рост доли масла, скупаемого на рынке и поставляемого казне ССМА. В предвоенном 1913 г. союз контролировал 14,5 % всего вывоза сибирского масла, а в 1916 г. - уже 92 %. Но концентрация закупок в одних руках происходила на фоне общего сокращения производства масла (за один только 1916 г. - на 37 %) и закрытия частных маслозаводов. Совокупный вывоз масла из Сибири тоже сокращался, хотя и не так быстро, за счет уменьшения внутрисибирского потребления. Объемы заготовок точно известны: в 1913 г. они составили 4 442 тыс. пудов, в 1914 г. - 3 285 тыс. пудов, в 1915 г. - 4 612 тыс. пудов, в 1916 г. - 3 174 тыс. пудов, в 1917 г. - 3 512 тыс. пудов67.
Монополизация, ударив по частным маслоторговцам, оказалась в первое время выгодна производителям. Они получили стабильный рынок сбыта своего масла, причем искусственно подняв цену выше рыночной, государство спасло маслоделов от разорения. Жесткие условия приемки и дифференциация цен в зависимости от качества привели к улучшению технологии изготовления масла, артели стали тщательнее следить за качеством продукции и производить ее сортование.
Но у монополии имелась и обратная сторона, проявившаяся спустя примерно год. Заготовительные цены до лета 1915 г. оставались зафиксированы на уровне рыночных августа 1914 г. (12 руб. 22 коп. за пуд), после чего неоднократно индексировались, составляя в декабре 1917 г. 68-70 руб. за пуд в зависимости от сорта масла. Но по оценкам специалистов уже с лета 1915 г. индексация настолько отставала от общего роста цен, что система государственных закупок сделала производство нерентабель-ным68. Осенью 1916 г. Новониколаевский биржевой комитет специально рассматривал ситуацию на масляном рынке и пришел к заключению, что для спасения отрасли и возвращения ее в рентабельное состояние необходимо скорейшее двукратное (до 36 руб. за пуд) повышение цен на масло69. А летом 1917 г. минимальный порог рентабельности составил 100 руб.,
70
двукратно превышая действующие цены70.
ССМА имел стабильную прибыль, даже если операции становились убыточными для маслоделов. Монопольная система была очень удобна для казны, но ее позитивный эффект для экономики отрасли нивелировался негативным влиянием низких закупочных цен на производителя и депрессивным воздействием на всех прочих субъектов, кроме единственного контрагента. Очевидность этого обстоятельства заставила С.М. Кочергина в 1916 г. пойти на частичное возрождение конкурентной среды. Право на
поставки масла казне получили 8 организаций - кооперативные союзы и сельскохозяйственные общества. В августе 1917 г. в Омске был учрежден Комитет по заготовке масла в Сибири. Его составили уполномоченный по заготовкам масла, сыра и сала в Сибири С.М. Кочергин, представитель от Союза сибирских маслодельных артелей и от остальных заготовителей (исключительно кооперативных)71. В 1917 г. доля Союза Сибирских маслодельных артелей на рынке масла сократилась до 71 %, а общий объем заготовок вырос. Правда, частный торговый капитал был окончательно изгнан из этой сферы, выработка масла сокращалась, на черный рынок уходило около 10 % продукции. Недовольство производителей низкими ценами обернулось ликвидацией маслозаводов, забоем молочного скота и сокращением числа хозяйств, специализировавшихся на сдаче молока.
Сибирские губернии и области продолжали выполнять «масляную повинность», снабжая маслом и гражданское население европейской части страны. В центральных районах Российской империи государственные закупки не производились. Зато там не было и монополии, и местные маслоделы свободно сбывали свою продукцию по рыночным ценам. Это ставило сибирских маслоделов в невыгодное положение. В июне 1917 г. заготовки масла для армии распространили на Нечерноземье и Приура-лье, но заготовительные цены там установили примерно на 40-50 % выше, чем в Сибири. Причем европейские производители специализировались на удовлетворении спроса продовольственных организаций, а сибирское крестьянство сбывало свое масло централизовано по дискриминационным ценам, душившим самую товарную и прибыльную в прошлом отрасль аграрного рынка.
В довершение всего весной 1917 г. охватившая страну революционная лихорадка обернулась острейшим дефицитом денежной наличности. У С.М. Кочергина начал скапливаться долг перед организациями - сдатчиками масла. К лету, когда долг перед союзами достиг 40 млн руб., ситуация достигла такой остроты, что над местными агентами по заготовке масла нависла угроза погромов72.
Кризису маслоделия способствовало и неудачное регулирование мясных заготовок. За годы войны в России было израсходовано 32 млн голов скота73. Основным поставщиком мяса стали прифронтовые губернии, где происходили массовые реквизиции скота. Тем не менее, Азиатская Россия играла в поставках важнейшую роль. К тому же в военную кампанию 1915 г. из-за вынужденного и неожиданного отступления погибло большое количество скота в прифронтовых районах. В 1915 г. Министерство земледелия организовало Особую экспедицию для закупки скота в Туркестане, Степном крае, Южной Сибири и в Монголии и Маньчжурии. Крупнейшее ее подразделение, действовавшее в Монголии под руководством полковника П.К. Козлова в 1915 г. заготовил 600 тыс. пудов мяса, а в 1916 г. - еще 1 млн пудов. Очевидная выгода состояла в более дешевой закупке скота в
районах кочевого скотоводства. Но этого количества мяса не хватало, что заставило организовать его скупку у крестьян в сибирских губерниях.
