CC BY
65УДК 616.89-02-022
АФФЕКТИВНЫЕ РАССТРОЙСТВА, ВПЕРВЫЕ ВОЗНИКШИЕ В ПОСТКОВИДНЫЙ ПЕРИОД:
АНАЛИЗ КЛИНИЧЕСКИХ СЛУЧАЕВ
Я. Ю. Глущенко, М. С. Славгородская, М. Н. Дмитриев
Аннотация. За период пандемии ООУЮ-19 помимо интоксикации и легочных симптомов выявлено значительное количество психических нарушений. Этот рост связан с комплексом биологических и социально-стрессовых механизмов поражения головного мозга. Наиболее часто регистрировали астению, депрессию, тревогу, посттравматическое стрессовое расстройство и когнитивные нарушения. Различные аффективные расстройства, включая маниакальные эпизоды, могут иметь разное происхождение. Особого внимания заслуживает возникновение депрессий и маний у ранее пси-
хически здоровых людей. Вероятно, вирус ЗАПБ-ОоУ-2 индуцирует реализацию существующей предрасположенности через нейровоспалительные и иммунные нарушения, сходные с таковыми при первичных (аутохтонных) психических заболеваниях. В статье представлены два клинических случая впервые возникших мании и депрессии у пожилых пациентов, перенесших ООУЮ-19 без тяжелых легочных поражений.
Ключевые слова: ООУЮ-19, постковидные аффективные расстройства, нейровоспаление, впервые возникшая мания, впервые возникшая депрессия, дистимия.
NEW-ONSET MOOD DISORDERS IN THE POST-COVID PERIOD: A CASE REPORTS STUDY
Ya. Yu. Glushchenko, M. S. Slavgorodskaya, M. N. Dmitriev
Annotation. Asignificant number of mental disorders in addition to intoxication and pulmonary symptoms have been identified during the COVID-19 pandemic. Their growth is associated with a complex of biological and socially-stressful mechanisms of brain damage. Asthenia, depression, anxiety, post-traumatic stress disorder and cognitive impairment were reported most frequently. Different affective disorders, including manic episodes, may have different origins. The emergence of depression and mania in
previously mentally healthy persons deserves special attention. Probably, the SARS-CoV-2 virus induces the realization of an existing predisposition through neuroinflammatory and immune mechanisms, similar to those in primary (autochthonous) mental illness. The article presents two clinical cases of new-onset mania and depression in elderly patients with COVID-19 without severe pulmonary injury.
Keywords: COVID-19, postcovid affective disorders, neuroinflammation, new-onset mania, new-onset depression, dysthymia.
Пандемия, вызванная коронавирусной инфекцией COVID-19, все еще не окончена [1]. Количество подтвержденных случаев заражения SARS-CoV-2, по данным ВОЗ на декабрь 2022 года, составляет около 600 млн человек. С первых дней пандемии помимо соматических расстройств регистрировали значительное число психических нарушений. По данным M. Taquet и соавт. (2021), в США через 14-90 дней после постановки диагноза COVID-19 коморбидность психических расстройств составила 18,1%, при этом у 5,8 % пострадавших регистрировали впервые возникшее нарушение [2].
Развитие психической патологии, связанной с коронавирусной инфекцией, является иллюстрацией биопсихосоциальной модели. Так, психические расстройства регистрируют у больных не только во время развития и нарастания интоксикации и респираторных симптомов, но и после редукции соматических проявлений. Определенные психопатологические и поведенческие нарушения были отмечены также у людей с неподтвержденной коронавирусной инфекцией, не имевших значительных дыхательных поражений, но вовлеченных в социально-стрессовые обстоятельства, связанные с изоляцией, различными социальными ограничениями, изменением стереотипов труда и отдыха, временной неопределенностью и изменчивостью карантинных мер, финансовыми потерями, заболеванием и смертью от SARS-CoV-2 близких и знакомых, стигматизацией и влиянием СМИ (т.н. «инфодемия»), формирующих либо тревожное ожидание потенциально смертельного заболевания, либо агностическую протестную модель поведения [3-11]. Влияние перечисленных факторов косвенно отражено в данных ме-таанализа, проведенного E. Robinson и соавт. (2022) [12]. Они показали, что рост частоты психического неблаго-
получия был максимальным в течение первых двух месяцев после официального объявления пандемии, а затем стал снижаться.
