CC BY
63
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 11
СОЦИОЛОГИЯ
2
издается с 1972 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 2 индекс серии 2.11 рефераты 97.03.001-97.03.024
МОСКВА 1997
32 Хибовская Е А Угроза безработицы положение занятых в негосударстенном секторе / Экономические и социальные перемены Мониторинг общественного мнения - М ВЦИОМ, 1996 - № 1 - С 42-43
33 Шаблинский И Г Рабочее движение и российская реформа - М , 1995 - 314 с
34 Щербаков А Как создавался Российский профсоюз докеров // Рубикон - СПб , 1995 -№3(14)
97.02.014. СИКЕВИЧ З.В. НАЦИОНАЛЬНОЕ САМОСОЗНАНИЕ РУССКИХ (Социологический очерк). - М.. Механик, 1996. - 208 с.
Книга представляет собой оригинальное междисциплинарное исследование, проведенное на стыке научных дисциплин -этнологии, социологии, истории, политологии, которое дает автору возможность проанализировать процессы изменений национального сознания и самосознание русских в момент разложения традиционных стереотипов и формирование нового национального характера
В первой части книги "Народ и государство" речь идет о русски* как о титульном народе Российского государства. Здесь автор рассматривает народ сквозь призму этнической истории и политики России, "ибо русских не без основания считают одним из самых "державных" народов Земли" (с.9).
Вторая часть книги "Русские сегодня" полностью посвящена анализу результатов комплексного социального исследования "Национальное самосознание русских" (Санкт-Петербург, 1994, репрезентативная выборка), дополнительных материалов опроса жителей четырех регионов России и Украины - "Советский менталитет в русском сознании" (1995, квотная выборка). Книга издана при содействии Института "Открытое общество" (Фонд Сороса) в рамках программы "Высшее образование"
Часть первая - "Народ и государство". Этнополитическая история России - это в определенном смысле история пространственного расширения первоначальной этнической территории восточных славян на север и восток, где естественной преградой дальнейшему продвижению стали Северный Ледовитый и Тихий океаны. Огромность русских земель издавна расценивалась историками как причина особого политического развития страны, как важнейший этнопсихолбгический фактор, обуславливавший "власть пространства" над русским мировосприятием. "Русская душа,
- по мнению Н.Бердяева, - ушиблена ширью, она не видит границ, и эта безграничность не освобождает, а порабощает ее" (цит. по: с. 12).
Еше на заре исторического бытия в формировании древнерусского народа участвовали далеко не одни славяне. Происходило взаимодействие различных культур и складывалась политэтническая среда. Первое государство - Древняя (Киевская) Русь - представляло собой сообщество людей различных племен: и славянских, и финно-угорских, и тюркских. Как отмечает В.Ключевский, колонизация русскими обширных пространств становится отличительной чертой истории России в XVI-XVII вв. Уже в тот период закладывалась этническая "чересполосица", коснувшаяся прежде всего азаитской части государства.
Особенностью формирования российской нации, которая начала складываться с середины XIX в., стало то, что, в отличие от французской или германской наций, в этом процессе одновременно участвовали вовсе не родственные народы, а весьма далекие "по крови" (т.е. языковым, антропологическим, расовым признакам) народы, "объединенные прежде всего одним лишь пространством -географией своего "чересполосного" расселения. Во многом и современная Российская Федерация остается волею исторических судеб сложившимся сообществом "единого пространства", а понятие "россияне" пока еще обозначает скорее наличие российского гражданства, чем что-либо иное" (с.22-23).
Однако, подчеркивает З.Сикевич, между исторической Россией и современной Российской Федерацией уместился еще один непростой период бытия русского народа, когда на территории прежней России возникла Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика, объявленная "первой среди равных", а титульное население ее - "старшим братом среди братьев меньших". Не будучи метрополией в традиционном смысле слова, РСФСР в восприятии всех других союзных республик, оставалась метрополией, а кремлевская власть - "русской властью". Именно этот, как один из ряда факторов, подчеркивает З.Сикевич, привел спустя 70 лет к распаду СССР.
Россия никогда не была государством одного этноса, уже на заре своей государственности она представляла собой полиэтническое государство и, развиваясь, продолжала отторгать модель государства национального. Специфику русского сознания весьма точно
подметил Ф.Достоевский: перестать быть русским, растворившись во всечеловеке, - самый верный путь остаться им. Несмотря на все претензии населявших ее этносов, Россия всегда в большей мере была именно сообществом, и поэтому, несмотря на державную идею, "самого опасного для сохранения этнической идентичности "нерусские" народы могли не страшиться - а именно создание русского национального государства" (с.25). Угроза этническому существованию отдельных народов России, считает З.Сикевич, возникла лишь "в связи с экспериментом по созданию новой исторической общности - советского народа, спаянного единой идеологической доктриной" (там же).
