CC BY
77
УДК 81. 272 (571.54/55)
Сундуева Дина Борисовна Dina Sundueva
АГИНСКОЕ ПРИОНОНЬЕ КАК СОЦИОЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ ФЕНОМЕН
AGINSK ONON AREA AS A SOCIAL LINGUISTIC PENOMENON
Описана языковая ситуация левобережья р. Онон Агинского Бурятского округа Забайкальского края. Рассматриваются особенности функционирования различных языковых образований, а также результаты языкового контактирования в условиях бурятско-русского двуязычия
Ключевые слова: социолингвистика, языковая ситуация, региональное культурное пространство, когнитивная база, языковая личность, бурятско-русское двуязычие, речевое поведение
Работа выполнена в рамках ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России на 2009-2012 гг.» (контракт № 02.740.11.0591).
Языковую политику российского правительства отражает федеральная целевая программа «Русский язык» (2006-2010 гг.), нацеленная на сохранение единого социально-культурного и образовательного пространства России, на обеспечение реализации политики государства в области применения государственного языка и других языков Российской Федерации. Среди мероприятий Программы особое значение придается описанию языковой ситуации в различных субъектах Российской Федерации. При этом особый интерес представляет изучение двуязычия, что всегда служило источником взаимного обогащения языков и культур.
Согласно реализации данного направления, обозначенного в федеральной программе, а следовательно, и в региональной программе «Русский язык», занимаются сотрудники лаборатории региональных лингвистических исследований Читинско-
This article is about the linguistic situation in the Aginsk Buryat region of
Transbaikalian Region. The author considers peculiarities of different languages func-tioning, as well as bilingualism in Aginsk Onon area
Key words: social linguistics, language situation, regional cultural space, cognitive ba-sis, language personality, bilingualism, speech behavior
го государственного университета. Результаты исследования языковой ситуации в забайкальском регионе нашли отражение в коллективной монографии «Языковая культура Восточного Забайкалья» [1]. В настоящее время изучена языковая ситуация и современная динамика бурятско-русского двуязычия в Агинском Бурятском округе [2]. Результаты исследования особенностей функционирования бурятского языка в Забайкальском крае вне бурятской автономии получили освещение в коллективной монографии «Бурятский язык в поликультурном пространстве» [3].
В рамках данной работы представлены материалы социолингвистического исследования, проведённого на территории Агинского Бурятского округа летом 2009 г. в рамках совместного проекта Медикогенетического научного центра РАМН и Международного научно-образовательного центра исследований в области этнологии и антропологии Читинского государственного университета (РФФИ 04-09010120К). Изучена языковая ситуация левобережья долины р. Онон, где расположены населённые пункты Будалан, Кункур, Гунэй Агинс-
кого района, а также с. Узон, Токчин Дуль-дургинского района. В ходе экспедиции собран обширный социолингвистический материал: сделаны записи речи билингвов, представителей хамниганских родов, русских старожилов, проживающих в исследуемом регионе.
Данная статья имеет несколько целевых установок, во-первых, при описании языковой ситуации актуализируется внимание на выявлении совокупности форм существования языковых образований (языков, диалектов, говоров) в их социальном и функциональном взаимодействии в населённых пунктах Агинского Бурятского округа, расположенных на левобережье Онона. Во-вторых, анализируется характер проявления данных языковых образований в речевом поведении русской языковой личности, проживающей в полиэтничном регионе.
Своеобразие современной языковой ситуации Приононья в целом определяется тем, что правобережье Онона заселено в основном русским старожильческим населением — потомками забайкальских казаков, а на левом берегу реки, в среднем её течении, расположены населённые пункты Агинского Бурятского округа, представленные преимущественно бурятским населением. Языковая ситуация Агинского Бурятского округа как основная территория локализации бурятского населения в Забайкальском крае по своему характеру является многокомпонентной, двуязычной, демографически относительно равновесной, коммуникативно несбалансированной.
Для современного периода бурятско-русского двуязычия в Агинском округе характерно функциональное распределение языков, когда русский язык соотносится с основными сферами деятельности, а родной язык используется преимущественно в семейно-бытовой сфере. Среди выделяемых типов билингвизма для жителей Агинского округа характерна активная суборди-нативная форма с соблюдением норм обоих языков с незначительной интерференцией и репродуктивная форма, когда используется преимущественно бурятский и русский
язык со вторым языком на уровне репродуктивного билингвизма. Общение этнических сообществ, проживающих на данной территории, происходит на русском языке.