Структура психических расстройств в острой фазе болезни на высоте респираторного синдрома отражала известный синдром реакции экзогенного типа. После окончания острой фазы заболевания наиболее часто регистрировали разной глубины астению, депрессию, тревогу, посттравматическое расстройство и когнитивные нарушения [1, 13-15]. Признаки депрессии и тревожного расстройства в постковидный период наблюдали у 3040 и 28-42 % пострадавших соответственно [16-20]. Это дает основание считать данные состояния наиболее характерными постковидными психопатологическими феноменами.
При оценке больших выборок пациентов в различных метаанализах проблемой является отсутствие полноценного клинико-анамнестического подхода, а также нередкое типирование психопатологических расстройств на основании разово проведенных скри-нинговых тестов, имеющих различную чувствительность и исходное предназначение [2, 12, 21, 22]. Это может приводить к искаженному пониманию границ аффективной патологии, их неправильному типирова-нию, гипердиагностике и, как следствие, нарушению понимания сути и генеза описываемого нарушения [23]. Поэтому значительный интерес представляют работы, не ограничивающиеся постановкой синдромального диагноза постковидной депрессии или тревоги, а анализирующие конкретные клинические случаи с учетом их классификации (нозологического типирования) или синдромокинеза и синдромотаксиса описываемого расстройства [13, 24]. Это важно, поскольку аффективное
ШВ1ЫШ
ttVI
и тревожное расстройства, особенно непсихотического типа, выявленные с помощью скрининговых тестов или в текущем статусе у пациентов с разной соматической патологией, могут быть проявлением многих психических заболеваний — от расстройства адаптации до разных видов аффективного психоза [23, 25].
В качестве иллюстрации вышеизложенного можно привести разбор клинических примеров сходных аффективных расстройств, зарегистрированных в постковид-ный период, но представляющих собой дисперсию нозологических единиц с существенными внутригрупповыми отличиями.
Так, при тщательно выполненном клинико-анамнести-ческом обследовании три случая постковидной депрессии оказались проявлением:
• экзацербации рекуррентного депрессивного расстройства;
• депрессивной реакции (расстройства адаптации, возникающего в ответ на воздействие стресс-индуцирующих факторов, в том числе связанных с COVID-19);
• соматизированной дистимии (хронического непсихотического депрессивного расстройства) [24]. Если возникновение депрессивных или тревожных
переживаний можно объяснить с помощью реактивных психогенных механизмов, то появление мании так объяснить нельзя. Маниакальные эпизоды, аналогично психическим расстройствам в постинсультный период [25], вероятно, представляют собой примеры совокупности индуцирующего влияния биологических и стрессовых факторов, приводящих к обострению латентно протекавшего биполярного или иного аутохтонного расстройства, либо проявлением психического расстройства de novo. Но при органическом сосудистом церебральном поражении мания — достаточно редкий синдром [25].
В исследовании, проведенном Varatharaj A., et al. в 2020 году [26], 39 из 125 пациентов с подтвержденным COVID-19 имели измененный психический статус. При этом у 16 из них (41 %) было отмечено обострение ранее имевшегося психического заболевания, а у 23 (59 ■%) психическое заболевание было зафиксировано впервые: из них у 10 пациентов обнаружили впервые возникший психоз, у шести — нейрокогнитивный (демециеподоб-ный) синдром, у четверых — аффективное расстройство, в том числе один случай мании.
В России лишь единичные работы описывают впервые возникающий маниакальный психоз в постковидный период [27]. В мировой литературе в последние годы стали накапливаться клинические наблюдения за впервые возникшими маниакальными эпизодами у пациентов с установленным SARS-CoV-2 [28-31]. Как правило, речь шла о пациентах обоих полов среднего возраста, у которых отсутствовали значимые изменения в структуре головного мозга, специфические изменения ликвора и явные биомаркеры воспаления в периферической крови. Авторы полагают, что триггером их возникновения служил именно COVID-19.
Подобные клинические случаи вызывают большой интерес ввиду своей научной и практической новизны. В связи с этим в данной публикации представлены достаточно редкие для отечественной психиатрии случаи аффективных расстройств de novo у лиц пожилого возраста, перенесших COVID-19.