Важным контрагентом «мясных операций» казны тоже выступила кооперация. Но ситуация на мясном рынке все же кардинально отличалась: здесь огромным влиянием пользовались мясоторговцы и прасолы. Скупая скот у крестьян, они обычно докармливали его и пускали в продажу мясо наилучшего качества. Они поставляли мясо в города, в том числе и располагавшиеся западнее по Транссибу. Поэтому когда начались казенные заготовки, частники сохранили на мясном рынке сильные позиции. Усиленная казенная скупка мяса в прифронтовых губерниях активизировала спрос на него в Сибири со стороны гражданских заготовителей. Уже с осени 1914 г. сибирские рынки наполнились представителями продовольственных организаций из российских городов, а им было удобнее работать со скотопромышленниками.
Ситуация войны способствовала росту выхода товарного мяса. В сибирских крестьянских семьях часто избавлялись от скота при мобилизации мужа в армию. Изобилие мяса на рынке грозило привести к сокращению общего поголовья стада. Но выгодная рыночная конъюнктура и избыток кормов стимулировали быстрое возобновление поголовья. При этом молочные породы постепенно заменялись мясными. Введение в мае 1916 г. единых общероссийских твердых цен на мясо было проведено без учета региональной специфики. Цены, нормальные для европейской части империи, оказались существенно выше сибирских рыночных. Это обстоятельство окончательно уничтожило стимулы к производству масла и привело к массовому забою молочного скота. В результате, вывоз мяса из Сибири, составлявший в 1913 г. 4,2 млн пудов, в 1914 г. снизился до 3 млн пудов, но в 1915 г. вернулся на довоенный уровень, а в 1916 г. поднялся до 6,1 млн пудов74.
Общественность забила тревогу, требуя предпринять экстраординарные меры для спасения сибирского животноводства75. В сентябре 1916 г. цены на скот для Сибири были установлены в 55 % от твердых цен, действовавших в европейской части России, но и те превышали рыночные, в Забайкалье на 60 %76.
Власти предприняли усилия, чтобы сдержать внутреннее потребление мясных продуктов и, следовательно, сокращения поголовья. Но многочисленные административные запреты на убой скота сочетались с пополнением армейских запасов методом масштабных реквизиций в прифронтовых губерниях. В Сибири ничего подобного не происходило. В результате в 1916 г. по губерниям европейской части России было заготовлено для армии 2,8 млн голов скота, или 8,3 % от общего поголовья. При этом мясных продуктов явно не хватало, и заготовки мяса для населения составляли острую конкуренцию его поставкам на фронт77. Для шести сибирских губерний Особое совещание по продовольствию определило к поставке
200 тыс. голов, или 2,1 %. Следовательно, участие сибирского животноводства в снабжении армии мясом планировалось как непропорционально малое. Тем не менее, в 1915-1916 гг. из Сибири вывезли 1,1 млн коров и быков78. Значительная доля сибирского мяса шла на продовольственные нужды городов России, сильно страдавших от дефицита мясных продуктов.
Включение Сибири в план заготовок мяса для армии заставило задуматься о приготовлении консервов, тем более, что перегонка скота живьем даже из прифронтовых губерний выявила массу проблем и недостатков79. Поэтому в годы войны в Сибири развернули работу крупный Курганский и еще несколько мелких мясоконсервных заводов. Власть воспринимала такое производство как важный ресурс для наращивания выпуска сибирского мяса на нужды военного ведомства, но нехватка капиталов не позволяла нарастить производство до желаемых объемов, а местная общественность опасалась такого наращивания как непоправимого удара по сибирскому животноводству.
Заслуживает внимания тот факт, что в мясомолочной отрасли сторонниками жесткого государственного регулирования выступали даже сибирские торгово-промышленники. В частности, осенью 1916 г. Новониколаевский биржевой комитет призвал генерал-губернатора Степного края производить скупку масла и мяса исключительно по твердым ценам, причем просили, чтобы один уполномоченный осуществлял заготовку и для армии, и по нарядам гражданских заготовительных организаций80. Настоящая баталия разыгралась 12 октября 1916 г. на совещании в Омске по заготовке продуктов и фуража для армии и крупных городов под председательством генерал-губернатора Степного края Н.А. Сухомлинова. Помимо высшего чиновничества Западной Сибири, в совещании приняло участие 90 представителей казенных учреждений, общественных организаций и органов самоуправления. Объем возможного вывоза мяса без ущерба населению и местном хозяйству определили в 7 млн пудов. Кооператоры требовали отстранить от заготовок частников. Представители сибирских биржевых комитетов настаивали на допущении скотопромышленников под своим контролем, утверждая, что это достаточная гарантия против участия в заготовках спекулянтов. Тогда представитель ССМА А.А. Балакшин предложил отстранить от посредничества и биржевые комитеты, что вызвало возмущение и демонстративный уход с заседания мясной секции торгово-промышленников во главе с председателем секции, членом Государственного совета И.П. Лаптевым. В результате резолюция, принятая совещанием, предусматривала участие скотопромышленников в заготовках мясных продуктов только там, где не было кооперативов81.