До недавнего времени ленинская национальная политика выдавалась за некий эталон формирования многонациональной государственности. Еще в начале 80-х годов подобной точки зрения придерживались и ведущие советские этнологи. Заблуждение известных ученых вполне адекватно отражало уровень мифологизированное™ сознания, даже научного. Официальная доктрина об особом течении этнических процессов настолько укрепилась в сознании политиков, что первые межэтнические конфликты 1981-1989 гг. (Алма-Ата, Сумгаит, Карабах) воспринимались как частные случаи, связанные с борьбой мафиозных структур и региональных элит. Именно поэтому почти мгновенный распад Советского государства, нежелание "своих" нерусских жить с "нами" в обновленном демократическом содружестве с трудом встраивается в привычную парадигму массового сознания.
В СССР проживало более 100 наций и народностей, входящих, главным образом в состав индоевропейской языковой семьи (80,2% населения), алтайской (15,4%), кавказской (2,5%), уральской (1,7%). Поданным переписи 1983 г., численность русских составила 145 млн., или 51% жителей СССР, украинцев 44 млн. (16%), узбеков - 17 млн. (6%), белорусов - 10 млн. (4%). Более 20 советских народов насчитывали свыше 1 млн. человек, еще 13 народов - от 100 000 до 1 млн. (3%), на долю остальных этносов приходилось около 0,4% населения. Всего в СССР, по данным той же переписи, около 54 млн.человек проживали вне государственных образований своего этноса, что не замедлило сказаться сразу после распада Советского Союза. Кроме того 6 млн. человек вообше не имели своих территоральных образований и, естественно, не могли не ошушать
некую "неполноценность" среди других, государственно обустроенных (с.27).
Существует мнение, что крах социализма и коммунистической идеологии стал чуть ли не единственной или во всяком случае основной причиной распада СССР. Не заложены ли корни центробежных тенденций, которые сегодня потрясают уже Российскую Федерацию, другие государства СНГ, задается вопросом З.Сикевич, во внешне прогрессивной ленинской национальной политике и ее последующей реализации? "Планомерная "лепка" советского народа - ключ к пониманию этнических процессов и фоновая причина краха советской государственности", считает автор (с.27).
Если в демократическом обществе возможные конфликты решаются путем взаимных компромиссов и уступок, а соблюдение естественных прав и свобод обеспечивает этнокультурное развитие каждой из этнических групп, то при жесткой идеологизированности та же задача решается путем доктринального унитаризма на фоне сведения к минимуму гражданских прав и свобод. В тоталитарном обществе каждый человек не свободен, но представитель национального меньшинства не свободен вдвойне. Национальная политика в любом многонациональном государстве, во-первых, должна быть одним из приоритетов государственного строительства, во-вторых, носить целостный опережающий характер, в- третьих, учитывать специфику национального самосознания народов, населяющих это государство. Между тем национальная политика в СССР, даже с началом перестройки, не вполне отвечала любому из названных критериев. К несчастью, та же практика сохранилась и в национальной политике Российской Федерации. Остался политической декларацией и принятый в 1990 г. закон об условиях выхода из состава СССР, в котором было оговорено, что голосование по вопросу выхода из состава Союза проводится и учитывается отдельно по автономиям и отдельно по территориям с компактно проживающим населением, не дающим название данной административно-территориальной единице. Исполнение этого закона предотвратило бы возникновение многих конфликтных ситуаций. "Распад СССР нельзя считать одномоментным событием, непосредственно связанным Беловежскими соглашениями: этот
процесс обусловлен всей национальной политикой после 1917 года", -подводит итог З.Сикевич (с.30).
Распад советской системы ценностей, которая как бы скрепила воедино советских людей, дискредитация в общественном сознании "общих" исторических символов психологически предопределили готовность людей к распаду единого государства. Однако не это самое главное. За первые 20 лет Советской власти было проведено территориальное размежевание страны на этнонациональной основе, и на месте бывшей унитарной России возникли пять этнонационально-территориальных "этажей": союзные республики, автономные республики, автономные области, национальные округа и национальные районы, впоследствии упраздненные. При этом мононациональные автономии создавались фактически на многонациональных территориях. Прав А.Солженицын, считает З.Сикевич, когда утверждает, что границы между республиками бывшего СССР были нарезаны ранними советскими вождями полностью произвольно, без всякого соотнесения с этническим составом областей, местностей и их историческими традициями, а лишь сообразуясь с политическими выгодами того момента.