КЛИНИЧЕСКИМ СЛУЧАИ №1
В конце августа 2021 года за психиатрической консультацией обратился мужчина 64 лет. На прием пришел в сопровождении супруги. Сам пациент жалоб не предъявляет и свою болезнь не осознает. Со слов жены, на протяжении нескольких дней был возбужденным, избыточно разговорчивым, начал строить грандиозные планы, перестал спать по ночам. Ориентировка и когнитивные функции сохранны. Пациент считает, что у него «хорошая энергия», строит долгосрочные планы, касающиеся работы и покупок. В беседе говорлив, речь ускоренная, перескакивает с темы на тему, быстро переключает внимание, не позволяет себя перебивать и задавать вопросы. Выказывает повышенную самооценку. Фон настроения восторженно-приподнятый. Наблюдается небольшое двигательное возбуждение (с трудом спокойно сидит на стуле), мимика оживлена. Галлюцинаций и иных нарушений восприятия нет. Критичности к собственному состоянию у пациента нет, считает себя полностью здоровым. Уровень мании по шкале Янга 23 балла, что соответствует формальному уровню мании.
При анамнестическом опросе какие-либо тревожные, аффективные и другие психические и неврологические заболевания на протяжении жизни не выявлены. Известно, что в июле-августе 2021 года пациент перенес коронавирусную инфекцию среднетяжелого течения. После выздоровления на протяжении 2 недель нервно-психическое и соматическое состояние было достаточно удовлетворительным. Пациент приступил к работе. На фоне умеренной физической нагрузки и незначительного конфликта на работе появились излишне повышенное настроение, разговорчивость. Был возбужден, ночь не спал. Часами говорил с женой, звонил детям и подолгу эмоционально рассуждал на всевозможные темы. Встревоженные родственники вместе с пациентом обратились к неврологу. Был поставлен диагноз «энцефалопатия неясного генеза», хотя неврологическая очаговая и общемозговая симптоматика отсутствовала. Было проведено МР-исследование головного мозга, которое не выявило структурных нарушений. Несмотря на отсутствие собственно неврологической симптоматики, были назначены церебролизин в сочетании с этилметилгидроксипиридина сукцинатом и алимемазин на ночь. В течение 2-3 дней состояние ухудшилось. К речевому возбуждению присоединилось двигательное, мышление стало более ускоренным. Патологии восприятия в виде иллюзий и галлюцинаций не было. Пациент был ориентирован в себе и окружающем. Данное состояние продолжалось в течение 5 дней с момента первых симптомов возбуждения.
По совокупности полученной информации психическое состояние было расценено как впервые в жизни возникший маниакальный эпизод без психотических симптомов.
Был назначен кветиапин (150-200 мг/сут.) и лития карбонат (600 мг/сут.), после чего состояние быстро улучшилось: на пятый день психопатологическая симптоматика практически нивелировалась. Ушли признаки психомоторного возбуждения, восстановилось критическое отношение к себе и окружающему.
Обсуждение. Анализ данного клинического случая позволяет типировать психическое нарушение у данного пациента как маниакальный эпизод легкой степени. Заболевание возникло в течение 30-36 дней после появления признаков СОУЮ-19, однако на момент появления психических отклонений самого СОУЮ-19 уже не было, что подтверждено отрицательным тестом на 8ЛЯ8-СоУ-2.
№1 (87) 2023
www.akvarel2002.ru
Структурные нарушения в головном мозге и неврологические знаки, которые позволили бы связать психоз с органическим поражением, у пациента отсутствовали. Поэтому развитие маниакального психоза, согласно современным представлениям, позволяет трактовать данное заболевание именно как первый аффективный эпизод в рамках биполярного аффективного расстройства.
КЛИНИЧЕСКИЙ СЛУЧАИ №2
Пациентка А. (81 год) обратилась за психиатрической помощью с жалобами на частые ночные пробуждения, упадок сил, тревожность, вспыльчивость, тоскливое настроение, утреннюю разбитость. Со слов пациентки, около месяца назад перенесла респираторный синдром легкой степени тяжести подтвержденного коронавирусного генеза. Лечение проходила в домашних условиях.
При исследовании семейного анамнеза выявили наличие психической патологии по женской линии. У дочери (51 год) в зрелом возрасте было 3 депрессивных эпизода, на протяжении нескольких лет лечилась у психиатра с диагнозом «рекуррентное депрессивное расстройство». Внучка (28 лет) страдает затяжной депрессией по типу дистимии не менее трех лет и получает терапию антидепрессантами. При этом сама пациентка ранее никакими психическими расстройствами никогда не страдала, и у ее родителей и старших родственников психической патологии не было.
