CC BY
69
Вестник ПСТГУ.
Серия II: История. История Русской Православной Церкви.
Бирюкова Юлия Александровна, канд. ист. наук доцент Института сферы обслуживания и предпринимательства Донского государственного технического университета (филиал в г. Шахты), Российская Федерация, 346500, Ростовская область, г. Шахты, ул. Шевченко, 147 yliya-biryukova@yandex.ru)
2018. Вып. 85. С. 73-88 Э01: 10.15382/8ШГ11201885.73-88
ОЯСГО: 0000-0001-5321-2574
Кияшко Никита Витальевич,
секретарь Комиссии по канонизации святых
магистр кафедры истории России ХХ—ХХ1 вв.
Исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова
Российская Федерация, 353230, п. Ильский, ул. Черноморская, 66-1, Краснодарский край
kiyashkonv@gmail.ru
ОЯСЮ: 0000-0001-7415-2603
Административно-территориальная реформа южных епархий России в период Гражданской войны
Аннотация: В статье анализируются причины актуализации административно-территориальных преобразований епархий Юга России в период Гражданской войны. Продемонстрировано, что они продолжали реформенные процессы, довольно вяло протекавшие накануне революции, а также политику Всероссийского Поместного Собора. Шли они в двух направлениях — децентрализация и разукрупнение. На Юге России в период Гражданской войны произошло массовое образование самостоятельных епархиальных единиц и объединение их под общим церковным началом в лице Временного высшего церковного управления Юга России, которое можно рассматривать как аналог митрополичьей власти. Решение качественных вопросов церковной жизни связывалось церковной общественностью и заинтересованным епископатом с административно-территориальными преобразованиями, обретением самостоятельности вика-риатств, намеченными до революции.
Огромное значение в административно-территориальной реформе южнорусских епархий имели съезды духовенства и мирян, особенно те, которые прошли после Февральской революции, сыгравшей роль катализатора церковных реформ, и серьезно повлияли на основы государственного бытия Русской Православной Церкви. Реформа синодальной системы, в том числе церковного управления, связывалась духовенством и мирянами прежде всего с соборностью и выборностью на всех уровнях: все органы церковного управления должны быть коллегиальными и состоять из представителей духовенства и мирян, избранных на общих основаниях, в равном количестве. В осуществлении административно-территориальных преобразований были заинтересованы не только церковные силы, но и светская власть. В частности, Кубанское краевое
Ю. А. Бирюкова, Н. В. Кияшко
казачье правительство стремилось к обособлению региона и сохранению паритета во всех сферах с Главнокомандующим Вооруженными силами на Юге России А. И. Деникиным. Процесс административно-территориальных преобразований протекал болезненно, главным образом в связи с необходимостью преобразования церковной экономики.
Начавшаяся трансформация государственного устройства после Февральского переворота 1917 г. положила конец и прежней системе государственно-церковных отношений. Это обострило необходимость решения давно назревших проблем, активизировало обсуждение реформы церковного управления наряду с организацией и активизацией церковной жизни на местах. Общественная мысль считала необходимым реформирование высшего церковного управления, епархиальной власти и территориальной организации Русской Православной Церкви и шла в направлении децентрализации ее внутреннего устройства. Недостаток общих эволюционных процессов в епархиях породил стремительную и бурную активизацию рядового духовенства и мирян, получившую название «церковная революция». Она выразилась в повсеместных съездах, «ломке снизу» синодальной системы управления1. Как отметил исследователь данных процессов П. Г. Рогозный, «поиск новых форм внутрицерковных взаимоотношений шел тяжело и болезненно»2. В епархиях административно-территориальная реформа началась ранее Всероссийского Поместного Собора 1917—1918 гг., решившего главные проблемы устройства высшей церковной власти. На Юге России она продолжалась во время Гражданской войны на территориях, занятых белыми. Без рассмотрения причин актуализации данной проблемы и мотивов принятых решений невозможно иметь целостное представление о состоянии церковной жизни, как и вообще о социокультурных процессах, протекавших в тот исторический период в российском обществе. Между тем этот вопрос остается поистине белым пятном в историографии.
История епархиальных структур на Юге России была тесно переплетена на протяжении всего периода их существования. Земля донских казаков вплоть до петровских времен напрямую подчинялась Патриарху Московскому и всея Руси. Петр I включил эти территории в состав Воронежской епархии. С возникновением Черноморского и Терского казачества возникла необходимость пересмотреть церковно-административное деление Юга России. Самостоятельная Донская епархия появилась в 1829 г., а епископу был присвоен титул Донского и Кавказского. Епархия присоединила территории Кавказской области и Черноморское войско, ранее входившие во второклассную Астраханскую епархию. Вскоре, в связи с тем что в титуле не был указан кафедральный город, он был изменен, и епископ стал титуловаться «Новочеркасский и Георгиевский», а епархия, включающая земли донских и черноморских казаков, а также весь Северный Кавказ, получила почетный статус второклассной3. Управлять такой
1 Рогозный П. В. Церковная революция 1917 года: Высшее духовенство Российской Церкви в борьбе за власть в епархиях после Февральской революции. СПб., 2008. С. 15—16.
2 Там же. С. 207.
3 Римский С. В. Православная Церковь и государство в XIX веке. Донская епархия: от прошлого к настоящему. Ростов н/Д, 1998. С. 266—268.
огромной и очень непростой в социальном отношении епархией было сложно. 17 июля 1842 г. из ее состава была выделена Кавказская епархия в составе земель Черноморского казачьего войска и Северного Кавказа. А Новочеркасская и Георгиевская епархия была переименована в Донскую и Новочеркасскую. В 1871 г. в ее составе образовалось Аксайское викариатство. Ростов и Таганрог с уездами относились к Екатеринославской епархии, в составе которой они также образовывали викариатство4. Кавказская и Ставропольская епархия включала Кубанское и Александровское викариатства. Одной из главных проблем была обширность территорий южных епархий, что отрицательно сказывалось на их управляемости и духовном состоянии населения.
