CC BY
31
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 3
ФИЛОСОФИЯ
3
издается с 1991 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 2 индекс серии 2,3 рефераты 95.03.001-95.03.052
МОСКВА 1995
этических исследований обусловлены также тем, что британские менеджеры более монолитны в своих культурных ценностях по сравнению с их американскими коллегами. Это обстоятельство уменьшает необходимость строгой формулировки этических принципов.
О. В. Летов
05.03.022-031. ОРГАНИЗАЦИЯ ТРУДА И ТРУДОВАЯ ЭТИКА. (Сводный реферат)
95.03.022. МАЛЬКОВ В. Л. Предисловие // Организация труда и трудовая этика — Л ; М., 1993 .— С. 3-5.
95.03.023. ЛЯПУСТИН Б. С. Ремесло и мораль в Древнем Риме // Организация труда и трудовая этика.— Л.; М., 1993 .— С. 29-39.
95.03.024. БРАГИНА Л. М. Оценка труда в гуманистической этике итальянского Возрождения // Организация труда и трудовая этика.— Л.; М., 1993 .— С. 120-131.
95.03.025. ВОЛОДАРСКИЙ В. М. Проблема трудовой этики у Пара-цельса // Организация труда и трудовая этика.— Л.; М., 1993 .— С. 145-156.
95.03.026. ШТЕКЛИ А. Э. Трудовая этика в утопиях ХУЬХУШ вв. // Организация труда и трудовая этика.— Л.; М., 1993 .— С. 157-167.
95.03.027. ОСИНОВСКИЙ И. Н. Этика труда у Томаса Карлейля // Организация труда и трудовая этика.— Л.; М., 1993 .— С. 168-179.
95.03.028. КУНИНА А. Е. Проблемы этики труда в современной американской историографии // Организация труда и трудовая этика.— Л.; М., 1993 .— С. 180-189.
95.03.029. ЛАПИЦКИЙ М. И. Некоторые черты американского национального характера и проблемы этики труда // Организация труда и трудовая этика.— Л.; М., 1993 — С. 190-199.
95.03.030. КОЛЕНСКО В. А. Трудовая этика и проблема собственности в социальной доктрине католической церкви // Организация труда и трудовая этика,— Л.; М., 1993 С. 200-209.
95.03.031. МАККИБЕН М. Т. Новая советская экономика: Как она будет выглядеть? Новый взгляд на динамический баланс между "стяжателями" и "нестяжателями" // Организация труда и трудовая этика — Л.; М.( 1993 .— С. 262-279.
В предисловии к сборнику статей В. Л. Мальков отмечает, что проводимые в нашей стране реформы поставили перед историей целый ряд вопросов, которые нельзя решить, не отдавая себе отчета в том, как живет, что думает, куда стремится народ. Характер политики должен определяться складом народной жизни — отсюда и возникло стремление по-новому изучить народ, выяснить его положение, миро-
созерцание и потребности. Еще Глеб Успенский понял, что производительные силы включают в себя такой компонент, как народный характер. Речь в данном случае идет о принципиальном признании огромной, а порой и решающей роли всего того, что входит в состав понятия "трудовая этика". Многочисленные исследования западных историков убедительно показали, как и за счет чего росли качество и количество труда английских и американских рабочих, что отвращало их от работы спустя рукава, в полсилы, наполняя трудовые будни уверенным достоинством.
Б. С. Ляпустин в статье "Ремесло и мораль в Древнем Риме" (023) указывает, что в древнеримском обществе господствовало негативное отношение к тем сферам деятельности, которые не были связаны с сельскохозяйственным производством. В особенности это относилось к ремесленному труду. Если "хороший земледелец", рачительный хозяин были синонимами "хорошего гражданина", то в противоположность этому традиционная мораль рассматривала ремесленников как низшую группу населения, и к их занятиям относились как к деятельности непристижной, не укладывающейся в рамки общепринятой системы ценностей. Считалось, что ремесленник мало чем отличается от рабов и по внешнему виду, и по образу мыслей. Их занятия рассматривались как недостойные свободного человека, несовместимые с благородством, высокими духовными качествами, моральной чистотой.