Примечательные события происходили на фоне этих дискуссий на рынках. Пресса отмечала, что скотопромышленники действительно исчезли. Зато теперь скупщиками выступили столичные колбасники и их контра-
генты, которые предпочитали покупку не сырого мяса в тушах, как в прошлом году, а копченую мякоть как сырье для колбас. Их усилиями мясо осенью на рынках Сибири очень сильно подорожало82. Действующие твердые цены, еще недавно превышавшие рыночные, способствовали ажиотажному предложению. Омский биржевой комитет в феврале 1917 г., примерив на себя в очередной раз роль Кассандры, предрек, что если в ближайшее время цены административно не понизить, это окончательно убьет маслоделие83. Мужики везли на скотобойни молочный скот, закрывая нерентабельные маслозаводы.
Ценовая политика стала главной причиной срыва заготовок не только мяса, но и рыбы. Сибирь была местом ее промыслового лова. Перед войной здесь вылавливалось около 3 млн пудов, что впрочем, немного в сопоставлении с 84 млн пудов, добытых на территории Российской империи в целом и даже 7 млн пудов, доставлявшийся ежегодно с Дальнего Востока84. Привлекательность Азиатской части России заключалась в том, что здесь, по оценкам специалистов, без ущерба природным ресурсам можно было пятикратно нарастить объемы вывоза. Но этот продукт не имел большого спроса со стороны армейского интендантства, и в первый заготовительный год все ограничивалось поставками рыбы с Каспийского и Аральского морей и приобретением небольших партий трески в Норвегии. До марта 1916 г. действовали согласованные с Государственным контролем рыночные цены, по которым рыботорговцы поставляли рыбу уполномоченным, либо предельные цены, утвержденные Министерством земледелия85.
На 1915/16 г. министерство утвердило план заготовок, в котором значилась заготовка в Сибири 12,8 тыс. пудов рыбы, или чуть более одного процента от общего объема поставок для армии. На следующий заготовительный сезон, при сокращении общего плана снабжения армии, из Сибири предполагали получить 174 тыс. пудов разной рыбы - соленой, сушеной и мороженной, с Амура - 755 тыс. пудов соленой горбуши и кеты86. Судьба этого проекта, до сих пор нигде не упомянутого в историографии, сложилась печально. Приамурскую рыбу, заготовленную без больших сложностей в течение осени 1916 г., не смогли вывезти по причине транспортного кризиса87. Весной 1917 г. Министерство продовольствия, получившее в свое ведение в том числе и не вывезенную с Амура рыбу, предлагало уже в срочном порядке продать ее на месте.
В Сибири заготовки рыбы шли на Енисее, куда уполномоченный по заготовками А.А. Митаревский командировал своего агента Новикова специально для заготовок рыбы. Последний вел закупки через местных рыботорговцев не очень успешно, так как цены оказались слишком высоки, а \ наличные деньги для раздачи авансов ему отпускались в скудном размере. В результате Новиков, уплатив местному рыбопромышленнику Товстоногову за 40 тыс. пудов рыбы, получил от него лишь 3,8 тыс. пуда. Но тут в дело вмешался Енисейский губернатор Я.В. Гололобов. Он
настаивал на том, что рыбопромышленники обвели агента вокруг пальца и сдают ему рыбу по высоким розничным ценам, тогда как в местах лова ее можно закупать оптом много дешевле. Созвав совещание, кстати, проходившее без участия рыбопромышленников, он установил цену в половину от той, которую давал за рыбу Новиков. При этом он заставил Товстоногова выполнить все свои контракты по сниженным ценам. Но больше с Новиковым никто по новым твердым ценам работать не стал88.
Очень похожая ситуация сложилась с контрактами на рыбу в оз. Чаны. А.А. Митаревский до начала сезона ловли законтрактовал в этом районе 100 тыс. пудов. При этом нормальный лов рыбы в озере давал 300-400 тыс. пудов в год. Но цены к лету 1916 г. взмыли вверх, и контрагенты выполнили контракты только на 34 тыс. пудов. Остальное они соглашались поставить лишь при условии увеличения цены с 6 до 11 руб. Министерство земледелия согласилось поднять контрактные цены до 8 руб. 50 коп. за пуд и только для той рыбы, которую держатели контрагенты скупали у рыбаков. На результаты собственного улова цену оставили неизменной89. Как и заготовки на Енисее, поставки озерной рыбы были провалены. Причина одна - нежелание представителей государственной власти (на Енисее - губернаторской, на озерах - министерской) платить рыночную цену за рыбную продукцию. А между тем, поставки рыбы из нейтральных стран становились все менее вероятны. В Скандинавии вели закупки представители германской армии, и это взвинтило цены намного выше внутрироссийских.