Некоторые аспекты данной темы рассматривались в более ранних публикациях авторов5. Значимость епархий в социально-политических процессах на Юге России подчеркивает и В. Ж. Цветков. Именно они наиболее активно контактировали с белой властью6. Однако специальное рассмотрение тема административно-территориальных преобразований на Белом Юге получает впервые.
Кавказская и Ставропольская епархия на пороге 1917 г. переживала не только административный, но и духовный кризис. Церковные проблемы обсуждались еще до революции. В июне 1916 г. делегаты съезда духовенства и церковных старост Ставропольской епархии говорили о необходимости качественных изменений в системе епархиального управления начиная с низового уровня: «Причиной расстройства приходской жизни является именно утрата приходским священником своего пастырского влияния на прихожан, падение его авторитета в приходе»7. Синодальная система породила бюрократизацию деятельности пастыря. Сельские священники были перегружены многочисленными обязанностями, превращающими их в канцелярских чиновников — ведением метрических и обыскных книг, перепиской с разного рода светскими учреждениями и лицами. Вследствие этого страдала духовная сторона их деятельности: оставалось меньше времени для проповеди, духовного руководства прихожанами. Для выхода из этой ситуации делегатами съезда было выдвинуто предложение «немедленно разгрузить священника», в первую очередь освободив его от «огромной канцелярщины»8.
Негативное влияние на авторитет приходского духовенства оказывала и его уязвимость перед судом духовной консистории даже за самые незначительные
4 Римский. Указ. соч. С. 270.
5 Бирюкова Ю. А. Юго-Восточный Русский Церковный Собор 1919 года: Сб. документов / Ю. А. Бирюкова, ред. М., 2018; Кияшко Н. В. Епархиальная власть на Кубани и Черноморье в условиях Гражданской войны (1918—1920 гг.) // Юг России и сопредельные страны в войнах и вооруженных конфликтах: Материалы Всероссийской научной конференции с международным участием. Федеральное агентство научных организаций, Российская академия наук, Южный научный центр, Институт социально-экономических и гуманитарных исследований. 2016. С. 448-455, и др.
6 Цветков В. Ж. Белое дело в России. 1920-1922 гг.: Формирование и эволюция политических структур Белого движения в России. М., 2016. Ч. 2. С. 22.
7 Ставропольские епархиальные ведомости (далее — СЕВ). 1916. № 32. С. 1049-1050.
8 Там же. С. 1054.
проступки, такие как ошибка в метрической книге и невозможность апелляции. В связи с этим был необходим пересмотр консисторского судопроизводства, передача части дел благочинническим советам и установление гласного епархиального суда. «Нет в этом [консисторском] суде и тени заботы об охране авторитета священника и никакой гарантии правосудия», — констатировали делегаты. К сожалению, поведение значительной части приходского духовенства, движимого лишь материальными интересами, приводило к тому, что между членами причтов складывались холодные, исключительно официальные отношения, «нисколько не проникнутые духом любви Христовой»9. Важнейшим фактором активизации церковной жизни делегаты съезда видели именно развитие приходской деятельности священников: проведение просветительских, догматических бесед, учреждение библиотек, организацию свободной продажи религиозных книг и Священного Писания10.
Всё это требовало не только достаточного времени, но и материальных затрат и поэтому составляло значительную проблему. Кубанский и Екатеринодар-ский епископ Иоанн (Левицкий) и духовенство Кубанской области были финансово зависимы от центра — от архиепископа Кавказского и Ставропольского Агафодора (Преображенского) и ставропольской консистории.
Вопрос о преобразовании Ставропольской епархии поднимался задолго до 1917 г., что побудило архиепископа Агафодора (Преображенского) еще в 1906 г. обратиться с рапортом (№ 145 от 5 января 1906 г.) в Святейший Синод, в котором он предложил создать новую Екатеринодарскую епархию в границах Екатерино-дарского духовно-училищного округа в составе городов Екатеринодара, Майкопа, Темрюка и Ейска, 166 станиц, 19 селений, 44 хуторов, составляющих 20 бла-гочиний. Но это была лишь часть Кубанской области. Реализации данного плана так и не случилось, и в 1916 г., после образования Святейшим Синодом Особой комиссии по вопросу об увеличении в Российской Православной Церкви числа епархий и о более удобном распределении границ (определение от 29 февраля — 1 марта 1916 г. № 1463), ее председатель митрополит Петроградский Питирим (Окнов) вновь поставил проблему выделения Кубанской епархии из состава Ставропольской, по поводу чего направил письмо архиепископу Агафодору11. Вопрос был рассмотрен 22 августа 1916 г. на съезде Ставропольского училищного округа. Депутаты съезда в обсуждении отметили как особое обстоятельство то, что Ставропольская губерния меньше по размерам Кубанской области примерно вдвое, и некоторые округа последней гораздо ближе к Ставрополю, чем к Екатеринодару (примерно в три раза). В случае разделения по территориальной границе между ними Ставропольская епархия не сможет даже содержать духовное училище. В газете «Колокол» такие преобразования объяснялись интересами «оживления приходской жизни», однако депутаты съезда с этим не согла-
9 СЕВ. 1916. № 32. С. 1054.
10 Там же. С. 1057.
11 [Отношение митрополита Петроградского Питирима архиепископу Ставропольскому Агафодору] // Государственный архив Ставропольского края (ГАСК). Ф. 135. Оп. 74. Д. 890. Л. 1-1 об.
сились12. Таким образом, в случае разделения по светской административной границе архиепископ Ставропольский Агафодор превращался бы из правящего архиерея одной из крупнейших епархий в управляющего небольшим церковным округом, сопоставимым с викариатством, а епископ Иоанн, напротив, оказался бы в более выгодном положении, во главе значительно более крупной и богатой епархии, что усилило бы его влияние.