В сельской местности в незначительной степени имеет место русско-бурятское двуязычие русских. Например, практически всё русское население с. Кункур Агинского района, составляющее примерно 6,6 %, в различной степени владеет бурятским языком. Среди представителей старшего поколения встречаются такие, которые понимают, но не говорят, и те, которые владеют всеми формами речевой деятельности на бурятском языке. Так, например, Афанасий Павлович Бутин, по общему признанию односельчан — бурят, является образцовым носителем бурятского языка. «Афоня-ахай», как уважительно называют его земляки, знает «старый» язык, произносит на бурятских свадьбах благопожелания, знает старинные бурятские песни. Он прекрасно знает бурятский фольклор, являясь «виртуозом», демонстрирует «практически труднодостижимый» национально-культурный уровень владения языком. В своём интервью он признался, что не помнит, «на каком языке он начал говорить — на русском или бурятском...».
Среди всей совокупности языковых образований, функционирующих на данной территории, особо интересным в социолингвистическом плане является говор ононс-ких хамниган, сохранивший «реликты старомонгольской речи» [4]. Согласно одной из существующих точек зрения в бурятской диалектологии, говор ононских хамниган является изолированным говором на восточной части бурятского диалектного ареала [5]. Представляется, что наличие различных точек зрения относительно статуса данного языкового образования послужило в своё время причиной терминологической вариативности (хамниганский/хамнеганс-кий язык, говор ононских хамниган, язык хамниган и т.п.).
О современном характере функционирования говора на территории Агинского Бурятского округа исследователь Д.Г. Дам-динов пишет, что «значительная часть хам-
ниган р. Онон двуязычна: может говорить без акцента с агинскими бурятами, а среди своих — на хамниганском наречии». Достоверность наблюдений Д.Г. Дамдинова подтверждают предварительные результаты полевых исследований, проведённых летом 2009 г. Международным научно-образовательным центром исследований в области этнологии и антропологии Читинского государственного университета.
Соседство близкородственного бурятского языка, в частности, агинского говора хоринского диалекта, в определённой степени способствует сохранению данного языкового образования и, несмотря на ассимилятивное воздействие со стороны последнего, данный идиом продолжает активно функционировать в семейно-бытовой сфере ононских хамниган Агинского округа. Тогда как в Акшинском и Кыринском районах говор хамниган сохранился в основном среди представителей старшего поколения и практически вытеснен русским языком в молодёжной среде.
Одним из основных индикаторов языковых процессов является показатель «родной язык», занимающий центральное место в языковом сознании большинства народов. Главным образом это связано с действием ментальных стереотипов, «работающих» на разграничение «своего» и «чужого». Так, ответы на вопрос: «Какой язык вы считаете родным?», заданный представителям данной этнической группы, были представлены в основном тремя вариантами: «хам-ниганский», «бурят-хамниганский», «бурятский». Очевидно, что данные варианты свидетельствуют о том, насколько люди, говорящие на одном языке, чувствуют свое единство и одновременно свое отличие от других этнических групп.
