CC BY
11
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИАЛ
СОЦИОЛОГИЯ
2
издается с 1991 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 2 индекс серии 2,11 рефераты 96.02.001-96.02.027
МОСКВА 1996
участия в акциях протеста, необходимо обучить приемам эмоционального самоконтроля.
Таким образом, пишет в заключение Гроувс, умение дифференцировать свои собственные и чужие эмоциональные состояния позволяет избежать неприятных ситуаций эмоционально отклоняющегося поведения и вступать в эффективные интеракции с потенциальными союзниками. Исследование показало, что эмоции не просто побуждают к участию в социальном движении, они “возникают и развиваются в процессе превращения индивида в активиста по мере того, как он испытывает давление со стороны аутсайдеров и своих коллег” (с. 457).
Б. В. Якимова
ПРИЛОЖЕНИЕ
96.02.027. ХАУС Дж. С. ТРИ ЛИЦА СОЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ. HOUSE J. S. The three faces of social psychology. // Sociometry.— Albany, 1977 Vol. 40, № 2 .— P. 161-177.
Статья американского психолога Дж. Хауса (Дюк университет) посвящена сравнительному анализу трех составляющих “междисциплинарного поля социальной психологии” (с. 161). Констатируя зна-чительный количественный рост числа исследований в этой области после второй мировой войны (изданное в 1935 г. однотомное “Руководство по социальной психологии” в 1969 г. насчитывало уже пять томов), Хаус одновременно отмечает усиливающееся недовольство социальных психологов общим состоянием дел внутри дисциплины. Причем, если социальные психологи психологической ориентации озабочены главным образом чрезмерной специализацией и узкотемьем своих работ, то социологи, напротив, выражают опасения, что “всеохват-ность” их исследований в этом жанре грозит уничтожить предмет социальной психологии как самостоятельной дисциплины. Подобные аргументы свидетельствуют о существовании серьезной проблемы, которая и будет предметом данной статьи, а именно — разделения социальной психологии на три изолированные области, или “лица”, которые автор называет: 1) психологической социальной психологией, 2) символическим интеракционизмом и 3) психологической социологией (или моделью социальной структуры и личности). Психологическая социальная психология принадлежит к главному направлению социальной психологии в рамках психологии, ее фокусом выступают психологические процессы в их связи с социальными стимулами; здесь преимущественно используются лабораторные эксперименты; институциональной базой служат Американская психологическая ассоциация (8-ая секция) и журнал “Personality and social psychology”. Символический ин-
геракциониэм часто рассматривают как социологический Аяриант социальной психологии; для него типично изучение межличностных социальных отношений с помощью непосредственного наблюдения. Психологическая социология — это второй социологический вариант социальной психологии, который связывает макросоциальные феномены (организации, общества, различные аспекты социальных структур и процессов) с психологическими свойствами и поведением индивида, здесь обычно используются количественные, но не экспериментальные методы. Символические интеракционисты образовали неформальную, но относительно сплоченную интеллектуальную группу, представленную в редакционных советах некоторых журналов (“Sociological quarterly”, “Social problems”), не так давно было организовано Общество исследований в области символического интеракциониэма.
В данной статье предпринята попытка кратко охарактеризовать “лица” социальной психологии и показать, что каждое из них имеет свои методологические особенности, обсудить их сильные и слабые стороны и продемонстрировать, как недостатки одной компенсируются достоинствами других. “Современный “кризис” социальной психологии, — подчеркивает Хаус, — состоит не столько в том, что три лица дисциплины имеют свои недостатки, сколько в том, что каждое из них почти ничего не знает о проблемах других составляющих и не интересуется ими; их взаимная обособленность препятствует интеллектуальному и научному развитию каждой из ветвей дисциплины” (с. 162). Поэтому цель своей статьи автор видит в том, чтобы разработать конкретные способы, которые могли бы содействовать взаимовыгодной связи трех составляющих социальной психологии. Вторая задача состоит в использовании социологии знания для осмысления причин “утроения” социальной психологии и специфики развития каждой из составляющих ее частей. Различия между этими составляющими, равно как и их методологическая природа, в большей мере отражают интеллектуальные и институциональные контексты их развития, нежели чисто интеллектуальные или научные императивы. Особое внимание уделяется психологической социологии, поскольку она не обладает признанной идентичностью и институциональной структурой, во-первых, и потому, что присущий ей анализ связей между макросоциаль-ными явлениями и индивидуальной психологией служит необходимым противовесом возрастающей микросоциальной направленности двух других составляющих дисциплины, во-вторых.
