CC BY
21
позитивно приняли назначение на пост нового руководителя республики В. Васильева - первого русского на этом посту. Основным вызовом для В. Васильева стало взаимодействие с местными кланами и борьба за их размывание. Особое внимание вновь назначенный президент уделяет борьбе с коррупцией, «которая приобретает системный характер», защите социальных и трудовых прав граждан, соблюдению законности в сфере ЖКХ и ТЭК, борьбе с нарушениями в сфере земельного законодательства и строительства, строгой регистрации всех преступлений и приоритету рассмотрения обращений граждан. Кадровые зачистки В. Васильева дают молодежи и профессионалам шанс работать в интересах государства и ее граждан.
До прихода к власти В. Васильева каждый новый назначенец начинал свою деятельность с включения в команду родственников и близких ему людей. Вопрос обновления элиты был ограничен и практически заморожен на всех уровнях, так как циркуляция элит происходила по линии кровных, родственных или национальных идентичностей. По такой системе происходило формирование руководства, политической элиты, распределение должностей в регионе. С приходом В. Васильева в РД начался этап размывания основ этнической и клановой структуры, идет процесс обновления политической элиты. Это переломный период в истории Дагестана, когда любой профессионал может участвовать в социально-политической жизни республики, власть максимально открыта для народа и готова отвечать ее запросам.
Особое внимание уделяется качественному элитогенезу в Дагестане, эффективности политической элиты, профессиональной компетентности.
Автор реферата В.Н. Сченснович
2019.03.003. Цибенко В.В. ТУРЕЦКОЕ РЕЛИГИОЗНОЕ ВЛИЯНИЕ В РЕСПУБЛИКЕ БАШКОРТОСТАН В КОНТЕКСТЕ ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ //
Исламоведение. 2019. Т. 10. № 1. С. 27-40.
Ключевые слова: Турция; мусульманский «актив»; типология имамов; духовное управление; мусульманская община; религиозное образование.
Цибенко В.В.,
кандидат исторических наук,
директор Центра междисциплинарных гуманитарных
исследований Южного федерального университета
В статье анализируется турецкое религиозное влияние на развитие башкирского ислама на рубеже ХХ-ХХ1 вв.
В. Цибенко рассматривает исламское возрождение в Башкирии в контексте этнополитической ситуации. Башкортостан - национальная республика с тремя преобладающими этническими группами - русские, башкиры и татары. Этнополитическую систему Башкортостана отличает регулирование властями этносоциальной стратификации. При этом в рамках развития башкирского национального проекта (этнического национализма) поддерживается высокая степень мобилизации башкирской идентичности. До 2000-х годов религия (ислам) не являлась фактором серьезной трансформации этнополитических процессов ввиду нескольких причин. Во-первых, значимую роль сыграла высокая степень секуляризации и прерванность религиозной традиции в Башкирии, что было во многом обусловлено стремительными темпами урбанизации и промышленного развития региона в советское время. Во-вторых, ислам в Башкортостане, в отличие от соседнего Татарстана, не смог стать частью национальной идентичности, инструментально поддерживая этничность. И башкиры, и татары относятся к так называемым этническим мусульманам, что не позволяет религиозной идентичности в республике стать основополагающим маркером этнических различий. В совокупности это привело к тому, что политизации религиозной идентичности на республиканском уровне не произошло. Напротив, власти официально подчеркивали свой светский характер и равную дистанцию от всех конфессий.
Нежелание властей делать ставку на религиозную идентичность связано также с исторически обусловленной малой укорененностью ислама в среде башкир в сравнении с татарами и сложившейся практикой формирования религиозного духовенства из числа татар. Поскольку с XVIII в. именно Уфа, где разместилось Оренбургское магометанское духовное собрание (ныне Центральное духовное управление мусульман России, ЦДУМ), была выбрана в качестве центра для институциализации ислама в России, у башкир закрепилось восприятие исламских институтов как сугубо татарского явления. Данное восприятие сохранялось до середины 2000-х годов. На волне неприятия «татарского ислама» в 1917 г.
было создано башкирское Духовное управление мусульман, просуществовавшее до 1936 г. и возобновившее свою деятельность в 1992 г. в форме отколовшегося от ЦДУМ независимого Духовного управления мусульман Республики Башкортостан (ДУМ РБ). Хотя создание собственного Духовного управления было поддержано башкирскими национальными организациями с целью «баш-киризации» ислама, а конкуренция с ЦДУМ продолжается по настоящее время, речь идет не о влиянии религиозного фактора на этническую сферу, а наоборот, о вторжении этнонационального фактора в сферу религиозного. Именно в этой связи специалистами отмечается, что башкирское Духовное управление и в 1917, и в 1992 г. рассматривалось как один из институтов государственности суверенного Башкортостана. На фоне общего роста религиозности в стране, многократного увеличения количества исламских институтов в самой Башкирии и широкого распространения «народного» ислама как синтеза с архаическими верованиями в сельской местности с большим отставанием в середине 2000-х годов начинается обращение к исламу городских башкир, в том числе членов национальных движений. До этого этничность у городских башкир преобладала над религиозностью, а этноконфес-сиональное сознание и поведение не были связаны с «этнокультурным ренессансом». Именно в 2000-е годы стал набирать темпы процесс реисламизации городской башкирской молодежи и национальной интеллигенции (гуманитарных профессий), ранее ориентированной более на героизацию доисламского прошлого башкир, а также их древней религии (тенгрианство). Одновременно стало увеличиваться количество так называемых внемечетных или неофициальных мусульман, не признающих авторитета официальных мусульманских институтов - ЦДУМ и ДУМ РБ. Это было вызвано как взаимной дискредитацией этих организаций в ходе борьбы за сферы влияния, так и недовольством исламизировав-шейся городской молодежи уровнем подготовки имамов, большую часть из которых представляли пожилые люди без религиозного образования, в том числе и бывшие «совработники».