Однако исследователи выявили в древнеримском обществе и другое отношение к ремесленной деятельности. Оно вырастало из самосознания и самооценки маленького человека, непосредственного производителя и дошло до нас в пословицах, надгробных эпитафиях и надписях, оставленных ремесленниками на стенах мастерских и кабачков. В них запечатлена гордость за свою профессию, высокая оценка мастерству труженика.
Древнеримское общество представляло собой довольно сложную социальную структуру: наряду с классами и сословиями здесь существовали и другие многочисленные социальные группы, организмы, объединения и т. п. Именно эти микроструктуры образовывали ту историческую реальность, внутри которой и шло формирование конкретной духовной жизни и морально-нравственной шкалы оценок по отношению к трудовой деятельности. Так как именно неисчислимое количество "социальных микромножеств" составляли плоть античного мира, то продвинуться в какой-либо сфере деятельности, получить моральную поддержку можно было, лишь заручившись положительным отношением членов этих обжитых контактных мирков. Особую роль в ремесленном производстве и связанной с ним атмосфере, в том числе и моральной, играла фамилия. Сама фамилия выступает как
сложный организм, внутри которого существовала жесткая иерархия и строгое разделение труда, соблюдение которых получало соответствующую моральную оценку. На женщине прежде всего лежали обязанности быть бережливой хозяйкой, покорной женой и обязательно мастерицей, которая должна владеть целым набором исконно женских ремесел. Одним из основных таких занятий считались прядение и ткачество. Свободная женщина, жена обязана была не только трудиться сама, но и организовывать труд служанок. Бе труд в рамках фамилии рассматривался как само собой разумеющееся времяпрепровождение и не только не бросал никакой тени на женщину, но, наоборот, представал как элемент ее нравственной чистоты.
Однако развитие производства вырывало одно за другим чисто женские ремесла из рамок фамильного мира. Это вело к появлению мастерских, организуемых вне дома. В них все было иное: коллективы смешанные, где бок о бок трудились и мужчины, и женщины, трудовые и бытовые отношения отличались фривольностью и неразборчивостью в связях. Морально-нравственные аспекты положительного отношения к ремеслу в сознании древних римлян связывались с образом жизни и деятельности в рамках фамилии. Уходя из жизни как производственная реальность, это явление тем не менее оставалось питательной средой для возрождения в сознании римлян нравов и ценностей предков. "И так как под этими духовными ценностями практически не осталось реальной жизненной основы, то возникла возможность расхождения между нравственным символом, связанным в общественном сознании с трудовой и бытовой повседневностью, и реальным поведением" (023, с. 37). Старинные обычаи и нормы предков, восходившие еще к первым этапам существования римского общества, были не только изжитой противоположностью экономического прогресса, но и органичной составной частью повседневной деятельности. В данном случае ткацкое производство в рамках фамилии, все более уступая позиции как конкретная форма производства, оставалось в обществе нравственной ценностью.
Таким образом, клишированность общественного сознания, вырастающая из традиционности духовной жизни, предполагает, что в определенных исторических условиях главным становится не реальное поведение, а место, где обитает и трудится человек. В общественном сознании все происходящее в рамках социально освещенной ячейки априори воспринимается как морально чистое и нравственно безупречное. Происходит механический перенос на членов этих выделенных в историческом развитии ячеек идеализированного представления, взятого из прошлого, заслоняющего подлинные реалии в духовной жизни и нравственном поведении. "Все, что существует и возникло вне этих ячеек, естественно, не может нести печати святости, проверенной тра-
дицией, и, следовательно, безнравственно и не вписывается в рамки общепринятой морали" (023, с. 38).
