CC BY
79
АФГАНСКИЙ КРИЗИС НА ФОНЕ «ПРОБЛЕМЫ 2011 ГОДА»: ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ СИТУАЦИИ
Рустам МАХМУДОВ
независимый исследователь (Ташкент, Узбекистан)
Введение
Барак Обама, выступая с речью о новой стратегии в Афганистане, впервые с момента начала миссии США в
этой стране огласил срок возможного вывода американского контингента — июль 2011 года; параллельно Белый дом принял
решение направить в Афганистан дополнительно 30 тыс. военнослужащих и еще больше увеличить военные расходы.
В связи с этим аналитики задаются вопросом: следует ли ожидать полного вывода войск и тем самым завершения еще одной эпохи в непростой истории Афганистана, или данный шаг является прологом к трансформации американских подходов к афганской проблеме при сохранении прежнего вектора и тенденций? По-прежнему неясно, чем была вызвана подобная инициатива Б. Обамы и как она отразится на странах Центральной и Южной Азии, не говоря уже об изменении расклада сил на глобальной геополитической арене.
Само возникновение подобных вопросов показывает, что Афганистан, войдя в орбиту внешней политики США, представляет собой уже не просто «вещь в себе», а проблему, вплетенную в ткань сложнейших процессов, которые формируют геополитическую и геоэкономическую картину мира.
Естественно, в рамках отдельной статьи невозможно рассмотреть все аспекты данной проблемы. Мы остановимся лишь на некоторых их них, таких как финансовоэкономические причины решения о выводе войск, влияние пакистанского фактора, а также возможные последствия решения Белого дома с точки зрения интересов России, Китая, Ирана и Центральной Азии (ЦА).
Экономическое состояние США как ключевой фактор продолжения афганской миссии
Ввод американских войск в Афганистан (2002 г.) был в значительной степени акцией геополитического характера, так как эта страна издавна представляет собой своеобразный «нервный узел» Внутренней Евразии, с которым связаны многие процессы в Центральной и Южной Азии, Среднем Востоке и Персидском заливе.
Можно выдвинуть множество предположений относительно реальных целей Вашингтона, но одно можно утверждать смело: США могли себе позволить ввязаться в афганские события, так как располагали достаточными для этого финансовыми средствами. Афганистан стал своего рода символом глобального лидерства Вашингтона, сумевшего объединить вокруг себя целую коалицию стран под лозунгом искоренения международного терроризма.
По большому счету (как бы цинично это ни выглядело) подобное лидерство продолжается до тех пор, пока есть финансы.
До того, как разразился глобальный финансово-экономический кризис (август 2008 г.), миссия Вашингтона в Афганистане была не особо обременительной для американского бюджета. Финансирование военных операций постоянно увеличивалось, но за годы президентства Дж. Буша-младшего особых проблем с получением одобрения Конгресса на военные расходы не возникало, тем более что ситуация в Афганистане не была критической с точки зрения потерь в живой силе и технике. Так, к началу 2010 года, после 9-летнего пребывания в Афганистане, суммарные потери американской армии составили несколько более 1 тыс. чел. (для сравнения — Советский Союз потерял за 10-летие афганской кампании около 15 тыс. убитыми).
Разразившийся кризис затронул саму основу американской финансово-экономической модели, хотя поначалу этот факт администрация Дж. Буша не признавала; впоследствии был принят план Г. Полсона, направленный на поддержку финансового сектора. При Б. Обаме о кризисе стали говорить уже во всеуслышание, тем более что президент объявил выход из него ключевой задачей своей администрации.
Сегодня ни для кого уже не секрет, что экономика Соединенных Штатов, ведущих затяжные военные операции в Ираке и Афганистане, переживает не лучшие времена: государственный долг страны уже перевалил за 12 трлн долл. (около 88% ВВП).
Г осдолг продолжает расти, о чем свидетельствует решение Палаты представителей Конгресса (февраль 2010 г.) о повышении верхней допустимой планки госдолга до 14,3 трлн долл. (для предотвращения дефолта по обязательствам США).
Общая же сумма внутреннего и внешнего долга США, не ограничивающегося обязательствами правительства, составляет почти 40 трлн долл.; наблюдается также перманентный дефицит торгового баланса.
Естественно предположить, что в складывающейся ситуации ежегодный рост «аппетитов» Пентагона в отношении финансирования военных операций в Ираке и Афганистане становится все более обременительной ношей для бюджета.
В 2009 году для улучшения ситуации в американской экономике Б. Обама утвердил специальный план, согласно которому было выделено 789 млрд долл. в дополнение к 350 млрд долл., оставшимся на тот момент в резерве со времен принятой при Дж. Буше программы «Troubled Asset Relief Program» (Программа по спасению проблемных активов).
Однако, учитывая, что дефицит бюджета США по итогам 2009 года составил
1,42 трлн долл., а в 2010 году прогнозируется его рост до 1,6 трлн долл., можно сделать вывод, что финансировать эту программу из собственных средств Вашингтон не сможет: он будет вынужден и дальше наращивать внешние заимствования, продавая ценные бумаги государственного казначейства.
Именно с этого момента на первый план выходят вопросы глобальной геополитики и геоэкономики: Афганистан — лишь один из элементов разворачивающейся сложнейшей игры, в рамках которой финансирование военной кампании все больше начинает влиять на позиции США в мировой экономике и политике.
Как отмечают критики экономической политики администрации Обамы, увеличение дефицита бюджета вызовет чрезмерный рост зависимости страны от внешних кредиторов. В настоящее время в десятку крупнейших кредиторов США входят Китай, Япония, Великобритания, Банковские центры Карибского бассейна, ОПЕК, Бразилия, Россия, Гонконг, Люксембург и Тайвань.
