CC BY
261
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 7
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
1
издается с 1973 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 1 индекс серии 1,7 рефераты 95.01.001-95.01.013
МОСКВА 1995
29. Пресняков О. П. А. А. Потебня и русское литературоведение конца XIX — начала XX века .— Саратов, 1978 .— 229 с.
30. Райнов Т. Александр Афанасьевич Потебня .— Пг., 1924 .— 111 с.
31. Райнов Т. Духовный путь Тютчева .— Пг., 1923 .— 87 с.
32. Райнов Т. "Психология творчества" Д. Н. Овсянико-Куликовского: К 35-летию его научно-литературной деятельности // Вопросы теории и психологии творчества .— Харьков, 1914 .— Вып. 5 .— С. VIII — XVI.
33. Смирнов А. А. Избранные психологические труды: В 2-х т .— М., 1987
Т. 1 — 273 е.; Т. 2, — 343 с.
34. Харциев В. И. Основы поэтики А. А. Потебни // Вопросы теории и психологии творчества. .— СПб., 1910 .— Т. 2, вып. 2 .— С. 1-98.
35. Харциев В И. Элементарные формы поэзии // Вопросы теории и психологии творчества .— Харьков, 1907 .— Вып. 1 .— С. 160-199.
О. В. Михайлова
95.01.003. МЕДВЕДЕВ П. Н. (М. М. Бахтин). ФОРМАЛЬНЫЙ МЕТОД В ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИИ .— М.: Лабиринт, 1993 .— 207 с.
Книга М. М. Бахтина "Формальный метод в литературоведении: Критич. введение в социологич. поэтику", опубликованная в 1928 г в Ленинграде под псевдонимом П. Н. Медведев, была переведена на основные западноевропейские языки и вновь выходит в свет спустя 65 лет в России в серии "Бахтин под "маской".
Критика ученым русского формализма до сих пор остается актуальной. При этом "важно помнить" как отметил С. С. Аверинцев, что "позиция Бахтина — вовсе не противоположная "формальному методу" в пределах все той же двухмерной системы координат, но выход за эти пределы в третье измерение..." И, таким образом, из всех видов отрицания "делом" Бахтина "могло быть только "отрицание отрицания", которое дает из перемножения минусов самый окончательный, самый всеобъемлющий диалектический плюс. Так оно и было; его полемика всегда направлена не на позитивный состав мысли оппонента, а на сумму его, оппонента, отрицаний, она отрицает только их"1.
Нельзя забывать и того, что "марксизм", его официальный язык, здесь является своего рода "маской". Ее смысл в какой-то степени разъясняется в финальных фразах книги — о формализме как
1 Аверинцев С. С. Личность и талант ученого // Лит. обозрение ,— М., 1976 .— № 10 .— С. 58-59
"хорошем враге": "...марксистская наука должна быть благодарной формалистам.. .за то, что их теория может стать объектом серьезной критики, в процессе которой могут уясниться и должны окрепнуть основы марксистского литературоведения. Всякая молодая наука... гораздо выше должна ценить хорошего врага, нежели плохого соратника" (с. 192).
Комментируя издание, В. А. Махлин пишет: ",. .гипотеза о творческом марксизме — марксизме, который на самом деле в России после 1917 г. был уже невозможен, — и легла, как можно предположить, в основу девтероканонических работ Бахтина" (с. 194). По логике комментатора, "искусственно (хотя и с большим искусством) "вписанный" автором в контекст официального языка "Формальный метод..." довольно скоро оказался вообще вне контекста, вне того, что сам М. М. Бахтин называет "диалогизируюгцим фоном" всякого восприятия и всякого понимания" (с. 193).
В книге М. М. Бахтин исследует генезис и дает анализ методологии "формальной школы" в России (середина 1910-х — 1920-е годы), представленной работами В. Б. Шкловского, Ю. Н. Тынянова, В. М. Жирмунского, Б. В. Томашевского, Р. О. Якобсона, Б. М. Эйхенбаума.
Критику формального метода ученый мыслил прежде всего как "имманентную" в самом лучшем смысле эгого слова:"... каждый довод формалистов должен быть отвергнут на его собственной почве, на почве своеобразия литературного факта... сама литература в своем своеобразии должна отменить и снять неадекватные ей и ее своеобразию определения формалистов" (с. 45).