Последовавшее 30 сентября 1916 г. (№ 7102) определение Святейшего Синода о распространении высочайше утвержденной 13 сентября Инструкции викарным епископам наделяло епископа Иоанна особыми полномочиями в епархии, ему присваивался титул «Кубанский и Екатеринодарский». Аналогичным образом и епископ Таганрогский получал особые полномочия и титул «Приазовский и Таганрогский». Архиепископ Ставропольский и Екатеринодарский отныне титуловался «Кавказский и Ставропольский» в. Всё это лишь отчасти повлияло на ситуацию, но не изменило положения в целом. Как писал епископ Иоанн: «Трудно было Ставропольским духовным властям (архиепископу и консистории. — Авт.) отрешиться от лакомого куска — Кубани. И они время от времени вторгались в сферу моих полномочий, что вызывало с моей стороны указание на незаконные их действия. опять недовольство и озлобление, опять дискредитирование моего авторитета, где только можно и для них полезно»14. Согласно телеграмме митрополита Питирима (окнова), предоставленные епископу Кубанско-Екатеринодарскому полномочия простирались на всю Кубанскую область. Ему надлежало составить штат новой консистории и определить местные средства для его содержания15. однако, видимо с увольнением митрополита Питирима, данное решение было пересмотрено в Синоде, консистория оставалась одна — Ставропольская16. Преосвященный Иоанн обратился в Святейший Синод с просьбой образовать при епископе пресвитерский совет, который был бы «проводником и исполнителем распоряжений епископа» и который должен иметь «те же инструкции, что и духовная консистория». Синод разрешил епископу Иоанну лишь создание пресвитерского совета как совещательного органа, без содержания, а по сути, ему было в ходатайстве мягко отказано и замечено, что ему будет достаточно даже одной канцелярии, а все финансовые вопросы нужно решать с архиепископом Кавказским17.
12 Журнал № 19 [съезда депутатов Ставропольского духовно-училищного округа] // Там же. Л. 3-3 об.
13 Указ из Святейшего Правительствующего Синода преосвященному Агафодору, архиепископу Ставропольскому и Екатеринодарскому, 30 сентября 1916 г. № 12543 // ГАСК. Ф. 135. Оп. 74. Д. 890. Л. 11; Указ из Святейшего Правительствующего Синода преосвященному Агафодору, архиепископу Ставропольскому и Екатеринодарскому, 12 октября 1916 г. № 12967 // Там же. Л. 16-16 а.
14 Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. Р-3696. Оп. 1. Д. 20. Л. 174 об.
15 [Телеграмма митрополита Питирима Петроградского, 17 октября 1916 г.] // ГАСК. Ф. 135. Оп. 74. Д. 890. Л. 15.
16 Доклад предсъездной комиссии Ставропольско-Кубанскому соединенному епархиальному собранию // Там же. Л. 42.
17 Указ Святейшего Правительствующего Синода преосвященному Агафодору, архиепископу Кавказскому и Ставропольскому, 24 апреля 1917 г. № 3704 // Там же. Л. 26-26 об.
Таким образом, решение качественных вопросов церковной жизни напрямую зависело от административно-территориальных преобразований, которые до революции были лишь намечены, существенных изменений так и не произошло.
В 1918 г., после решений Поместного Собора о введении епархиальных советов и упразднении консисторий, Кубанское епархиальное собрание объявило о необходимости создать свой епархиальный совет, независимый от Ставрополя, об утверждении данного решения было направлено ходатайство Святейшему Патриарху18. Однако это было не полное разделение, а лишь административное. В свою очередь архиепископ Агафодор предпринял попытку пересмотреть дореволюционные решения Синода и обратился к Святейшему Патриарху, священному Синоду и Высшему Церковному Совету с рапортом, в котором вновь вернулся к своему прежнему решению об отделении части Кубанской области. Ответ последовал в уникальном документе, поступившем в Ставропольский епархиальный совет 26 марта 1919 г. (!), из чего следует, что какая-то связь южных епархий России, занятых белыми, с Патриархом зимой 1918 — весной 1919 г. существовала. Впрочем, документ этот гласил, что архиепископу Агафодору было отказано до решения общего епархиального собрания клира и мирян Ставропольской губернии и Кубанской области19.
Февральская революция стала катализатором процессов разукрупнения территорий и активизации местного самоуправления, которые вяло шли в епархиях накануне. До революции консистория финансировалась из Синода. После революции финансирование прекратилось. Поэтому создание местных епархиальных советов разного рода, финансируемых за счет местных средств, было вполне закономерно и неизбежно.
Весной-летом 1917 г. в епархиях прошли съезды духовенства и мирян. Их решения, за исключением некоторых деталей, были идентичны для Ставропольской, Кубанской и Донской церковных областей. 17-28 июня 1917 г. епархиальный съезд депутатов от духовенства, церковных старост и мирян Ставропольской губернии и Кубанской области провел ряд изменений структуры епархиального управления, среди которых была реформа института благочинных и учреждение окружных советов благочиний. Духовная консистория Кавказской епархии как законодательный орган упразднялась, а ее функции передавались Епархиальному собору духовенства и мирян, созываемому не менее раза в год. Однако «до создания нового строя церковной жизни» и утверждения реформы епархиальной власти консистория временно сохранялась с оставлением административных и судебных функций, но при условии переизбрания состава20. Общее административное руководство деятельностью существовавших епархиальных учреждений передавалось церковно-епархиальным советам, являвшимся постоянно действующими исполнительными органами Епархиального собора на местах.
18 Доклад предсъездной комиссии Ставропольско-Кубанскому соединенному епархиальному собранию // Там же. Л. 42.
19 Указ Агафодору, архиепископу кавказскому и Ставропольскому, 27 декабря 1918 г. № 809 // Там же. Л. 36.
20 СЕВ. 1917. № 28. С. 983-984.