* * *
Несколько кардинальных отличительных особенностей заготовительной политики государства в Сибири только оттеняют общие тенденции в сфере государственного регулирования рынка продовольственных товаров в период Первой мировой войны.
Во-первых, это значительно больший удельный вес представителей местной администрации в правительственном заготовительном аппарате. Заготовки продовольствия породили череду конфликтов межведомственного характера, что связано с принадлежностью служащих к конкурирующим структурам МВД и ГУЗИЗ/Министерства земледелия, а так же противостояние царских бюрократов с сибирскими и действующими в Сибири российскими и международными торгово-посредническими структурами.
Во-вторых, в отсутствие земства правительственному аппарату пришлось искать опору в кооперации, для которой заготовки сыграли роль катализатора. Именно ими можно объяснить феноменальный рост кооперативной сети в Сибири даже на фоне ее стремительного развития в других регионах страны. Заготовки продовольствия оказали поистине модернизирующее влияние на кооперативы, сподвигли их на то, чтобы обзавестись
складами, приемными пунктами, стандартизировать приемку продукции, включиться в систему государственного кредитования.
Но расширив спектр хозяйственной деятельности кооперации в одном направлении, укрепив ее связи с государством, заготовительная деятельность правительственных агентов ограничивала многие прочие возможности кооперативного движения. Монополизировав рынок с помощью государства, кооперация превратилась в его агента, утратила свою почву, связь с интересами крестьянства. Не даром уже на третьем году заготовок государственное кредитование на практике обернулось товарным авансированием государства производителями, как правило, себе в убыток.
В-третьих, исключительную важность приобрела ценовая политика государства в области заготовок. На наш взгляд, здесь речь должна идти скорее об общей тенденции, имеющей яркие региональные проявления. В стремлении получить продукцию по как можно более низким ценам, правительственные агенты не просто подрывали частную инициативу, но и, установив прямые хозяйственные связи с производителями продовольствия (точнее, минимизировав цепочку посредников), они стали оказывать ценовое давление уже на них. Причем сибирское крестьянское и предпринимательское хозяйство оказались дискриминированы ценовой политикой царской администрации в наибольшей мере. Покупая продовольствие по более низким тарифам, чем в европейской части страны, государство перекладывало расходы по транспортировке сельскохозяйственного сырья на самих производителей.
Пример масляной монополии не имеет аналогов в российской заготовительной практике времен Первой мировой войны. Важнейшая рыночная отрасль на огромной территории была монополизирована в интересах государства и с помощью его административного ресурса крупным кооперативным союзом. При этом конкуренция в маслоделии подавлялась жесткими нерыночными методами, а интересы производителей оказались принесены в жертву бесперебойным поставкам масла для армии. В то же время маслоделие нечерноземного центра России вывели из-под такого удара.
Наконец, в-четвертых, в Сибири с полной очевидностью проявилось направление эволюции государственного регулирования. Здесь уже в начале войны были четко обозначены приоритеты. Государство предпочитало иметь дело с кооперативами, принимая частное посредничество лишь при отсутствии альтернатив. Но к 1916 г. большинство участников продовольственных заготовок требовало установления системы жесткого планирования, ликвидации свободной конкурентной среды, формирования единого плана заготовок и снабжения армии и населения основными продовольственными товарами. Из заготовительной практики еще царского времени к осени 1916 г. уже вполне отчетливо показался абрис будущего «военного коммунизма».
Примечания
1 Food supply in Russia during the World War/ed. by P.B. Struve. New Haven, 1930.
2 Букшпан Я.М. Военно-хозяйственная политика: Формы и органы регулирования народного хозяйства во время мировой войны 1914-1918 гг. М.;Л., 1929. С. 254268; Анфимов А.М. Российская деревня в годы первой мировой войны. М., 1960; Сидоров А.Л. Экономическое положение России в годы Первой мировой войны. М., 1973. С. 479-499.
3 Кондратьев Н.Д. Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции. М., 1991. С. 380-381.
4 Китанина Т.М. Война, хлеб и революция (Продовольственный вопрос в России, 1914 - октябрь 1917 г.). Л., 1985.
5 Алексеева В.К. Сибирское маслоделие и маслодельческая кооперация в годы Первой мировой войны // Вопросы истории социально-экономической и культурной жизни Сибири. Новосибирск, 1975. С. 89-96.
6 Оськин М.В. Русская армия и продовольственный кризис в 1914 - 1917 гг. // Вопросы истории. 2010; № 3. С. 144-152; Он же. Власть и продовольственная политика России накануне февраля 1917 года: поиск выхода из кризиса // Российская история 2011. № 3. С. 53-66.
