CC BY
72
ЭКОСОЦИОЛОГИЯ
2017.03.016-017. СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ ПЕРЕД ВЫЗОВАМИ АНТРОПОЦЕНА. (Сводный реферат).
2017.03.016. DELANTY G., MOTA А. Governing the Anthropocene: Agency, governance, knowledge // European j. of social theory. - L., 2017. - Vol. 20, N 1. - P. 9-38.
2017.03.017. CHAKRABARTY D. The future of the human sciences in the age of humans: A note // European j. of social theory. - L., 2017. -Vol. 20, N 1. - P. 39-43.
Ключевые слова: антропоцен; социальные и гуманитарные науки; геохронология; глобальные экологические кризисы; изменение климата.
В статьях, опубликованных в специальном выпуске журнала «European journal of social theory», обсуждается готовность социальных и гуманитарных наук к осмыслению новой геологической эпохи, которая в научной литературе получила название «антропоцен». Этим геохронологическим термином стали обозначать период, когда активность человека превратилась в один из ключевых факторов изменения экосистемы Земли. Джерард Деланти (Сассек-ский университет, г. Фолмер, Великобритания) и Ауреа Мота (Барселонский университет, Испания) считают, что пришло время более глубокого понимания антропоцена - и как эпохи, и как культурной модели. Хотя антропоцен не признан новой парадигмой, авторы статьи полагают, что это понятие служит трансдисциплинарной интерпретирующей концептуальной рамкой, применение которой в науке может иметь для нее серьезные онтологические и эпистемологические последствия [016, с. 10]. Характеризуя антропоцен как культурную модель, авторы фокусируют внимание на четырех его аспектах: 1) вопрос о временных рамках; 2) природа субъектности и
агентности (agency); 3) новое понимание управления; 4) проблема знания.
Временные рамки. Антропоцен изначально возник как темпоральная дефиниция, однако после его проникновения в язык социальных и гуманитарных наук термин приобрел более широкий спектр значений. Понятие вошло в научное употребление в 2000-е годы, когда прозвучало заявление о том, что геологическая эпоха голоцена сменилась эпохой антропоцена1. Голоцен начался около 12 тыс. лет назад, сменив эпоху плейстоцена, после того как глобальное потепление положило конец ледниковому периоду. Именно в эпоху голоцена зародилась человеческая цивилизация, возникло сельское хозяйство, основывались и росли города. Рост масштабов человеческой деятельности на планете поставил вопрос о переосмыслении временных пределов голоцена. Так возникло понятие «антропоцен», которое указывает на то, что человечество превратилось в самостоятельную геологическую силу, способную производить кардинальные изменения на Земле, вплоть до создания геофизических условий, которые могут отсрочить или даже предотвратить наступление очередного ледникового периода.
Голоцен по меркам существования Земли (которая, как считается, возникла 4,5 млрд лет тому назад) представляет собой относительно короткий планетарный отрезок времени. Но именно этот наиболее стабильный межледниковый период позволил человечеству длительное время не сталкиваться с глобальными катаклизмами. В связи с этим существует точка зрения, согласно которой ан-тропоцен нельзя считать новой геологической эпохой, поскольку люди трансформируют экосистему Земли в течение как минимум 10 тыс. лет. Этот тезис сформулировал У. Раддимен с коллегами, ссылаясь на тот факт, что землепользование и вырубка лесов, начавшиеся 6-8 тыс. лет назад, стали причиной изменения содержания CO2 и метана в атмосфере2.
Вопрос о репериодизации геологических эпох остается дискуссионным. Ученые обсуждают вопрос о том, следует ли в качестве основного инструмента для демаркации эпох использовать
1 Cm.: Crutzen P.J. Geology of mankind: The Anthropocene // Nature. - L.,
2002. - Vol. 415, N 6867. - P. 23.
2
Defining the epoch we live in / Ruddiman W.F., Ellis E.C., Kaplan J.O., Fuller D.Q. // Science. - Wash., 2015. - Vol. 348, N 6230. - P. 38-39.