Согласно бюджету, утвержденному Министерством обороны, расходы на военные действия в Афганистане и Ираке установлены на уровне 130 млрд долл. (бюджет Пентагона составляет 680 млрд долл.), что на 26 млрд долл. больше, чем было потрачено в предыдущем году.
Таким образом, общие расходы на военные действия начиная с 11 сентября 2001 года превысят 1 трлн долл.
На фоне роста внешних заимствований и расходов на военные нужды возникает справедливый вопрос: «Сколько еще времени внешние кредиторы будут покупать американские ценные бумаги, помогая тем самым решать США их экономические проблемы и финансировать афганскую и иракскую кампании?»
Оптимисты считают, что теоретически покупать американские ценные бумаги можно до бесконечности, поскольку они являются самыми надежными в мире и по ним еще никогда не объявлялся дефолт — даже во времена Великой депрессии 1930-х годов.
Пессимисты же полагают, что подобная финансовая политика уже в ближайшем будущем даст негативные результаты.
Так, нецелесообразность работы с американскими ценными бумагами отмечает ряд ведущих финансистов: в 2009 году об этом, в частности, упоминал в обращении к инвесторам У. Баффет — «гуру» финансового мира. По мнению Баффета, доходность этих бумаг практически равна нулю. При этом постоянные денежные вливания Вашингтона в
ее
экономику могут привести к раскручиванию в США инфляции — главного врага инвесторов, зарабатывающих на бумагах с фиксированной доходностью1.
Политические аналитики также указывают и на проблемы более фундаментального характера, связанные с вопросами глобального лидерства. Дело в том, что глобальное геополитическое поле весьма динамично: здесь постоянно идут процессы торга, выдвигаются требования и делаются уступки, устанавливаются и нарушаются определенные балансы. Исходя из этого, можно предположить, что чем больше США будут полагаться на внешние заимствования для решения собственных проблем, тем больше ведущие кредиторы будут предъявлять к ним различного рода требования, стремясь усилить свое политическое влияние за счет укрепления позиций в мировой системе распределения прибыли.
Первым звонком для США можно считать нарастающее стремление Китая, Японии и ряда стран с развивающейся экономикой изменить существующий баланс сил в их отношениях с Вашингтоном.
Так, Пекин, опираясь на свои значительные валютные резервы и накопленные американские долговые обязательства, демонстрирует растущее сопротивление попыткам США повлиять на его валютную и экономическую политику, а также на позицию Китая по отношению к острейшим международным проблемам (ядерные программы Ирана и КНДР, американские военные поставки на Тайвань, свобода слова, права человека и др.).
В свою очередь, и Япония после избрания премьер-министром лидера Демократической партии Ю. Хатоямы все настойчивее предлагает перенести американскую военную базу с Окинавы на о. Гуам, что отрицательно скажется на военно-политических позициях Вашингтона на Дальнем Востоке.
Конечно, ожидать резкого перехода подобных противоречий в конфликтную фазу не приходится: те же Китай и Япония не в меньшей степени зависят от США (прежде всего от их огромного рынка, генерирующего до 40% мирового спроса и формирующего 21% глобального ВВП), чем США — от приобретения ими американских казначейских бумаг. Однако сами факты все более активизирующегося торга и закулисных дебатов уже говорят о многом.
В то же время если Вашингтону не удастся переломить негативные тенденции в экономике и остановить нарастающий вал заимствований, то ему все труднее будет блокировать различные процессы, источником которых зачастую выступает Китай. К их числу, например, можно отнести усилия Пекина по постепенному отходу от доллара в пользу собственной валюты (юаня), которая постепенно становится средством расчетов в торговых операциях КНР с целым рядом стран Азии и Латинской Америки.
Кроме того, начиная с июня 2009 года отмечается постепенный рост продаж Китаем американских казначейских бумаг. Только в декабре 2009 года было продано американских краткосрочных и долгосрочных векселей и облигаций на сумму 34 млрд долл.; всего же объем подобного рода активов КНР сократился на начало 2010 года почти на 46 млрд долл. В результате стоимость долговых обязательств США, накопленных Пекином, снизилась с 801,5 до 755,4 млрд долл.2
Если продажу американских ценных бумаг можно расценить как действие тактического характера, то уход от долларовых расчетов в торговых операциях уже выглядит стратегией дальнего прицела.
Таким образом, если рассматривать американские военные расходы сквозь призму указанных процессов, то афганская миссия США приобретает несколько иные очертания. С одной стороны, она продолжает играть роль символа глобального лидерства Ва-
1 См.: Крупнейшие страны-кредиторы США [http://rating.rbc.ru/article.shtml72009/03/03/32323111].
2 См.: Япония обошла Китай и стала крупнейшим кредитором США [www.newsru.com/finance/ 17feb2010/bonds.html], 17 февраля 2010.
шингтона и позволяет пребывать в «геополитическом сердце» Евразии, а с другой — все больше отягощает бюджет и негативно влияет на позиции США в глобальном политикоэкономическом соперничестве.
По всей видимости, администрация Обамы разрывается между желанием сохранить позиции в Афганистане и необходимостью скорейшего решения проблемы бюджетного дефицита; именно в этом, на наш взгляд, стоит искать причину того, почему президент США стремится как можно быстрее покончить с конфликтом в Афганистане, резко наращивая военное давление на талибов и Пакистан (параллельно планируется начать переговорный процесс с движением «Талибан»).
Принуждение талибов к миру и включение наиболее умеренной их части в процесс национального примирения должны, теоретически, принести Белому дому целый ряд выгод финансово-экономического и геополитического характера.