Кроме духовных лиц в состав советов на постоянной основе входили миряне, а в числе непостоянных членов были представители монастырей, учебных заведений и разных епархиальных ведомств. В состав Кубанского совета от мирян входил полковник А. П. Филимонов, будущий атаман Кубанского казачьего войска. Таким образом, советы становились связующим звеном между правящим епископом и епархией, через которые он осведомлялся о ее нуждах и «имел с ней живую связь»21.
Признавая право на поставление епископа только за собором епископов, члены съезда ввели выборное начало при избрании епископа. Более того, устанавливалось, что епископ мог быть избран из лиц белого духовенства (вдовых или неженатых) без обязательного принятия монашества22.
Подобным образом и чрезвычайный Донской епархиальный съезд духовенства и мирян, начавший свою работу 25 апреля 1917 г., реформу церковного управления связал прежде всего с соборностью и выборностью на всех уровнях: все органы церковного управления являются коллегиальными и состоят из представителей духовенства и мирян в равном количестве, избранных на общих основаниях23.
Исполнительным органом Епархиального собора в Кубанской епископии стал церковно-епархиальный совет. Не нарушая канонического единства с викарным епископом, делегаты съезда избрали председателем епископа Иоанна. Подобная структура была образована и в Ставропольской губернии24. Но более влиятельным учреждением был совет Союза духовенства Кубанской области, который являлся представительным органом при епископе Иоанне.
Донской епархиальный съезд разработал структуру церковного управления, отнеся к законодательным периодическим органам власти Всероссийский Поместный Собор, созываемый в Москве не реже одного раза в год, к распорядительным периодическим органам на местах — епархиальный собор или съезд, созываемый в епархиальном городе не реже одного раза в год; районный съезд и приходское собрание, созываемые по мере необходимости. А к постоянным исполнительным органам отнес Синод, епархиальный совет, порайонный церковный совет, церковный приходский совет25. В этой схеме не нашлось места для духовной консистории.
На одном из съездов кубанского духовенства было принято решение в политических взглядах придерживаться надпартийности, которая позволила сохранять объективность и возможность «воздействия на православных членов каждой партии». Верующим оставлялось право участия в деятельности политических партий, не противоречащих интересам Церкви26.
Однако, несмотря на активное реформирование епархиальной административной системы, деятельность кубанского духовенства в миссионерской, пре-
21 СЕВ. 1917. № 28. С. 986, 987, 994.
22 Там же. С. 987, 993-994.
23 Епархиальный съезд // Вольный Дон. 1917. 3 мая. № 23. С. 3.
24 СЕВ. 1917. № 19-20. С. 551-583.
25 Епархиальный съезд. С. 3.
26 СЕВ. 1917. № 32. С. 1029-1030.
подавательской, издательской и финансовой сферах по-прежнему осталась зависимой от Ставрополя. Именно миссионерство в пределах Кубанского края в 1917-1918 гг. практически не развивалось. Стремясь к полной независимости, кубанское духовенство в июле 1918 г. на епархиальном собрании поставило вопрос об окончательном отделении Кубани от Ставропольской епархии. В результате, не достигнув единства мнений, с санкции Святейшего Патриарха Тихона удалось лишь создать самостоятельный Кубанский епархиальный совет, в ведение которого было передано все делопроизводство в пределах Кубанского края27.
К сожалению, между епископом Иоанном и Кубанским краевым казачьим правительством положительные отношения налажены не были, а отстраненность архиерея от участия в общественно-политических процессах привела к полному отсутствию внимания к проблемам епархии со стороны власти28. Краевое правительство стремилось к обособлению региона и сохранению паритета во всех сферах с главнокомандующим вооруженными силами на Юге России А. И. Деникиным, и перспектива выделения Кубанской епископии из Ставропольской епархии представлялась весьма заманчивой. Именно поэтому по настоянию не только кубанского епархиального совета, но также представителя Кубанского казачьего войска А. П. Гаденко вопрос об отделении Кубани был предложен для обсуждения на собравшемся в мае 1919 г. в г. Ставрополе Юго-Восточном Русском Церковном Соборе. Проведение территориально-административной реформы южных епархий стало одним из его важнейших решений29.
Преобразования на территории южных епархий России обсуждались на четвертом заседании Собора, 22 мая 1919 г., и по этому поводу предварительно были вынесены четыре постановления отдела о Высшем церковном управлении30. На рассмотрение поступил вопрос об отделении Кубанского викариатства от Ставропольской епархии и утверждении его самостоятельного статуса. По данному вопросу возникли прения.
В поддержку решения выступил представитель Кубанского края священник Г. П. Ломако. Его доклады протопресвитер Г. Шавельский характеризовал так: «Сжато, дельно, убедительно»31. Его оппонентом стал представитель Ставропольской губернии священник Н. И. Козлов. Священник Г. П. Ломако отметил, что Кубанская епархия давно стремится к самостоятельности и это оправдано тем, что на ее территории находится порядка 500 приходов, в отличие от только что получивших самостоятельность Сухумской епархии и Приазовского вика-риатства, в которых порядка 70 приходов в каждой. Оратор отметил и тот факт, что Кубанское краевое правительство также желает самостоятельного статуса епархии.
27 СЕВ. 1917. № 19-20. С. 563, 576.
28 ГА РФ. Ф. Р-3696. Оп. 1. Д. 20. Л. 142.
29 Там же. Д. 1. Л. 24; Самостийная епархия // Вольная Кубань. 1919. 1 июня. № 118.
30 ГА РФ. Ф. Р-3696. Оп. 1. Д. 1. Л. 22-26 об.
31 Шавельский Г., протопресв. Воспоминания последнего протопресвитера Русской армии и флота: В 2 т. Нью-Йорк, 1954. Т. 2. С. 342.
