CC BY
60
собою и сделала его у нас первым поэтом «непосредственного чувства» (с. 497).
«Донесутся ли песни Жуковского к будущим поколениям сквозь "веков завистливую даль", как прочил Пушкин?» - задается вопросом А.Н. Веселовский и дает ответ: «На таких поэтов, как он, бывает своя череда, череда и на психологическое настроение общества, когда-то прислушивавшегося к нему и на нем воспитавшегося. И теперь еще мы ощущаем сладость его стихов, точно звуки "Эоловой арфы", откуда-то спускающиеся в "низость настоящего". Но уже молодость, окружавшая "лебединого пращура", стала отказываться от порывов в область "неизреченного", стала искать поэзии в действительности, и не в уединенной личности, а в широких движениях общественного организма. Осталась правда настроения; завет Жуковского; это стало требованием, и эта правда пройдет "веков завистливую даль"» (с. 504).
Книга снабжена справочным аппаратом - общим именным указателем (составитель И.И. Ремезова).
Т.М. Миллионщикова
2017.03.018. ПОЭТИКА ПЬЕС АН. ОСТРОВСКОГО // АН. ОСТРОВСКИЙ И КУЛЬТУРА КОНЦА XIX - НАЧАЛА XX века: Ще-лыковские чтения 2014: Сб. статей / Науч. ред., сост. Едошина И.А. -Кострома: Авантитул, 2015. - С. 5-88.
Ключевые слова: А.Н. Островский; поэтика; антропонимика; тип; образ; интрига; предисловный рассказ.
В сборнике научных трудов о жизни и творчестве А.Н. Островского представлены статьи культурологов, музейных и архивных научных сотрудников, филологов, историков, библиографов. В издании несколько разделов: «Поэтика пьес А.Н. Островского», «Драматургия А.Н. Островского: Лингвистический аспект», «А.Н. Островский: Рецепция во времени», «А.Н. Островский и театр», «А.Н. Островский: Историко-культурные контексты», «А.Н. Островский: Библиоархивные сведения».
Один из разделов, «Поэтика пьес А.Н. Островского», объединяет материалы о жанровой, типологической, образной структуре творений выдающегося русского драматурга.
В статье «Антропонимика комедии А.Н. Островского "Не в свои сани не садись": От чернового автографа до окончательного текста» Н.В. Капустин (Иваново) сосредоточивает внимание на имени главного героя комедии Виктора Аркадьевича Вихорева. Рассматривая три рукописных источника пьесы: черновой автограф, хранящийся в Рукописном отделе Российской государственной библиотеки; авторизированную писарскую копию из Рукописного отдела Пушкинского Дома и авторизированную театральную (режиссерскую) копию Музея Малого театра, исследователь обнаруживает, что главный герой предстает то Федором Федоровичем Ганцем, то Вольфовым, то Лихаревым. По мнению Н.В. Капустина, поиск имени - один из моментов «переписывания» комедии, в ходе которого проводилась существенная композиционная и семантическая правка. На раннем этапе работы А.Н. Островский делал смысловой и аксиологический акценты на контрасте между русским и европейским (немецким) началом. Ганц (Gans - гусь) или Вольфов (Wolf - волк) противопоставлялся таким персонажам, как Русаков и Бородкин. Однако «именно эта граничащая с прямолинейностью резкость и определила отказ Островского от немецкой фамилии героя» (с. 10).
Все основания были у писателя для того, чтобы назвать героя Лихоревым, поскольку значения, которые имеют слова «лихарь» и «лихой» в русской культуре, находят соответствия в тексте комедии. Но драматург предпочел другой, семантически близкий вариант, - Вихорев. Значения слов «вихрь» и «вихрить» оказываются, по определению В.И. Даля, соотносимыми с «лихим» и «лихарем», вместе с тем перекликаются с глаголом «вихорничать» - «вертопрашничать, быть ветреным, непостоянным, легкомысленным»1. Это значение отчетливее характеризует героя. Важно, что фамилия Вихорев возникла у автора комедии в сопряжении с именем и отчеством персонажа, о чем свидетельствуют переклички между ними: Виктор Аркадьевич Вихорев. Имя Виктор - «победитель», отчество, связанное с топонимом «Аркадия» (начиная с античной культуры, условное обозначение счастливой жизни), «объединяясь с фамилией, вносящей очевидный диссонанс в заданную ими идилличность,
1 Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. - СПб., 2001. -Т. 1. - С. 209.
усиливали сюжетную непредсказуемость и семантическую многоплановость пьесы» (с. 13).