геохронологическую (стратиграфическую) шкалу или здесь возможны иные критерии оценки. Спор, в частности, касается установления исторической точки, фиксирующей тот факт, что жизнедеятельность человека оставила на Земле неизгладимый след, вследствие чего наша планета стала меняться. Формально вопрос об официальном признании новой эпохи предстоит решать Международной комиссии по стратиграфии. Но геологи традиционно работают с геофизическими отпечатками, определяя геологический период по окаменелостям, поэтому позиция, связанная с оценкой роли земледелия (У. Раддимен), для них неприемлема.
Вполне вероятно, что со временем произойдет обновление этого традиционного для геологии подхода, и принцип стратиграфии утратит свою доминирующую позицию в геохронологии. По мнению авторов статьи, это может быть связано с признанием так называемой гипотезы Геи, в рамках которой Земля понимается как система, состоящая из горной породы, океанов, атмосферы, геомагнитного поля и жизни как таковой. Таким образом, изменения, связанные с антропогенным фактором, нужно будет искать не только в окаменелостях, но и в океанах и атмосфере. Так, например, в 2016 г. ученые обнаружили, что таяние ледникового щита Гренландии привело к изменениям колебательных движений полюсов мира. В контексте гипотезы Геи жизнь можно рассматривать как систему физических, химических, биологических (в том числе антропогенных) процессов, которые взаимодействуют через позитивную и отрицательную обратную связь [016, с. 13].
Дж. Деланти и А. Мота рассматривают три точки зрения на периодизацию антропоцена как эпохи, которая возникла в рамках модерна. Согласно первой позиции, представленной П. Крутценом и Ю. Стормером1, новая эпоха началась вместе с промышленной революцией. Символической точкой отсчета в этом случае явилось изобретение парового двигателя Дж. Уаттом в 1784 г. Ключевыми факторами промышленной революции, которые повлияли на изменения в системе Земли, стали рост численности населения, увеличение масштабов сельского хозяйства и индустриализации. В рамках этих процессов в больших объемах происходило потребление
1 Crutzen P. J., Stoermer E.F. The «Anthropocene» // International geosphere-biosphere programme newsletter. - Stockholm, 2000. - Vol. 41. - P. 17-18.
ископаемого топлива, из-за чего из глубинных пластов Земли было извлечено огромное количество угля.
Другая позиция представлена М. Маслином и С. Льюисом1. Эти исследователи считают, что начало антропоцена датировано 1610 г., когда уровень С02 в атмосфере достиг минимума, ознаменовав окончательное завершение продолжительного холодного периода. Маслин и Льюис связывают это с тем, что в ходе завоевания и колонизации Нового света произошло резкое сокращение численности населения в Центральной и Южной Америке, что, в свою очередь, способствовало восстановлению лесного массива.
Третья точка зрения на возникновение антропоцена была предложена влиятельной группой геологов2. В качестве точки отсчета они предложили дату 16 июля 1945 г., когда на планете были проведены первые испытания атомной бомбы.
Многие исследователи согласны в том, чтобы признать началом антропоцена середину XX в., поскольку этот период соответствует историческим и геологическим критериям масштабности человеческой деятельности на глобальном уровне. В это время произошло заметное увеличение содержания в воздухе трех парниковых газов (углекислого газа, метана и закиси азота), и тогда же возникла глобально взаимосвязанная социетальная система, основанная на индустриализации и стремительном демографическом росте.
Дж. Деланти и А. Мота отмечают, что возникновение понятия «антропоцен» не умаляет значения понятия «модерн», но теперь необходимо принимать во внимание новую контекстуализа-цию модерна и историческое время, чтобы осознать, что мы находимся в геологической единице времени, доминантой которой
1 Maslin M., Lewis S. Anthropocene: Earth system, geological, philosophical and political paradigm shifts // The Anthropocene rev. - L., 2015. - Vol. 2, N 2. -P. 108-116.
