CC BY
20
2019.01.009
56 -
СОЦИОЛОГИЯ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ
2019.01.009. НОВАЯ ГЕОПОЛИТИКА МЕЖДУНАРОДНОГО ТРАНСПОРТНОГО КОРИДОРА (МТК) / Вон Д.В., Сунг У.Й., Ким Ч.К., Бэк Ч.Г.
= А new geopolitics of international transport corridor / ^^^[Won D.W.,
Sung W.Y., Kim J.K., Baek J.K.] - Sejong: Korea institute for international economic policy, 2015. - 322 p. - (Studies in comprehensive regional strategies 15-07). - [In Korean]. - Mode of access: http://www.kiep.go.kr/eng/sub/view.do?bbsId=policyAnalyses& nttId=188215&searchIssue=&searchEngWrt=&fileSn=0&pageIndex=5 [Accessed: 20.01.2019.]
Ключевые слова: евразийское пространство; международный транспортный коридор (МТК); новый Шелковый путь; «Евразийская инициатива»; геоэкономический подход.
Авторы исследования «Новая геополитика международного транспортного коридора» Д.В. Вон (Университет Донг-А, Республика Корея), У.Й. Сунг (Государственный университет Инчхон, Республика Корея), Ч.К. Ким (Государственный университет Чон-нам, Республика Корея), Ч.Г. Бэк (Университет Хасин, Республика Корея) оценивают перспективы реализации инициативы «Великий шелковый путь» на евразийском пространстве, рассматривая ее в качестве арены конкуренции великих держав, в том числе за контроль над международными транспортными системами. Отмечается, что евразийский Шелковый путь - это сложное «игровое поле», в котором государства - участники проекта сплетаются в диалектическом единстве соперничества и сотрудничества. Благодаря своему географическому положению Корейский полуостров может стать одним из важнейших связующих транспортных звеньев
Большой Евразии. Однако реализация проекта создания транспортного и логистического коридора между Корейским полуостровом и российским Дальним Востоком многократно осложняется разделением народа Кореи между двумя государствами с разными политико-идеологическими системами. Возникшие на международной арене в условиях военного противостояния периода холодной войны Корейская Народно-Демократическая Республика (КНДР) и Республика Корея (РК) тесно связаны с великими державами. У КНДР есть бессрочный Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи с Китаем 1961 г. (аналогичный договор с Северной Кореей до 1996 г. имели СССР и его преемница Россия), а Республика Корея подписала соответствующее военно-политическое соглашение с США (1954). Таким образом, ситуация на Корейском полуострове напрямую зависит от изменения соотношения сил США, КНР и РФ в Тихом океане и в Евразии [с. 16-17].
Целью настоящего исследования является определение возможных вариантов обеспечения мирного воссоединения Южной и Северной Кореи путем анализа геополитических и геоэкономических последствий осуществления двух взаимосвязанных проектов -«Экономического пояса Шелкового пути» и «Морского Шелкового пути XXI века». Авторы изучают динамику «новой большой игры» между глобальными державами в Евразии, обострившейся после выдвижения Китаем инициативы «Один пояс и один путь», и на основе проведенного анализа делают прогнозы о практических аспектах построения евразийского Шелкового пути. Подчеркивается, что в последнее время Китай, Россия и США активизировали продвижение своих комплексных стратегических проектов в Евразии [с. 25].
В 2013 г. президент Южной Кореи Пак Кын Хе предложил грандиозный проект «Евразийская инициатива», подразумевающий соединение экономических, энергетических и транспортных комплексов стран Евразии с перспективой формирования единого пространства, которое простиралось бы от Западной Европы до Северо-Восточной Азии. Фактически суть «Евразийской инициативы» заключалась в открытии новых рынков и создании новых драйверов роста экономики. В ее основу закладывался опыт развития технологий и промышленности Южной Кореи. В качестве ключевых направлений рассматривались диверсификация про-
мышленности, развитие транспортной инфраструктуры, строительство промышленных комплексов в странах Евразии. Вторым важным элементом данной инициативы стала задача стабилизации ситуации на Корейском полуострове, в том числе за счет снятия напряженности в отношениях с Пхеньяном. По замыслу южнокорейской стороны, вовлечение КНДР в региональные экономические процессы должно было привести к изменениям во внутренней и внешней политике последней. Авторы отмечают, что в «Евразийскую инициативу» были интегрированы многие проекты прошлых лет, например «Северное экономическое сотрудничество», нацеленное на укрепление партнерства с Россией. Если рассматривать «Евразийскую инициативу» как адресное обращение к международной общественности, то она стала ярким символом приверженности Республики Корея идее сотрудничества между континентальными державами. Она также активно артикулировалась в политической риторике, обращенной к внутренней аудитории. Однако, отмечают авторы, «Евразийская инициатива» все еще далека от достижения поставленных целей, что объясняется целым комплексом причин [с. 245-246].