Первые симптомы появились спустя 19-20 дней после выздоровления от СОУЮ-19 на фоне адекватного соматического состояния в ноябре 2021 года. Инфекцию перенесла в легкой форме, лечилась в домашних условиях. Каких-либо значимых соматических нарушений не было. Выздоровление было подтверждено повторным отрицательным тестом на 8ЛЯ8-СоУ-2. Стала замечать, что быстро устает, стала пассивной, снизилась мотивация к выполнению обычных домашних дел, просыпается по ночам по несколько раз, плачет по пустякам. Участились случаи тахикардии, повышения АД, снизился аппетит, стали беспокоить запоры. Такое состояние продолжалось несколько месяцев. Назначенные терапевтом сосудисто-метаболические средства были неэффективны. С весны 2022 года описанные нарушения усилились, добавились отчетливо подавленное состояние, чувство тоски, анге-дония, незначительная идеомоторная заторможенность, субъективное ухудшение памяти. Уровень депрессии по шкале Гамильтона составил 19 баллов.
Данные проявления были расценены как депрессивный эпизод, риск развития дистимии.
Было рекомендовано лечение: эсциталопрам (10 мг) с последующей аугментацией малыми дозами мирта-запина (7,5 мг). Через месяц зарегистрировали положительную динамику с редукцией всех базовых нарушений.
Обсуждение. Приведенный случай иллюстрирует возникновение в постковидный период депрессии, не имеющей отчетливой связи с соматическими или стрессовыми факторами. Структура и динамика аффективного эпизода близка к дистимии. Обращает на себя внимание то, что сама пациентка имеет благоприятный психический анамнез, но является первым представителем семьи, где у женщин во втором и третьем поколениях в зрелом возрасте возникло депрессивное психическое расстройство из группы аутохтонных (первичных) аффективных заболеваний. У самой пациентки развились депрессивные симптомы, не связанные со стрессовыми или экзогенными факторами, но появлению этих симптомов предшествовал подтвержденный СОУЮ-19. Отсут-
ствие психических расстройств до 80-летнего возраста указывает на первичное отсутствие каких-либо патогенетических механизмов, позволяющих проявляться генетической предрасположенности в отношении депрессивных расстройств. И только после перенесенной вирусной инфекции возникает типичное для этой семьи психическое расстройство.
В литературе обсуждают вопрос о том, насколько реально вирус способен вызывать психическое расстройство [32] и каковы вероятные механизмы этого феномена [28, 29]. В отдельных работах, посвященных данной проблеме, было выяснено, что COVID-19, во-первых, может влиять на психику человека как агент социокультурной катастрофы, а во-вторых, способен индуцировать проявление латентных аффективных заболеваний [33, 34]. Так, в исследовании итальянских авторов [16] наиболее важную роль отвели биологическому механизму, заключающемуся в активации общего иммунного ответа, маркером которого служит базовый индекс системного иммунного воспаления, являющийся по определению вторичным эндогенным фактором формирования психических расстройств.
Патофизиологическое влияние SARS-CoV-2 на метаболические процессы в головном мозге до конца не изучены и служат предметом дискуссии, однако на данный момент подобные приведенным клинические случаи чаще всего рассматривают с позиций нейроиммунологии и связывают с нейровоспалением как следствием общего иммунного ответа [1, 16, 35-37].
При психозах, в том числе при депрессии и биполярном расстройстве, маркеры периферического воспаления, такие как TNF-a, IL-1ß и IL-6, могут повышать проницаемость гематоэнцефалического барьера, что приводит к опосредованному повреждению ЦНС за счет проникновения в нервные ткани не только перечисленных медиаторов воспаления, но и других воспалительных факторов, вызывающих активацию механизмов запуска первичных психических заболеваний [36, 38-42].
Влияние воспаления реализуется изменением активности астроцитов и микроглии, в физиологических условиях отвечающей за целостность синапсов, удаление апоптотических и некротических клеток и способствующей поддержанию гомеостаза. Активированная микро-глия также принимает участие в высвобождении про-воспалительных цитокинов, таких как TNF-a, IL-1, IL-6, IL-12 и IL-23, увеличивает выработку активного кислорода (АФК) и форм азота (RNS), подвергающих клетки головного мозга окислительному стрессу.