Л. М. Брагина в статье "Оценка труда в гуманистической этике итальянского Возрождения" пишет, что в эпоху Ренессанса труд получил в творчестве гуманистов принципиально иную оценку, чем в средние века, когда господствовало представление о нем как о наказании за первородный грех. Гуманисты стали рассматривать труд в разных аспектах: как естественную потребность человека, как необходимое условие нравственного совершенствования индивида. Гуманизм оправдывал мирскую жизнь человека во всем многообразии ее проявлений и призывал всемерно раскрыть способности каждой личности, свободной в своем выборе поля деятельности. Нравственный идеал, выдвинутый итальянским Возрождением, обладал собственно гуманистическим основанием: образец, которому следовало подражать, — не святой мученик, не аскет, а человек, как бы приближающийся к Богу, наделенный способностью подняться на высшие ступени морального совершенства, путь к которому лежит через труд и социальную активность. В гуманистической этике труд резко противопоставлен праздности. Труд рассматривается гуманистами как основа нравственного совершенствования личности. Подчеркивая нравственно-воспитатель-ное значение труда, итальянские гуманисты призывали учитывать наг клонности и природные способности человека, отстаивали свободный выбор профессии, были далеки от оправдания подневольной, принудительной работы. В труде видели естественный способ реализации всех возможностей человеческой натуры. "Человек — творец, создающий ценности, которые позволяют развивать духовную культуру и делают жизнь удобной и красивой, — таков ренессансный идеал, апеллирующий к созидательным способностям высшего божественного творения" (024, с. 121). При этом сам труд имеет двойственную функцию: он не должен служить лишь удовлетворению чисто эгоистических потребностей личности, но призван умножать общее благо. Здесь осуждаются чрезмерная страсть к накопительству, безграничная жадность, поскольку они способны нанести вред другим людям и нарушить внутреннюю гармонию, моральное спокойствие самой личности. Частный интерес может преобладать, но не в ущерб обществу. Стяжательство, таким образом, не заслуживает позорного клейма, если оно имеет разумные пределы. Так, для этики Альберти характерно признание торговли и иного связанного с обогащением предпринимательства общественно полезным занятием, но также и низведение их до уровня "не столь славных дел" (024, с. 126) В учении Альберти особое место занимает принцип бережливости, умелого хозяйствования, в котором он видит наиболее надежный и морально безупречный путь к накопительству Итальянский гуманист подчеркивает огромную роль воспитания
с детства в духе добродетели, разумного чувства меры. И хотя Аль-берти специально не ставит проблему оценки отдельных профессий, самое почетное место среди различных видов труда он отводит труду архитектора как наиболее яркому выражению созидательной способности человека. Он высоко ценил и занятия сельским хозяйством, не искушающие человека в его добропорядочности, а менее достойными в этом плане считал торговлю и предпринимательство.
В заключение автор указывает, что гуманистический идеал человека покоился на идее гармонии личности и общества; цементирующим началом этой гармонии должен был стать труд, частная деятельность каждого на благо себе и обществу. Итальянские гуманисты видели в труде не божье призвание, как это позже будет в протестантской этике, а заложенную от природы способность человека к созиданию и необходимое условие его нравственной жизни. В эпоху Возрождения путь к накопительству был открыт не только в торгово-промышлен-ной практике европейского общества, но и благодаря его моральному оправданию в социальной психологии и в учениях гуманистов. Стяжательство, хотя и не признавалось тяжким грехом, не провозглашалось и самоцелью, ради которого все средства хороши.