Кроме того, язык, будучи связующим звеном между национальностью и ее историей, ее «аутентичностью», является важным индикатором состояния этнической группы, средством контрастивного самосознания (contrastive identity). Выявление представлений респондентов из среды ононских хамниган, проживающих в Агинском округе, об этногенезе своего народа, о про-
исхождении и истории общности, к которой сам человек себя относит, в очередной раз свидетельствует о сложности этногенеза, о своеобразии субъективного этнического самосознания, а также фенотипа, ментальности данной этнической группы. В контексте данного утверждения представляют интерес наблюдения русских жителей агинского Приононья по речевому поведению хамниган:
По обличью хамниганы счерна // По телосложению здоровы/ Высоки таки/ Особенно токчинцы//Те чисто хамниганы/ Который/если он не местный/он другой по обличью//Хамниган он с любым загово-рит//На любу тему//А буряты/оне шибко-то внимания не обращают//Если ф только чё спросишь...// Заедешь посмотришь/он будто на русского похож и на бурята// С имя разговаривать браво//На язык они не молчат// Разговор у них (хамниган) чисто по-русски и чисто по-бурятски //
О высоком уровне владения разговорным русским языком в среде хамниган свидетельствуют как сами представители данной группы, так и буряты:
Тугшанай хамниганар ородоор дуу-гарха дуратай байха // Шадаха Yгышье hаа //Урдан ябасалтай байкан// Урда бэ-еын ородуудтай тала байкан// Эжымни ород хэлээр бэрхэ кэн// Урда бэеын ородууд буряадшуу// Сай аягалха// Х\ндэлхэ// Мунее болотор тиимэ// Они же гураны// Ононские казаки// Маанадкаа дээ-рээр/ лучше нас обычаи знают// Зариман сайгаа \ргэдэг// буряад ёко заншалаар/ Аха захаяа мэдэхэ // энэ тэрэ юумэ якала мэдэхэ //
Перевод: Токчинские хамниганы любят по-русски разговаривать Независимо умеют они или нет // Ездили раньше в старину друг к другу /Моя мать хорошо говорила по-русски//С русскими с того берега тала были//Русские с левого берега похожи на бурят//Чая нальют/ уго-щают//До сих пор такие// Они же гу-раны/ононские казаки//лучше нас наши обычаи знают//некоторые чай брызгают/ по бурятскому обычаю//почитают старших// кое-что они знают...//
Об активных социально-экономических и языковых контактах бурят и русских казаков Приононья свидетельствуют различные источники. В рукописном журнале «Ононай аршан» (кн.У), хранящемся в музее истории села Будалан Агинского района, отмечается, что ещё в начале XX столетия буряты, желающие обучать детей русской грамоте, устраивали их «в русские села, в квартиры своих друзей «тала». По данным рукописного журнала, к 1917 г. из 630 жителей села Будалан всего 9 человек владело русской грамотой, тогда как старомонгольской письменностью — 90. По свидетельству редактора журнала «Ононай аршан» Намсараева Гомбодоржи «многие русские из села Кобухай знали бурятский язык». В контексте сказанного представляет интерес лексема «тала», зафиксированная в «Словаре русских говоров Забайкалья» Л.Е. Элиа-сова в значении «друг, приятель, товарищ» [6]. Как выяснилось позже в ходе экспедиции, «тала» как практика взаимовыручки, имевшая место в истории взаимоотношений между бурятами и русскими жителями, всё ещё сохранилась в некоторых семьях.
О бытовании бурятского и монгольского языков в среде ононского казачества в начале XX в. свидетельствуют воспоминания Атамана Забайкальского казачьего войска, генерал-лейтенанта Белой армии, Г.М. Семёнова, уроженца станицы Куран-жа Ононского района. Он пишет: «.Время пребывания в Урге дало мне, с детства знающему монгольский язык, дало возможность близко сойтись с наиболее видными представителями монгольского общества и перевести с русского «Устав военных казаков» на монгольский язык» [7]. В своих исследованиях Д.Г. Дамдинов, ссылаясь на первоисточники, также пишет о том, что в близком окружении Г.М. Семёнова знали языки монголоязычных народов: «В семье разговаривали на русском, бурят-монгольском, барга — монгольском, халха-монголь-ском языках» [8].
Исследование языковой личности, учитывающее дискурсивные особенности отдельно взятого человека, позволяет выявить характер взаимовлияния контактирующих
языков в двуязычном регионе, тем самым существенно дополняя социолингвистическое портретирование агинского Прионо-нья. Говорящие демонстрируют особенности «коллективных языковых личностей», проливая свет на состояние языка того или иного периода. Общеизвестно, что претендуя на языковую индивидуальность, люди в сходных ситуациях ведут себя одинаково.
В рамках данной статьи внимание исследователя было сфокусировано на русской языковой личности, которая живёт в социокультурном пространстве, исторически находившемся на стыке различных цивилизаций и культур. Как известно, социальная и коммуникативная деятельность людей руководствуется сообразно культурным традициям и ценностным установкам народов, проживающих на данной территории. Представляется, что социокультурные параметры дискурса, реализуемого в коммуникативной деятельности русской языковой личности, проживающей в пределах исследуемого ареала, могут служить как уникальным свидетельством уходящего времени, так и богатейшим источником получения социолингвистической информации.