Л.В. Чернец (Москва) рассматривает «Тип "делового человека" в пьесах А.Н. Островского», опровергая устойчивое мнение о том, что писатель, великолепно изобразивший дореформенные типы, не показал столь же ярко пореформенные. Номинация «деловой человек», появившаяся в пьесе «Бедная невеста» (1852), двусмысленна. С одной стороны, это человек, знающий свое «дело», с другой стороны, добытчик, умеющий извлекать из всего свою выгоду, плутовать. Несмотря на то что у «деловых людей» Подхалю-зина и Беневоленского есть различия, «это вариация одного типа: оба, что называется, вышли из грязи в князи благодаря собственным усилиям и деловитости» (с. 20).
Галерею «деловых людей» пореформенного времени открывает Савва Геннадич Васильков («Бешеные деньги», 1870), который сильно отличается от старых «дельцов». Сохраняя старую номинацию - «деловой человек» - Островский представляет читателю новый тип, который колоритно создан в образах Берку-това («Волки и овцы», 1875), Гнурова и Вожеватова («Бесприданница», 1879), Великатова («Таланты и поклонники», 1882) и др. Они образованны, учтивы, многие говорят по-французски, интересуются искусством, не «старого пошибу суздальского», но «полированные негоцианты»1. «Каждый из них - особый, интересный характер, - отмечает Л.В. Чернец, - но все они - властные хозяева жизни» (с. 24). Образы «деловых людей» в поздних пьесах Островского «далеки от шаржа», что ведет «к широкому диапазону интерпретаций (в том числе сценических, актерских) характеров и типа в целом» (с. 26).
«Так, на смену патриархальному купечеству, пьющему чай и торгующему в лавках гнилой материей по завышенной цене, пришли образованные коммерсанты, владеющие большим капиталом, играющие уже "по-крупному"», - пишет А.В. Суворова (Москва) в статье «Интрига в поздних пьесах А.Н. Островского». Выявляя разные способы ведения интриги, к которым прибегают герои в поздних пьесах (1870-1885) Островского, например ложные слухи,
1 Островский А.Н. Полн. собр. соч.: В 12 т. - М., 1973-1980. - Т. 4. -
С. 271.
оговор, подкуп, фальшивые документы, подброшенные улики, исследовательница условно делит интриганов на две большие группы: корыстолюбивые и бескорыстные. К первым А.В. Суворова относит такие типы, как: деловой человек (Беркутов, «Волки и овцы»); карьерист, торгующий идеологией (Глумов, «На всякого мудреца довольно простоты»); «агентура» деловых людей (ключница Улита, «Лес»); «искатель богатых невест» (Дульчин, «Последняя жертва»); тип женщины-интриганки (Евгения, «На бойком месте»). Ярким примером бескорыстных интриганов автор статьи считает Филицату в комедии «Правда - хорошо, а счастье лучше», которая примиряет всех персонажей пьесы и восстанавливает справедливость.
Интрига, которая могла присутствовать в главной и второстепенной (побочной) сюжетной линиях произведений Островского, «никогда не была основной целью драматурга, главным для него всегда оставались характеры» (с. 29).
«Образ няни Филицаты ("Правда - хорошо, а счастье лучше") в историко-культурном контексте» - тема исследования С.А. Мартьяновой (Владимир). Автор статьи полагает, что образ няни имеет немало общих черт (сознание, поведение, сюжетные ситуации, приемы художественного изображения) с житийно-идиллическим «сверхтипом», представленным разнородными персонажами. Филицата обладает той же глубиной понимания жизни, которая присутствует в пословице, давшей название пьесе. Заложенные в пословице смыслы противопоставляются, но при этом существуют в неразрывном единстве.
Опыты философского осмысления этого феномена русской жизни появляются в XIX в. (работы С.Т. Аксакова, В.В. Розанова, С.Н. Булгакова). Нянино воспитание подразумевало воздействие на ребенка нравственным обликом, всей своей личностью и было связано с приобщением к религиозной, фольклорной традиции, считает С.А. Мартьянова, упоминая рассказ С.Н. Дурылина «Сердце ангела», стихотворение В. Ходасевича «Не матерью, но тульскою крестьянкой...», роман И.С. Шмелёва «Няня из Москвы» и др.