Силы, способствовавшие взаимной изоляции, а порой и антагонизму направлений внутри социальной психологии, действовали около 50 лет. Следовательно, нынешняя раздробленность социальной психологии должна казаться менее удивительной, чем ее сплоченность и успехи в период 40-х — начала 60-х годов. Вторая мировая война способ-
20-1*
ствовала объединению социально-психологических направлений в подлинно междисциплинарные исследовательские программы с применением большого числа разнообразных методов. В результате сразу после войны в США были созданы главные социально-психологические центры, которые носили междисциплинарный характер (в Мичигане, Гарварде, Йеле, Беркли). Однако с конца 1960-х центробежные силы снова взяли верх. Эта тенденция имела крайне негативные последствия не только для развития социальной психологии в целом, но и для формирования каэдой из трех ее составляющих. Социальная психология вряд ли способна вновь обрести былую (может быть, мнимую) целостность; сегодня ей необходимо другое — “сбалансированное развитие каждой из трех составляющих... и более или менее удовлетворительная взаимосвязь между ними” (с. 163).
Психологическая социальная психология
Термин “социальная психология” наиболее часто употребляется применительно к определенной традиции внутри психологии, приоритеты которой совпадают со спецификой “родительской” дисциплины. Наиболее существенным здесь является анализ индивидуальных психологических процессов — восприятия, познания, мотивации, обучения, формирования аттитюдов и т. п. — в их связи с социальными стимулами и ситуациями. Изначальная ориентация на психологические процессы получила закрепление в формальных определениях этого направления социальной психологии; начиная с Ф. Оллпорта, эту традиционную ипостась дисциплины определяют как “составную часть психологии, которая включает в себя научное изучение поведения индивидов как функции социальных стимулов” (с. 163). В методологическом плане эта разновидность социальной психологии ориентируется на традицию экспериментального поведенческого исследования, которая начиная с 1920-х годов становится все более характерной для психологии в целом. Концептуальная парадигма таких экспериментов может быть выражена формулой: С-(0)-Р, где стимулы (С) изменяются, а наблюдаемые поведенческие реакции (Р) позволяют сделать выводы о психологической природе и процессах, происходящих в “организме” (О).
Исходный акцент на психологических процессах и экспериментальном методе был характерен и для работ Курта Левина, который может быть назван основателем современной психологической социальной психологии. Тем не менее, Левин также немало размышлял о применимости социально-психологических теорий и экспериментов к изучению динамики малых групп как главного связующего эвена между индиви-
дами и большими социальными образованиями. Эти аспекты поздних работ Левина сделали психологическую социальную психологию 40-50-х годов гораздо более “социальной”, чем она была во времена Олл-порта (или стала в наши дни). Однако с конца 50-х годов влияние Левина начало ослабевать; социальная психология в рамках психологии все менее и менее интересовалась обстоятельствами и проблемами реальной жизни, которые все чаше заменялись “базовым” лабораторным исследованием “на материале” студентов колледжей. Об этом сдвиге наглядно свидетельствует содержание и проблематика главных журналов психологической социальной психологии (Journal of Personality and Social Psychology, Journal of Experimental Social Psychology, Journal of Personality, Journal of Applied Social Psychology).