Окончание военной миссии позволит в первую очередь значительно снизить нагрузку на государственный бюджет и перенаправить освободившиеся средства на реализацию тех программ, благодаря которым будет создана база для вывода страны из кризиса; это придаст новый импульс экономическому росту и сохранит мировое технологическое и научное лидерство США.
Надежды администрации Обамы на сокращение бюджетного дефицита США с
1,42 трлн до 533 млрд долл. к 2013 году в значительной степени связаны со снижением военных расходов (совокупно с усилиями по снижению зависимости от импорта нефти путем создания энергоэффективной экономики, отменой налоговых льгот для граждан с доходом выше 250 тыс. долл. в год и др.).
Сокращение бюджетного дефицита должно заметно улучшить позиции США по отношению к зарубежным кредиторам; многие из них претендуют на усиление своей роли за счет снижения глобального американского влияния.
Однако подобное позитивное влияние афганского плана Обамы на финансово-экономическое состояние США возможно лишь в случае его удачного осуществления.
Если до середины 2011 года США не удастся коренным образом переломить в свою пользу ход процессов в Афганистане, то события вполне могут начать развиваться вопреки планам Пентагона; в этом случае, с учетом финансово-экономического фактора, возможны несколько вариантов действий.
Наиболее радикальным методом может стать полный вывод (с 2011 г.) военных контингентов при сохранении поддержки официального Кабула; это будет происходить на фоне нерешенных внутренних экономических проблем США.
Вполне очевидно, что при таком развитии событий ситуация в Афганистане (и вокруг него) приобретет состояние неопределенности. Нельзя исключать и того, что это повлечет резкий всплеск активности «Талибана» и, возможно, повторение ситуации середины 1990-х годов (противостояние «Талибана» и Северного альянса при поддержке внешних акторов). Подобное развитие событий приведет к резкому ослаблению геополитических позиций США в регионе, но позволит уменьшить их бюджетные расходы.
Не исключено, что Вашингтон, учитывая важность афганского фактора для своих геополитических интересов в Евразии, может изменить решение о выводе войск и продолжить миссию, невзирая на растущий дефицит бюджета, рост зависимости от внешних кредиторов и сохранение нестабильности в Афганистане.
Этот вариант развития событий грозит превратить Афганистан в «черную дыру» американского бюджета, требующую все больше материальных ресурсов и препятствующую реализации экономических реформ; подобное развитие событий ослабит геоэконо-мический потенциал США.
Продолжение афганской миссии возможно также при условии, что к середине 2011 года администрации Б. Обамы удастся стабилизировать американскую экономику и обес-
печить ее рост; это даст возможность продолжить финансирование афганской кампании (при этом предполагается сохранение повышенной активности талибов).
Последние данные свидетельствуют о том, что в развитии американской экономики наметились положительные тенденции. В частности, промышленное производство растет быстрее, чем предполагалось. По данным Федеральной резервной системы (ФРС) США, в январе 2010 года объем промышленного производства увеличился на 0,9% (в декабре 2009 г. — на 0,7%). ФРС указывает, что рост промышленного производства связан с ростом большинства его основных компонентов3.
Подобная статистика позволяет оптимистам утверждать, что американская экономика постепенно преодолеет спад производства, а вместе с нею может выйти из рецессии и вся мировая экономика.
Роль Пакистана в планах США по решению афганского кризиса к 2011 году
Реализация американских планов по скорейшему перелому ситуации в Афганистане невозможна без полномасштабной всесторонней помощи Пакистана.
На приграничных с Афганистаном территориях Пакистана находятся многочисленные пункты базирования боевиков «Талибана» и иностранных наемников, которые довольно свободно проникают на афганскую территорию, а затем отходят на свои базы для восстановления живой силы и вооружений. Таким образом, сколько бы финансовых средств ни вкладывали США в военную кампанию, им не удастся достичь желаемого эффекта до тех пор, пока не будет ликвидирована приграничная сеть поддержки боевиков.
Истоки многих нынешних проблем США следует искать в развязывании афганской кампании. После разгрома режима талибов в середине 2000-х годов США переключили свое внимание на Ирак, тогда как значительная часть талибов и иностранных наемников нашла убежище в западных районах Пакистана; Вашингтон смотрел на это сквозь пальцы и, как следствие, столкнулся с возрождением повстанческого движения. Поэтому сегодня США вынуждены вновь наращивать военные усилия и одновременно давить на Исламабад.
Основными требованиями к Исламабаду являются более широкое применение силовых методов для борьбы с тыловыми базами талибов на пакистанской территории, блокирование маршрутов поставок вооружений и боевиков, финансовых потоков, арест руководящей верхушки «Талибана» и т.п.
Нельзя сказать, что Пакистан не прилагает определенных усилий в этом направлении. Во времена президентства генерала Мушаррафа предпринимались попытки бороться с талибами, укрывшимися на Территории племен. В 2003—2006 годах были проведены военные операции в Южном и Северном Вазиристане, закончившиеся подписанием мирного соглашения между пакистанскими талибами и официальными властями, но это никак не повлияло на позиции «Талибана» в приграничных районах.
Столь нерешительная на первый взгляд политика пакистанских властей во многом была вызвана объективными обстоятельствами, и в первую очередь опасениями по
3 Промышленное производство США растет быстрее, чем ожидалось [www.k2kapital.com], 17 февраля
2010.
поводу внутренней стабильности страны. Дело в том, что костяк «Талибана» как в Афганистане, так и в Пакистане составляют пуштуны, и более жесткая силовая политика могла бы быть воспринята местным населением не только как борьба с терроризмом, но и как антипуштунская акция, что могло бы дать повод для столкновений на этнической почве. Боевики и так не раз заявляли (особенно во время операции в Северном Ва-зиристане), что пакистанская армия борется не против боевиков, а против местного пуштунского населения.