В течение десятков лет границы между советскими республиками носили чисто условный характер, но этнонационализм был институционализирован через предпочтительный статус коренного населения в республиках и автономиях, преференции и квоты в период образования и управления "в составе местной номенклатуры, которая постепенно сформировала слой национальных элит, впоследствии принявших деятельное участие в процессе дезинтеграции Союзного государства" (с.35-36). Этничность стала козырной картой в крупной политической игре и прежде всего для национальных элит, для которых язык, культура и история из форм профессиональной деятельности превратилась в форму борьбы за политическую карьеру, основанную на манипуляции национальными ценностями и внедрении их искаженного образа в массовое сознание. В этом смысле показательна эволюция национальных движений в союзных республиках. Если в пору борьбы за независимость они выступали под демократическими лозунгами, то после прихода к власти сменили их на этнонациональные, нередко национал истические.
Сегодня распад СССР стал политической реальностью и попытки его искусственной реинтеграции могут лишь разрушить и без того эфемерную структуру СНГ.
Часть вторая - "Русские сегодня". Проект "Национальное самосознание русских", на материалах которого, в основном, написана книга, осуществлялся методом почтового опроса. Этот метод имеет свои недостатки и свои преимущества. Недостатки очевидны - иногда анкета заполняется не индивидуально, а "всей семьей", зачастую "между делом", а не специально, сосредоточенно. Достоинства в том, что человек не ограничен временем и работает над ответами, сообразуясь со своими возможностями и желанием, продумывает свои ответы. Возвращено 784 анкеты (39,1% от числа разосланных), которые, как и выборка, представляют генеральную совокупность по критериям пола, возраста, уровня образования. "Заполняемость" анкеты составляет в среднем 94,5%, что превышает обычные показатели даже обычных опросов. "Пожелания и замечания" респондентов, написанные на полях анкеты, свидетельствуют о высоком интересе участников опроса к феномену национального самосознания.
При изучении советского менталитета в русском сознании применяли метод очного индивидуального опроса. Выборка носила квотный характер и составила 516 человек ("заполняемость" анкеты -92,7%). Объектом исследования стало русское населения Санкт-Петербурга (89,3%). Петербург - город по структуре населения практически многонациональный: русские в нем составляют подавляющее большинство; доля русского населения с начала XX в. стабильно превышала 80% (1910 - 82,3%; 1939 - 87,0%; 1989 - 89,3%) (с.81). А вместе с тем Петербург - самый западный город Рооссии, морские ворота в Европу. Для полноты картины в выборку кроме Петербурга были включены: российская глубинка (г.Мичуринск Тамбовской области), "столица" донского казачества (г.Новочеркасск) и один из центров компактного проживания русских на Украине (г.Черновцы).
По мнению большинства этнологов, непременным атрибутом выделения этнической общности*из числа себе подобных являются особенности культуры, этнические черты образа жизни народа.
Судя по результатам исследования, этническая самоидентификация достаточно устойчива и носит позитивную
направленность. Так, 71,9% опрошенных выражают удовлетворение своей национальной принадлежностью, всего лишь 1,6 придерживаются противоположного суждения ("нет"). Число уклонившихся от ответа ("трудно сказать") составляет 6,5%. Каждый пятый (20%) не придает значение своей национальной принадлежности ("граждане мира"). 62,9% опрошенных горожан не хотели бы жить в другой стране, придерживающихся противоположного суждения - 13,4%. В ряду стран предпочтительной эмиграции несколько чаще назывались европейские государства (прежде всего Германия и Швеция), чем США (соответственно 39,3 и 31,0%). Чуть более 10% потенциальных эмигрантов хотели бы перебраться в одну из стран СНГ, примерно столько же в несуществующие на современной карте ггсударства ("Россия, какой она будет через 100 лет", "Россия до 1917 года", "Франция эпохи Людовика XIV" и т.д.). Такого рода ответы давали преимущественно молодые люди в возрасте 18-25 лет (с.87).
По данным исследования обнаружено некоторое превышение доли лиц, отдающих предпочтение этнокультурным и психологическим критериям идентификации над сугубо этническими по сравнению с долей этноцентристов. Если 37,2% опрошенных полагают, что национальность следует определять по "желанию самого человека", а 32,6% - по "родному языку", то для четверти -определяющее значение имеет происхождение, т.е. национальность родителей ("национальность отца" - 25,2% и "национальность матери" - 26,5%).