В. М. Володарский в работе "Проблемы трудовой этики у Пара-цельса" отмечает, что Парацельс оставляет в стороне обычные теологические рассуждения о труде-нахазании и разрабатывает представления о труде как добродетели. Согласно его утверждению, никто не свободен от труда и не должен предаваться безделью. Лишь трудом своих рук каждый человек может обеспечить себе пропитание и действовать на пользу ближнему как самому себе. Парацельс подводит читателя к выводу о том, что богатство связано с присвоением чужого труда, обманом или кражей. Недаром богатство неотделимо от пороков своекорыстия и жадности, которые вместо любви к ближнему "все считают лишь мерой за меру" (025, с. 148). Парацельс считает необходимым всеобщий обязательный труд. Именно на этой основе раскроются добродетели, заложенные в каждом человеке от природы Если отказаться от роскоши, пользоваться по примеру бедного люда лишь необходимым и вдобавок к этому более равномерно распределить обязанности на все общество, можно было бы добиться замечательных результатов. Множество людей избавилось бы от излишней работы по выходным дням, на которую их толкает нужда, появилась бы возможность сократить трудовую неделю, а оставшееся время использовать с целью заполнения досуга духовными занятиями
Свои общие представления о труде и трудовой этике Парацельс кон кретизировал в прошедших через все его творчество размышлениях о специфике профессиональной деятельности врача и нраве хвенно-религиозных подходах к делу, которыми он должен руководствоваться Для
Парацельса врач — это вытравивший в себе всякий эгоизм, милосердный и неутомимый целитель. Высший его закон — немедленная и самозабвенная помощь страждущему. Он лечит не только тот или иной орган, но врачует и целое, неразрывное единство тела и духа, в котором нарушение общей согласованности организма дает о себе знать, проявляясь в виде определенной болезни. Разгадать по совокупности признаков не только ее тип, но и сугубо индивидуальное воздействие на пациента, найти нестандартный, необходимый именно для данного случая способ лечения — таков труд и нравственная обязанность искусного врача. "Для Парацельса... врач — только тот, кто является врачом по призванию, чьи помыслы чисты, свободны от корысти и ложных амбиций" (025, с. 156).
Как указывает А. Э. Штекли в статье "Трудовая этика в утопиях ХУ1-ХУШ в.", Томас Мор считал справедливым, чтобы старые привилегии, обеспеченные богатством или знатностью происхождения, были заменены новыми, чтобы люди занимали в обществе место, которого они заслуживают в силу своих личных качеств, нравственного совершенства. Что касается Кампанеллы, то его заботит вопрос о том, какими способами обеспечить усердие работающих. Воспитание подрастающего поколения в духе трудовой дисциплины и наказания ленивцев проблемы не исчерпывало. Когда каждый член общины, независимо от рода занятий, имел все необходимое, упор надо было делать на моральные факторы. Первейшей необходимостью становилось не просто признание почетности каждой работы, а установка такой шкалы ценностей, которая бы в дополнение к пестованию природной склонности побуждала человека заниматься тяжелым трудом. Кам-панелла формулирует принцип, коего не знали его предшественники и даже Мор: "каждый труд — дело чести", однако "ремесла наиболее трудные и полезные заслуживают и большей хвалы" (026, с. 164). Свободный труд, соответствующий природным наклонностям человека, не только служит его самовыражению, но и является оплотом сохранения индивидуальности. Он даже исцеляет ряд недугов, а как проявление естественной склонности становится потребностью, доставляющей радость.
Самое большое отличие "Утопии" от "Кодекса природы" Морелли именно в отношении к труду. Граждане в государстве Морелли работают с радостью, коллективный труд окрашен в праздничные тона, работают они, сознавая, что творят благое дело, ибо природа предназначила человека творить добро. Отход от представления о физическом труде как "телесном рабстве" — не личная заслуга Морелли: французская культура уже основательно впитала в себя трудовую этику протестантов Помня о позиции Мора, мы с удивлением прочтем у Морелли, что в его государстве труд не может служить наказанием.
Напротив, преступников карают там строгим заточением и лишением всякой возможности работать. Морелли по сравнению с Мором — человек совершенно нового мироощущения. Труд — великое благо и счастье, и нельзя применять его в качестве наказания.
Когда мы слышим, что в мире появляется все больше людей, которые, устав от "потребительского рая", по собственной воле соглашаются на сокращение заработка ради увеличения свободного времени, нам всякий раз видится задумчивое лицо Томаса Мора. Ведь это он впервые сформулировал прекрасную мысль: вместо постоянной погони за удовлетворением бесконечно растущих материальных потребностей стимулом для честной работы может служить увеличение досуга, который каждый станет посвящать духовной свободе, совершенствованию своей нравственной сущности.
