CC BY
13
РОССИЙСКАЯ АКАДШШ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
СЕРИЯ 7
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ
1999-3
издается с 1973 г. выходит 4 раза в год индекс серии 2.7
МОСКВА 1999
сказанного на торжествах его заставила задуматься речь Достоевского.
О русском "смирении, терпении, любви" как на празднике, так и в произведениях самого Достоевского говорилось "давно и с большим чувством". Однако все это, по мнению философа, не ново, новым же Леонтьеву показалась "приложение этого полухристианского, полуутешительного, воспримирительного стремления к многообразному - чувственному, воинственному, демонически пышному гению Пушкина" (с. 262-263). Леонтьев находил, что речь Достоевского "в самом деле должна была произвести потрясающее действие, если только согласиться с оратором, что признание космополитической любви, которое он считает уделом русского народа, есть назначение благое и возвышенное" (с. 263). Однако очень многое в этой идее Достоевского Леонтьев принять не мог — прежде всего идею всеобщего примирения.
Т.М.Миллионщикова
99.04.018. ХЭ ЮНЬБО. ДОСТОЕВСКИЙ И МЕНТАЛИТЕТ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ. - Изд. Хунань цзяоюй чубаныне. ("Образование-Хунань"), Китай. — 1997. — 272 с. — На китайском языке.
"Достоевский бесконечен" - так пишет профессор У Юаньмай, один из самых крупных китайских исследователей зарубежной литературы, в предисловии, открывающем книгу Хэ Юньбо.
Творчество Ф.М.Достоевского получило широкую известность в Китае, начиная с 20-х годов нашего века, и наравне с Л.Н Толстым и А.П.Чеховым оказало глубокое влияние на развитие современной китайской литературы и китайской интеллигенции. К настоящему времени переведены все основные произведения писателя, вышли в свет сборники его писем и критических статей, готовится издание полного собрания сочинений. Статьи о Достоевском включались во все издания, касающиеся истории русской литературы, в 1980 г. вышел специальный выпуск журнала "Советская литература", посвященный писателю, а в 1986 г. в Шанхае состоялась всекитайская научная конференция по проблемам творчества
Достоевского. Однако долгое время бросалось в глаза отсутствие серьезных монографических исследований в китайском литературоведении. Зияющий пробел заполнил молодой исследователь Хэ Юньбо. Его книга "Достоевский и менталитет русской культуры" стала своего рода событием для всех китайцев, интересующихся творчеством и личностью писателя.
Обращение автора к Достоевскому не случайно. В послесловии к книге Хэ Юньбо вспоминает о том, что интерес к этому великому русскому писателю возник у него еще в аспирантуре, когда в 1987 г. он написал учебную работу под заглавием "Психоанализ и Достоевский". Осторожный профессор посоветовал выбрать другую, "менее деликатную" тему, но упрямый аспирант представил еще более "вызывающую" работу "О религиозном менталитете Достоевского", и профессору пришлось смириться. Размышления о творчестве русского писателя стали своего рода навязчивой темой для молодого литературоведа, и в 1994 г., когда удалось получить государственный грант для исследовании, он снова обратился к избранной теме. Плодом трехлетнего труда стала реферируемая монография, увидевшая свет в Хунани, родной провинции автора.
Серьезность и многогранность исследования можно проследить по структуре монографии, которая состоит из восьми глав:
1. Культурно, психологическая структура личности Достоевского.
2. Достоевский и религия.
3. Достоевский и город.
4. Семья, женщина, отец: о культурной символике образов Достоевского.
5. Достоевский и Запад.
6. Достоевский и модернизм.
7. Психоанализ и Достоевский.
8. Достоевский и менталитет русской культуры.
Сама вышеперечисленная тематика говорит о том, что автор сознательно разрушает рамки вульгарного социологизма, Господствовавшего в китайском литературоведении с 50-х годов, и отходит от избитых формулировок в отношении творчества Достоевского, которого под влиянием соответствующих советских Теорий до недавнего времени в Китае рассматривали единственно как
"представителя критического реализма", "критика западного капитализма и буржуазных отношений" и т.п. Китайский читатель, привыкший к традиционному ракурсу исследований, найдет для себя много нового уже в первой главе. Жизненный и творческий путь писателя описывается здесь в культурологическом и психологическом плане; выделяются три взаимосвязанных компонента культурно-психологической структуры личности Достоевского: гуманизм, православие и почвенничество.
Во второй главе автор пишет о роли православной религии в жизни русской нации и в творчестве Достоевского, исследует внутренние психологические причины, направившие писателя на путь религиозных исканий. Хэ Юньбо считает, что отношение Достоевского к религии изначально было двойственным, но морально-этические поиски естественным образом привели писателя к православию. Его устремления к моральной чистоте и красоте, невозможным в реальной жизни, могли найти воплощение только в Боге. С другой стороны, отношение Достоевского к религии никогда не было таким рационалистически-морализаторским, как у Л.Толстого, а вызывалось глубочайшими душевными переживаниями и удовлетворяло эмоциональные потребности его противоречивой и мятущейся личности. Религиозные мотивы и библейские архетипы в творчестве Достоевского — такие, как образ Христа, тема борьбы Бога и Черта и т.п., — прослеживаются автором на конкретных примерах.