С повышением уровня образования усиливается ориентация на психологические критерии определения национальности: среди имеющих неполное среднее образование лишь 26,5% полагает, что национальность следует определять по "желанию самого человека", а среди получивших высшее образование такую позицию разделили 40,1%.
Лишь 12,5% респондентов увязывает определение национальности с гражданством, и практически никто (2,4%) не обращает внимание на анкетные данные (среди малообразованных таких больше). Таким образом, сегодня на уровне массового сознания происходит ценностная борьба между сторонником личностной самоидентификации и последователями традиционных взглядов (с.88).
20-2892
Косвенным индикатором этнической самоидентификации являются этноконсолидирующие признаки идентичности. Сильнее всего сближает: государство, в котором мы живем (33,7%), язык (33,0%), образ жизни (31,1%). Таким образом обнаруживается ориентация на этатическую (державную) идентичность, социальные характеристики менталитета (образ жизни) и наиболее очевидный уровень этнокультурной идентичности - язык. Сближают в определенной мере обшее историческое прошлое (21,9%), народные традиции и обычаи (20,6%), т.е. этнокультурный слой сознания. Невысокая ориентация на этнокультурные компоненты идентичности обусловлена, на взгляд автора, тем, что именно этот "срез" сознания в годы советской власти подвергался наибольшей манипуляции (история) или прямому искоренению (традиции и обычаи). Поэтому, считает З.Сикевич, правомерно говорить о частной "этнической денационализации" русских именно в культурном аспекте. Слабо сближают особенности поведения (9,9%), религия (7,8%), внешность (2,7%), по-видимому в отношении к собственному народу этническая обусловленность поведения на уровне массового сознания фиксируется слабо. Религия сегодня не выполняет той этноконсолидирующей функции, как в дореволюционный период (с.89). При изучении этнической идентичности русских, проживающих в инонациональной среде, Л.М.Дробижева отметила, что главным этноконсолидирующим признаком становится язык (на это указали 70% русских в Татарстане, Северной Осетии, Якутии и Туве) (с.90).
Этнодифференцирующие признаки идентичности - это как бы "обратная сторона" собственной самоидентификации. Сквозь призму различения его критериев проступает не только восприятие "не-нас", но и самоидентификация народа. Так, 47,7% полагает, что народы различаются прежде всего обычаями и традициями (видимо "чужая" традиция фиксируется значительно явственнее, чем своя). Относительно значимее как критерий различения язык (38,8%). При том, что русский язык был языком межнационального общения, "чужой" язык - важный фактор опознания "нерусского". Важными в качестве критерия дифференциации оказались и "особенности" поведения (27,3%). Характерно, что в качестве объекта неприязни к представителям народов Кавказа называются чуждые русскому особенности поведения - вспыльчивость, темпераментность,
крикливость, отсутствие скромности и т.д. По мнению почти четверти выборки, нерусские различаются и внешне; среди опрошенных 48,7% обращают внимание на национальность окружающих, если они "мне чем-то несимпатичны" (с.91). Религия в качестве критерия идентичности в числе этнодифферениирующих признаков играет минимальную роль (12,6%), что, по мнению автора, говорит не столько о веротерпимости, сколько о равнодушии к проблемам вероисповедания (с.92).
Самый "неуловимый" феномен этничности - национальный характер. Тем не менее существуют некоторые доминанты национального характера, которые относительно стабильны и модальны для большинства представителей одной этнической общности. Это понимание совпадает с потреблением западными исследователями понятием базовой личности. под которой понимаются "те склонности, представления, способы связи с другим и т.п., которые делают индивида максимально восприимчивым к определеной культуре и идеологии и которые позволяют ему достигать адекватной удовлетворенности и устойчивости в рамках существующего порядка" (с.95). "Измеряемой" формой проявления национального характера служат этнические стереотип^, выступающие в качестве эмпирического индикатора характерологического своеобразия этнической общности. Стереотип формируется при сравнении "нас" с "не-нами", хотя не всегда это сравнение осознается этнофором.
В отечественной социальной психологии этнический стереотип трактуется как социально обусловленный схематический стандартный образ этнофора о своей этнической общности (автостереотип) или о других этнических общностях (гетеростереотип). Стереотипы, сформированные в ходе этнокультурной социализации, необычайно устойчивы и сохраняются даже при переселении этнофора в иноэтническую среду.