7 Мацузато К. Первая мировая война и изменения продовольственной системы Российской империи // Acta Slavica Iaponica. Т. 9. 1991. С. 68-117; Он же. Продразверстка А.А. Риттиха // Acta Slavica Iaponica. T. 13. 1995. С. 167-183; Он же. Общественная ссыпка и военно-продовольственная система в России в годы Первой мировой войны // Acta Slavica Iaponica. T. 15. 1998. P. 17-51. Он же. Земства во время Первой мировой войны: межрегиональные конфликты // Земский феномен: политологический подход. Саппоро, 2001. С. 144-198.
8 Борисов В.И. Продовольственная политика на Юге России (август 1914 - март 1921 гг.): Автореф. дис. ... д-ра. ист. наук. М., 1996; Булатова Л.В. Продовольственная политика Царского и временного правительств и ее реализация на Южном Урале в годы первой мировой войны: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Оренбург, 2002; Голубинов Я.А. Продовольственный вопрос в Среднем Поволжье в годы Первой мировой войны: Автореф. дис. . канд. ист. наук. Самара, 2009; Магомедов Р.Р., Гришакова Л.В. Война и хлеб: История продовольственной политики государства на Южном Урале в годы Первой мировой войны. Оренбург, 2012.
9 Шишкина С.Ю. Маслоделие в Тобольской губернии в годы Первой мировой войны // Тюменская область: исторический опыт экономического и социального развития. Тюмень, 2009. С. 32-36; Еремин И.А. Томская губерния как тыловой район России в годы Первой мировой войны (1914 - 1918 гг.). Барнаул, 2005. С. 27-60; Он же. Западная Сибирь в период Первой мировой войны (июль 1914 -март 1918 гг.). Барнаул, 2010. С. 18-60.
10 Рынков В.М., Ильиных В.А. Десятилетие потрясений: Сельское хозяйство Сибири в 1914-1924 гг. Новосибирск, 2013.
11 Мацузато К. Общественная ссыпка... С. 35-36.
12 Там же. С. 31-32.
13 Исторический архив Омской области (ИсА ОО). Ф. 78. Оп. 1. Д. 210а. Л. 3-4об.
14 О поставках хлеба в армию кредитными товариществами // Алтайский крестьянин (Барнаул). 1914. № 37. С. 16.
15 Еремин Е.А. Западная Сибирь. С. 21.
16 Сибирская жизнь (Томск). 1915. 12 февр. Утверждение Министра земледелия Н.А. Наумова о том, что его ведомство до осени 1916 г. не имело никакого отношения в поставкам зерна союзникам, а сама идея являлась «келейной» инициативой Министра иностранных дел С.Д. Сазонова и послов Франции М. Палеолога и Великобритании Дж. Бюкенена, (См. Наумов А.Н. Из уцелевших воспоминаний. С. Нью-Йорк, 1955. Т. II. С. 363) не соответствуют действительности, о чем свидетельствует обширное делопроизводство Министерства земледелия и его местных органов, связанное с подготовкой поставки зерна во Францию и Великобританию.
17 Китанина Т.М. Война, хлеб и революция. С. 101. Утверждение Министра земледелия Н.А. Наумова о том, что его ведомство до осени 1916 г. не имело никакого отношения в поставкам зерна союзникам, а сама идея являлась «келейной» инициативой Министра иностранных дел С.Д. Сазонова и послов Франции М. Палеолога и Великобритании Дж. Бюкенена, (См. Наумов А.Н. Из уцелевших воспоминаний. С. Нью-Йорк, 1955. Т. II. С. 363) не соответствуют действительности, о чем свидетельствует обширное делопроизводство Министерства земледелия и его местных органов, связанное с подготовкой поставки зерна во Францию и Великобританию.
18 Сибирская жизнь. 1914. 23 сент., 12 нояб.
19 Алтайское дело (Новониколаевск). 1916. 3 янв.
20 Панова М.В. Сельская кооперация Западной Сибири в период первой мировой войны и революции (1914-1918 гг.): Дисс. ... канд. ист. наук. М., 2001. С. 102.
21 Алтайский крестьянин. 1916. № 8. с. 17.
22 Шишкина С.Ю. Провинция и война: Тобольская губерния в годы Первой мировой войны (август 1914 - февраль 1917 г.). Тюмень, 2006. С. 49-50.
23 Панова М.В. Сельская кооперация Западной Сибири. С. 100, 103; Сибирская жизнь. 1914. 23 сент.
24 Сибирская жизнь. 1915. 16 янв.; Жизнь Алтая (Барнаул). 1915. 18 июня; О поставках хлеба в армию кредитными товариществами // Алтайский крестьянин. 1914. № 37. С. 16.
25 С хлебом, но без денег // Алтайский крестьянин. 1914. № 37. С. 12.
26 Суслина С.А. Региональный зерновой рынок Сибири в 1900-1917 гг. (по материалам Томской губернии): Дисс. ... канд. ист. наук. Барнаул, 2002. С. 90.
27 Протопопов Б.В. Сеноснабжение и война. М.; Л. 1929. С. 45-49.
28 Панова М.В. Сельская кооперация Западной Сибири. С. 99-100.