Обращаясь к истории вопроса, Бахтин отмечал, что с точки зрения более широкой исторической перспективы "русский формальный метод" явился одной из ветвей общеевропейского искусствоведения. "Формальная школа" в России исходила не из искусствоведческих концепций, а из ориентации на лингвистику, что было характерно для ОПОЯЗ'а (Общества изучения поэтического языка) и МЛК'а (Московского лингвистического кружка). М. Бахтин выделил два периода в развитии формального метода в России: с 1914 по 1920 г. и с 1921 по 1925 г.
Подводя итоги развития теоретических концепций русского формализма первого периода, он отметил в качестве специфической особенности установку на футуризм, которая до крайней степени сузила научный кругозор формального метода, выработав в нем систему предпочтений и отбора лишь определенных явлений литературной жизни. "Формалистическое спецификаторство" перешло "в позитивистское спецификаторство" (изолирующее объект исследования и отрывающее его от единства идеологического и исторического контекста), а взаимодействие с другими идеологическими явлениями было подме-
нено отрицанием всего "иного". "Борьба с идеалистической отрешенностью смысла от материала привела формалистов к отрицанию самого идеологического смысла. В результате проблема конкретного материализованного смысла, смысла — вещи не была вовсе поставлена, а была подменена проблемою просто вещи, не то физического природного тела, не то продукта индивидуального потребления. Проблема конструктивного значения была до крайности упрощена и искажена тем, что конструктивное значение любого поэтического элемента обусловливалось потерей им прямой идеологической значимости" (с. 74).
Во второй период развития русского формализма наметились расхождения в теоретических концепциях между его представителями и обособление тех тенденций и элементов, которые на протяжении первого периода были в нем слиты. Происходила лишь дифференциация и приложение к новому материалу тех принципов, которые были выработаны в первом периоде. На почве сопротивления нового материала при попытках его расширения эти принципы начали "давать трещины и расползаться".
Особая роль в формалистической системе принадлежит, по мнению М. Бахтина, теории восприятия и непосредственно с нею связанной теории художественной критики. Литературная критика оказалась перед следующими основными моментами системы формального метода: 1) поэтический язык как предмет поэтики, куда относится и проблема поэтической фонетики; 2) материал и прием в поэзии как два слагаемых поэтической конструкции; 3) жанр и композиция, тема, фабула и сюжет как детализация конструктивных функций материала и приема; 4) понятие произведения как внеположной сознанию данности; 5) проблема истории литературы; 6) проблема художественного восприятия и критики. Первые три пункта составляли "содержание формалистической истории поэтики. Три последних — формалистической истории литературы" (с. 89).
Отмечая, что формалисты искали чисто лингвистические доказательства противоположности языка поэтического языку как средству общения, М. Бахтин утверждал, что ни о какой "системе поэтического языка" не может быть и речи, так как признаки поэтического принадлежат не языку и его элементам, а лишь поэтическим конструкциям. Речь может идти лишь о поэтических функциях языка и его элементов в конструкции поэтических произведений. Формалисты построили теорию поэтического языка как особой языковой системы и пытались далее найти чисто лингвистические законы и признаки поэтического.
Позже всего формалисты обратились к проблеме жанра. Запоздание это явилось следствием того, что первоначальным объектом их теории был поэтический язых, а не конструкция произведения. Отмечая, что жанр обычно в трудах формалистов трактуется как некото-
6-638
рая постоянная специфическая группировка приемов с определенной доминантой, М. Бахтин дал собственное определение: "Жанр есть типическое целое художественного высказывания, притом существенное целое, завершенное и разрешенное. Проблема завершения — одна из существеннейших проблем теории жанра... Каждый жанр — особый тип строить и завершать целое, притом существенно, тематически завершать, а не условно-композиционно кончать... Проблема подлинного тематического завершения осталась для формалистов неведомой" (с. 144-145).
В рассмотренных М. Бахтиным воззрениях формалистов на жанр и его конструктивные элементы особенно ярко сказывается основная тенденция формального метода — понимать творчество как перекомбинирование готовых элементов. Формалисты предполагали проделанной всю элементарную и основную творческую работу художественного видения и понимания жизни, т. е. предполагали готовую фабулу, героя и т. п. Игнорируя внутреннее содержание этого готового материала, формалисты интересовались лишь внешне-композиционным размещением его в плоскости произведения, где "совершается пустая игра с введенным материалом, совершенно равнодушная к его значению" (с. 157-158).