При всех спорах о сущности национального характера ясно, что он существует, составляет стержень национального самосознания; не наследуется от предков, а приобретается в процессе воспитания; значительно явственнее проявляется в групповых действиях, особенно в процессе межэтичес,кого ваимодействия; однако далеко не каждый человек, принадлежащий к данному народу, может считаться обладателем типичного национального характера.
Наряду с традициями и обычаями национальный характер явственно отражается в языке, по образному сравнению американского лингвиста Дж.Теодорсона - это "повозка традиций, сохранившихся и передающихся из поколения в поколение чувств, символов, эмоциональных ассоциаций и мифов" (цит. по: с.97). Наиболее крепкой "повозкой" этих традиций можно назвать национальный фольклор и, в частности, пословицы и поговорки.
В исследовании национального самосознания русских автостереотипы изучались, в частности, посредством оценки респондентами десяти русских пословиц.
Таблица
Ранговая предпочтительность пословиц - автостереотипов (средний балл по 5-балльной шкале)
Пословицы Средний балл
1 Пока гром не грянет, мужик не перекрестится 4,5
2 В каком народе живешь, того обычая и держись 3,9
3 За морем - веселье, да чужое, у нас - горе, да свое 3,9
4 Русский ни с мячом, ни с калачом не шутит 3,9
5 Русский мужик задним умом крепок 3,8
6 Русский любит авось, небось да как-нибудь 3,6
7 На Руси, слава Богу, дураков на сто лет запасено 3,4
8 Руси есть веселие пити, не может без него быти 3,3
9 Русский молодей ста басурманам конец 3,2
10 Наши миряне - родом дворяне работать не любят, а погулять не прочь 3,0
(с 99)
Как видно, петербуржцы склонны признать, что русских отличает беспечность в сочетании с недальновидностью (1 и 5 пословицы) и решительность (4 пословица). Вместе с тем, сквозь призму оценки проступает высокий уровень этнонациональной комплиментарности ("наше" горе ^предпочтительнее "заморского" веселья) наряду с ориентацией на этнотерпимость. 2 и 3 пословицы, на первый взгляд, противоречат друг другу и не могут нравиться одновременно, однако не следует забывать, что, адаптируясь к другим народам, "мы" с готовностью переводим их из ранга "не-наших" в
"наших" значительно меньшее приятие вызывает констатация явных недостатков русского человека: воинственного удальства (9), пьянства (8), лени (10). Автостереотипы всегда имеют тенденцию к более благоприятной оценке "самих себя" и отторжению критики.
В исследовании "Советский менталитет в русском сознании" пословицы, введенные в текст инструментария, отражали различные стороны русского характера опосредованно, а не впрямую. Сквозь призму пословиц исследователи пытались выявить массовые установки на те черты национального характера, которые, с одной стороны, способствуют, а с другой - препятствуют успешной адаптации к новыми социальным и экономическим условиям, составляя символический костяк русского менталитета, выраженный в следующих качествах и отношениях: индивидуальная активность -пассивность (10 пословиц); терпимость - нетерпимость (6 пословиц); рачительность - надежда на удачу (4 пословицы); честность -нечестность (2 пословицы); коллективизм - индивидуализм (2 пословицы); патриотизм (2 пословицы); нравственность богатства -безнравственность богатства (2 пословицы); дело - безделье (2 пословицы). Судя по полученным данным, активная позиция начинает преобладать в ориентации русских (соотношение 2:1). Вместе с тем склонность к долготерпению и смирению с жизненными обстоятельствами все еще отличает более трети опрошенных россиян, в первую очередь малообразованных. Русские женщины в большей мере склонны к традиционному смирению, чем мужчины (готовы "оседлать удачу" 70,4% опрошенных мужчин и лишь 58,9% женщин; "жить тихо", чтобы "не увидеть лиха" - каждый третий мужчина и половина женщин). Риск ради удачи признает прежде всего молодежь - 74,1% (старше 55 лет - 4,3%) жесткая нетерпимость традиционного сознания к "не-нашему" в установках постепенно уходит в прошлое (с.102).
В русском сознании независимо от половой принадлежности, возраста и уровня образования продолжает преобладать установка на стратегию "малых дел" ("Пушинка к пушинке - выйдет перинка" - 70 % и "Терпенье и труд все перетрут - 79,8%) (с. 103).