Священник Н. И. Козлов, протестуя против данного решения, сослался на чисто формальный повод. Он требовал решения этого вопроса в соответствии с указом Святейшего Патриарха от 13 сентября 1918 г., на основании которого инициатива образования епархии должна была исходить от епархиального собрания. Принятие Собором самостоятельного решения по этому вопросу он считал каноническим нарушением, так как это противоречило бы воле Патриарха и высшей церковной власти в целом. В разделении Ставропольской епархии и Кубанского викариатства оратор не видел необходимости и находил его технически сложным. В обоснование своей позиции он привел чисто экономический мотив — епархии тесно взаимосвязаны в епархиальных средствах.
В ответном выступлении священник Г. П. Ломако согласился с тем, что Ставропольская епархия в определенной мере зависит от средств Кубанского викариатства. Именно поэтому отделение он считал необходимым, поскольку оно позволило бы Кубанской епархии наконец-то получить «денежные ассигнования на епархиальные учреждения и на жалованье духовенству»32.
Председатель собора архиепископ Митрофан (Симашкевич) предложил проголосовать. Формула священника Н. И. Козлова была отвергнута большинством голосов — 39 против 8, при одном воздержавшемся. После голосования за решение отдела в первоначальной редакции Кубанское викариатство получило статус самостоятельной епархии33. Войсковой старшина П. Е. Гладкий, церковный староста Екатеринодарского войскового собора и делегат от Кубанского краевого правительства на Ставропольском церковном соборе, поздравил телеграммой правительство и население с учреждением самостоятельной Кубанской епархии34. Только после этого решения была создана согласительная комиссия по разделу имущества и капиталов епархий, и в августе 1919 г. прошел процесс разделения35.
Необходимо отметить, что Кубанское краевое правительство находилось в оппозиции Главнокомандующему Вооруженными силами на Юге России А. И. Деникину. В это время развивался конфликт Деникина с Кубанской радой. И в данном случае собор принял решение, вряд ли находящее сочувствие у Главнокомандующего ВСЮР. С резкой критикой данного решения выступил и протопресвитер Г. Шавельский36.
В газете «Вольная Кубань» была размещена статья под заголовком «Самостийная епархия», которая выступила в ответ на критику: «Нас поэтому порадовало постановление Собора об учреждении самостоятельной епархии в Кубанском крае. Собор, очевидно, признал за Кубанским краем право на самостоятельное строительство, как "государственного образования", по терминологии глубокоуважаемого пресвитера Шавельского. <...> Мы же поставили в заголовок нашей статьи эпитет "самостийная" епархия, чтобы подчеркнуть, что кубанские
32 ГА РФ. Р-3696. Оп. 1. Д. 1. Л. 25.
33 Там же.
34 Вольная Кубань. 1919. 1 июня. № 110.
35 Доклад предсъездной комиссии Ставропольско-Кубанскому соединенному епархиальному собранию // ГАСК. Ф. 135. Оп. 74. Д. 890. Л. 42 об.
36 Вольная Кубань. 1919. 1 июня. № 110.
самостийники видят с удовольствием и в акте Поместного Собора понимание самостоятельного строительства в крае, создавшем Краевую и Законодательную раду и давшем Краю своего Войскового атамана и Краевое правительство. Теперь для простого и бесхитростного, религиозного казака этот сонм его правителей пополнился новым лицом власти — самостоятельным владыкой»37.
Стоит заметить, что, добившись от Собора независимости и учреждения самостоятельной Кубанской епархии, казачье правительство не стремилось реализовывать данные обещания о всесторонней помощи в организации епархиальной структуры, оставляя без внимания результаты деятельности особой комиссии, созданной для «разрешения административных вопросов, связанных с организацией Кубанской епархии»38. Поэтому вряд ли можно согласиться с мнением Д. Н. Никитина, что одной из причин последовавшего в октябре 1919 г. увольнения епископа Иоанна с Кубанской кафедры стал конфликт между А. И. Деникиным и кубанскими краевыми властями, которым «покровительствовал смещенный епископ»39. Отношения епископа были далеки от покровительства, выражаясь лишь в официальных письмах, совершенно лишенных политики.
Проект преобразования Донской архиепископии в митрополию был рассмотрен на заседании совета собора 20 мая 1919 г. на основании прошения представителей Донской епархии и Всевеликого войска Донского. Митрополию просили открыть в границах Всевеликого войска Донского, сюда же включить Приазовское викариатство Екатеринославской епархии, преобразовав его в самостоятельную епархию, и из трех северных округов области образовать новую епархию. Совет постановил передать вопрос в отдел о ВВЦУ40.
Постановление отдела о ВВЦУ об образовании самостоятельного вика-риатства на территории Донской епархии было вынесено на рассмотрение четвертого заседания Юго-Восточного собора. Северные округа епархии — Усть-Медведицкий, Хоперский и Верхнедонской — предполагалось объединить в Усть-Медведицкое и Хоперское викариатство с центром в станице Усть-Медведицкой. Докладчиком по данному вопросу выступил А. И. Ивановский. Против высказался епископ Аксайский Гермоген (Максимов). Он считал, что северный район Донской епархии, который превосходит по численности церквей Таганрогское викариатство в шесть раз, должен быть преобразован в самостоятельную епархию. Преосвященный Гермоген просил собор образовать не полусамостоятельное викариатство, а самостоятельную Верхнедонскую и Усть-Медведицкую епархию. Высказался также протоиерей Д. А. Смирнов, который заявил, что донская делегация поддерживает предложение епископа Гермогена. Однако, в связи с тем что предложения были внесены прямо на пленарное заседание, что нарушало процедуру, установленную на Всероссийском Соборе (Уставом которого руководствовался Юго-Восточный собор), на что указали
37 Вольная Кубань. 1919. 1 июня. № 110.
38 ГА РФ. Ф. Р-3696. Оп. 1. Д. 20. Л. 144, 185.
39 Никитин Д. Н. Иоанн (Левицкий; Иоанникий) // Православная энциклопедия. Т. XXIII. М., 2010. С. 417-418.