В результате половинчатая политика Исламабада не столько привела к замораживанию ситуации, сколько подтолкнула зарождение и активизацию противоположных процессов; на территории Пакистана расширилось влияние радикальных религиозных организаций, и первым их громким шагом стало объявление о создании Исламского Государства Вазиристан (14 февраля 2006 г.).
Далее, в декабре 2007 года, в результате объединения нескольких группировок было создано «Движение Талибан Пакистана» (Tehrik-i-Taliban Pakistan). Главой движения был избран известный полевой командир Б. Мехсуд, который осуществлял руководство при посредничестве шуры (совета) из 40 представителей всех районов Территории племен.
Подобный шаг привел к тому, что среди талибов стали усиливаться позиции наиболее непримиримых лидеров движения; логическим следствием стало решение о захвате долины Сват 5-тысячным отрядом М. Фазлуллы (декабрь 2008 г.). Эта операция имела успех и позволила талибам заключить перемирие с официальными властями, которые в обмен на прекращение боевых действий дали разрешение на введение законов шариата в долине Сват.
Между тем «аппетиты» пакистанского «Талибана» росли: в апреле 2009 года был захвачен округ Бунер, расположенный всего в 100 км от Исламабада, что вынудило президента Ю. Зардари отдать приказ о начале операции по вытеснению талибов из долины Сват, а затем и из Вазиристана.
Следует отметить, что данная операция не привела к полной ликвидации талибов на западных территориях; более того, она показала уязвимость пакистанских городов с точки зрения защиты от террористических акций, которые проводились одновременно с операцией в Свате, чтобы отвлечь внимание пакистанских военных.
Заявление Б. Обамы о намечающемся выводе американских войск из Афганистана прозвучало именно на фоне обострившегося противостояния Исламабада с радикальными группировками; сразу же появилось множество версий относительно будущей реакции Пакистана.
По мнению многих экспертов, первым шагом, свидетельствующим о пересмотре Исламабадом традиционных подходов, стали решительные акции спецслужб по устранению некоторых влиятельных лидеров «Талибана», укрывавшихся на территории Пакистана.
Так, 31 января 2010 года в результате ракетного удара был убит лидер пакистанских талибов X. Мехсуд, который в течение полугода возглавлял движение после смерти Б. Мехсуда.
В феврале в Пакистане был арестован влиятельный заместитель лидера талибов, выполнявший обязанности министра обороны, мулла А.Г. Барадар; в марте был захвачен мулла А. Мохтасим, отвечавший за разработку военной стратегии «Талибана».
К числу «громких» можно отнести аресты двух «теневых» губернаторов «Талибана» и муллы А. Кабира — близкого человека муллы Омара. Кроме того, в результате ракетного удара был убит М. Хаккани (брат влиятельного полевого командира С. Хак-кани).
Вероятно, самым простым объяснением является то, что Пакистан решил, невзирая на риски различного рода националистических и религиозных выступлений в ряде регионов страны, наконец-то полностью искоренить «Талибан» на своей территории, поскольку эта организация стала угрожать самому существованию пакистанского государства, его ядерным объектам, экономическому развитию и общественному спокойствию.
Скорее всего, руководству Пакистана попросту надоело, что из-за нахождения здесь большого количества религиозных экстремистов и иностранных боевиков страна уже много лет является объектом острой критики со стороны мирового сообщества, что не лучшим образом сказывается на ее международном имидже и инвестиционной привлекательности. Второе особенно важно, так как Пакистан переживает тяжелые времена из-за влияния глобального финансово-экономического кризиса.
Подобный вариант развития событий весьма выгоден США, особенно на фоне стремления закончить афганскую кампанию в кратчайшие сроки; американцы давно добиваются от Исламабада решительных действий по искоренению талибов.
В то же время популярна еще одна версия, основанная на конспирологической составляющей: ликвидируя лидеров «Талибана», Исламабад готовит почву для начала новой «игры» на афганском геополитическом поле. Такая «игра» может начаться в случае вывода американских войск и запуска переговоров о вхождении талибов в официальные органы власти Афганистана. По мнению ряда экспертов, Исламабад, уничтожая верхушку «Талибана», хочет вновь взять это движение под контроль и оказать поддержку «умеренным» лидерам, способным после 2011 года вести переговоры и достичь компромиссов с Кабулом с учетом интересов Пакистана.
Подобный подход Исламабада является неплохим вариантом для США, которые не скрывают желания как можно быстрее наладить хоть какой-то позитивный переговорный процесс между официальным Кабулом и талибами. При таком раскладе, скорее всего, начнется активная дипломатическая закулисная борьба между региональными акторами, а Вашингтон сможет взять на себя роль арбитра, контролируя официальные афганские власти и имея тесные контакты с пакистанской администрацией Зардари.
Между тем у многих возникают сомнения по поводу того, сможет ли Пакистан провести столь тонкую дипломатическую игру и решится ли он на нее; для Исламабада подобный вариант развития событий может иметь как плюсы, так и ряд минусов.
К числу безусловных плюсов можно отнести то, что Пакистан легитимизирует свое фактически прямое участие в афганском мирном процессе. В настоящее время он вынужден официально дистанцироваться от «Талибана», так как это движение значится в ряде международных списков как террористическое.
В то же время признание умеренной части талибов (которая будет рассматривать Пакистан в качестве патрона) полноценной стороной переговоров даст Исламабаду возможность влиять на ход переговорного процесса. Кроме того, это положительно отразится на международном имидже страны.
Однако, как отмечают скептики, Пакистан не может быть полностью уверен в том, что талибы, войдя в афганское руководство и превратившись в респектабельных политиков, будут следовать в фарватере пакистанской политики — ведь тогда их интересы будут завязаны в первую очередь на афганской внутренней политике и экономических интересах. В сфере внешней политики нельзя исключать их частичную или полную переориентацию на глобальные центры силы — тем самым они могли бы повысить свой уровень легитимности.