Традиционное предпочтение "честной бедности" в противовес "нечестному богатству" налицо. Образ "честной бедности" ближе женщинам (90%), чем мужчинам (78,1%), немолодым (старше 55 лет -92,0%; от 18 до 25 лет - 71,4%) и образованным россиянам (90,6%
против 78,5%). "Коллективисты" и "индивидуалисты" примерно в равной мере представлены во всех группах участников опроса; патриоцентризм, как и предполагалось, наиболее отчетливо выражен у казаков (83,8%; средняя по выборке - 72,9%).
Наряду с оценкой респондентами пословиц-автостереотипов, петербуржцам было предложено ответить на следующий вопрос: "Назовите, пожалуйста, пять основных качеств, присущих большинству русских". Таким образом, респондент как бы сам составлял образ моральной личности своего народа. Данный опрос привлек внимание 71,3% опрошенных.
Всего было названо 304 качества-автостереотипа, в том числе 230 понятий и 74 оценочных суждения, развернутых в предложения, которые содержались в 2125 ответах. Если попытаться представить "образ" типичного русского, составленный коллективными усилиями участников опроса (своего рода моральную личность), то мы получим следующий портрет. Следует учесть, однако, что это представление людей о "самих себе", эмоционально окрашенное и "мифологизированное".
Таблица
Портрет русского человека
(В % к числу ответивших на вопрос)
Качества
% ответивших
1) Доброта
2) Терпение
3) Гостеприимство
4) Трудолюбие
5) Лень
6) Дружелюбие
7) Широта души
8) Патриотизм
9) Доверчивость Ю)Открытость
11)Пьянство
12)Отзывчивость
13)Простота
14) Щедрость
15)Честность
16)Терпимость
37,6 22,1 18,4 17,4 12,4 12,0 10,4 9,5)
9.5 8,4
7.6 7,4
7.4
6.5 6,0 6,0
17)Сострадание 5,4
18)Безалаберность 5,3
Сегодня национальное самосознание русских, да и массовое сознание в целом крайне противоречиво, "запутано" временем коренного перелома, очевидцами которого мы являемся. Если благоприятный социально-психологический климат, стабильность и предсказуемость пробуждают в людях терпимость, благожелательность, то неустойчивость и непредсказуемость развития подогревают нетерпимость, враждебность, озлобленность, которые в свою очередь порождают чувство национальной ушемленности, неполноценности и униженности. Участникам опроса был задан вопрос, рассчитанный именно на эмоциональную оценку истории: "Какие события в национальной истории лично у Вас вызывают чувство гордости? А какие - чувство стыда?". Всего опрашиваемые перечислили 174 исторических события, упомянутых в 1309 ответах. Родной историей примерно в равной степени гордятся (82 события) и стыдятся ее (92 события). Причем положительные чувства пребладают в оценке дореволюционной истории (46 событий, отрицательную оценку вызвали лишь 14 событий), в то время как советская история реже вызывает чувство гордости, а 38 - чувство стыда (с. 117).
Современная Россия пытается одновременно соответствовать образу традиционной державы и демократического правового государства. Две трети опрошенных осенью 1995 г. россиян (67,8%) убеждены в том, что Россия должна сохранить статус великой державы, даже если это ухудшит ее отношения с Западом и для этого потребуется навести "порядок" и установить "власть твердой рукой" (65,2%). Противников "державных" устремлений - втрое меньше (соответственно 20,7 и 21,2%), примерно каждый девятый респондент в ответе затруднился (с. 126). Категоричнее других, понятно, пенсионеры, но и в остальных группах, включая молодежь, сторонники державности явно превалируют над либералами "западного образца". Немало сторонников этой концепции и среди интеллигенции (69,4% - специалисты с высшим образованием, 67,8% - студенты), в равной мере за "державность" голосуют петербуржцы, мичуринцы, казаки и жители Черновцов.
Как известно, около трети словарного запаса русского языка составляют слова не славянского происхождения. С начала перестройки в связи с очередной попыткой европеизации России
наблюдается третье по счету иноязычное "вторжение" прежде всего слов англоязычного происхождения. Насколько эта лексика вошла в живую речь и принимается на психологическом уровне носителями языка - русскими - показало предпочтение из 40 пар слов. Данные корреляционного анализа показывают, что иностранные аналоги предпочтительнее для молодежи и лиц с высшим образованием. Данные свидетельствуют о том, что русский язык уже не в первый раз продолжает осваивать иноязычную лексику, вбирая ее в себя и "переиначивая" на свой лад.