И. Н. Осиновский в статье "Этика труда у Томаса Карлейля" (027) указывает на такие характерные черты учения Карлейля, как глубокое сочувствие людям труда, искреннее сострадание их бедам и решительное осуждение буржуазной морали чистогана. Отношение общества к труду, по Карлейлю, является показателем истинной религиозности и уровня общественной нравственности, поскольку мораль и религиозность — неразделимы. Отсутствие религиозной веры ведет к торжеству безнравственности. Карлейль трактует труд как подлинное воплощение благородства человека. Вместе с тем отношение Карлейля к труду несет в себе черты сурового аскетизма пуритан. Труд, с его точки зрения, есть благо и долг, но и страдание, преодоление собственных симпатий и антипатий. Призыв к самоотверженному труду предполагает рьяное, религиозное отношение ко всякому труду, выпавшему на долю человека. Обожествляя труд, Карлейль прославляет не радость и счастье труда, но труд-страдание. Претензии быть "счастливым", согласно Карлейлю, — это низость, порожденная атеизмом. Основная причина всех бед социальной несправедливости коренится в лицемерии и безнравственности, которые ассоциируются у Карлейля с атеизмом и плоским практицизмом. Восстановление справедливости Карлейль видел прежде всего в пробуждении в обществе нравственного начала, способного воздать должное труду как главному средству преодоления хаоса. Свободная воля человека трудом преобразует хаос и достигает порядка. В этом и заключается счастье, обретаемое людьми в процессе труда. Всякое же проявление лени и недобросовестности в труде воспринимались Карлейлем как зловещие признаки нравственной неполноценности. Более того, с точки зрения этики Карлейля, обязанность человека трудиться предполагает и право принуждения по отношению к тем, кто этого не желает делать по доброй воле
Если, с точки зрения христианской морали, человек обретает спа-
8-2189
сение в смиренном подчинении божественному замыслу, то Карлейль был весьма далек от проповеди смирения и подчинения. Он полагал, что человек может и должен спасти себя сам. "Концепция труда Кар-лейля, его философия истории, трактовка человеческой природы, прославлявшая культ героев, активно преобразующих мир, находилась в резком противоречии с какой бы то ни было проповедью смирения" (027, с. 176).
Е. А. Кунина в статье "Проблемы этики труда в современной американской историографии" (028) отмечает, что в американской историографии дискутируется вопрос о том, что считать первичным элементом в формировании этики труда: материальные условия и взаимоотношения людей в процессе труда (представители различных течений марксистской мысли), влияние философских идей, "формальных систем мысли" (JI. Кейси, Т. Хаскелл) или же стихийно сложившиеся верования, которые обозначают и как "коллективные системы культуры" (Г. Вуд), "иррациональные импульсы" (М. Мэрфи), "инстинктивные предрасположения" (Р. Уалтер).
Для понимания формирования американских подходов к этике труда очень важно обратить внимание на философию прагматизма, взлет которой приходится на 20-30-е годы XX в. Исходя из критериев, которые формулируются при использовании метода экспериментального исследования, наиболее ценным, согласно учению прагматизма, следует считать не созерцательный, рефлектирующий ум, а ум, ориентированный на практическое действие.
Что касается известной концепции М. Вебера о роли протестантской этики в формировании духа капитализма, то многие религиоведы не только критикуют его концепцию, но и считают ее клеветнической: протестанты — за то, что все сопутствующие модернизации пороки она относит за счет учения Кальвина; католики — за то, что Вебер игнорирует роль католицизма в экономическом процессе Европы (см.: Marshall Y. In search of the spirit of capitalism. N. Y., 1982). Социологи — сторонники Вебера подчеркивают методологическое значение его тезиса как пример "идеального типа", который следует воспринимать в контексте общей социологии религии, не ограничиваясь протестантизмом.
Большой интерес в этой связи представляет концепция, выдвинутая профессором Т. Хаскеллом. Критикуя учение М. Вебера, он утверждает: решающим фактором при становлении капитализма является не протестантизм, а формирование рынка. Как показывает исторический опыт, на ранней стадии свободного предпринимательства капитализм требует от людей проявления ряда положительных качеств — инициативы, готовности идти на риск. Все это сопряжено с глубинными изменениями морального сознания, образованием нового типа личности.