Эта тенденция социально-психологических исследований подверглась резкой и обоснованной критике со стороны некоторых представителей дисциплины как слишком узкая, тривиальная и обладающая ограниченной научной и социальной ценностью. Осмысление связей основных психологических (внутриличностных) процессов с социальными стимулами необходимо, но явно недостаточно для адекватного понимания психологических явлений; то же самое можно сказать и об экспериментальных методологических средствах. Психологическая социальная психология оставляет за скобками эксперимента реальный социальный контекст человеческого поведения. Упорное использование студентов колледжей в качестве объектов экспериментального манипулирования отражает убеждение психологов, что психологические реакции и процессы — это универсальные человеческие характеристики, а значит любой индивид равно подходит для подобных исследований. Однако это обсуждение опровергают многочисленные работы, демонстрирующие дифференциацию психологических процессов в разных социальных группах. В лабораторных исследованиях не принимались во внимание даже очевидные последствия индивидуальных различий студентов (пол, место жительства, характерные особенности). Наконец, полностью игнорировалась проблема внешней валидности результатов эксперимента, т. е. соотнесение установленных фактов с другими индивидами, ситуациями и временными периодами.
Такого рода знание будет обладать очень небольшой ценностью, если не будет доказана его релевантность социально-психологическим явлениям вне лаборатории. Отличительной особенностью работ позднего Левина было взаимодействие лабораторных и полевых, (т. е. экспериментальных и неэкспериментальных) исследований. Например, принципы групповой динамики, полученные в лабораторном исследовании, были проверены применительно к условиям реальной жизни групп (в школах, рабочих организациях, армии). Это “взаимное оплодотворение базового и прикладного” становится сегодня все более ред-
20-2-1087
ким явлением, а психологическая социальная психология все более и более отдаляется от тех областей родительской дисциплины (клиническая психология, психология личности, психология развития, организационная психология), которые носят по преимуществу неэкспериментальный характер. Многие психологи склонны верить, что “кризис” их дисциплины может быть разрешен благодаря заимствованию техник других дисциплин и обсуждению “прикладных тем”. По мнению Хауса, подобные усилия вряд ли увенчаются успехом, если не будут использованы все существенные методологические достижения других социальных дисциплин и аналитических подходов.
Два лица социологической социальной психологии
Социальная психология, существующая в рамках социологии, никогда не располагала тем организационным и интеллектуальным базисом, какой имеет в своем распоряжении ее “психологический” двойник. Если психологическая социальная психология постепенно выделилась в самостоятельную область исследований внутри достаточно упрочившейся дисциплины — общей психологии, то становление социологической социальной психологии было связано с генезисом и ростом собственно социологии. Хотя социально-психологические вопросы занимали важное место в работах ведущих европейских и американских социологов первого поколения, многие из них (начиная с Дюркгейма) были вынуждены оправдывать существование социологии как самостоятельной академической дисциплины, подчеркивая специфику собственно социологической проблематики по сравнению с психологической. Этот социологизм не только усиливал естественное желание социальных психологов-социологов обособиться от психологической социальной психологии; от также побуждал их бороться против обвинений в недостаточной “социологичности”.
Настоящая социальная психология возникла в 1920-1930-е годы как “социальная” альтернатива чисто психологической и экспериментальной социальной психологии Оллпорта и других. Одним из авторов такой “альтернативы”, отталкивающейся не от индивидуального поведения внутри группы, а от “данного социального целого сложной групповой деятельности”, стал ведущий теоретик символического ин-теракционизма Дж. Г. Мид.
Мид, Кули и Томас сформировали теоретическую базу социологической социальной психологии, которая ставила во главу угла плодотворные направления психологической социальной психологии и другие части социологии (в частности, анализ природы и развития Я). Символический интеракционизм задал направление теоретическим исследованиям Чикагской школы, а также социологам Маэнфорду Куну (университет Айовы) и Арнольду Роузу (университет Миннесоты).
Его влияние испытали также многие представители психологической социальной психологии и психиатры.