Помимо прочего большую роль играют накопление ци-токинов, различных факторов воспаления, токсических метаболитов, медиаторов оксидативного стресса и снижение выработки нейротропного фактора мозга (BDNF), триптофана и серотонина, которые вызывают нарушение нейротрансмиссии, апоптоз нервных клеток и негативно влияют на синаптогенез, синаптическую пластичность и нейрогенез гиппокампа [37]; при этом сопутствующее повышение выработки IL-6 и TNF-a увеличивает активность миндалевидного тела — области, отвечающей за тревогу и депрессивные симптомы [1, 43].
Выполнены исследования, в которых внимание акцентировано на том, что некоторые биомаркеры COVID-19, такие как IL-6, sIL-6R, IL-10, IL-1 ß, TNFa, sTNFR1, sTNFR2, IFN-y, CRP, IL-2/sIL-2R, SAA1, кинуренин, хинолиновая кислота, 3-гидроксикинуренин, восстановленный триптофан и BDNF, появляются у пациентов c диагностированным
ШВ1ЫШ
ttVI
депрессивным расстройством, возникающим после респираторного синдрома, вызванного SARS-CoV-2 [36, 44, 45].
Исходя из вышеизложенного, можно предположить, что каскад нейроиммунных и нейровоспалительных процессов, зарегистрированный при постковидных аффективных синдромах, аналогичен тому, который был описан при первичных аффективных расстройствах [46]. Поэтому нельзя исключать, что SARS-CoV-2 может не только участвовать в индукции рецидива (экзацербации) уже существующего у человека первичного психического расстройства, но и стимулировать его формирование de novo [47].
ВЫВОДЫ
Несмотря на то что многие причинно-следственные связи между дебютом первичного аффективного расстройства и патогенетическим механизмом, запускаемым SARS-CoV-2, не найдены, наметился прогресс в изучении данного вопроса, позволяющий предположить, что возникновение мании или депрессии de novo может быть потенциальным следствием инфекции. Данное исследование вносит свой вклад в изучение клинических вариантов психозов и понимание механизмов их формирования.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Mazza M.G., Palladini M., Poletti S., et al. Post-COVID-19 Depressive Symptoms: Epidemiology, Pathophysiologyand Pharmacological Treatment // CNS Drugs, 2022;36:681-702. DOI: 10.1007/s40263-022-00931-3.
2. Taquet M. et al. Bidirectional associations between COVID-19 and psychiatric disorder: retrospective cohort studies of 62 354 COVID-19 cases in the USA // Lancet Psychiatry, 2021;8(2):130-140. DOI: 10.1016/S2215-0366(20)30462-4.
3. Михеев Е.А., Нестик Т.А. Психологические механизмы инфодемии и отношение личности к дезинформации о COVID-19 в социальных сетях // Социальная и экономическая психология. 2021. Т. 6. № 1 (21). С. 37-64. DOI: 10.38098/ipran.sep.2021.21.1.002.
4. Brooks S.K., Webster R.K., Smith L.E., et al. The psychological impact of quarantine and how to reduce it: rapid review of the evidence // Lancet, 2020;395(10227):912-20. DOI: 10.1016/S0140-6736(20)30460-8.
5. Guo J., Feng X.L., Wang X.H., et al. Coping with COVID-19: Exposure to COVID-19 and Negative Impact on Livelihood Predict Elevated Mental Health Problems in Chinese Adults // Int J Environ Res Public Health, 2020;17(11):3857. DOI: 10.3390/ijerph17113857.
6. Бойко О. и др. Психологическое состояние людей в период пандемии COVID-19 и мишени психологической работы // Психологические исследования. 2020. Т. 13. № 70. DOI: Org/10.54359/Ps.V13i70.196.
7. Сорокин М.Ю., Касьянов Е.Д., Рукавишников Г.В. и др. Психологические реакции населения как фактор адаптации к пандемии COVID-19 // Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В.М. Бехтерева. 2020. № 2. С. 87-94. DOI: 10.31363/2313-70532020-2-87-94.
8. Prati G., Mancini A. The psychological impact of COVID-19 pandemic lockdowns: A review and meta-analysis of longitudinal studies and natural experiments // Psychol Med, 2021;51(2):201-211. DOI: 10.1017/S0033291721000015.