40 ГА РФ. Ф. Р-3696. Оп. 1. Д. 1. Л. 36-37 об.
П. М. Граббе, протоиерей А. П. Рождественский и П. Н. Апраксин, Собор постановил возвратить вопрос в отдел на новое рассмотрение. Донская делегация не возражала против положительного решения вопроса о самостоятельной епархии, если Собор посчитает это необходимым. К данной теме вернулись на последнем, пятом, заседании 23 мая 1919 г. Однако докладчик отдела о Высшем церковном управлении объявил, что представители Донской епархии отказались от своего предложения. В результате вопрос был снят с обсуждения. Кроме этого, было предложено рассмотреть и проект постановления о преобразовании Приазовского и Таганрогского викариатства Екатеринославской епархии в самостоятельную епархию, Ростовскую и Таганрогскую, с центром в г. Ростове-на-Дону. В епархию должны были войти пять благочиннических округов41.
Докладчик решения отдела по данному вопросу, профессор П. В. Верхов-ской, являлся одним из инициаторов данной идеи. На съезде Донской и Новочеркасской епархии в 1917 г. был единогласно принят проект П. В. Верхов-ского об учреждении на Дону митрополичьей кафедры. Согласно этому проекту, Донская епархия разделялась на три самостоятельные — Новочеркасскую (здесь должен был пребывать митрополит), Приазовскую, включающую города Таганрог и Ростов-на-Дону, Северо-Донскую, включающую Хоперский, Усть-Медведицкий и Верхне-Донской округа. По инициативе архиепископа Донского Митрофана (Симашкевича) была образована комиссия под председательством епископа Аксайского Гермогена (Максимова) для разработки соответствующего законопроекта. Примерно за 7-8 месяцев до открытия Юго-Восточного Русского Церковного собора работа комиссии была закончена. Войсковое правительство собиралось ходатайствовать перед Святейшим Патриархом об учреждении на Дону митрополичьей кафедры42. Как пояснил Юго-Восточному собору П. В. Верховской, лишь революционные события помешали осуществиться этим планам43.
Таким образом, Донская епархия должна была стать крупным церковным центром, объединяющим соседние епархии и возглавляемым митрополитом. Еще при образовании Донской епархии здесь намечался центр для придонских и черноморских церквей44. Введение митрополичьих округов обсуждалось во время последних заседаний третьей сессии Поместного Собора именно в связи с перспективой разделения России фронтами Гражданской войны45. Проект не был осуществлен.
На Соборе об образовании самостоятельной Ростовско-Таганрогской епархии ходатайствовали как представители самого Приазовского викариатства, так и Ростовское городское самоуправление. Значение этому вопросу придавалось не только церковное, но и государственное: «Пресловутая "консисторская волокита" в значительной мере зависит от удаленности церквей от центральной
41 ГА РФ. Ф. Р-3696. Оп. 1. Д. 1. Л. 22-23 об.
42 Кожин-Урюпинский В. Южнорусский церковный собор // Донские ведомости. 1919. 16 (29) мая.
43 ГА РФ. Ф. Р-3696. Оп. 1. Д. 1. Л. 23.
44 Кожин-Урюпинский. Указ. соч.
45 Цветков. Белое дело в России. С. 22-23.
духовной власти. Но главное, с созданием на Дону митрополии, с разделением обширной епархии на более мелкие в значительной мере оживится церковно-общественная жизнь как вообще на Юго-Востоке России, так, в частности, у нас, на Дону. В наш смятенный век все убедились, что Церковь — это единственный моральный оплот человечества. И потому все мероприятия к устроению Донской церкви будут содействовать и строению государственной жизни Все-великого войска Донского», — писал священник В. Кожин в газете «Донские ведомости»46. Более мелкие церковные округа позволят епископам быть ближе к пастве и ограничат всевластие церковной бюрократии, практически узурпировавшей епископскую власть47.
Однако территория викариатства не совпадала с территорией Ростовского и Таганрогского гражданских округов, что было неудобно и нерационально, на ней находилось малое количество церквей (около 70). Викарий Донской епархии епископ Аксайский Гермоген предложил привести в соответствие территорию викариатства (или будущей епархии) с гражданским административно-территориальным делением, включив в епархию территории Ростовского и Таганрогского округов полностью. Затем, по воспоминаниям о. Г. Шавельского, епископ Гермоген заявил на Соборе свои притязания на возглавление новой Ростовско-Таганрогской кафедры. Но его требование было оставлено без вни-
мания48.
Профессор П. В. Верховской, возражая епископу Гермогену, отметил, что нельзя согласиться на расширение границ новой епархии, не имея сведений о желании местных жителей. В результате дискуссии Собор утвердил постановление отдела в его первоначальной редакции. Определение Собора об образовании самостоятельной Ростовско-Таганрогской епархии было утверждено на заседании Особого Епископского совещания 23 мая 1919 г.
Однако под текстом протокола четвертого пленарного заседания Собора, после заверительных подписей председателя Собора, архиепископа Димитрия (Абашидзе) и других членов президиума следует рукописный текст — автограф того же архиепископа Димитрия, датированный 24 мая 1919 г., то есть написанный по завершении работы Собора. Текст фиксирует детали, которые, по мнению архиепископа, не были внесены в протокол. Приписка фактически перечеркивала запротоколированное решение относительно отделения Ростовско-Таганрогской епархии. Согласно поправкам, которые этим текстом вносились, речь шла не об открытии самостоятельной епархии, а о подготовительных мероприятиях к тому, сохранялось поминовение архиепископа Екатеринослав-ского, до утверждения постановлений Собора Святейшим Патриархом, хозяйственные вопросы должны были решаться на будущем епархиальном собрании, а затем рассматриваться и высшей церковной властью. Но на первое место был вынесен вопрос о Никольской часовне г. Ростова-на-Дону, которая при отделении викариатства должна была остаться в распоряжении Екатеринославского архиерея.