Вполне вероятно, что со временем позиции политиков-талибов, входящих в афганскую управленческую элиту, могут трансформироваться, и в правительстве начнет усиливаться националистическая пуштунская составляющая, так как большинство предста-
вителей этого народа рассматривают Афганистан как страну, в которой они являются осевым государствообразующим этносом. В этом плане Пакистан, конечно же, проигрывает, так как в нем пуштуны не играют такой роли, уступая позиции пенджабцам.
В итоге все эти опасения могут сыграть для Исламабада роль сдерживающего фактора.
Рассматривая вышеупомянутые версии, необходимо иметь в виду, что они могут реализоваться лишь в том случае, если пакистанскому руководству удастся к середине 2011 года взять под контроль ситуацию на территории страны. Это означает либо полное искоренение талибов, либо вытеснение радикалов и выдвижение на первые роли умеренных лидеров, готовых вести диалог с Кабулом без предварительных условий.
Напомним, что радикальные лидеры «Талибана» наотрез отказываются вести переговоры с Карзаем до тех пор, пока все иностранные войска не покинут территорию Афганистана.
Вместе с тем нельзя исключать и того, что Пакистану не удастся к 2011 году блокировать усиление радикального крыла «Талибана» на своей территории и наглухо закрыть границу с Афганистаном. Тогда даже на фоне военных успехов Пакистана в Вазири-стане и НАТО в Афганистане будет возможно лишь замораживание ситуации, и афганский конфликт вновь войдет в полосу неопределенности.
То, как в данном случае будет выглядеть пакистанская политика, будет напрямую зависеть от стратегической линии США. Если Вашингтон удовлетворится тактическими успехами и решит начать вывод войск с 2011 года, то Исламабад ожидают довольно трудные времена, поскольку снижение американского присутствия в регионе может вызвать очередной всплеск активности талибов не только в Афганистане, но и в Пакистане.
Влияние фактора 2011 года на стратегические интересы России, КНР, Ирана и государств Центральной Азии
Заявление Б. Обамы о возможном выводе американских войск из Афганистана начиная с середины 2011 года прозвучало как гром среди ясного неба для многих государств, имеющих интересы в этой стране; подобный ход событий может радикально поменять всю геополитическую картину в регионе.
Наибольшую обеспокоенность проявила Россия. Появилась, в частности, получившая широкую известность статья бывшего командующего 40-й армией генерала Б. Громова и постоянного представителя РФ при НАТО Д. Рогозина. В ней говорится, что прекращение афганской миссии США и стран НАТО приведет к весьма негативному развитию событий: «Если НАТО выйдет из Афганистана, сделав вид, что поставленные задачи достигнуты, то эту страну и ее соседей ждет хаос. Вывод войск даст огромный стимул исламским боевикам, дестабилизирует республики ЦА и создаст потоки беженцев, многие из которых направятся в Европу и Россию».
Авторы статьи, рекомендуя НАТО остаться, пишут: «Мы настаиваем на том, что войска НАТО должны остаться в Афганистане вплоть до возникновения условий, необходимых для создания стабильного политического режима, способного самостоятельно сдерживать радикальные силы и контролировать страну. Именно поэтому мы помо-
гаем НАТО, обеспечивая транзит грузов и обучая личный состав афганских сил безопасности, включая сотрудников подразделений по борьбе с незаконным оборотом наркотиков»4.
Обеспокоенность Б. Громова и Д. Рогозина вполне понятна: проблемы, которые могут возникнуть у союзников России в ЦА в связи с ухудшением ситуации в Афганистане, напрямую отразятся на общей безопасности РФ. Кроме того, успехи «Талибана» вызовут усиление антироссийского подполья на Северном Кавказе (СК).
Между тем рассуждения о возможной дестабилизации обстановки не отражают полного спектра российских интересов, завязанных на Афганистане, который включен в разветвленную систему геополитических интересов Москвы и является одной из ее козырных карт в выстраивании отношений с Вашингтоном. Если внимательно проследить за ходом событий, начиная с 2001 года, то можно сделать вывод, что изначально именно Афганистан позволил найти пути реального взаимодействия РФ и США, а уже потом он стал одним из инструментов в их геополитическом соперничестве.
Так, помогая США нанести поражение талибам в начале 2000-х годов, Россия сумела поднять свой статус до уровня не декларативного, а вполне реального партнера Вашингтона по борьбе с международным терроризмом. Ей также удалось в значительной мере ослабить воздействие исламистского фактора как на свои проблемные территории СК, так и на ряд своих центральноазиатских союзников.
Само собой разумеется, что в обмен на сближение с США «слабая» на тот момент Россия должна была смириться с возрастающим американским присутствием в ЦА и усилившимся притоком афганских наркотиков на свой рынок.
До середины первого десятилетия XXI века казалось, что Москва будет все больше скатываться к роли «младшего партнера» Вашингтона. Однако всплеск цен на нефть и природный газ после начала иракской кампании США позволил России накачать «финансово-экономические мускулы», что привело к возрождению ее геополитических амбиций; все чаще стали звучать заявления о традиционной зоне жизненно важных интересов страны, которую она не собирается уступать Западу. Естественно, это привело к обострению соперничества с США, которое стало проявляться в таких болезненных точках, как Украина и Грузия, а также в вопросе размещения элементов американской ПРО в Восточной Европе.