К началу 80-х годов, по данным исследований Института этнологии, под "влиянием процессов секуляризации и интернационализации" произошло частичное отмирание обрядов и праздников, причем темпы и динамика этих процессов у городского и сельского населения, в провинциальных и столичных городах оказались неодинаковыми. Однако с середины 80-х годов, когда стали отчетливо прослеживаться процессы национального возрождения у всех народов СССР, в частности у русских, именно конфессиональное единство и общность календарных обрядов стали одним, хотя и не главным, этноконсолидируюшим признаком народа. Рост интереса к религии в современной России подтверждается результатами ряда социологических исследований. Так, по данным ВЦИОМ (май 1993 г.), 82% русских в год проведения опроса праздновали Пасху, в то время как 1 мая - только 50%. Верующими себя назвали 33,5% респондентов, неверующими - 37,2%, а 29,3% -"ищут дорогу к Богу" (с. 139).
Однако наиболее роаспространенный тип религиозного поведения (45,5%) явно не согласуется с традиционными нормами. Искаженность представления о роли православия в жизни российского общества подтверждается результатами исследования. Так, большинство петербуржцев приводит в храм божий "любопытство" (17,9%), "формальные жизненные обстоятельства" (престиж, венчание) - 35,7%; "дань уважения к вере предков" - 31,8%; каждый четвертый (26,1%) ищет в храме успокоение или интересуется самими религиозными обрядами (16,2%) (с.141). На фоне ценностного вакуума, который постепенно образовался в течение последнего десятилетия, церковь, считает З.Сикевич, "олицетворяет, очевидно, для многих психологическую устойчивость, неизменность
и основательность, столь ценимую в нестабильном обществе каждым его членом, неуверенным в своем завтрашнем дне" (с. 143).
Обыденное сознание оценивает чужие обычаи, права и формы поведения с точки зрения собственной этнической общности. Но из этой предпосылки вовсе необязательно вытекает негативная установка. Проблема возникает лишь тогда, по мнению И.Кона, когда действительные или воображаемые различия возводятся в главное качество и превращаются во враждебную, психологическую установку, которая поначалу разобщает народы, а затем теоретически обосновывает и подкрепляет политику дискриминации. Однако возможна и обратная связь: национализм концептуализируется на уровне государственной политики и лишь затем по каналам средств массовой информации привносится в массовое сознание. Именно политизация чаше всего приводит к явлениям национализма. Враждебная установка порождает чувство страха, нетерпимости, ведет к приписыванию "чужакам" агрессивности, недоброжелательности, тайных и явных умыслов, что явственно обнаружилось и в стереотипах многих петербуржцев. Несмотря на то, что число русских в городе приближается к 90%, каждый пятый петербуржец (19,6%) считает проблему национальных отношений одной из главных в городе, а две трети участников опроса (65,3%), констатируя ее наличие, отводят ей второстепенную роль. И лишь 14,1% респондентов полагает, что в Петербурге проблем в этой сфере нет (с. 147).
Общее неблагополучие национальных отношений в Российской Федерации, наличие зон межнациональных конфликтов в пределах "своего" государства и по периметру его границ, наконец, сама многонациональность формирующегося российского народа закономерно актуализируют эту проблему в сознании любого россиянина. Поэтому не вызывает особого удивления тот факт, что треть опрошенных (35%) обычно обращает внимание на национальность окружающих, а практически половина (48,7%) фиксирует ее, если эти окружающие "чем-то несимпатичны" (с. 148).
Наряду с этим только каждый пятый респондент (20,8%) предпочел бы работать или учиться в коллективе, состоящем исключительно из представителей "своей" национальности; большинству это попросту безразлично (58,2%), а 21% опрошенных отдает предпочтение многонациональной общности. 58,3% жителей
21-2892
города спокойно относятся к браку члена семьи с "не-русским" (положительно - 15,4%, не возражают - 42%). Откровенных националистов лишь 7,8%, однако каждый третий (34,3%) соглашается на такой брак с оговоркой ("в зависимости от национальности"). Большинство опрошенных (53,6%) никогда не сталкивались с антипатией к себе по национальным мотивам. Однако 71,6% "нерусских" сталкивались с подобной ситуацией (с. 149).
Как показали данные фактического анализа, не половая принадлежность и не уровень образования "влекут" человека в ряды потенциальных националистов. В качестве действительно значимого фактора выступает возраст: молодежь в большей мере ориентирована на негативные этностереотипы, которые с возрастом ослабевают. Среди основных факторов, обусловливающих рост этнического негативизма в молодежной среде автор отмечает: кризисное состояние социума, разрушение ценностного мира; этничность становится самоценностью на фоне межнациональных конфликтов и распада СССР; установка молодежи на "свою" группу, "своих" товарищей, которые помогут и защитят.