46 Кожин-Урюпинский. Указ. соч.
47 Цветков. Белое дело в России... С. 23.
48 Шавельский Г., протопресв. Воспоминания... Т. 2. С. 343.
О том, что дискуссия по этому вопросу была значительно более напряженной, чем это зафиксировал протокол, и вышла за рамки заседаний собора, свидетельствовал в своих воспоминаниях и протопресвитер Г. Шавельский. Надо отметить, что Шавельский в целом характеризовал вопросы административно-территориальных преобразований как наиболее остро и продолжительно обсуждаемые на соборе. Учреждение самостоятельной Ростовской епархии было бы, по словам протопресвитера, только признанием факта уже давно сложившейся самостоятельности этой епархии. Но категорически воспротивился этому решению Екатеринославский архиепископ Агапит, заявивший, что не подчинится в этом вопросе даже решению Собора. Главным мотивом Шавельский называл немалый доход — от 18 до 20 тыс. руб. в год, который приносила «хлебная» Никольская часовня г. Ростова-на-Дону. Вопрос остался не вполне решенным, но архиепископ Димитрий попытался решить его подобным образом — с помощью собственноручного дополнения к деяниям Собора. Сделал он это для архиепископа Агапита из дружеских побуждений и, вероятно, был утвержден им в подобном решении. Однако это не решило проблему, горячие дискуссии продолжились и позже: «Эта приписка потом послужила предметом долгих суждений и больших споров в ВВЦУ, решившим дело в пользу Ростовского епископа», — писал протопресвитер Г. Шавельский49.
Не позднее 26 мая ростовский городской голова Н. А. Козлов получил из Ставрополя от секретаря Юго-Восточного Русского Церковного собора профессора Верховского телеграмму: «Считаю своим приятным долгом известить ростовское городское самоуправление о том, что давнее желание жителей Ростова осуществилось. Южно-русским церковным Собором Приазовское викариат-ство преобразовано в самостоятельную епархию с пребыванием преосвященного Арсения, епископа Ростовского и Таганрогского, в Ростове»50.
Газета «Жизнь» также сообщала своим читателям, что «Собором утверждены решения отдела по вопросу разделения и образования новых епархий. Приазовское викариатство преобразовывается в самостоятельную епархию Ростовскую и Таганрогскую с местопребыванием епископа в Ростове. В состав епархии входят 5 благочиннических округов»51. Таким образом, учреждение новой епархии, территориально совпадающей с границами прежнего Приазовского и Таганрогского викариатства Екатеринославской епархии, с кафедрой в г. Ростове-на-Дону (вместо Таганрога) стало реальностью. Епархию возглавил преосвященный Арсений (Смоленец).
Следующим вопросом, рассмотренным Собором, стало преобразование Сухумской епархии, которая объединяла Сухумский округ и Черноморскую губернию. В соответствии со сложившимся обособленным положением Черноморского побережья, выделенного еще до революции в отдельную территориально-административную единицу, требовалось упразднение канонической зависимости духовенства побережья от Сухумской кафедры. В 1918 г. Священный Синод и Высший Церковный Совет вынесли решение о перенесении епископской
49 Шавельский Г., протопресв. Воспоминания... Т. 2. С. 343.
50 Учреждение в Ростове епархии // Приазовский край. 1919. 26 мая. № 119.
51 Жизнь. 1919. № 32.
кафедры из Сухума в Новороссийск, что так и осталось на бумаге. По предложению отдела о ВВЦУ создавалась Черноморская и Новороссийская епархия с центром в г. Новороссийске, а в г. Сухуме учреждалось Абхазское и Сухумское викариатство. Обосновывалось это преобразование тем, что деникинское командование поддерживает перенесение епископской кафедры в Новороссийск, поскольку имеет целью сделать город центром не только гражданской власти, но и церковной. Интересно, что одним из мотивов учреждения Сухумского викари-атства являлось намерение защитить церковную самостоятельность абхазцев «от посягательств на них автокефальной Грузинской Церкви». Основным докладчиком отдела по данному вопросу стал протоиерей П. И. Беловидов. Предложение отдела собором было утверждено. Легитимность принятых решений не подвергалась сомнению, поскольку их подготовка была начата еще в 1917 г., а затем поддержана Патриархом Тихоном52.
Таким образом, епархиальные преобразования на Юге России продолжили реформенные процессы, протекавшие накануне революции и санкционированные сверху Святейшим Синодом, а также политику Всероссийского Поместного Собора. Шли они в двух направлениях: 1) разукрупнение епархий, 2) децентрализация церковного управления, появление новых административных единиц на местах, распространение выборного начала. На Юге России в период Гражданской войны произошло массовое образование самостоятельных епархиальных единиц и объединение их под общим церковным началом — ВВЦУ Юга России, который можно рассматривать как аналог митрополичьей власти. Эти изменения были неизбежны в связи с разрушением прежней системы государственно-церковных отношений, прекращением финансовой поддержки государством. В осуществлении данного процесса были заинтересованы не только церковные силы, но и светская власть, особенно краевые казачьи правительства. Процесс административно-территориальных преобразований протекал болезненно, главным образом в связи с сопутствующим преобразованием церковной экономики.
Ключевые слова: Русская Православная Церковь, Гражданская война, Временное высшее церковное управление, Юго-Восточный Русский Церковный собор 1919 г., епархии Юга России, реформа синодальной системы, административно-территориальная реформа, епархиальное управление, приходская реформа, съезды духовенства и мирян, Всероссийский Поместный Собор 1917-1918 гг., епископ Иоанн (Левицкий), архиепископ Агафодор (Преображенский).