Вышеупомянутые проблемы достигли наибольшей остроты во время второго президентского срока Дж. Буша-младшего. Именно в тот период Россия получила второй «геополитический подарок» (наряду с вышеупомянутым ростом цен на нефть и газ из-за дестабилизации Ирака) — резкую активизацию талибов в Афганистане, расширяющих районы своего присутствия и поставивших под угрозу снабжение группировки войск НАТО; начались нападения на пути снабжения, идущие через Хайберский перевал (на границе Афганистана и Пакистана).
Руководству НАТО стало ясно, что без создания альтернативного «северного маршрута» поставок через Россию и государства ЦА будет невозможно обеспечить стопроцентную безопасность снабжения контингентов в Афганистане; в кратчайшие сроки были достигнуты соответствующие соглашения.
Вашингтону пришлось пойти на уступки Москве по нескольким принципиальным вопросам, среди которых можно упомянуть отказ США от размещения элементов ПРО в Польше и Чехии, и относительно более мягкую позицию в отношении результатов выборов в Украине, на которых победил противник «оранжевой идеи» В. Янукович.
4 Борис Громов, Дмитрий Рогозин: Силы НАТО должны оставаться в Афганистане вплоть до появления там политического режима, способного контролировать эту страну // Институт религии и политики, 11 января 2010 [http://www.i-r-p.ru/page/stream-event/index-25320.html].
Если посмотреть на роль Афганистана в сегодняшней российской геополитике сквозь призму 2011 года, то можно увидеть, что зависимость от «северного маршрута» лишает США и НАТО возможности укреплять свои позиции в зонах традиционного влияния России. Уход американцев из Афганистана или полная стабилизация обстановки в этой стране лишат Россию важного ресурса, на котором завязаны многие аспекты ее континентальной и глобальной политики; появится необходимость перестроить целый ряд подходов к вопросам взаимоотношений с Западом и поддержанию региональной безопасности.
Что касается регионального аспекта политики РФ, то можно предположить, что он вынужден будет трансформироваться в зависимости от результатов, с которыми США и НАТО подойдут к 2011 году. Если ситуация не стабилизируется и американцы решатся на вывод войск, то Москве вместе со своими союзниками по ОДКБ (и, возможно, ШОС) придется взять на себя большую ответственность за поддержание безопасности. Скорее всего, необходимость в создании форпоста против талибов и иностранных боевиков поставит на повестку дня российской политики вопрос оказания широкой военно-технической поддержки официальному Кабулу.
В случае же стабилизации Афганистана (ликвидация «Талибана» или достижение мирного соглашения между противоборствующими силами) позиции России по ряду направлений будут ослабляться. Это касается в первую очередь роли России в системе поддержания региональной безопасности, а также в грузовом и энергетическом транзите, так как стабильный Афганистан откроет странам ЦА дорогу к портам Пакистана и бурно растущему энергетическому рынку Южной Азии.
Маневры США с выводом войск заметно осложняют привычную геополитическую картину для КНР. Как и России, Китаю выгодно пребывание американских войск в Афганистане: они сдерживают радикальные исламистские организации, а также уйгурские террористические группировки, которые не скрывают своих намерений дестабилизировать Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР) и вывести его из состава КНР.
В то же время Пекин опасается расширения влияния США в ЦА, так как оно может повлиять на ситуацию в СУАР. Именно этот фактор может быть использован Америкой для продавливания своих интересов в диалоге с китайскими властями по различным вопросам внешней политики, экономики, двусторонней торговли, курсу юаня, прав человека и т.д.
Американское присутствие в Афганистане в течение последних 9 лет ставит Пекин в ситуацию своеобразного «картезианского круга» (в его геополитическом воплощении); на наш взгляд, перспектива вывода американских войск может спутать китайским геополитикам все карты. Ситуацию осложняет и то, что геополитические отношения Китая и США представляют собой всего лишь часть более сложной партии, разыгрываемой ими; как и в случае с Россией, изменение американского присутствия может вызвать нарушения во всех остальных частях американо-китайской системы отношений.
Мощный экономический рост в Китае позволяет рассматривать эту страну в качестве наиболее вероятного претендента на роль глобального конкурента США. Политико-экономические интересы Пекина все больше распространяются на многие регионы мира, что неминуемо приведет (и уже приводит) к ущемлению американских интересов; особенно четко это прослеживается в сырьевой сфере.
Растущая китайская экономика требует все больше сырья; значительная его часть импортируется из Африки, Латинской Америки, Австралии и государств евразийского континента. Но чистая экономика присутствует только в теории. В реальности же ее главной составляющей является политика, что, собственно, и создает феномен геополитики; Пекину зачастую приходится использовать политико-дипломатические механизмы для получения гарантий поставок сырья и доступа на рынки сбыта.
Это, конечно же, затрагивает интересы других ведущих политико-экономических акторов, и в первую очередь Соединенных Штатов, которые стремятся не только иметь эксклюзивный доступ к сырьевым ресурсам, но и в ряде случаев контролировать процесс принятия решений по крупным международным сделкам.
В настоящее время геополитическая конкуренция между КНР и США еще не перешла в стадию открытого соперничества, хотя по некоторым вопросам есть серьезные противоречия. Так, Пекин отказывается поддержать попытки Вашингтона ужесточить санкции против Тегерана как из чисто экономических (Иран входит в тройку ведущих экспортеров нефти в Китай), так и геополитических соображений.
В этой связи можно упомянуть и о намерении США поставить новейшее вооружение на Тайвань (на 6,4 млрд долл.); в ответ на это КНР впервые озвучила угрозу принять санкции в отношении ряда американских компаний (среди них «Boeing», «United Technologies» и «Lockheed Martin»).