Тем не менее, с конца 1940-х и до начала 1960-х годов социологизм достиг наивысшего расцвета в американской социологии. Это выэваг ло двоякую реакцию у социальных психологов социологической ориентации. Одни, прежде всего символические интеракционисты Чикагской школы, критиковали традиционную (или “структурную”) социологию, доказывая преимущества собственного, социально-психологического подхода к социологии. Другие, напротив, пытались доказать социально-психологическую природу традиционной социологии и, таким образом, легитимизировать существование в ней социально-психологической проблематики. Эта последняя реакция знаменовала собой появление третьего лица социальной психологии, или “психологической социологии”, отличной как от символического интеракциониз-ма, так и от психологической социальной психологии. Таким образом, в то время, как психологическая социальная психология приобретала все более сектантский и изолированный характер, социологическая ее ветвь разделилась на две части, которые также стали все более отдаляться как друг от друга, так и от психологической ипостаси дисциплины. Каковы же были сильные и слабые стороны этих двух социологических личин социальной психологии?
а) Символический интеракционизм.
Термин “символический интеракционизм” впервые был использован Г. Блумером (1937) для описания интеллектуального подхода, берущего свое начало в прагматической философии. У. Джеймса и превращенного Дж. Г. Мидом в социологическую социальную психологию. Мид оказал значительное влияние на своих коллег — социологов в Чикагском университете (Блумер, Томас, ХьЮс), которые образовали Чикагскую школу символического интеракционизма. Название этой школы было обусловлено присушим ей осмыслением взаимодействия индивидов, использующих символы в отношениях друг с другом. Следуя Миду, Блумер так определил важнейшие содержательные черты символического интеракционизма.
Люди интерпретируют мир, интерпретируя самих себя. Значения не содержатся в самих людях или объектах, с которыми человек сталкивается или которые он воспринимает: они приписываются им индивидом, который их воспринимает. Точно так же поведение не является автоматической реакцией на данный стимул, но скорее творческой конструкцией, вырастающей из интерпретации индивидом ситуации и других людей, вовлеченных в нее. Далее, человеческое поведение с необходимостью содержит в себе элемент неопределенности, поскольку люди созидают значения и способы действий, которые не могут быть точно предсказаны на основе предшествующих характеристик индиви-
да или ситуации. Наконец, интерпретация ситуаций и конституирова-ние поведения — это процессы, протекающие в контексте человеческой интеракции, которая должна изучаться как таковая, а не сводиться к взаимосвязи статистических структурных переменных. Таким образом, для того, чтобы понять социальную жизнь, необходимо понять процессы, с помощью которых индивиды интерпретируют ситуации и планируют свои действия, учитывая поведение друг друга.
В теории символического интеракционизма внимание сосредоточено на тех аспектах социальной жизни, в которых процесс когнитивной интерпретации и Конституирования поведения наиболее очевиден и существен (непосредственное взаимодействие, социализация, развитие Я, обучение, определение девиантного поведения). Эти темы составляют содержание главных работ в жанре символического интеракционизма.
В своей эмпирической работе представители Чикагской школы полагались почти исключительно на методы включенного наблюдения в сочетании с неформальным интервью, стремясь избежать экспериментальных и количественных методов. Другими словами, они игнорировали методологические достижения и поиски двух других направлений социальной психологии.
Как преимущества, так и недостатки символического интеракционизма обусловлены тем, что его становление протекало в атмосфере конкуренции с радикальными тенденциями бихевиоризма в психологии и социологизма в социологии. В .течение многих лет символические интеракционисты красноречиво и убедительно подвергали критике точку зрения, согласно которой социальная жизнь может быть адекватно описана: 1) в терминах отношений “стимул-реакция” (бихевиоризм) или 2) без учета намерений, потребностей или убеждений индивидов (социологизм). Но, отвергая эти интеллектуальные подходы, символический интеракционизм в то же время пренебрегает другими идеями (квантификация, каузальное теоретизирование, макросоциаль-иые понятия и явления), которые случайно ассоциировались с критикуемыми позициями, не будучи связаны с ними по существу. Это привело к изоляции от многих близких интеракционизму направлений развития в других областях социальной психологии. Например, теория поля Левина (и его предшественников-гештальтпсихологов) акцентировала роль когнитивного опосредования или интерпретации в социальном поведении людей (хотя Левин и предпочитал количественные и экспериментальные метслы для изучения этих явлений). Сходным образом, “структурно” и количественно ориентированные социологи убедительно доказывают, что тезис Дюркгейма о том, что социальные факты могут объясняться только в терминах других социальных фактов, не только ошибочен, но противоречит собственным трудам
Дюркгейма. Таким образом, и бихевиоризм, и социологизм были также отвергнуты и в других областях социальной психологии, которые, однако, так и не удостоились внимания представителей символического интеракционизма.