9. Екимова В.И., Розенова М.И., Литвинова А.В. и др. Травматизация страхом: психологические последствия пандемии COVID-19 // Современная зарубежная психология. 2021. Т. 10. № 1. С. 27-38. DOI: 10.17759/jmfp.2021100103.
10. Sorokin M., Kasyanov E., Rukavishnikov G., et al. Behavioral and Emotional Reactions of the Russian Population to the Beginning of the COVID-19 Pandemic: An On-Line Survey Results // Psychiatr Danub, 2021;33(3):386-392. DOI: 10.24869/ psyd.2021.386.
11. Васильева А., Караваева Т., Радионов Д. и др. Исследование взаимосвязи социально-демографических характеристик и индивидуального опыта пандемии COVID-19 с отношением к вакцинации для определения мишеней психосоциальных интервенций // Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В.М. Бехтерева. 2021. T. 55. № 2. С. 27-36. DOI: 10.31363/2313-7053-2021-552-27-36.
12. Robinson E. et al. A systematic review and meta-analysis of longitudinal cohort studies comparing mental health before versus during the COVID-19 pandemic in 2020 // J Affect Disord, 2022;296:567-576. DOI: 10.1016/j.jad.2021.09.098.
13. Антохин Е.Ю., Антохина Р.И. Постковидная депрессия: тактика терапии // Оренбургский медицинский вестник. 2022. Т. 10. № 1 (37). С. 20-24.
14. Васильева А.В., Антохина Р.И., Антохин Е.Ю. Особенности восприятия временной перспективы и нарушения адаптации у пожилых людей в условиях неопределенности чрезвычайной ситуации пандемии // Успехи геронтологии. 2021. Т. 34. № 5. С. 672-678. DOI: 10.34922/AE.2021.34.5.002.
15. Freni F. et al. Symptomatology in head and neck district in coronavirus disease (COVID-19): a possible neuroinvasive action of SARS-CoV-2 // Am J Otolaryngol, 2020;41(5):102-612. DOI: 10.1016/j.amjoto.2020.102612.
16. Mazza M.G., De Lorenzo R., Conte C., et al. Anxiety and depression in COVID-19 survivors: Role of inflammatory and clinical predictors // Brain Behav Immun, 2020;89:594-600. DOI: 10.1016/j.bbi.2020.07.037.
17. Якшимбетова А.И. и др. Тревога и депрессия у пациентов, перенесших новую коронавирусную инфекцию SARS-CoV-2 // Re-health J, 2022;2(14):95-98.
18. Кочетова Ю.А., Климакова М.В. Исследования психического состояния людей в условиях пандемии COVID-19 // Современная зарубежная психология. 2021. Т. 10. № 1. C. 48-56. DOI: 10.17759/ jmfp.2021100105.
19. Rogers J.P., Chesney E., Oliver D., et al. Psychiatric and neuropsychiatric presentations associated with severe coronavirus infections: a systematic review and meta-analysis with comparison to theCOVID-19pandemic // Lancet Psychiatry, 2020;7(7):611-627. DOI: 10.1016/S2215-0366(20)30203-0.
20.Казарина А.П., Селиханова В.М. Постковидные депрессии. Обзор литературы // Наука и здравоохранение. 2021. № . 3. С. 16-23. DOI: 10.34689/SH.2021.23.3.002.
21. Saddik B. et al. The psychological impact of the COVID-19 pandemic on adults and children in the United Arab Emirates: a nationwide cross-sectional study // BMC psychiatry, 2021;21(1):1-18. DOI: 10.1186/s12888-021-03213-2.
22.Dettmann L.M., Adams S., Taylor G. Investigating the prevalence of anxiety and depression during the first COVID-19 lockdown in the United Kingdom: Systematic review and meta-analyses // Br J Clin Psychol, 2022;61:757-780. DOI: 10.1111/bjc.12360.
23.Дмитриев М.Н. Проблемы установления границ аффективных расстройств при непсихотическом уровне нарушений. В сб.: Интердисциплинарный подход к коморбидности психических расстройств на пути к интегративному лечению: тезисы XVII Съезда психиатров России совместно с Международным конгрессом Всемирной психиатрической ассоциации 15-18 мая 2021 года, Санкт-Петербург. Под общ. ред. Н.Г. Незнанова. - СПб.: НМИЦ ПН им. В.М. Бехтерева, 2021. С. 1236-1237.