Согласно Хаскеллу, образ жизни, ориентированный на рынок, не является, как считал Т. Гоббс, ареной борьбы всех против всех. Напротив, рынок создает новый этический климат, новый моральный универсум. Рыночные отношения оказывают на лиц, вовлеченных в них, положительное влияние: приучают к социальной дисциплине, выдержке, ответственности, способствуют формированию положительных моральных качеств. Это, во-первых, умение сдержать данное слово. Дать и сдержать слово — значит проявить инициативу на пути к совершению намеченного действия, уметь составлять реальные, выполнимые планы на будущее, совершать ответственный волевой акт. Необходимое деловое качество преобразует личность морально, порождая в ней новые черты человечности и восприимчивости. Другое качество, порождаемое рынком — умение правильно предвидеть и учитывать отдаленные последствия сегодняшних поступков. Должен сформироваться человек, способный — во имя исполнения намеченных целей — откладывать на будущее удовлетворение своих сиюминутных личных потребностей, сдерживать себя, контролировать свои эмоции.
Как отмечает в заключение автор, "мысли, высказанные Хаскел-лом, заслуживают внимания, учитывая возросший в американской историографии интерес к этическому, а не только экономическому аспектам рыночного механизма" (028, с. 188-189).
М. И. Лапицкий в статье "Некоторые черты американского характера и проблемы этики труда" ставит следующий вопрос, чем объяснить тот факт, что американцы трудолюбивы. На этот вопрос американская писательница Пола Гарб ответила так: "Это идет от воспитания" (029, с. 191). Очевидно, культура труда неотделима от общекультурного уровня народа, тесно связана с ним. Американцы выделяются такими характерными чертами, как предприимчивость, деловитость, настойчивость, решительность. Сюда же можно отнести и умение считать, анализировать, логически мыслить, не держаться за устаревшее, а также "способность сберегать труд" (Ю. Черниченко).
Формированию этих качеств в немалой степени способствовала гуманистическая идеология, провозгласившая в качестве основных ценностей свободу и независимость личности, ее право на самостоятельный выбор целей. Идеал личного успеха в наиболее полном виде воплотил надежды и иллюзии американцев, вовлеченных не только в предпринимательскую практику, но и вообще в трудовую деятельность. Возможно, установка "предприимчивость в любой сфере может сделать бизнес" способствовала тому, что в США любой груд не считается зазорным. К труду любого характера в Новом Свете с давних времен относились с большим уважением, чем в Старом, что имеет немалое воспитательное значение. Характерным примером в данном случае часто служит Генри Форд, начавший свой трудовой путь простым
механиком, а закончивший его — "автомобильным королем". "В люди выводит человека труд. Будешь хорошо работать — будешь иметь большие деньги, выбьешься в люди" — эту заповедь усваивает американец с раннего детства и потом передает своему потомству. Такая традиционная жизненная ориентация стимулирует практические усилия и устремления человека, которые ассоциируются с индивидуальным успехом, с популярным символом "человека, сделавшего самого себя". Традиционная идея "равных возможностей", при всей эфемерности ее реального наполнения, оказывает вместе с тем большое практическое влияние на жизненную ориентацию огромного числа американцев, развивает не только предприимчивость, умение вести жесткую конкуренцию, но и способствует развитию трудолюбия, работоспособности, изобретательности. Леность и праздность в глазах большинства американцев выглядят едва ли не основными пороками, а труд и прилежание — главными добродетелями. Это положение подтверждает и тот факт, что многие из американских фольклорных персонажей пропахли терпким запахом трудового пота.
Среди важнейших факторов, воспитавших в американцах склонность к предпринимательству, нельзя не выделить влияние религии протестантизма. Протестанты выработали свою систему моральных ценностей, свой стиль, традиции, философию. "Простота до аскетизма, вера, ставшая внутренним опытом, жизнь — осознанным долгом, а труд, приумножение сбережений и аккуратность — добродетелями" (029, с. 198). Протестантские догмы осуждали бездеятельную бедность и смирение перед ней, приравнивая их к болезни и покорности судьбе. Они считали признаком истинной веры не столько рвение в выполнении религиозных предписаний, сколько честное выполнение на земле своих обязанностей, состоящих в увеличении достатка путем труда без устали.