В конкуренции с просалафитскими и просуфийскими джа-маатами официальные структуры проигрывают из-за недостатка образованной молодежи и финансовой поддержки. В то же время параллельно развивался процесс встраивания членов просалафит-ских джамаатов в официальные исламские структуры в Башкирии. Фиксируется также функционирование мусульманских религиозных организаций (МРО), относимых к салафитским, в составе
ДУМ РБ. Возникший в Башкирии в 2000-е годы феномен «молодых мусульман»-башкир, как правило, примыкающих к различным просалафитским джамаатам, ученые рассматривают с двух сторон: как политизацию и национализацию ислама, сращивание религиозного экстремизма на почве ислама с национализмом региональных «пассионариев», с одной стороны, и как массовый уход башкир из национальных движений в исламские из-за системного кризиса башкирского национального движения - с другой. Исследователи отмечают, что во второй половине 2000-х годов начался отток в джамааты активной молодежи из этнонационального движения.
Тем не менее в 2010-е годы идея «башкирского ислама» получила распространение. Была предпринята попытка заменить традиционные башкирские конгрессы (курултай) исламским советом (шура) башкир. Однако она завершилась неудачей - в скором времени башкир в руководстве данной исламской структуры заместили татары.
По мысли исследователя, турецкое религиозное влияние на этнополитические процессы в Башкирии представляется возможным рассматривать как серьезный фактор лишь с 2000-х годов. Хотя уже в 90-е годы ХХ в. были установлены контакты мусульманских организаций и рядовых мусульман Башкирии с Управлением по делам религии Турции (Диянет) и введена практика направления в эту страну с целью религиозного обучения представителей мусульманского духовенства республики. Религиозная ориентация на Турцию была обусловлена на тот момент отсутствием собственных возможностей удовлетворить спрос на исламское образование и доктринальной близостью турецкого ислама (ханафитский мазхаб), что способствовало его восприятию как традиционного и умеренного. Вот почему ЦДУМ стремилось направлять на обучение священнослужителей именно в Турцию.
В 1990-е годы в Башкирии начала развиваться сеть турецких лицеев религиозно-политического движения «Хизмет» Фетхуллаха Гюлена, распространявшая среди учеников идеи сообщества «Нурджулар» и самого турецкого проповедника. Однако до сих пор не установлена степень влияния, которое «Нурджулар» и джа-маат Гюлена могли бы оказать на этнополитическую ситуацию в Башкирии. То же самое можно отнести и к «Сулейманджилар» (сулейманиты) - турецкому джамаату, чья деятельность фиксируется исследователями на территории Башкортостана. Деятельность «Сулейманджилар», как и «Нурджулар», относится к образовательной сфере и носит закрытый характер. Большое внимание
члены данного джамаата уделяют высшему образованию и распространению своего влияния в мечетях (в том числе через проповедническую литературу). При этом не всегда турецкое религиозное влияние оказывается успешным. В этой связи уместно упомянуть Союз башкирской молодежи (СБМ), с 1990-х годов поддерживающий контакты с турецким движением «идеалистов» (более известны как «Серые волки»). Хотя последние придерживаются так называемого тюрко-исламского идеала, СБМ всегда дистанцировался от религии. Таким образом, «идеалисты» не оказали на данную структуру ощутимого религиозного воздействия, хотя, возможно, именно под влиянием идей тюрко-исламского синтеза башкирская молодежь из СБМ в 2000-е годы начала уходить в религиозные движения.
Наиболее интересным с точки зрения влияния на мобилизацию этничности в республике представляется просуфийский джамаат Эренкёй, последователи которого известны также как топбашевцы (по имени их религиозного наставника и основателя джамаата в Турции Османа Нури Топбаша). Именно благодаря деятельности на рубеже десятилетий XXI в. лидера джамаата Эренкёй в Башкирии, директора издательства «САД» Айрата Ха-бибуллина, мусульманская литература начала печататься на башкирском языке многотысячными тиражами. Отличительной особенностью джамаата стало сотрудничество с национальными движениями и просалафитскими группами. Джамаат Эренкёй не поддерживал контактов с официальными мусульманскими структурами - ЦДУМ и ДУМ РБ. В то же время еще один из просуфий-ских джамаатов - хакканитов, сформировавшийся в Башкирии в 2010-е годы и связанный с турецким неосуфийским братством (тарикат) хакканийа, в отличие от джамаата Эренкёй, вошел с са-лафитами в жесткое противостояние.