24. Дороженок И.Ю. Депрессии в период пандемии COVID-19 (разборы клинических случаев) // Неврология, нейропсихиатрия, психосоматика. 2021. № 13(1). C. 81-86. DOI: 10.14412/2074-2711-2021-1-81-86.
25.Дмитриев М.Н., Хейгетян А.Ф., Коцура О.В. Наиболее частые психозы, сопряженные с ишемическим инсультом // Главный врач Юга России. 2020. № 2. С. 55-59.
26.Varatharaj A., Thomas N., Ellul M.A., et al. Neurological and neuropsychiatric complications of COVID-19 in 153 patients: a UK-wide surveillance study // Lancet Psychiatry, 2020;7(10):875-882. DOI: 10.1016/S2215-0366(20)30287-X.
27. Глущенко Я.Ю., Березова А.С., Славгородская М.С. и др. Впервые возникший маниакальный эпизод у пациента, перенесшего сред-нетяжёлое течение коронавирусной инфекции: клинический случай // Соматоневрология. Материалы международных научно-практических конференций студентов и молодых ученых 2021-2022 гг. - Ростов-на-Дону: РостГМУ, 2022. С. 51-59.
28.Mawhinney J.A. et al. Neurotropism of SARS-CoV-2: COVID-19 presenting with an acute manic episode // BMJ Case Reports CP, 2020;13(6):e236123. DOI: 10.1136/bcr-2020- 236123.
29.Noone R., Cabassa J.A., Gardner L., et al. Letter to the Editor: New onset psychosis and mania following COVID-19 infection // J Psychiatr Res, 2020;130:177-179. DOI: 10.1016/j.jpsychires.2020.07.042.
30.Nagalingam N. et al. New onset of mania in COVID-19 infection: A report of two cases // Taiw J Psychiatr, 2022;36(2):88.
АКУШЕРСТВО • ПСИХОЛОГИЯ
31. Park J.H. et al. First manic episode following COVID-19 infection // Bipolar disorders, 2021;23(8):847-849.
32.Watson C.J. et al. COVID-19 and psychosis risk: Real or delusional concern? // Neuroscience letters, 2021;741:135491.
33.De Lisi L.E. A commentary revisiting the viral hypothesis of schizophrenia: Onset of a schizophreniform disorder subsequent to SARS-CoV-2 infection // Psychiatr Res, 2021;295:113573. DOI: 10.1016/j.psychres.2020.113573.
34.Schou T.M. et al. Psychiatric and neuropsychiatry sequelae of COVID-19-A systematic review // Brain Behav Immun, 2021;97:328-348. DOI: 10.1016/j.bbi.2021.07.018.
35.Хасанова Д.Р., Житкова Ю.В., Васкаева Г.Р. Постковидный синдром: обзор знаний о патогенезе, нейропсихиатрических проявлениях и перспективах лечения // Неврология, нейропсихиатрия, психосоматика. 2021. Т. 13. № 3. С. 93-98.
36.Lorkiewicz P., Waszkiewicz N. Biomarkers of post-COVID depression // J Clin med, 2021;10(18):4142. DOI: 10.1111/bjc.1236010.3390/ jcm10184142.
37. Troyer E.A., Kohn J.N., Hong S. Are we facing a crashing wave of neuropsychiatric sequelae of COVID-19? Neuropsychiatric symptoms and potential immunologic mechanisms // Brain Behav Immun, 2020;87:34-39. DOI: 10.1016/j.bbi.2020.04.027.
38.Dantzer R. Neuroimmune interactions: from the brain to the immune system and vice versa // Physiol Rev, 2018;98(1):477-504. DOI: 10.1152/ physrev.00039.2016.
39.Najjar S., Pearlman D.M., Alper K., et al. Neuroinfammation and psychiatric illness // J Neuroinfamm, 2013;10:43. DOI: 10.1186/1742-209410-43.
40.Benedetti F., Aggio V., Pratesi M.L., et al. Neuroinfammation in bipolar depression // Front Psychiatr, 2020;11:71. DOI: 10.3389/fpsyt.2020.00071.
41. Halaris A. Inflammation and depression but where does the inflammation come from? // Curr Opin Psychiatr, 2019;32(5):422-8. DOI: 10.1097/ YCO.0000000000 000531.