Благодаря тесной экономической взаимосвязи резкое обострение американо-китайских противоречий пока сдерживается. В 2008 году товарооборот между США и КНР оценивался в 409,2 млрд долл.; из-за влияния глобального финансово-экономического кризиса в 2009 году он снизился до 366 млрд долл.5 Однако эксперты прогнозируют его восстановление уже в ближайшем будущем при условии сохранения нынешних темпов выхода американской экономики из рецессии. Кроме того, как уже упоминалось, между США и КНР существуют прочные финансовые связи.
Таким образом, возник весьма интересный геополитический феномен «экономического сдерживания», напоминающий «ядерное сдерживание» времен «холодной войны», когда угроза ядерного взаимоуничтожения сохраняла хрупкий мир между США и СССР.
Учитывая высокую степень взаимозависимости Китая и США, следует отметить, что победа одного из акторов в противостоянии может стать более чем просто пирровой.
Подобный баланс не может быть вечным; он нарушится в том случае, если, например, Китаю удастся найти или создать рынок сбыта, способный компенсировать потерю американского рынка, и надежную валюту (или ценные бумаги), которые гарантируют сохранность китайских капиталов.
Рассматривая перспективы вывода американских войск из Афганистана с точки зрения интересов КНР и с учетом «экономического сдерживания», можно сделать вывод, что возникает еще один «картезианский круг»; он может иметь целый ряд вариаций, основанных на ряде своего рода «констант».
К примеру, военные и политические успехи США в Афганистане приведут к усилению их влияния в ЦА, Южной Азии и Ближнем Востоке, что создаст проблемы для геополитических и геоэкономических интересов Китая в этих регионах. Вполне вероятно, что, несмотря на свое военное присутствие в Афганистане, США смогут улучшить параметры бюджета и стабилизировать ситуацию в экономике; это будет отвечать китайским экономическим интересам, поскольку позволит стимулировать экспорт товаров и обеспечит рост промышленного производства. В свою очередь, проблемы США в Афганистане открывают коридор для геополитической активности КНР в ЦА, Южной Азии и на Ближнем Востоке.
Однако возможно, что продолжающиеся военные действия в Афганистане еще более ухудшат бюджетную ситуацию в США; это отрицательно скажется на экспорте и экономике Китая в целом, а также на социальной и внутриполитической ситуации в стране. Снижение емкости американского рынка может лишить Пекин новых сфер влияния в сырьевых регионах; если произведенные из импортируемого сырья товары не
5 Cm.: USA-China Trade Statistics and China’s World Trade Statistics // USA International Trade Commission, 2009.
будут находить сбыта, то вкладывать большие средства в продвижение геополитических интересов страны будет нецелесообразно. Кроме того, расширение геополитической активности грозит Китаю «повышением градуса» в отношениях с Вашингтоном и Западом в целом.
Следует отметить, что инвестировать в расширение геополитических зон влияния можно и из идеологических соображений (как в свое время это делал СССР), но, учитывая прагматизм китайского руководства, вероятность подобного развития событий невысока.
Наряду с вышеприведенными вариантами можно смоделировать еще несколько сценариев для КНР, связанных с возможным выводом американских войск из Афганистана, но почти все они будут упираться в феномен «экономического сдерживания», который в обозримой перспективе будет оказывать серьезное влияние на общий климат геополитических отношений между Китаем и США.
Отношения с Афганистаном занимают важнейшее место во внешней политике Ирана; и не только потому, что оба государства имеют общую границу, но в значительной степени из-за нахождения на афганской территории мощных военных группировок США и НАТО.
В силу весьма непростых отношений Тегерана с Вашингтоном у иранцев вызывает озабоченность присутствие военных сил США в Ираке, в районах Персидского залива и Индийского океана. Таким образом, планы американцев по выводу войск из Афганистана напрямую затрагивают интересы Ирана.
На официальном уровне Тегеран поддерживает Афганистан, правительство которого официально признано международным сообществом. Иран выступает одним из крупнейших торгово-экономических партнеров Афганистана, а также инвестирует значительные средства в ряд проектов в Западном Афганистане.
В то же время иранское правительство выступает против каких-либо переговоров с движением «Талибан»; после убийства талибами 7 иранских дипломатов в г. Мазари-Шариф (1997 г.) дело едва не дошло до боевых действий.
Необходимо также отметить, что в 1990-х годах Тегеран оказывал последовательную военно-техническую и финансовую поддержку «Северному альянсу», противостоящему талибам.
Между тем на фоне 2011 года политика Ирана и других акторов в отношении Афганистана, скорее всего, претерпит некоторые изменения.
В этой связи следует упомянуть визит иранского президента М. Ахмадинежада в Кабул (март 2010 г.). По мнению ряда авторитетных экспертов (например, руководителя «Центра изучения современного Ирана» Р. Сафарова), данный визит носил, в целом, ознакомительный характер и был направлен на выяснение настроений в руководстве Афганистана и предела полномочий X. Карзая в условиях американского военного присутствия6.
Другой важной стратегической задачей данного визита было предотвратить создание на территории Афганистана военного плацдарма, который мог бы угрожать безопасности иранского государства или использоваться в качестве инструмента силового давления на него.
Таким образом, желание Тегерана прояснить суть процессов, запущенных Белым домом, вполне понятно и объяснимо. Отсюда следует, что, скорее всего, дальнейший выбор тактических действий Тегерана будет определяться тем, как пойдут дела у американцев.
6 См.: Президент Ирана посетил Афганистан с антиамериканским визитом [http://www.kommersant.ru/ doc.aspx?DocsID=1334956], 11 марта 2010.
С точки зрения политического прагматизма менее всего будет отвечать интересам Ирана приход к власти в Кабуле проамериканского правительства, которое юридически закрепит присутствие войск США и НАТО в Афганистане (в результате либо успешно завершенного процесса национального примирения, либо полного разгрома «Талибана»). При таком развитии событий у Ирана не останется весомых политических ресурсов для действенного влияния на развитие ситуации в Афганистане, а если будет сохранено военное присутствие американцев и в Ираке, то страна окажется в геополитических «клещах».