Во-первых, серьезным препятствием для продвижения проекта стала неспособность бывшего президента РК Пак Кын Хе заранее определить конкретную стратегию и методы ее реализации. Соответствующая «дорожная карта» начала разрабатываться только в 2014 г., так как компетентные ведомства оказались не готовы принять предлагаемые изменения [с. 18; с. 245].
Во-вторых, использовался одномерный подход к практической реализации проекта. «Евразийская инициатива» оказалась сведена до уровня стратегии улучшения межкорейских отношений. Так, отсутствие у Сеула четко проработанного плана действий помешало выстраиванию эффективной модели трехстороннего сотрудничества РК и КНДР, в частности с Россией, т.е. с одним из ключевых потенциальных партнеров по созданию заявленного в инициативе «единого», «мирного» и «креативного» континента [с. 248].
В-третьих, взаимодействие с РФ не было институционально обеспечено в должной мере: отсутствовали действенные «каналы связи». Так как в России, по мнению авторов, наиболее важные вопросы обсуждаются только при участии Кремля, требовалось
создать специальную компетентную структуру для поддержания непрерывных контактов с ключевыми политическими фигурами в целях сотрудничества и по-настоящему плодотворного обсуждения всего спектра значимых вопросов [с. 257].
В-четвертых, свое негативное влияние оказали антироссийские санкции, введенные в 2014 г. США и странами Запада и приведшие к ухудшению экономической ситуации в РФ. Помимо этого конфликтные отношения Москвы и Вашингтона ограничили пространство дипломатических маневров для зависимой от США Южной Кореи и привели к снижению инвестиционной активности РК в РФ [с. 260, 265].
В-пятых, утверждают авторы, программа реализовывалась бессистемно, не был сформирован единый координационный центр взаимодействия со странами Евразии. Ответственные министерства и ведомства не выработали адекватную систему распределения ответственности за выполнение проекта и оказались неспособны обеспечить своевременное согласование общих мероприятий и принятие новых постановлений. Для реализации проектов государственной важности, предложенных самим президентом, необходим бюджет, однако на момент принятия инициативы отсутствовал какой-либо орган, уполномоченный этот бюджет формировать. Координационный совет по экономическому сотрудничеству в Евразии не имел возможности контролировать действия управления по международным экономическим вопросам при Министерстве стратегии и финансов, и начальники управлений соответствующих министерств не могли полноценно обмениваться планами и проводить мониторинг реализации проектов [с. 286-287].
На фоне очевидной стагнации «Евразийской инициативы» возрастает практическая значимость научного анализа ключевых элементов китайской, российской и американской стратегий в отношении проекта нового Шелкового пути. Крайне актуальными представляются оценки геостратегического потенциала этих стратегий, а также их совместимости с предложенным Пак Кын Хе планом. Авторы задаются вопросом: сохранит ли РК в условиях современной международной конъюнктуры достаточный уровень экономического роста для мирного воссоединения Корейского полуострова через экономическую интеграцию или же проблема раз-
деленной Кореи не будет преодолена, что приведет к исключению Сеула из программы евразийского сотрудничества? Для того чтобы не стать жертвой геополитического противостояния великих держав, указывают эксперты, Южной Корее необходимо определить новый формат реализации «Евразийской инициативы», но именно в качестве «средней» державы. В условиях «новой большой игры» между сверхдержавами Корея должна искать собственные пути расширения диалога с ключевыми игроками, такими как страны АСЕАН, государства Центральной Азии, Индия и Монголия [с. 17-18].
По мнению авторов, Республика Корея должна обеспечить себе «право голоса» в Большой Евразии, занимая при этом нейтральную позицию в отношении Китая, РФ и США. В ситуации, когда Китай бросает вызов американоцентричной мировой системе, нужно не допустить смещения баланса сил в сторону утверждения модели мирового порядка во главе с Пекином [с. 264]. Иными словами, разделяющее общие цели и ценности сообщество должно работать над созданием новых форм экономического сотрудничества евразийского толка, а не расширять рынок, в котором доминирует инерция имперского подхода. Также начавшийся в 2011 г. в США процесс внешнеполитического разворота в сторону Азии не должен способствовать усилению конкуренции и конфронтации в регионе. Следует исходить из принципа приоритетности сохранения партнерских отношений даже в ситуации сдерживания КНР - главного геополитического соперника США.
Все карты главных игроков Азии уже раскрыты. Теперь необходимо разработать стратегический подход к развитию «Евразийской инициативы», который бы не эксплуатировал элементы традиционной геополитической гегемонии и конфликтных отношений между государствами [с. 272].