В статье «От "Грозы" к "Горячему сердцу": Одоление самодурства» С.Н. Кайдаш-Лакшина (Москва) сопоставляет пьесы Островского, написанные с разницей в 10 лет, в которых «изображены самодуры, а в центре горячие, женские сердца» (с. 44). Если «Гро-
за» (1859) - трагедия, окрашенная в мрачные тона, то «Горячее сердце» наполнено смехом, юмористическими ситуациями, эффектной карнавальностью, а весь сюжет оборачивается победой добра. Сравнивая героев этих пьес, автор статьи отмечает, что в «Грозе» Дикой и Кабаниха страшны даже своими фамилиями, наводят трепет не только на домашних, но и на горожан Калинова, а в «Горячем сердце» Куролесов и Хлынов, хотя и самодурствуют, но оказываются побежденными. По замечанию, сделанному В.Я. Лакшиным, десятилетие, отделяющее «Грозу» от «Горячего сердца» не прошло даром: «И в самой действительности, и в сознании автора совершился переход от фигур драматических, страшных к фигурам прежде всего комическим, смешным. Но комизм этот не безобидного свойства»1. Параша в «Горячем сердце» живет с отцом-самодуром и злой мачехой, однако совсем не похожа на Катерину из «Грозы». Для создания образа Катерины, как доказано А. И. Ревя-киным, Островский пользовался рассказами Л.П. Косицкой-Нику-линым2. Актриса отвергла руку и сердце Островского ради любви к купеческому сыну Соколову, принеся в жертву свою актерскую судьбу. Соколов обобрал ее и оставил в нищете. В тяжелой болезни и бедности Косицкая скончалась в 1868 г. По мнению С.Н. Кай-даш-Лакшиной, главная проблема женского выбора, поставленная в «Горячем сердце», - выбирать того, кого любишь сам, или того, кто любит тебя, - связана со смертью Косицкой, «если бы она выбрала того, кто любил ее, то это был бы Островский» (с. 58).
Параша из «Горячего сердца» выбирает того, кто любил ее. До Параши только Татьяна Ларина в «Евгении Онегине» сумела справиться со своим чувством, когда поняла характер Онегина и пережила убийство им Ленского. Параша у Островского своим женским выбором сумела побороть самодурство отца и найти счастье. «Параша не менее горяча сердцем, чем Катерина, - утверждает исследовательница, - но стоит крепко на ногах и понимает окружающую жизнь, разбирается в людях. Не выходя за пределы
1 Лакшин В.Я. Островский, (1868-1871) // Островский А.Н. Полн. собр.
соч.: В 12 т. - М.: Искусство, 1973-1980. - Т. 3. - С. 483.
2
Ревякин А.И. Жизненный прототип Катерины (К творческой истории пьесы «Гроза» А.Н. Островского) // Ученые записки Московского городского педагогического института им. В.П. Потемкина. - М., 1959. - Т. 98. - С. 111.
собственной жизни, Параша побеждает мачеху, подвластного ей отца и становится хозяйкой дома и своей судьбы» (с. 57).
А.В. Павлов (Кострома) исследует «"Предисловный рассказ" в драме А. Н. Островского "Бесприданница"». Упоминая о том, что выражение «предисловный рассказ» принадлежит Ф.М. Достоевскому, и о том, что некоторые пьесы Островского близки к прозаическим жанрам, А.В. Павлов вслед за А.И. Журавлевой усматривает «сближение драматургии с жанрами реалистического эпоса (романа и повести)»1 в психологической драме, образцом которой считает «Бесприданницу». Все события в «Бесприданнице» сжаты, происходят в течение суток, и лишь за счет первого действия, выполняющего функцию «предисловного рассказа» (с его повество-вательностью и изобразительностью), происходит размыкание пространства и времени.
Задача статьи Н. К. Ильиной (Кострома) «Отрадина и Кручи-нина: Ритмический рисунок роли» заключается в том, чтобы с помощью статистических данных, характеризующих ритм речи героини комедии «Без вины виноватые», выявить индивидуальные особенности ритма, а также доказать, что ритм меняется с течением времени и варьируется в зависимости от эмоционального состояния героини и от собеседника.
В статье «Слово о Пушкине А.Н. Островского и Ф.М. Достоевского» В.А. Тезина (Кострома) рассматривает высказывания русских писателей, посвященных открытию памятника Пушкина в 1880 г. Это была последняя прижизненная встреча Островского и Достоевского. Особую значимость представляют их рассуждения о гении Пушкина и об искусстве в целом, «ведь это не абстрактное теоретизирование, а ключ к пониманию их собственных представлений о писательском труде и обязанностях художника» (с. 81).
К.А. Жулькова
1 Журавлёва А.И. А.Н. Островский-комедиограф. - М., 1981. - С. 153.