В сущности символический интеракционизм выплеснул с водой и ребенка: имея достаточные основания для отрицания бихевиоризма и социологизма, его идеологи без всяких на то оснований отказались от количественных методов и макросоциального анализа. Несмотря на все свои разногласия, психологическая социальная психология и символический интеракционизм имеют общий недостаток: и в том, и в другом случае не рассматривается вопрос о том, как и почему махросоциальные процессы влияют на психологические процессы и межличностную интеракцию и испытывают их обратное воздействие. Это невнимание к макросоциальным процессам, вероятно, и составляет содержание нынешнего “кризиса” в этих традиционных областях социальной психологии. Между тем, проблемы взаимосвязи микро- и ма-кросоциальных феноменов составляют исследовательский фокус той дисциплины, которая до сих пор лишь весьма условно могла быть причислена к социальной психологии. Речь «дет о модели “структура и личность”.
б) Психологическая социология, или модель социальной структуры и личности.
По мнению Хауса, теория и практика исследования связей между макросоциальными структурами (организации, профессии, социальные классы, религии, тип общества) и процессами (урбанизация, индустриализация, социальная мобильность), с одной стороны, и индивидуальными психологическими свойствами и поведениями — с другой, образуют вполне самостоятельную третью составляющую социальной психологии. Поскольку данная традиция исследования наиболее характерна для социологии, третье лицо социальной психологии должно быть названо психологической социологией (или в более привычной терминологии, моделью “социальной структуры и личности”). Эта третья составляющая включает как проблематику символического интеракционизма, так и макросоциальные структурные понятия, а также количественные эмпирические методы. Однако психологическая социология не обладает символическими и интеллектуальными атрибутами, которые определяют идентичность других составляющих дисциплины; она не имеет ни общепризнанного названия, ни учебников, которые связно представляют ее понятийный аппарат и методологические принципы, ни институционального оформления в виде профессиональных ассоциаций и специализированных журналов. Таким образом, это направление исследований явно страдает “кризисом идентичности”: оно не способно отделить себя от своей “родительской дисциплины” (социология) и аде-
кватно определить свое собственное социально-психологическое лицо.
Психологическая социология берет свое начало в современной социологии конца XIX — начала XX в., но ее развитие было приостановлено в те годы (1910-1960), когда социология окончательно утверждала себя как самостоятельная дисциплина.
Социальная психология (в своем третьем лице) была одним из главных предметов исследования отцов-основателей социологии — Маркса, Дюркгейма и Вебера. Наиболее четко это прослеживается у Вебера. Как и представители символического интеракционизма, Вебер подчеркивал необходимость осмысления субъективных интерпретаций ситуаций (или значений), которые определяют индивидуальное поведение. Вебер особенно подчеркивал, что функциональный анализ, который рассматривает социальные коллективы как единицы и не обращает внимание на составляющих их индивидов полезен, но неполон. Однако он также понимал, что значимое социальное действие имеет место только в социальном контексте, поэтому в сферу его интересов входило изучение социального действия в макросоциальных условиях (с помощью сравнительных методов). Веберовская “Протестантская этика” представляет собой классический пример психологической социологии, которая дала толчок массе современных исследований, посвященных роли индивидуальных ценностей и мотивов (религиозного или иного происхождения) в экономическом поведении и социальном изменении, считает Хаус.