Достоевский и модернизм - такая постановка проблемы еще совсем недавно казалась совершенно невозможной. Хэ Юньбо, прежде всего, вносит корректировки в понятие "модернизм", полемизируя, в частности с Г.М.Фридлендером, и подчеркивая, что модернизм отнюдь не является "антикапиталистическим" по своей сути - он устремлен к выявлению глубинной сути человека и его отношений с природой, обществом и самим собой. Если критический реализм XIX века заострял внимание на социальных и личностных причинах человеческих несчастий, вскрывал жестокость и бездушие капиталистического мира, основанного на деньгах и наживе, то модернизм направил усилия к тому, чтобы придать всеобщий характер выявляемым проблемам, десоциологизировать их, поставив в центр внимания внутреннюю жизнь человека. По мнению Хэ Юньбо, Достоевский стоит между традиционным реализмом и
зарождавшимся модернизмом: со страниц его произведений встают социальные трагедии, звучит острая социальная критика, но вместе с тем мучительные размышления его героев, бьющихся над вопросами 0 том, что такое человек, для чего он живет, сближают писателя с модернистами.
Значительное место в монографии занимают главы, исследующие творчество Достоевского в духе фрейдизма. Теории Фрейда получили широкое признание в Китае в 80-е годы — неудивительно, что автор достаточно умело использует фрейдистские концепции и терминологию в применении к Достоевскому, говоря о садомазохизме у героев его произведений, о "загадке снов" в его романах, об "Эдиповом комплексе" самого писателя, о его внимании к подсознательному и сексуальному началу в человеке и т.п. С точки зрения автора монографии, психологизм Достоевского отличается от обычного реалистического психологизма именно нацеленностью на подсознательные, глубинные пласты человеческой натуры. Психоаналитический метод в литературной критике, по мнению Хэ Юньбо, имеет свои достоинства, особенно при анализе психологии писателя и внутренней структуры его творческой лаборатории (в первую очередь, это относится к писателям-интровертам, каким являлся и Достоевский). Тем не менее, исследователь позволяет себе не соглашаться с З.Фрейдом, трактовавшим идейный замысел "Братьев Карамазовых" исключительно с точки зрения проблемы отцеубийства как "первородного греха", отягощающего человечество. Хэ Юньбо считает, что творческий замысел писателя невозможно свести к "Эдиповому комплексу", и предпочитает видеть здесь морально-этическую аллегорию, где падший отец, вызывающий ненависть детей, олицетворяет нравственное падение общества в Целом.
Культурологический аспект исследования является одной из главных ценностей монографии. Касаясь самых различных проблем, автор разворачивает их на широком фоне русской и зарубежной культуры XIX в., стремится выявить культурные корни литературных явлений. Особенно интересна в этом плане четвертая глава, где Раскрывается культурная символика женских образов Достоевского. Кроткие смиренницы типа Вареньки ("Бедные люди"), Лизы ("Записки из подполья"), Наташи ("Униженные и оскорбленные"), Сонечки ("Преступление и наказание") и др. и прямо
противоположные им строптивые, бунтующие натуры - Полина ("Игрок"), Настасья Филипповна ("Идиот"), Грушенька ("Братья Карамазовы") воплощают две ипостаси женщины в восприятии мужчины: извечный стереотип женщины-святой и женщины-блудницы.
В русской культуре, пишет автор, женщина издревле являлась носительницей моральной чистоты и благородства, объектом поклонения, в основе которого лежит культ Богородицы и образ Матери, России. Отсюда идет целая череда прекрасных женских образов у классиков XIX в. Но, заставляя их выступать в роли носительниц морального совершенства, авторы нередко лишали их возможности быть живыми женщинами, в которых бьются страсти и чувства. Вознесенные до уровня святых, они теряли свое женское "я". Вместе с тем, всю полноту жизненных чувств и сексуальных метаний писатели щедро отдавали другому типу женщин — блудницам, которые зачастую несли в себе более яркое женское начало. Достоевский-моралист воплотил свой этический идеал в образе женщины-святой, но полнота жизненных чувств и волевые порывы заставляют его создавать и другой тип женщины — обладающей притягательностью именно как женщина, а не как культурный символ.