29 Еремин И.А. Западная Сибирь. С. 25; См. Кондратьев Н.Д. Рынок хлебов. С. 228.
30 Сибирское сельское хозяйство. 1916. № 7. С. 144.
31 Орлов А. Кооперация в России накануне и во время войны. М., 1915. С. 55.
32 Кондратьев Н.Д. Рынок хлебов... С. 355-356, 367-368.
33 Сибирская жизнь. 1915. 27 янв.
34 Кондратьев Н.Д. Рынок хлебов ... С. 380-381; Омский телеграф (Омск). 1917. 19 февр.
35 Кондратьев Н.Д. Рынок хлебов. С. 393
36 ГА РФ. Ф. 3809. Оп. 1. Д. 37. Л. 153.
37 Магомедов Р.Р., Гришакова Л.В. Война и хлеб. С. 63, 73.
38 ГА РФ. Ф. 6831. Оп. 1. Д. 46. Л. 147.
39 Сибирская жизнь. 1917. 14 янв.
40 Алтайский крестьянин. 1916. № 48-49. С. 22
41 Сибирская жизнь. 1916. 17 нояб., 21 дек.
42 Китанина Т.М. Война, хлеб и революция. С. 101, 114.
43 ГА РФ. Ф. 6831. Оп. 1. Д. 46. Л. 1-2, 20.
44 Там же. Л. 4-6.
45 Там же. Л. 23-25.
46 Там же. Л. 46.
47 Там же. Л. 28-30.
48 Там же. Л. 147, 152.
49 Там же. Л. 35.
50 ГА РФ. Ф. 1783. Оп. 1. Д. 168. Л. 17.
51 ГА РФ. Ф. 1783. Оп. 1. Д. 172. Л. 131.
52 Омский телеграф. 1917. 4 дек.
53 ГА РФ. Ф. 6831. Оп. 1. Д. 46. Л. 124.
54 Там же. Л. 16.
55 Там же. Л. 40-41, 44.
56 Там же. Л. 59-60, 69.
57 Там же. Л. 137, 140, 143-143об.
58 ГА РФ. 1783. Оп. 6. Д. 931, Л. 181, 193, 169.
59 ГА РФ. 1783. Оп. 6. Д. 144. Л. 1-1об.
60 Степаненко И.Ф., Комков М.П. Сибирское маслоделие. Новосибирск, 1928. С. 27.
61 ИсА ОО. Ф. 81. Оп. 1. Д. 5. Л. 3-3об.
62 ИсА ОО. Ф. 81. Оп. 1. Д. 9а, Л. 45-46
63 ИсА ОО. Ф. 81. Оп. 1. Д. 7. Л. 77.
64 ИсА ОО. Ф. 81. Оп. 1. Д. 3. Л. 103, 168, 184.
65 Там же. Д. 4. Л. 181; Д. 8. Л. 11
66 Коломейцев Н.П. Торговля России маслом в связи с вопросом о снабжении маслом армии и населения. М., 1916. С. 67; Рынков В.М. Государство, кооперация и частные предприниматели: маслозаготовки в Сибири в 1914-1916 годах // Роль государства в хозяйственном и социокультурном развитии азиатской России XVII - начала XX века. Новосибирск, 2007. С. 121-122.
67 Сведения о Союзе сибирских маслодельных артелей с диаграммами. Курган, 1918. С. 11.
68 ИсА ОО. Ф. Д-119. Оп. 1. Д. 29. Л. 140-141.
69 Сибирская жизнь. 1916. 12 окт.
70 ГА РФ. Ф. 1783. Оп. 2. Д. 98. Л. 15-15об.
71 ИсА ОО. Ф. Р-2022. Оп. 1. Д. 1. Л. 16.
72 ГА РФ. Ф. 1783. Оп. 2. Д. 129а. Л. 8, 27, 40.
73 Подробнее об организации снабжения мясом см.: Оськин М.В. Русская армия и продовольственный кризис. С. 144.
74 Пронин В.И. Сибирь в составе всероссийского и мирового рынков в начале XX в. (1897-1917 гг.). Новосибирск, 1999. С. 80.
75 Труды сельскохозяйственного и кооперативного съезда в Омске 2-12 января 1916 г. Омск, 1916. С. 218-219.
76 Странные твердые цены // Сибирская жизнь. 1916. 5 окт.
77 Труды Совещания по экономическим вопросам, связанным с дороговизной и снабжением армии. Москва, 11-13 июля 1915. М., 1915. С. 249.
78 Пронин В.И. Сибирь в составе. С. 80.
79 Бреславец В.Н. Снабжение армии и населения мясом: 1914-1918 год. М., 1918. С. 34.
80 О мерах к усилению заготовки коровьего масла и мясных продуктов // Сибирская жизнь. 1916. 12 окт.
81 Сибирская жизнь. 1916. 19 окт.
82 Сибирская жизнь. 1916. 8 нояб.
83 ГА РФ. Ф. 1783. Оп. 2. Д. 427. Л. 141-141об.
84 Огановский Н.П. Народное хозяйство Сибири: эпизодический курс лекций. Омск, 1921. С. 63-64.