Другим классическим трудом в жанре психологической социологии являются Марксовы “Экономико-философские рукописи 1844 г.”, где Маркс впервые изложил концепцию отчуждения. Как и дюркгей-мовское понятие аномии, понятие отчуждения имеет опосредованную связь с социальными явлениями (состояния общества, его институтов, правил и норм) и с индивидуальными состояниями сознания (убеждения, желания, склад ума). Маркс представил структурную позицию рабочих в капиталистической экономической системе как несовместимую с реализацией основных производительных свойств человека; последствием чего и явилось отчуждение.
Спустя 15 лет после перевода ранних работ Маркса на английский язык, его социально-психологические положения приобрели возрастающую популярность у социальных исследователей (хотя эмпирические данные не всегда адекватно отражали теоретическую проблематику Маркса).
Наибольшее воздействие на раннее развитие социологии как дисциплины оказал Дюркгейм. Его неоднозначное отношение к объединению психологического и социологического знания не раз служило козырем в руках тех социальных мыслителей, которые были противниками развития психологической социологии. В своей наиболее известной работе
“Самоубийство” Дюркгейм попытался показать, что особенности индивидуального поведения могут и должны быть объяснены в социальных терминах без привлечения психологических факторов. На самом деле, почти все его исследования (включая “Самоубийство”) являются социально-психологическими по своему содержанию, что отчасти признавал и сам Дюркгейм. “Мы не видим противоречия в том, чтобы назвать социологию разновидностью психологии, если мы определенно добавим, что социальная психология имеет свои собственные законы, которые отличаются от законов индивидуальной психологии”, — писал французский социолог (цит. по: Хаус, с. 170). Его исследования в области религии и морали Хаус называет “классическим первоначальным вкладом в психологическую социологию” (там же).
Таким образом, Дюркгейм, основатель социологизма, в действительности стремился только добиться, чтобы социальные факты были признаны и трактовались как веши сами по себе, а не выводились из психологических фактов и принципов. Выступая против широко распространенного в его время психологизма, он часто придерживался радикального социологизма, но при этом признавал, что интересовавшие его явления могут быть адекватно поняты только в терминах психологической социологии. Многие последователи Дюркгейма, стремившиеся отстоять самостоятельность социологии, восприняли его СОЦИОЛОГИЗМ слишком буквально, что привело к долгому господству структурно-функционального анализа, изъявшего психологические явления из сферы внимания социологов. Социологист Дюркгейм, поздний Маркс и Вебер как исследователь авторитарности и бюрократии помнились и почитались, а социально-психологический Дюркгейм, ранний Маркс и Вебер как сторонник “интерпретативного понимания социального действия” по большей части оставались в забвении. Вместе с ними канули в Лету и фундаментальные проблемы психологической социологии.
К концу 1940-х годов социология вполне сформировалась как самостоятельная дисциплина. Во время второй мировой войны социологи занялись изучением социально-психологических проблем и разработали новую методологию (обзорное исследование), которая позволяет исследовать психологические свойства больших популяций в их соотношении с макросоциальными структурами и процессами. Эти факторы стимулировали постепенное возрождение в 50-60-е годы социально-психологических исследований, применяющих количественные (ках правило, обзорные) методы. В 1959 г. Инкелес опубликовал работу, которую можно расценить как программу новой теоретической модели “социальная структура и личность”. Однако Инкелес видел свою цель не столько в развитии социальной психологии (в ее новой ипостаси), сколько в более продуманном применении психологических теорий ДЛЯ совершенствования социологического знания. Таким образом, возрожденная Инкелесом психологическая социология изначально рассмаг
трнвалась как область социологии. Эта тенденция была характерна дла большинства работ в жанре “структура и личность” на протяжении последующих 20 лет и обусловила собой как слабости, так и достоинства новой теоретической ориентации. Положительный эффект состоял в том, что психологическая социология ориентировалась на количественные методы изучения макросоциальных явлений в их взаимосвязи с психологическими свойствами индивида и его поведением (воздействие социального класса и мобильности на образ Я, личность и ее ценности; взаимосвязь модернизации и поведения; влияние городских условий жизни на индивида; роль индивидуальных мотиваций и стремлений в процессе достижения статуса; место психологических факторов в политическом процессе). Вместе с тем, изоляция психологической социологии от других составляющих социальной психологии обеднила ее психологическое содержание. Социоструктурные позиции индивидов, как правило, рассматриваются здесь как механические (а порой и мистические) детерминанты его поведения. Мало внимания уделяется микросоциальным межличностным отношениям и тем психологическим процессам, которые опосредуют влияние макро- и ми-кросоциальных факторов друг на друга.