В русле сказанного особый интерес представляет языковая культура забайкальского казачества. Как справедливо подчеркивал Ф.П. Филин, в речи казачества особенно ярко «отразились...контакты русских с братскими нерусскими народностями» [6]. Длительное проживание забайкальских казаков в иноэтничном окружении среди монголоязычных народов, интенсивные языковые контакты с ними проявляются в языковой личности. Представляем своеобразный речевой портрет жительницы Приононья, чья жизнь уложилась в восемь драматичных десятилетий XX столетия. Генетические истоки её языковой личности, определяющие своеобразие индивидуального тезауруса, были заложены в детстве и юности, прошедших в некогда крупной казачьей станице.
Родители-то у меня дурунгуйски// Где родились там и умерли// /Когда я маленька была/Нам шибко не рассказы-
вали// Всё говорили «Стыд» // Новости не слушали// Стыд»// Какой человек придёт/Уходите //Стыд»//
Языковая личность, сформировавшаяся в крестьянской среде и впитавшая её систему ценностей, демонстрирует нравственный кодекс своего круга. Как отмечал в своих «Историко-этнографических записях о сибирском населении» А.П. Щапов, в среде забайкальского казачества и крестьянства «при входе в избу незнакомых, посторонних людей, особенно приезжих издалека, крестьянские бабы, девки и ребята обыкновенно бегут стремглав и скрываются в «кути», вообще в этом случае точь в точь также поступают, как и бурятки, и бурятские дети [9].
Оценочный модус в лексиконе языковой личности сопровождается образностью высказываний, что придаёт неповторимое своеобразие её речи. // Не завидуйте// Кто хорошо жил — плохо наживецца // Кто плохо жил — хорошее увидит//
Как видим, в системе оценок особенно заметными оказываются традиционные представления, берущие начало в казачьем быту. Особое место в её лексиконе занимают заимствования из бурятского языка. Отмеченность иноязычного слова в языковом сознании говорящего объясняется активными русско-бурятскими языковыми контактами.
Тала близкий друг шшытаца//У многих жили тала// И у нас тала был// У нас на селе школа было больша // Дети учиться приезжали// Учили русский язык// Жили в русских семьях// Многих уже нету - ка// А вот как его.Бурла-ха чапаевский...// Он ещё живет тала наш.//Делились всем.//Худы же годы были// Менялись//Мы хлеб пекли знакомым/ Они не пекли// Утром нахлебасся арцу//Только ею и питались// Я в 3 классе тогда училась/отец приехал с отары/говорит/ склади книжки/Это было когда война на Хасане была//У его тала/ Отец меня подпаском угнал /я два лета жила у бурят//И летовали /Просторно/Открыто//
Была у нас знакома бурятка Яши-
ха/Так вот они ямана держали// она всё урму варила/И эту урму на тихим огне// Потом её достужать нельзя/Меня всё кормила урмой /Накормит./И ещё домой даст// У многих жили тала/С имя то и договаривались постели катать / /Потники катали//Нашиньгаешь, на-собишь/Собить её надо//Она така пышна делаца/ У самих-то были потники// Катала я/руки — то молоды//Тала - это родня//знакомились и дружили//Мамка на Цаган-Сару всё время ходила к буря-там/Напекёт и оттуда с гостинцами// Они любили/ в корытце мясо мелко нарубят// и лапшу свою делали/Вкусно было//
Общеизвестно, что члены социума по-лиглоссны: они владеют разными коммуникативными кодами, обращающимися в данном социуме. Их социальный успех, в частности, естественность и эффективность ролевого поведения, зависит от того, насколько совершенно это владение, насколько легко может индивид переключаться с одного кода на другой [10]. Данное утверждение может характеризовать языковую личность, владеющую наряду с родным русским как говором хамниган, так и бурятским языком. Представим её речевой портрет:
Я хамниганский знаю/ могу и по-бурятски// Наших родителей выселили из Куранжи//Через Онон/ тут недалеко/Раньше - то ездили туда токчинцы в карты играть/Куранжинцы сюда// И сейчас на Цаган Цару приезжают/Там Онон-то замерзнет//
Наши-то с бурятами разны//У нас в Токчине все красивы//К ним можно с любой стороны подойти//Оне гостеп-риимчивы// /Наши-то (имеет в виду односельчан) про меня говорят//Энэш ород бэшэ/буряад басаган//