Этноцентристы чаще удовлетворены своей национальностью, чем люди, лишенные этнических предрассудков (соответственно 78,5% и 65,8%), для них значимее традиционные критерии определения национальности. Для этноцентристов в большей степени характерен синдром "вражеского окружения", 42,6% из них полагает, что "нерусские" относятся к ним с неприязнью (респонденты без предрассудков - 26,0%) (с. 153).
Респондентам, положительно ответившим на вопрос об этнической неприязни, было предложено назвать ту национальность, которая вызывает антипатию и сформулировать своими словами, что именно в поведении, характере представителей этой национальности отталкивает респондента. Всего получено 427 ответов, которые можно классифицировать следующим образом: 1) региональный негативизм-среднеазиаты (1,1%); прибалты - (1,0%); кавказцы (15,8%); южане, юго-восточные, восточные народы (в совокупности 2,9%); 2) конфессиональный негативизм: мусульмане, католики, иудеи (всего 2,3%); 3) ксенофобия - все "чужаки", "нерусские", "черные" (всего 1,7%); 4) этнофобия - азербайджанцы (8,4%), евреи (5,4%), грузины (3,2%), чеченцы (3,2%), цыгане (3,1%), армяне (3,0%), татары (1,9%) (с. 155)«.
Наиболее очевидной является "антикавказская" мотивация, которая в общем составила 32,7% от числа участников и 60,3% от числа этноцентристов. Данный стереотип, считает автор, носит прежде всего социально-экономический, а не сугубо этнический характер. Он возникает как реванш на реальную или мнимую, непропорциональную с точки зрения респондента, концентрацию представителей народов Кавказа в наиболее престижных или доходных социальных "нишах", на которые претендуют менее удачливые представители национального большинства.
Автор также отмечает заметное снижение уровня антисемитизма. Судя по ответам, он носит почти исключительно политизированный характер.
Образ "врага" носит достаточно расплывчатый нечеткий характер и стеореотипы обладают скорее социальной и культурной окраской, чем сугубо этнической. Всего названо 178 "отрицательных" качеств, содержащихся в 610 ответах. Самыми насыщенными по ответам оказались такие рубрики, как "отношение к людям", "социальное поведение" и "проекция этнических отношений". Негативная интерпретация основана на "несхожести" объекта неприязни с "нами", что часто вызывает искажение восприятия.
Индикатором действительно националистических установок стал жестко поставленный альтернативный вопрос: "Россия - это государство прежде всего для русских" и "Россия - это государство всех народов, живущих на ее территории". Сторонников первой позиции оказалось 18,8%, почти каждый пятый (с. 160).
Сходная тенденция обнаружена в опросе жителей четырех регионов России и Украины по проекту "Советский менталитет в русском самосознании". Потенциальные националисты относительно чаше мужчины, чем женщины (24,0% и 13,3%), с повышением уровня образования их число снижается (со средним образованием националистов - 33,8%, с высшим - 1,6%). Точно так же, как и в петербургском исследовании, группа "национально ориентированных" респондентов чуть ли не на две трети (60,6%, в Петербурге - 50,3%) состоит из молодежи. Характерно, что "прокоммунистические взгляды" никак не коррелируют с националистическими установками, а скорее имеют обратную зависимость (с. 161).
Соотношение "традиционных" и "либеральных" стереотипов сознания составляет 44,9% и 55,1%, что весьма опасно, так как превращает различные социальные группы во взаимных антагонистов (с. 174). Относительно судьбы Советского Союза, на первый взгляд, ответы россиян парадоксальны: при явно "державном" крене сознания, лишь половина участников опроса полагает, что Россия должна постараться восстановить Союз. Характерно, что с Беловежскими соглашениями примирились даже русские нового зарубежья. Иначе выглядит пропорция сторонников и противников возрождения державы в "прокоммунистической провинции: 73,3% жителей Мичуринска выступают за реставрацию СССР" (с. 175).
Внутренняя противоречивость и массового, и индивидуально-личностного сознания русских, которую выявили исследования первой половины 90-х годов, - результат "крутого поворота" отечественной истории. В условиях кризиса и общества, и сознания именно этничность, чувство "сопричастия" с надеждами и тревогами других членов этнической общности выполняет чрезвычайно важную защитную функцию.
И. Ф.Рековская