Задачи психологической социальной психологии, поставленные Вебером, Марксом и Дюркгеймом и вновь поднятые Инкелесом, состоят в следующем. Опираясь на количественные методы социального анализа, необходимо выяснить: а) как социальная структура влияет на личность; б) как личность и социальная структура совместно детерминируют социально последовательное поведение индивида; в) как взаимодействие индивидуальных потребностей н структурных требований влияет на индивидуальное и социальное функционирование. Адекватное понимание перечисленных процессов требует анализа социальной структуры, микросоциальной интеракции (символический интеракци-онизм) и социально релевантной индивидуальной психологии (психологическая социальная психология).
Как объединить три лица в одно?
Итак, было показано, что 1) в течение последних 20 лет социальная психология существует в “трех лицах”; 2) разделение дисциплины на все более отдаляющиеся друг от друга составляющие ослабляет как социальную психологию в целом, так и ее отдельные “лица”; 3) недостатки каждой составляющей компенсируются достоинствами других составляющих и наоборот; 4) как социальная психология в целом, так и ее отдельные “лица”, не стремятся к взаимовыгодной методологической связи и обмену идеями. Вопрос о том, как возможна подобная взаимосвязь, остается пока открытым.
В этой связи полезно вспомнить об условиях развития социальной
Психологии сразу после Второй мировой войны. Война заставила социальных психологов оставить на время глобальные исследовательские перспективы и обратиться к проблемам прикладного характера (авторитаризм, конформность, коммуникация и влияние, групповая динамика, расовые отношения). Аналогичным образом, первым шагом для нынешних социальных психологов, независимо от их ориентации, должно стать стремление способствовать пониманию той или иной социальной проблемы в ее целостности (безотносительно к специфическому углу зрения, характерному для избранной ими ипостаси дисциплины).
Недостатка в подобных социальных проблемах, требующих разностороннего исследования, сегодня нет. Более того, истинный “кризис” социальной психологии связан как раз с тем, что представители разных “составляющих” социальной психологии работают над одним и тем же кругом вопросов, оставаясь в полном неведении относительно успехов и неудач друг друга. Например, адепты символического ин-теракционизма изучали процесс наименования применительно к девиантному поведению без учета психологической теории атрибуции, теоретики социальной атрибуции уделяли слишком мало внимания концепции наименования. Между тем эти теории являются взаимодопол-нительными: первая акцентирует значение социальных характеристик субъектов и наблюдателей в процессе наименования; вторая выдвигает на первый план внешние, ситуативно-поведенческие его детерминанты. В любом случае степень взаимной релевантности социально-психологических теорий должна быть тщательно рассмотрена.
Сопоставление различных социально-психологических подходов к одному и тому же предмету исследования поможет: 1) обогатить психологическую социологию “премудростями” микросоциологии и психологии; 2) провести тестирование и операционалиэацию гипотез символического интеракционизма, связав их с соответствующими структурными и психологическими понятиями и теориями; 3) повысить внешнюю социальную релевантность выводов психологической социальной психологии, открыть новые пути для экспериментального исследования социального поведения.
Взаимовлияние и самостоятельное развитие социальной психологии “в трех лицах” — это естественный и взаимовыгодный процесс, пишет в заключение Хаус, объявляя себя сторонником третьей составляющей — психологической социологии. Вместе с тем, дифференциация и специализация не должны означать изоляции: интеллектуальные преимущества и методологические слабости каждой из сторон заставляют их стремиться к сближению и большему взаимопониманию, вопреки возможному противодействию институциональных условий их существования. П. Н. Фомичев
21-1087