Все обычаи/все праздники русские и бурятские соблюдаю//Я люблю делать тарак/на этой шуле забалташь и тебе арц готов//Когда скота колем уцэн де-лам//ирельджу/хошхонок/там есть така кишка-сомон гэдэсэ/её начиняшь// куда едем/всегда ургоджик надо//На
хамниганском празднике в 90-м году в Мангуте я была солисткой ансамбля «Онон» / пела по-хамнигански/
Собранный речевой материал позволяет рассматривать исследуемый ареал как особое культурное пространство, когнитивная база которого представляет собой структурированную совокупность знаний и представлений всех говорящих на данном языке [11]. Редуцированная форма прецедентных феноменов, известная абсолютному большинству членов данного лингвокультурного сообщества, формирует инвариант восприятия, хотя субъективно не все представители сообщества придерживаются взгляда, отраженного в данном инварианте. Например, для русского старожильческого населения данного региона различными являются инварианты восприятия такого прецедентного феномена, как имя Атамана Григория Семёнова: оценка его содержания от абсолютного «плюса» до абсолютного «минуса». Однако все инварианты в принципе знакомы представителям лингвокультурного сообщества, что позволяет им адекватно ориентироваться в конкретных ситуациях общения. Поэтому можно говорить о включенности данного прецедентного имени в ядро когнитивной базы культурного пространства русского Приононья [12]. Подтверждением сказанного является и тот факт, что информанты старшего поколения при упоминании имени своего земляка — казачьего атамана в своих рассказах о былом и прошлом обращаются только к таким формам, как «Атаман» или «Гришка», не называя его по фамилии.
Атаман-то с Куранжи был // Недалёко здесь по Онону / Старики-то казаки бывало // Соберутся/рассказывают про него // Они друг к другу ходили // А мы слухивали // Небольша она Куран-жа-то // Сейчас тамыка ничего руково-дителев-то нету// Всяко доживают / своими путями...//
Раньше Куранжа больша была/ Народу много жило там // Церква была больша // Была улица Ханжинска/ Малая Ханжинская / Больша Ханжинска Стары-то люди знали бурятский // А
сейчас куранжинцы не сильно знают бурятский// Гришка-то знал бурятский.../ Отчаянный был мужик говорят//Ничего не боялся//Он на бурята походил/ Черный// Куранжа, Дурунгуй / оне гостеприимны.//
Речь представителей старшего поколения Приононья, питаемая диалектными источниками, теряющая свои корни, сама по себе является особым социолингвистическим феноменом, содержит экстралингвис-тическую информацию, представляющую немалый интерес для тех, кто занимается историей забайкальского казачества.
Как подчеркивает Ю.Н. Караулов, «национальное самосознание всякого народа не является чем-то целостным и систематизированным. Оно слагается из мозаично рассеянных — в картине мира, в прагматических установках носителей языка — представлений, мнений, суждений и оценок» [13]. Обращение к русской языковой личности как способ проникновения в национальную картину мира позволяет глубже понять основные жизненные ценности забайкальского казачества: отношение к жизни и смерти, труду, другим народам. Все эти категории обнаруживаются в языке при исследовании лексических единиц, при этом интерес представляют как усредненные характеристики носителя языка, так и речевое своеобразие.
А Дурунгуй станица казачья была/ Тут оне ученье проводили//Раньше было отец говорил //заработай коня/сбрую/ шашку/копье/саблю/че// Отец-то мой
7 лет с конем прошел // Коня убили// это же первый товарищ//коня за ногу/ скажешь «ложись» — ложица// и уже в атаку пошел//Одного знаю бурята// он у Табхая служил// А что//В то же время народ-то был неграмотный // так вот он Сидору-то тала был // Сидор два метра ростом/коренастый// Дабаха-то маленький был//Сидор его бывало подсадит на кокорки и пошёл через Онон// Так вода-то ему по-грудь //Тала-то его и предупредил тогда / что назавтра придут его арестовывать// Спас его тала-то.все рассказывал про отца мне //
Языковая личность, в настоящее время проживающая у своих детей в бурятском селе, постоянно возвращается к воспоминаниям о родных местах, о детстве, которое прошло в среде забайкальского казачества.