В заключение автор указывает, что пришло время и нам вспомнить свои лучшие и утерянные в последние десятилетия традиции. "Чтобы работать лучше, нужно изучать как свой собственный опыт, так и достижения других народов. Деловой стиль, сноровка, эффективная организация труда —- все то положительное, что издано на американской земле, может и должно найти применение на новой основе в условиях нашей страны" (029, с. 199).
В. А. Коленско в статье "Трудовая этика и проблема собственности в социальной доктрине католической церкви" отмечает, что с точки зрения церкви, труд — это ключ к решению социального вопроса, смысл которого состоит в том, чтобы "сделать жизнь человека более человечной" (030, с. 200). Поэтому социальная или трудовая этика определяет в конечном счете суть церковного учения. Именно своим трудом человек невольно подражает своему создателю, в этом
главный элемент его сходства с Богом. Неслучайно сам Христос — сын плотника из Назарета — безоговорочно причисляет себя к миру труда, ценит и уважает труд человека, благосклонно относится к любым его формам, усматривая в каждой из них особый способ проявления сходства с Богом. Как отмечается в энциклике "Рерут Новарум", положившей начало социальной доктрине современного католицизма, согласно здравому смыслу и христианской философии, ручной труд не несет в себе ничего постыдного, более того — это единственный источник происхождения материальных благ. Труд от природы отмечен двойным отпечатком: личности, поскольку выполняется с приложением сил каждого человека, и необходимости, ибо без него нельзя обеспечить потребность жизни, сохранность которой является естественным индивидуальным долгом. Этому долгу труда, созданному самой природой, соответствует и вытекающее из него естественное право каждого индивидуума получать, благодаря своему труду, средства для существований. И долг, и право по отношению к труду дарованы человеку в первую очередь природой, а не обществом, а посему государство может вмешиваться в эту сферу только в исключительных случаях, при условии уважения персонального характера труда. Будучи ярким выражением человеческой личности, труд не может трактоваться как товар. Для огромного большинства людей — это единственный источник существования. Несмотря на то, что, благодаря развитию науки и техники, труд человека перестал быть, строго говоря, физическим, человек по-прежнему остается прямым субъектом труда. Последнее обстоятельство и обусловливает этическую природу труда, поскольку трудящийся является свободной и сознательной личностью, самостоятельно принимающей решения. Этическая ценность труда состоит не в характере выполняемой работы, а в том, что первооснова этой ценности — сам человек. Отсюда следует важное положение этического характера: "труд для человека, а не человек для труда", т. е. приоритет субъективного фактора над объективным, ибо, в конечном счете, цель труда — это сам человек. Ключевая проблема трудовой этики — справедливое вознаграждение за выполненную работу. Здесь-то и возникает якобы непреодолимое противоречие между трудом и капиталом. Папе Иоанну — Павлу II удалось найти приемлемое разрешение этой мнимой антиномии: приоритет труда над капиталом и действительное участие человека во всей совокупности производственного процесса. Таким образом, "в эволюции доктрины социального католициз ма XX в. наблюдалась тенденция к расширению области конкретных рекомендаций в сфере моральных, социально-экономических и ноли 'гических проблем" (030, с. 202).
Майкл Маккибен в статье "Новая советская экономика: Как онм будет выглядеть? Новый взгляд на динамический баланс между ст я
жателями и нестяжателями" (031) приводит следующую оценку состояния отечественной экономики переходного периода' "По причине отсутствия ценностей и принципов истинного капитализма (личной неподкупности, трудовой этики...) рэкетиры в Советской Союзе берут верх над экономикой. Компания "Макдональдс" содержит людей, которые сопровождают ее грузовики, будучи вооруженными пистолетами, грузовики компании "Мальборо" постоянно угоняются, целые составы исчезают (Geger G. A. Corruption and inertia thwart reform in devastated Soviet economy // Columbus dispatch.— 21 October, 1991, 3 F). Истина — неосознанная западными инвесторами — состоит в том, что российское мировоззрение своими корнями уходит в православие. Борьба двух начал: одного, представлейного "стяжателями", и другого — "нестяжателями", — развернувшаяся в XV в., была прямым отражением этого религиозного духовного наследия, и именно на этой почве истинным российским ценностям суждено будет вновь возродиться.