На сегодняшний день крайне актуальной остается проблема выстраивания эффективного взаимодействия стран СевероВосточной Азии в условиях отсутствия действенных механизмов экономического сотрудничества и нерешенности проблем безопасности на Корейском полуострове. Авторы полагают, что в данном контексте более перспективным является геоэкономический, т.е. предполагающий приоритет экономического сотрудничества, а не геополитический подход [с. 273]. В первую очередь необходи-
мо создать механизмы сотрудничества стран Северо-Восточной Азии. Данное сотрудничество можно назвать оптимальной партнерской программой, сочетающей в себе продвижение строительства шести экономических «коридоров» Китая в соответствии со стратегией «Один пояс и один путь», политикой Евразийского экономического союза, программой развития Дальнего Востока в рамках «новой восточной политики», недавно появившимся российским проектом Трансъевразийского пояса «Ка2уШе» (ТЕПР), монгольскими инициативами «Монгольский транзит» и «Степной путь», южнокорейской «Евразийской инициативой» [с. 281].
Авторы также акцентируют внимание на том, что экономический коридор Северо-Восточной Азии не новая концепция: это инициатива, консолидирующая двустороннее и многостороннее трансграничное сотрудничество, которая была разработана с упором на строительство международных транспортных коридоров в приграничных районах между Китаем и Северной Кореей, а также между КНР, КНДР и Россией. Данный экономический коридор -эффективная профилактическая мера, позволяющая избежать геополитического противоборства и возникновения конфликта между морскими и континентальными странами [с. 281-282]. Суть данного проекта состоит в реализации сотрудничества по формуле «2+4», предполагающей взаимодействие в сфере транспортной логистики, торговли, сельского, лесного и рыболовного хозяйства, а также разработке энергетических ресурсов. Главный акцент делается на создании китайско-корейского экономического коридора путем усиления сопряжения китайских «Ляонинского приморского экономического пояса» и «Даньдунского плана развития» и южнокорейского «Плана развития Ласона» [с. 283-284].
Отметим, что авторы фиксируют и недостатки данного проекта. Так, например, они полагают контрпродуктивным исключение из него таких ведущих игроков Северо-Восточной Азии, как США и Япония. Учитывая тенденцию к выстраиванию америка-ноцентричного сетевого альянса - треугольника «РК-США-Япония» - и его конфронтацию с треугольником «КНР-КНДР-Россия», Южной Корее как государству, действия которого ограничены «блоковой» дисциплиной, будет не так просто осуществить инициативу построения экономического коридора [с. 282]. В частности, не задействованная в реализации экономического ко-
ридора Северо-Восточной Азии Япония может стать одним из ключевых акторов, определяющих успех или провал инициативы. Следует интегрировать Японию, способную оказать негативное влияние на стратегическую ситуацию в случае ее исключения из переговоров по созданию коридора, в систему многостороннего сотрудничества. Японское участие приведет к усилению заинтересованности со стороны США - внерегионального государства, обладающего тем не менее большим влиянием в Северо-Восточной Азии. Благодаря этому Южная Корея сможет рассчитывать на то, что продвижение проекта экономического коридора станет фактором обеспечения мира и процветания в Северо-Восточной Азии и позволит избежать геополитического противоборства [с. 283].
В заключение эксперты отмечают, что строительство экономического коридора в Северо-Восточной Азии представляет собой важное подспорье в реализации процесса укрепления доверия на Корейском полуострове и инициативы мира и сотрудничества в Северо-Восточной Азии. Предполагается, что экономический коридор станет стимулом к развитию межкорейского экономического сообщества. Решающее значение для строительства экономического коридора будет иметь готовность КНДР принять участие в данном проекте. Для привлечения Северной Кореи к общим проектам в сфере транспорта, логистики, торговли и энергетики авторы полагают целесообразным снизить санкционное давление на Пхеньян, в частности отменить санкции, введенные Сеулом в 2010 г. после инцидента с затоплением корвета южнокорейских ВМС «Чхонан» [с. 286].
М. Пак
2019.01.010. МОХАПАТРА Н.К. РЕГИОНАЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ И ГЕОПОЛИТИКА ИНДИИ, АФГАНИСТАНА, ТАДЖИКИСТАНА И УЗБЕКИСТАНА (ИАТУ).
MOHAPATRA N.K. Régional processes and geopolitics of India, Afghanistan, Tajikistan and Uzbekistan (IATU) // Jadavpur j. of international relations. - Calcutta, 2018. - Vol. 22, N 1. - P. 80-106.
Ключевые слова: геокультура; геополитика; сообщество безопасности; «регионализм мандалы»; единое экономическое пространство.