42.Cheng Y. et al. TNF-a disrupts blood brain barrier integrity to maintain prolonged depressive-like behavior in mice // Brain Behav Immun, 2018;69:556-567. DOI: 10.1016/j.bbi.2018.02.003.
43.Cobley J.N., Fiorello M.L., Bailey D.M. 13 reasons why the brain is susceptible to oxidative stress // Redox biol, 2018;15:490-503. DOI: 10.1016/j.redox.2018.01.008.
44.Nobis A., Zalewski D., Waszkiewicz N. Peripheral markers of depression // J Clin Med, 2020;9(12):3793. DOI: 10.3390/jcm9123793.
45.Zheng H.Y. et al. Elevated exhaustion levels and reduced functional diversity of T cells in peripheral blood may predict severe progression in COVID-19 patients // Cell Molec Immunol, 2020;17(5):541-543. DOI: 10.1038/s41423-020-0401-3.
46.Amodeo G., Trusso M.A., Fagiolini A. Depression and inflammation: Disentangling a clear yet complex and multifaceted link // Neuropsychiatry, 2017;7(4):448-457.
47. Enache D., Pariante C.M., Mondelli V. Markers of central inflammation in major depressive disorder: a systematic review and meta-analysis of studies examining cerebrospinal fluid, positron emission tomography and post-mortem brain tissue // Brain Behav Immun, 2019;81:24-40. DOI: 10.1016/j.bbi.2019.06.015.
АВТОРСКАЯ СПРАВКА
ФГБОУ ВО «Ростовский государственный медицинский университет», Ростов-на-Дону
Глущенко Яна Юрьевна — ординатор кафедры психиатрии; e-mail: [email protected].
Славгородская Маргарита Сергеевна — студентка 6-го курса лечебно-профилактического факультета; e-mail: [email protected]. Дмитриев Максим Николаевич — кандидат медицинских наук, доцент кафедры психиатрии; e-mail: [email protected].
УДК 618.2-06;159.9:61
ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ЗДОРОВЬЕ ЖЕНЩИНЫ В ПЕРИОД БЕРЕМЕННОСТИ
Г. Р. Мешвелиани, А. Ю. Тарасова, Ю. А. Петров, Н. В. Палиева
Аннотация. Сегодня активно выявляют и изучают факторы, которые негативно влияют на рост и развитие ребенка, находящегося во внутриутробном состоянии, и оказывающие свое отрицательное влияние на образование и существование диад «мать - плод» и «мать - ребенок». Беременность -критический период, во время которого у женщины развиваются психологические изменения, появляется картина беременности, формируется отношение к будущему ребенку.
Это подготовительный этап к новой роли - роли матери. Психологическое и соматическое состояние женщины влияют на здоровье ребенка, качество его будущей жизни. Чтобы родить здорового ребенка, женщина должна быть подготовлена не только физиологически, но и психологически.
Ключевые слова: беременность, психология, картина беременности, психологическое состояние, тревожность.
PSYCHOLOGICAL HEALTH OF A WOMAN DURING PREGNANCY
G. R. Meshveliani, A. Yu. Tarasova, Yu. A. Petrov, N. V. Palieva
Annotation. Today factors that negatively affect the growth and development of a child in the womb and badlyimpact on the formation and existence of the mother-fetus and mother-child dyads are being actively identified and studied. Pregnancy is a critical period, during which a woman experiences psychological changes, a picture of pregnancy appears and an attitude towards the unborn
childis formed. This is a preparatory stage for a new role - the role of the mother. The psychological and somatic state of a woman affects the health of the child, the quality of his future life. To give birth to a healthy child, a woman must be ready not only physiologically, but also psychologically/
Keywords: pregnancy, psychology, picture of pregnancy, psychological state, anxiety.
Беременность вызывает перестройку организма женщины, затрагивающую как физиологическую, так и психологическую сферы. Особый интерес и внимание вызывают эмоциональное и психологическое состояние беременных, изменения в восприятии окружающего мира в связи с беременностью, отношение к будущему ребенку. Во время беременности у женщины могут развивать-
ся эмоциональная неустойчивость, раздражительность, повышенная тревожность, мнительность, астения, неадекватная самооценка [1, 2], повышается лабильность психических процессов. Женщина становится более восприимчивой и более подверженной смене настроения.
Наиболее частые психические расстройства беременных — тревожно-депрессивные. Перинатальная депрессия,