Однако и вывод американских войск до окончательного урегулирования афганского кризиса не принесет Ирану больших дивидендов. В случае разрастания афганского конфликта, если начнется открытое противостояние между Кабулом и «Талибаном», градус напряженности в регионе повысится, будет поставлен крест на многих проектах региональной интеграции, начнется очередной исход беженцев в сопредельные страны. Таким образом, Афганистан превратится в арену противостояния мировых и региональных сил, которые будут поддерживать (открыто или скрытно) те или иные противоборствующие силы внутри страны.
Тегеран, естественно, не останется в стороне и будет вынужден поддержать официальные власти Афганистана, что может привести к парадоксальной ситуации: США и Иран теоретически могут оказаться в одном лагере.
Существует еще один вариант развития событий, который предполагает, что после 2011 года текущая ситуация останется без изменений, то есть будет происходить дальнейшее противоборство между НАТО и Кабулом, с одной стороны, и талибами — с другой. Этот вариант более или менее выгоден Тегерану, поскольку сохранит его нынешнее положение в регионе.
Конечно, есть и другие варианты, предполагающие полную стабилизацию Афганистана и превращение его в нейтральное государство. Однако, учитывая глобальные и региональные геополитические реалии, это на сегодняшний день выглядит полной утопией.
К тем странам, чью безопасность напрямую затрагивают события в Афганистане, относятся и государства ЦА. С начала антитеррористической кампании НАТО в Афганистане они традиционно оказывают серьезную помощь в стабилизации ситуации в этой стране, тем самым обеспечивая собственную и региональную стабильность. Однако возможное изменение формата западного военного присутствия в Афганистане может вновь создать угрозу региональной безопасности ЦА, исходящую от прямой подрывной активности террористических групп (в свое время НАТО, разгромив «Талибан», фактически сняло эту проблему с повестки дня).
В настоящее время существует два мнения относительно способности религиозноэкстремистских сил, базирующихся в Афганистане и Пакистане, распространить свою экспансию на Центрально-Азиатский регион.
Эксперты, считающие подобную возможность реальной, ссылаются в первую очередь на географические особенности пограничной территории между Афганистаном и ЦА; наиболее уязвимыми, по их мнению, являются таджикский (проходящий, в основном, по сложной горной местности) и туркменский (с преобладающим пустынно-степным рельефом) участки.
Другая группа аналитиков, напротив, полагает, что пограничные государства ЦА вполне способны стать надежным заслоном на пути террористических групп, стремящихся к созданию различного рода халифатов. При этом как пессимисты, так и оптимисты признают наиболее защищенным узбекский участок.
Они также сходятся во мнении, что превратить ЦА в бастион региональной стабильности можно лишь при активном сотрудничестве с ведущими геополитическими
силами — США, НАТО, Россией и Китаем. В большей степени это касается Таджикистана, Туркменистана и Кыргызстана; Узбекистан же обладает наиболее боеспособной и многочисленной армией в регионе.
Все страны региона в принципе сознают свои сильные и слабые стороны с точки зрения обеспечения безопасности, поэтому планы Вашингтона по предположительному уходу из Афганистана не могут их не волновать.
В то же время дело не ограничивается только вопросами безопасности — планы Вашингтона и сам ход развития ситуации в Афганистане затрагивают более глубокие пласты, лежащие в основании всей центральноазиатской геополитики.
Аналитикам хорошо известно, что в течение последнего десятилетия в ЦА сложилась довольно устойчивая схема внешнеполитического поведения, которая сводится к умелому балансированию между ведущими центрами силы. Во многом эта схема завязана на факторе афганского кризиса, который определяет логику установления партнерских отношений и активности по линии ШОС, ОДКБ и НАТО, а также реализации некоторых военно-политических проектов.
По сути, данная тактическая схема решает сразу три задачи: защиту государствами ЦА собственной безопасности, получение ими политико-экономических дивидендов и повышение собственной геополитической субъектности.
В этой связи изменение характера присутствия США и НАТО в Афганистане и ход процессов в этой стране (внутриполитических и военных) не могут не отразиться на всех составных элементах устоявшейся схемы. Теоретически это может привести к появлению новых моделей геополитического маневрирования, что в перспективе потребует отдельного масштабного исследования.
Как представляется, возможны несколько существенно отличающихся друг от друга моделей, являющихся результатом комбинаций ряда компонентов. Некоторые из них уже были упомянуты в настоящей статье. Они включают влияние состояния американской экономики на финансирование афганской кампании, успех или неудачу противостояния с «Талибаном», геополитическую и геоэкономическую конкуренцию США и Китая, соперничество Вашингтона и Москвы на постсоветском пространстве, фактор Пакистана и особенности противостояния США и Ирана. Здесь также необходимо упомянуть энергетические и транспортные факторы, которые, наряду с фактором безопасности, оказывают ключевое влияние на геополитические приоритеты и ситуацию в ЦА.
Заключение
Подводя итог, хотелось бы отметить, что присутствие США и НАТО в Афганистане, вполне очевидно, оказывает решающее влияние на процессы формирование геополитической ситуации в Евразии и мире в целом; в обозримом будущем оно сохранится и будет ощущаться как при позитивном, так и негативном для Запада ходе развития событий в Афганистане.
Можно с большой уверенностью прогнозировать, что любой сценарий (в рамках 2011 г. или вне их), который сдвинет ситуацию в Афганистане с мертвой точки, послужит катализатором мощных процессов переформатирования устоявшегося баланса сил на мировой арене и затронет всех акторов, имеющих интересы, завязанные на Афганистане.