85 ГА РФ. Ф. 1783. Оп. 2. Д. 525. Л. 1-3.
86 Там же. Л. 4.-4об.
87 ГА РФ. Ф. 1783. Оп. 2. Д. 526. Л. 3.
88 Там же. Л. 9-16.
89 Там же. Л. 28-28об.
References
(Articles from Scientific Journals)
Macuzato K. Obshchestvennaya ssypka i voenno-prodovol'stvennaya sistema v Rossii v gody Pervoj mirovoj vojny // Acta Slavica Iaponica, V. 15. 1998, pp. 17-51.
Macuzato K. Pervaya mirovaya vojna i izmeneniya prodovol'stvennoj sistemy Rossijs-koj imperii // Acta Slavica Iaponica, V. 9. 1991, pp. 68-117;
Macuzato K. Prodrazverstka A.A. Rittiha // Acta Slavica Iaponica, V. 13. 1995, pp. 167183;
Os'kin M.V. Vlast' i prodovol'stvennaya politika Rossii nakanune fevralya 1917 goda: poisk vyhoda iz krizisa // Rossijskaya istoriya, 2011. № 3, pp. 53-66.
Os'kin M.V. Russkaya armiya i prodovol'stvennyj krizis v 1914-1917 gg. // Voprosy istorii, 2010. № 3, pp. 144-152;
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
Alekseeva V.K. Sibirskoe maslodelie i maslodel'cheskaya kooperaciya v gody Pervoj mirovoj vojny // Voprosy istorii social'no-ehkonomicheskoj i kul'turnoj zhizni Sibiri [Issues on history of socio-economic and cultural life of Siberia]. Novosibirsk, 1975, pp. 89-96.
Macuzato K. Zemstva vo vremya Pervoj mirovoj vojny: mezhregional'nye konflikty // Zemskij fenomen: politologicheskij podhod [Zemstvo fenomenon: politological approach]. Sapporo, 2001. pp. 144-198.
Rynkov V.M. Gosudarstvo, kooperaciya i chastnye predprinimateli: maslozagotovki v Sibiri v 1914-1916 godah // Rol'gosudarstva v hozyajstvennom i sociokul'turnom razvitii aziatskoj Rossii XVII - nachala XX veka [The role of the state in economic and socio-cultural development of Asian Russia XVII - beginning of XX century]. Novosibirsk, 2007, pp. 121-122.
Shishkina S.Yu. Maslodelie v Tobol'skoj gubernii v gody Pervoj mirovoj vojny // Tyu-menskaya oblast': istoricheskij opyt ehkonomicheskogo i social'nogo razvitiya [The Tyumen Region: historical experience of economic and social development]. Tyumen', 2009, pp. 32-36;
(Monographs)
Food supply in Russia during the World War/ed. by P.B. Struve. New Haven, 1930.
Anfimov A.M. Rossijskaya derevnya v gody pervoj mirovoj vojny [Russian village during World War I]. Moscow, 1960
Breslavec V.N. Snabzhenie armii i naseleniya myasom: 1914-1918 god. [Army's and population's meat supply: 1914-1918]. Moscow, 1918, p. 34
Bukshpan YA.M. Voenno-hozyajstvennaya politika: Formy i organy regulirovaniya narodnogo hozyajstva vo vremya mirovoj vojny 1914-1918 gg. [Military-economic policy: Forms and organs of regulation of national economy during World War 19141918]. Moscow, Leningrad, 1929, pp. 254-268;
Eremin I.A. Zapadnaya Sibir' v period Pervoj mirovoj vojny (iyul' 1914 - mart 1918 gg.) [The Western Siberia during World War I]. Barnaul, 2010. pp. 18-60.
Eremin I.A. Tomskaya guberniya kak tylovoj rajon Rossii v gody Pervoj mirovoj vojny (1914-1918 gg.) [Tomsk governorate as a back region of Russia during the First World War (1914-1916]. Barnaul, 2005, pp. 27-60;
Kitanina T.M. Vojna, hleb i revolyuciya (Prodovol'stvennyj vopros v Rossii, 1914 - okty-abr' 1917 g.) [War, bread, and revolution (food problem in Russia, 1914 - October 1917]. Leningrad, 1985. P. 101, 114.
Kolomejcev N.P. Torgovlya Rossii maslom v svyazi s voprosom o snabzhenii maslom armii i naseleniya [Russian trade of butter taking into account butter supply of army and population]. Moscow, 1916, p. 67;
Kondrat'ev N.D. Rynok hlebov i ego regulirovanie vo vremya vojny i revolyucii [Grain market and its regulation during the war and revolution]. Moscow, 1991, pp. 228, 355-356, 367-368, 380-381, 393
Magomedov R.R., Grishakova L.V. Vojna i hleb: Istoriya prodovol'stvennoj politiki gosu-darstva na Yuzhnom Urale v gody Pervoj mirovoj vojny [War and grain: history of government food policy in the South Urals during World War I]. Orenburg, 2012, pp. 63, 73.