Еще одним недостатком, методологическим просчетом теории формального метода М. Бахтин считал попытки формалистов изучить художественное произведение как объективную данность, независимо от субъективного сознания и субъективной психики творца и воспринимающих произведение читателей. В силу этого история литературы является для формалистов историей произведений и тех объективных групп — направлений, школ, стилей, жанров, в которые эти произведения объединяются по внутренним имманентным признакам. "Отрешая произведение от субъективного сознания и психики, они вместе с тем отрешают его и от идеологической среды в ее целом, и от объективного социального общения. Произведение оказывается оторванным как от реального социального осуществления, так и ото всего идеологического мира" (с. 160).
Рассматривая литературное произведение как "внеположную сознанию данность", формалисты изолировали его от всех тех сфер, в которых произведение становится исторически действительным и объективным, — от единства идеологического кругозора, от объективной действительности социального общения и от исторической актуальности современной произведению эпохи. В результате произведение замыкается в безысходном круге субъективного изживания пустых ощущений; участники художественного творчества и восприятия, утрачивая историчность, превращаются в "каких-то психо-физиологических особей, в "ощущающие аппараты".
Таким образом, как полагал М. Бахтин, концепция историко-литературного развития у формалистов всецело вытекала из теории произведения как "внеположной сознанию данности" и из их концепции восприятия художественного творчества, причем историко-литературный ряд (как ряд художественных произведений и их конструктивных элементов) рассматривается ими совершенно независимо ото всех других идеологических рядов и социально-экономического развития. Основной же пафос формалистической истории литературы имел своим источником "футуризм с его крайним модернизмом и бескомпромиссным отрицанием всего прошлого при полной внутренней бессодержательности". В итоге возникало "впечатление, что эстрадные футуристические разгромы прошлого сделались для формалистов бессознательной схемой и прообразом для понимания всех смен в истории литературы" (с. 189).
На вопрос, каково же историческое значение формального метода, М. Бахтин дал следующий ответ. Формализм в целом сыграл в литературоведении положительную роль, ибо его последователи выдвинули на первый план существеннейшие проблемы литературной науки. И хотя они не разрешили поставленных проблем, самые "ошибки, смелость и последовательность этих ошибок тем более сосредоточивают внимание на поставленных проблемах. Поэтому самым неправильным было бы игнорировать формализм или критиковать его не на его собственной почве. И то и другое приводит только к компромиссу. К нему и пришла академическая наука, первоначально вовсе игнорировавшая формализм, а теперь ищущая право на игнорирование в полупризнании формализма. К такому же компромиссу приходят и некоторые марксисты, бившие раньше формализм в спину, вместо того чтобы встретиться с ним лицом к лицу..." (с. 192).
Т. М. Миллионщикова
Рекомендуем нашему читателю!
М. М. БАХТИН В ЗЕРКАЛЕ КРИТИКИ. Сборник/Отв. ред. и сост. Т. Г. Юрченко .— М.: ИНИОН, 1995.
Сборник, подготовленный к столетию со дня рождения М М. Бахтина и приуроченный к Седьмой международной бахтинской конференции /Москва, июнь 1995/, призван дать читателям — специалистам в различных гуманитарных областях, представление о научной литературе, посвященной творчеству выдающегося мыслителя, реформатора-методолога гуманитарных наук.
Поток критической литературы о Бахтине велик и продолжает расти. Именно поэтому насущным представляется предварительная систематизация материала. Такая попытка предпринимается в пред-
лагаемом издании, в частности — в открывающем сборник разделе "М. М. Бахтин и современная бахтинистика", где даны обзоры отечественной и зарубежной литературы. Панорама новейших исследований дополняет аннотированный указатель рефератов по "бахтинисти-ке", опубликованных в реферативных литературоведческих журналах ИНИОН с 1974 по 1994 г.
В разделе "Из истории восприятия идей М. М. Бахтина: 1930-е годы" впервые публикуются на русском языке отзывы на книгу Бахтина о Достоевском 1929 г., вышедшие за рубежом, но принадлежащие перу русских ученых — А. Л. Бема (1886-1945) и В. Л. Комаровича (1894-1942).
Насущной задачей бахтиноведения остается создание научной, максимально подробной и документированной биографии мыслителя. Материалы раздела "К жизнеописанию М. М. БаЗстина", в их числе впервые публикуемые мемуарные свидетельства, — предварительные шаги в этом направлении.
Завершающая сборник "ВШодгарЫа ВасМт1апа: 1988-1994", является в определенной степени продолжением работы по описанию бахтиноведческих исследований, начало которой в отечественной науке было положено библиографическим указателем, вышедшим в 1989 г. в Саранске. Библиография включает около 1000 наименований.
Приобрести издание можно по адресу: 117418 МОСКВА, ул. Красикова 28/21, ИНИОН РАН, к. 189. Тел.: 120-45-19.