Джамаат хакканитов демонстрирует упрощение традиционной обрядовости и приверженность эзотерическим практикам, однако основная его деятельность в Башкирии связана с классическим для суфизма почитанием святых мест. Джамаат хакканитов получил широкое распространение в южных и восточных регионах республики, а среди его последователей оказалось много представителей башкирской интеллигенции, оппозиционных политических кругов, медиа, национальных организаций.
На примере джамаатов хакканитов и топбашевцев в Башкирии можно проследить запрос башкирского национального движения на суфизм. Именно утраченная суфийская традиция воспри-
нимается как истинно народная, башкирская. Именно турецкий региональный суфизм и ислам в целом воспринимаются как близкие башкирскому и способные возродить утраченную башкирскую религиозную исламскую традицию. Однако здесь необходимо учитывать прерванность религиозной традиции в самой Турции, пережившей в ХХ в. период радикальной перестройки и секуляризации общества, которым сопутствовали ликвидация суфийских братств и полный запрет на их деятельность. Результатом этих процессов стала трансформация традиционных суфийских братств в Турции в неосуфийские или просуфийские джамааты как явление современного общества. В этой связи восприятие турецких джамаатов, имеющих накшбандийские корни («Нурджулар», джа-маат Гюлена, «Сулейманджилар», джамаат Эренкёй и джамаат хакканитов), как истинного традиционного суфизма строится на незнании турецких исторических реалий и современных особенностей религиозной жизни в Турции.
В. Цибенко считает необходимым отметить запрос башкирской национальной интеллигенции на использование архаичного пласта народной религиозности, проявляющейся в синтезе ислама с доисламскими верованиями, т.е. «мобилизацию архаизма» или «постмодернистской архаики». Она способствует этнонациональ-ной мобилизации и помогает бороться с религиозным общеисламским проектом, в котором башкиры как часть уммы теряют свою субъектность. Башкирское национальное движение стремится подчинить религиозные проекты этнонациональным. Одновременно идет процесс совмещения «ортодоксального» ислама с суфизмом и компромисс между салафизмом и суфизмом на этнона-циональной основе, когда суфии вместе с салафитами ищут те сюжеты, которые будут актуальны именно для башкир. При этом актуализация проблемных исторических сюжетов башкир и усиление башкирского этнонационализма входят в интересы турецких джамаатов, переориентирующих башкирских мусульман на турецкий ислам и Турцию как центр тюркского и исламского мира. В целом для этнополитических процессов в республике важны традиционно большая политизированность накшбандийской ветви суфизма, зрелищность ритуалов отдельных джамаатов, привлекающая национальную интеллигенцию, и высокий мобилизационный потенциал. В условиях возрождения прерванной суфийской традиции именно Турция становится основным центром религиозного влияния для башкир, а турецкий ислам начинает адаптироваться под башкирскую среду, ослабляя, вытесняя и замещая
альтернативными неформальными структурами муфтияты -ЦДУМ и ДУМ РБ. Исследователь делает предположение, что хотя сейчас национальный проект подчиняет себе религиозный, на следующем этапе баланс сил может измениться, и тогда турецкие религиозные проекты будут подчинять себе национальные. В таком случае будет существовать вероятность замещения башкирского этнонационального проекта общетюркским с выраженным исламским компонентом.
Автор реферата В.Н. Сченснович
2019.03.004. Атанова С. А. КАЗАХСТАН И ЕГО НАЦИОНАЛЬНЫЙ ОБРАЗ: МЕЖДУ «МЯГКОЙ СИЛОЙ» И «СТРАНОЙ-БРЕНДОМ» // Ислам в современном мире. М., 2019. Т. 15. №1. С. 169-184.
Ключевые слова: Казахстан; международные отношения; «мягкая сила»; национальный брендинг; национальный образ.
Атанова С. А.,
младший научный сотрудник, Институт востоковедения РАН, аспирант, Национальный институт восточных языков и цивилизаций
Образ страны, отмечает С. Атанова, подразумевает одновременно проекцию, восприятие и самопредставление. На постсоветском пространстве Казахстан предпринимает активные шаги в проекции собственного национального образа.
В 90-х годах ХХ в. распад СССР привел к образованию 15 независимых государств. Каждое, исходя из политических, экономических и социальных особенностей, выбрало разные направления развития и реализации внутренней и внешней политики. Национальный образ как элемент внешнеполитических стратегий и международных отношений стал тем фактором, который позволяет одной стране выделяться на фоне других, более того, добиваться определенных политических и экономических целей. В свете сказанного автор выясняет, что составляет основу «мягкой силы», или «способности привлекать», в противовес «жесткой силе» с ее