Oganovskij N.P. Narodnoe hozyajstvo Sibiri: ehpizodicheskij kurs lekcij [National economy of Siberia: occasional series of lectures]. Omsk, 1921, pp. 63-64.
Pronin V.I. Sibir' v sostave vserossijskogo i mirovogo rynkov v nachale XX v. (18971917 gg.) [Siberia as a part of all-Russia and world market at the beginning of the XX century (1897-1917)]. Novosibirsk, 1999, p. 80.
Protopopov B.V. Senosnabzhenie i vojna [Hay supply and war]. Moscow, Leningrad, 1929, pp. 45-49.
Rynkov V.M., Il'inyh V.A. Desyatiletie potryasenij: Sel'skoe hozyajstvo Sibiri v 19141924 gg. [The decade of upheavals: rural economy of Siberia in 1914 - 1924]. Novosibirsk, 2013.
Sidorov A.L. Ehkonomicheskoe polozhenie Rossii v gody Pervoj mirovoj vojny [Economic state of Russia during World War I]. M., 1973, pp. 479-499.
Stepanenko I.F., Komkov M.P. Sibirskoe maslodelie [Siberian butter-making]. Novosibirsk, 1928, p. 27.
Shishkina S.Yu. Provinciya i vojna: Tobol'skaya guberniya v gody Pervoj mirovoj vojny (avgust 1914 - fevral' 1917 g.) [Province and war: Tobolsk governorate during World War I (August 1914 - February 1917)]. Tyumen', 2006, pp. 49-50.
(Thesis's of dissertation)
Borisov V.I. Prodovol'stvennaya politika na Yuge Rossii (avgust 1914 - mart 1921 gg.) [Food policy in the South of Russia (August 1914 - March 1921]: Avtoref. dis. ... d-ra. ist. nauk. Moscow, 1996;
Bulatova L.V. Prodovol'stvennaya politika Carskogo i vremennogo pravitel'stv i ee real-izaciya na Yuzhnom Urale v gody pervoj mirovoj vojny [Tsarist and provisional governments' food policy in the South Urals during the World War I]: Avtoref. dis. ... kand. ist. nauk. Orenburg, 2002;
Golubinov Ya.A. Prodovol'stvennyj vopros v Srednem Povolzh'e v gody Pervoj mirovoj vojny [Food problem in Middle Volga region during World War I]: Avtoref. dis. ... kand. ist. nauk. Samara, 2009;
Panova M. V. Sel'skaya kooperaciya Zapadnoj Sibiri v period pervoj mirovoj vojny i revolyucii (1914-1918 gg.) [Rural cooperation in Western Siberia during World War I and revolution (1914-1918)]: Diss. ... kand. ist. nauk. Moscow, 2001. pp. 99-100, 102, 103.
Suslina S.A. Regional'nyj zernovoj rynok Sibiri v 1900-1917 gg. (po materialam Tomskoj gubernii) [Regional grain market of Siberia in 1900-1917s (on the materials of Tomsk governorate]: Dis. ... kand. ist. nauk. Barnaul, 2002, p. 90.
Автор, аннотация, ключевые слова
Рынков Вадим Маркович - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института истории СО РАН, доцент Новосибирского исследовательского государственного университета. [email protected]
Проблема перерастания государственного регулирования аграрного рынка в масштабный диктат в сфере сельскохозяйственного производства и посредничества анализируется в региональном масштабе. История продовольственных заготовок в Сибири в годы Первой мировой избрана как малоизученный, но показательный пример протекания общероссийских процессов. В статье детально показано взаимодействие в процессе заготовок хлеба, масла, мяса и рыбы правительственных уполномоченных, кооперации, частных торговцев и крестьянских хозяйств. Автор обосновал тезис о большем по сравнению с европейской частью России влиянии правительственных чиновников на заготовки, более тесной их связи с кооперативными организациями. Стремление скупать продовольствие по низким ценам подталкивало представителей государства подавлять частную инициативу жесткими административными методами. В этом государство нашло опору в лице сибирской кооперации.
Государственное регулирование, продовольственные заготовки, Сибирь, Первая мировая война, кооперация, частная торговля, крестьянство
Author, Abstract, Key words
Vadim M. Rynkov - Candidate of history, Senior Research Scientist of Institute of History SB RAS, senior lecturer of Novosibirsk Research State University. [email protected]
The problem of eruption of state regulation in agrarian market into widespread diktat in the sphere of agricultural manufacturing and brokerage is analyzed within the regional scale. The history of food procurement in Siberia during the World War I has been chosen as understudied but illustrative example of all-Russian processes. The article thoroughly shows the interaction of state authorities, cooperation, private traders, and peasant economies during grain, butter, meat, and fish procurements. The author established a point that government officials influenced procurements more than in European part of Russia and were more closely connected to cooperative organizations. Strive for buying food at a bargain price forced the state representatives to restrict private enterprise with rigid managerial methods by using Siberian cooperation.
State regulation, food procurement, Siberia, World War I, cooperation, private trade, peasantry