В настоящее время западные страны и их рыночные структуры пытаются обратить в свою веру и использовать огромную армию новых "восточных" потребителей. Однако фундаментальной проблемой в этом деле является духовная сторона. Происходит встреча двух миров, которые придерживаются различных взглядов на человеческую личность. Два мировоззрения, представляющие две разновидности христианства, спустя многие десятилетия вновь взаимодействуют между собой. Западный мир, в основном сформировавшийся под воздействием католицизма и протестантизма, идет навстречу восточному миру, который сформировался культурой православия, представляющей ветвь христианства, которая не знала Реформации. Вместе с тем западный подход к человеческой личности не был обогащен тем, что выработано в этом смысле восточным подходом, православием, и потому является неполным.
"До той поры, пока западные бизнесмены не потрудятся узнать и разобраться в том, кем были "стяжатели" и "нестяжатели" в повседневной жизни и в истории русского народа, они никогда по-настоящему не поймут мировоззрения россиян и скорее всего потерпят неудачу в своей попытке вступить с ними в контакт" (031, с. 263). Основатель духовного течения "стяжателей" Иосиф Волоцкий, хотя и настаивал на том, что каждый отдельно взятый монах не имеет права владеть собственностью, тем не менее не видел греха в коллективном владении монастырем. "Стяжателей" при этом не слишком занимал внутренний мир верующего. Что касается "нестяжателей", го они предпочитали жить по-одиночке и не иметь собственности ни в личном, ни в коллективном владении Будучи предельно ограничены в < воих потребностях, они целиком посвящали себя уединенной молит-
ве, добывали собственным трудом лишь самое необходимое для существования и почти не вмешивались в жизнь мирян. Полемика между "стяжателями" ("западная модель") и "нестяжателями" ("восточная модель") имеет прямое отношение к двум, по-видимому, противоположным подходам в экономике. В России в конечном итоге восприняли оба этих подхода, относясь в ним как к двум составляющим единого духовного целого. Автор выражает уверенность, что "русские позаимствуют все самое хорошее у обеих систем, а в итоге они создадут нечто уникальное, свойственное только им" (031, с. 272).
( Давая оценку современному западному обществу, Маргарет Тэтчер отметила: "Практические проблемы капитализма решены, но вот что можно сказать о моральных?" Ни одна экономическая система сама по себе не облагораживает человека, и капитализм в этом отношении не является исключением" (цит. по: 031, с. 263). В рамках системы рыночных отношений люди вынуждены относиться к доброте как к слабости. В похвальбе капиталистическими успехами представители западного мира игнорируют свои собственные этические нормы, пренебрегая моралью и называя порядочность старомодной. Автор выражает надежду, что в конечном счете русская экономическая система научит Запад, как сделать капитализм добродетельным. Западный предприниматель может многому научиться от духа порядочности и гуманизма, которыми отмечена светлая сторона русской души. С одной стороны, — это этика, опирающаяся на принципы собственности, трудолюбия, усердия, образованности и участия в общественной жизни, с другой — пример нестяжателей с их медитацией, ручным трудом, духовным наставлением, пониманием повседневных нужд людей, простотой и непритязательностью. Как отмечал в своем выступлении Патриарх Всея Руси Алексий II, протестантский пуританизм и контрреформаторский католицизм указали моральные ориентиры развитию рыночных отношений в Европе. Русская православная церковь также готова обеспечить духовное руководство. Проблема, однако, состоит в том, что "сегодня наше общество лишено какого-либо национального осознания ценностей, а люди, ответственные за переделку нашего общества, не обладают ни религиозным вдохновением, ни убеждениями..." (цит. по: 031, с. 278). Есть серьезные основания опасаться той разновидности системы, которая возникнет стараниями нынешних российских чиновников. Не имея никаких принципов взамен игнорируемого ими духовного наследия, эти чиновники обращаются к западным экономистам за помощью, к тем самым, которые произвели на свет рыночную систему, выбросившую эти принципы за борт
О В Летов