Список литературы
Бирюкова Ю. А. Юго-Восточный Русский Церковный Собор 1919 года: Сб. документов /
Ю. А. Бирюкова, ред. М., 2018. Кияшко Н. В. Епархиальная власть на Кубани и Черноморье в условиях Гражданской войны (1918-1920 гг.) // Юг России и сопредельные страны в войнах и вооруженных конфликтах: Материалы Всероссийской научной конференции с международным участием. Федеральное агентство научных организаций, Российская академия наук, Южный
52 ГА РФ. Ф. Р-3696. Оп. 1. Д. 20. Л. 149, 183 об; Д. 1. Л. 24.
86
научный центр, Институт социально-экономических и гуманитарных исследований. 2016. С. 448-455.
Никитин Д. Н. Иоанн (Левицкий; Иоанникий) // Православная энциклопедия. Т. XXIII. М., 2010. С. 417-418.
Римский С. В. Православная церковь и государство в XIX веке. Донская епархия: от прошлого к настоящему. Ростов н/Д, 1998. Рогозный П. В. Церковная революция 1917 года (Высшее духовенство Российской Церкви
в борьбе за власть в епархиях после Февральской революции). СПб., 2008. Цветков В. Ж. Белое дело в России. 1920-1922 гг.: Формирование и эволюция политических структур Белого движения в России. М., 2016. Ч. 2.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi.
2018. Vol. 85. P. 73-88
DOI: 10.15382/sturII201885.73-88
Yulia Birykova, Candidate of Sciences in History, Associate Professor, Institute of Service and Business, Don State Technical University (Shakhty Branch), 147 Shevchenko Str., Shakhty, 346500, Russian Federation yliya-biryukova@yandex.ru.
ORCID: 0000-0001-5321-2574
Nikita Kiyashko, Committee for Canonisation of Saints, Yekaterinodar Diocese, Master's Degree Student, Department of Russian History of 20—21st Centuries, Faculty of History, Moscow State University 66-1 Chernomorskaya Str., Il'skiy 353230, Krasnodar Region, Russian Federation kiyashkonv@gmail.ru
ORCID: 0000-0001-7415-2603
Administrative and Territorial Reform of Russia's Southern Dioceses during the Civil War
Yu. Biryukova, N. Kiyashko
Abstract: This article analyses the reasons for administrative and territorial changes in dioceses of South Russia during the Civil War. It demonstrates that they continued processes of reforms, which took place rather languidly prior to the revolution, as well as the policy of the All-Russian Local Council. They progressed in two directions, i.e. decentralisation and downsizing. In South Russia during the Civil War, there took place a massive formation of independent diocesan units. They consolidated under the single church administration of the Provisional Higher Church Administration of South Russia, which can be regarded similar to metropolitan authority. Decisions as to issues in church life were associated by the churchgoers and bishops with the administrative and territorial reforms, as well as with the acquisition of independence of vicariates that had been outlined before the revolution. Congresses of the clergy and laymen played a prominent role in the administrative-territorial reform of South
Russian dioceses, particularly those that took place after the February revolution. They accelerated church reforms and ruined previous foundations of the Russian Orthodox Church as part of the state. The reform of the synodal system, including church administration, was associated by the clergy and churchgoers primarily with the council spirit and elections on all levels. All organs in church administration were supposed to be collegial and consist of representatives of the clergy and laymen elected on common grounds in the same proportions. Both church and secular authorities were interested in implementing administrative and territorial reforms. Thus, Kuban' regional cossack government strived after the relative independence of the region and maintainance of the balance of power with A. I. Denikin, Chief Commander of armed forces in South Russia. The course of these reforms was painful, mostly due to the necessity of changes in church economy.
Keywords: Russian Orthodox Church, Civil War, Provisional Higher Church Administration, South-Eastern Russian Church Council of 1919, dioceses of South Russia, reforms of synodal system, administrative and territorial reform, diocese administration, parish reform, congresses of clergy and laymen, All-Russian Local Council of 1917-1918, bishop Ioann (Levitskiy), archbishop Agafodor (Preobrazhenskiy).
References
Biriukova Iu. (ed.) (2018) Iugo- VostochnyiRusskii TserkovnyiSobor 1919goda: Sbornikdokumentov [South-Eastern Russian Church Council of 1919: Collection of Documents]. Moscow (in Russian).
Kiiashko N. (2016) "Eparkhial'naia vlast' na Kubani i Chernomor'e v usloviiakh Grazhdanskoi voiny (1918-1920 gg.)" [Diocesan Authorities in Kuban' and Black Sea Region in Conditions of Civil War], in IugRossiiisopredel'nyestrany vvoinakh ivooruzhennykh konfliktakh:Materialy Vserossiiskoi nauchnoi konferentsii [South of Russia and Neighbouring Countries in Wars and Military Conflicts: Conference Proceedings]. Pp. 448-455 (in Russian). Nikitin D. (2010) "Ioann (Levitskii; Ioannikii)", in Pravoslavnaia entsiklopediia [Orthodox
Encyclopaedia]. Vol. 23, pp. 417-418 (in Russian). Rimskii S. (1998). Pravoslavnaia tserkov' igosudarstvo vXIXveke. Donskaia eparkhiia: otproshlogo k nastoiashchemu [Orthodox Church and the State in the 19th Century. Donskaya Diocese: From the Past to the Present]. Rostov on Don (in Russian). Rogoznyi P. (2008) Tserkovnaia revoliutsiia 1917goda (Vysshee dukhovenstvo Rossiiskoi Tserkvi v bor'be za vlast' v eparkhiiakh posle Fevral'skoi revoliutsii) [Church Revolution of 1917 (Higher Clergy ofthe Russian Church in the Struggle for Diocese Power after the February Revolution]. St. Petersburg (in Russian). Tsvetkov V. (2016) Beloe delo v Rossii. 1920—1922gg.: Formirovanie i evoliutsiia politicheskikh struktur Belogo dvizheniia v Rossii [White Movement in Russia, 1920-1922: Origins and Evolution of Political Structures of the White Movement in Russia]. Ch. 2.Moscow (in Russian).