33 партизана-то это тоже наши// По Икаралу/ Кобухаю жили//Все были рослы//Все братья //Бунтовали...//А когда коммуны начинали/забирали у кого чё лучшее// Гаврила - то постарше был//Запрёгся/мы с ём на телегу/Это перед Пасхою было//Он значит оставил зерно на посев//Так приехали в 37 увезли его на 10 лет в Иркутск//Вот как раньше было...//
Кубухайцы которы стары / оне те гураны//В Большевике их 2-3 семьи// Обыкновенный русский и гураны/ оне только по обличью одинаковы//Гураны/ те и по-русски и по-бурятски разговаривают.
Как показывает анализ языковой ситуации агинского Приононья, для бурятского населения исследуемого региона характерна субординативная форма бурятско-русского двуязычия с незначительной интерференцией и репродуктивная форма, когда
используется преимущественно бурятский и русский язык со вторым языком на уровне репродуктивного билингвизма. В незначительной степени имеет место русско-бурятское двуязычие русских. Устная речь русских жителей агинского Приононья характеризуется наличием особого вида языкового состояния — ареальной разновидностью народно-разговорного языка
— русскими старожильческими говорами Забайкалья. Речь русских жителей агинского Приононья характеризуется наличием большого количества заимствований из бурятского языка, среди которых имеют место производные слова, выполняющие эмоционально-экспрессивную функцию. Отличительной особенностью языковой ситуации исследуемого ареала сравнительно других районов Агинского Бурятского округа является функционирование говора ононских хамниган, сохранившим свои позиции в семейно-бытовой сфере общения. В настоящее время говор ононских хамниган сохранился в «чистом виде» только среди носителей старшего поколения, «хамниган-ская» речь молодёжи наиболее подвержена влиянию со стороны бурятского языка.
Литература
1. Языковая культура Восточного Забайкалья. — Чита: ЧитГУ, 2007. — 150 с.
2. Сундуева Д.Б. Бурятско-русское двуязычие в Агинском Бурятском автономном округе: социолингвистический аспект. — Чита: ЧитГУ, 2005. — 182 с.
3. Сундуева Д.Б. Бурятский язык в Забайкальском крае // Бурятский язык в поликультур-ном пространстве (социолингвоисторическое исследование). — Улан-удэ: БНЦ СО РАН, 2009.
- С. 97-129.
4. Дамдинов Д.Г. Этнолингвистический очерк хамниганского говора (исследование бурятских говоров). — У.-Удэ: БНЦ СО РАН, 1968. — С.74-116.
5. Буряты. — М.: Наука, 2004. — 633 с.
6. Элиасов Л.Е. Словарь русских говоров Забайкалья. — М.: Наука, 1980. — С. 405.
7. Атаман Семёнов. О себе. Воспоминания, мысли и выводы. — М., 1999. — 299 с.
8. Дамдинов Д.Г. Аборигены Восточного Забайкалья. — У.-Удэ: БНЦ СО РАН, 2005. — С.
103.
9. Щапов А.П. Историко-этнографические записи о сибирском населении / Собр. соч. Доп. том. — Иркутск: Вост.-Сиб. изд-во, 1937. — С. 123.
10. Крысин Л.П. Современный русский язык. Социальная и функциональная дифференциация / Л.П.Крысин. — М.: Изд-во Языки славянской культуры. — 375 с.
11. Захаренко И.В., Красных В.В. [и др.]. Прецедентное высказывание и прецедентное имя как символы прецедентных феноменов // Язык, сознание, коммуникация. — М., 1997. — Вып. 1. — С. 82-103.
12. Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. — М., 2002. — 284 с.
13. Караулов Ю.Н. Роль прецедентных текстов в структуре и функционировании языковой личности // Научные традиции и новые направления в преподавании русского языка и литературы: докл. сов. делегации на 6-м конгр. МАПРЯЛ. — М., 1986. — С. 105-126.
Коротко об авторе______________________________
Сундуева Д.Б., канд. филол. наук, доцент, каф. теоретической и прикладной лингвистики, Читинский государственный университет (ЧитГУ)
Служ. тел.: (8-3022) 35-91-13
Научные интересы: социолингвистика, лингвистическая антропология региона, язык и культура монголоязычных народов
______________________Briefly about the author
D. Sundueva, Candidate of Philology, Associate Professor, Theoretical and Applied Linguistics Department, Chita State University
Areas of expertise: social linguistics, linguistic anthropology of the region, language and culture of Mongol-speaking peoples