Исходя из китайского культурного менталитета, Хэ Юньбо уделяет особое внимание проблеме семьи и образу Отца в творчестве Достоевского, считая, что отсутствие семьи у героев многих произведений писателя, особенно в его творчестве раннего периода, отнюдь не случайно: семья - своего рода культурный символ, основное жизненное пространство человека; отсутствие семьи - это отсутствие корней, почвы под ногами. В более поздних произведениях писатель чаще показывает развал семьи: мы видим, как деньги заменяют кровнородственные отношения, а низменные страсти вытесняют последние остатки семейной этики. Развал семьи — это развал общества; так издавна считали в Китае.
Образ Отца - ключевой для китайской культурной символики, он воплощает Власть, Авторитет, Традиции предков - все, что китайца приучали уважать с детства. "Отец должен быть отцом, сын должен быть сыном", - так говорил Конфуций. Поэтому потрясают образы "отца-шута" (Карамазов), отца, "который не отец" (Иволгин-старший, Степан Верховенский), сцены драки отца с сыном из-за
женщины ("Братья Карамазовы"). Причины этих невероятных (с точки зрения китайца) явлений Хэ Юньбо видит в том, что в переломное для России время, когда происходил отход от патриархальных традиций, образ Отца начал терять свою прежнюю, традиционную символику; утрачивалась его морально-этическая ценность, связанная с авторитетом патриархальной власти. Падение Отца указывает на распад исторических традиций, предвещая распад общества в целом.
Если на Западе Достоевский нередко воспринимается как предтеча модернизма, то на Востоке, в Китае, в нем видят, прежде всего, носителя русского национального духа. Какие же черты менталитета русской культуры отмечает Хэ Юньбо? Во-первых, это национальный эгоцентризм, проявляющийся в славянофильстве Достоевского, для которого русский народ являлся единственным "народом-богоносцем" и который считал, что только русская идея, русский Бог сможет обновить человечество и воскресить его к новой жизни. Во-вторых, это тревожность сознания, возникающая из обостренного чувства долга перед своим народом и создающая центростремительную силу в существовании нации. Тревога за народ, за его судьбу, характерная для русской интеллигенции в целом, переходит у Достоевского в тревогу за человека, за его нравственный путь и в беспокойство за судьбу монархии. В-третьих, идея покаяния, проходящая через всю русскую литературу. Хэ Юньбо видит в ней оборотную сторону мессианства, которое ложится тяжелым бременем на душу нации, направляя ее к недостижимым высотам, и потому требует облегчения души в форме покаяния. Когда выполнение великих задач оказывается за пределами человеческих возможностей, то сильное мессианское чувство превращается в столь же сильное самобичевание. У Достоевского это самобичевание достигает вершин мучительного экстаза, приносит упоение и успокоение в муках. И, наконец, религиозность, присущая русскому народу, и проявляющаяся у многих русских писателей, в первую очередь, у Достоевского, в стремлении к постижению смысла жизни и Духовному очищению через религию.
Согласно традициям китайской культуры Хэ Юньбо рассматривает религию как систему человеческих ценностей, считая, что подлинное религиозное чувство проявляется не столько в соблюдении внешнего ритуала, сколько в осознании гармонии
Царствия Небесного и в приближении к ней в душе каждого человека. К этой высоконравственной религиозности нас и приобщает Достоевский.
Чем объяснить магическое влияние Достоевского на души людей, воспитанных в традициях совершенно иной культуры? Китайская культура в целом стремится к эстетическому восприятию мира, к позитивной интерпретации жизни. Достижение душевного спокойствия крайне важно для китайца: национальная психология отказывается воспринимать страдание и сознательно или бессознательно избегает размышлений над проблемами спасения и духовного воскресения через муки и беды, подчеркивает Хэ Юньбо. Читать Достоевского тяжело, изучать его - еще тяжелее; но именно поэтому он неодолимо притягивает к себе, открывая перед читателем и исследователем новые грани человеческой души, ее вершины и бездны. Писатель протягивает нам тот "магический кристалл", через призму которого мы можем по-другому увидеть и прочувствовать окружающий нас мир и человека, живущего в нем. Особенно в наш век прагматизма и культа непосредственных ощущений голос Достоевского звучит как "глас Пророка в необъятной пустыне".
Инна Ли, Дай Чен (Пекин)
ЛИТЕРАТУРА XX В.
Русская литература
99.03.019. М.ГОРЬКИЙ. НЕИЗДАННАЯ ПЕРЕПИСКА С БОГДАНОВЫМ, ЛЕНИНЫМ, СТАЛИНЫМ, ЗИНОВЬЕВЫМ, КАМЕНЕВЫМ, КОРОЛЕНКО. РАН, Ин-т мировой лит. им. А.М.Горького. - М.: "Наследие", 1998. - 342 С. - М.Горький. Материалы и исследования; Вып. 5.
Очередной, пятый, выпуск серии "М.Горький. Материалы и исследования" охватывает период с 1903 по 1936 гг. По мнению редакции выпуска, публикуемые в настоящей книге письма Горького могут немало рассказать исследователю и просто любознательному читателю о взлетах и падениях писателя на протяжении 30 лет его жизни.