2
When did the Anthropocene begin? A mid-twentieth century boundary level is stratigraphically optimal / Zalasiewicz J., Williams M., Waters C.N., Ellis M.A., Barnosky A.D., Cearreta A., Crutzen P., Ellis E., Fairchild I. J., Grinevald J., Haff P.K., Hajdas I., Leinfelder R., McNeill J., Odada E.O., Poirier C., Richter D., Steffen W., Summerhayes C., Syvitski J.P.M., Vidas D., Wagreich M., Wing S.L., Wolfe A.P., An Z., Oreskes N. // Quaternary international. - Oxford, 2015. - Vol. 383, N 1. -P. 196-203.
является человек [016, с. 17]. Опыт западного модерна получил глобальное распространение, и весь мир стал ориентироваться на социальные и технологические процессы, которые зародились в Европе в XIX в. В связи с нарастающими глобальными проблемами все большую остроту приобретает вопрос о том, смогут ли культурные и политические течения модерна бросить вызов силам саморазрушения, которые высвободились в эпоху антропоцена. Задача управления антропоценом состоит в том, чтобы создать позитивный политический проект, с помощью которого можно было бы преодолеть ограничение, фундаментом которого служит разделение истории человечества и естественной истории. Именно поэтому актуальной является проблема установления временных рамок антропоцена. Модерн начинается с признания автономии человека и его разрыва с естественной историей; антропоцен вследствие возникающих глобальных проблем вновь выносит на повестку дня вопрос о коэволюции природных и социально-исторических процессов.
Природа субъектности и агентности. В рамках дискуссии об антропоцене активно обсуждаются природа агентности, последствия действий человека для истории и конструкция человеческой субъектности как таковая [016, с. 18]. Авторы статьи указывают на важные моменты в понимании идеи автономности индивида на Западе. В критической традиции (Т. Адорно, М. Хоркхаймер, Ю. Хабермас и др.) господство природы сочеталось с господством капиталистического общества. Таким образом, в рамках этой философской школы, рассматривающей возможность эмансипации только человечества, но не природы, стремление человека к автономности не подвергается сомнению. По мнению Деланти и Моты, в основе западной либеральной мысли лежит миф о том, что человеческое общество возникло в результате выхода из природного состояния [там же]. Антропоцен ориентирован на переосмысление такой позиции. Природа здесь не является объективной и инертной сущностью, но оказывает влияние на человеческую жизнь. Человеческая деятельность существует в рамках природы; таким образом, человеческая субъектность формируется в процессе коэволюции с природой. Антропоцен как культурная модель предлагает отказаться от деструктивного разделения природы и общества, поскольку люди встроены не только в общественные, но и в природные процес-
сы. Использованию такой модели, считают авторы, может способствовать «глубокая история» («deep history»), которая, в отличие от традиционной истории, имеет более широкие временные рамки. Согласно принципам «глубокой истории», документы - это не единственная форма исторических свидетельств, а потому не следует отказываться от изучения дописьменных обществ. Сторонники такого понимания истории, критикуя европоцентристский подход, возводят начало человеческой истории к Восточной Африке, где появился Homo sapiens. Такой взгляд на историю позволяет рассматривать человека как субъекта, действующего в планетарных масштабах.
Новое понимание управления. Как отмечают Дж. Деланти и А. Мота, одно из далеко идущих последствий идеи антропоцена заключается в том, что она заставляет по-новому взглянуть на политические вопросы. Антропоцен является не просто объективным условием планетарных изменений, но интрепретирующей категорией, с помощью которой современные общества способны к саморефлексии и переосмыслению своего существования, его пространственных и временных характеристик. Таким образом, антропоцен как культурная модель не является политически нейтральной концепцией и содержит в себе сильные нормативные элементы [016, с. 24]. В политической сфере эта концепция, отвечая на кризис неолиберализма, может повлиять на возникновение новых идеологий и социальных движений.
В рамках управления антропоценом перед нынешними политическими системами стоит задача обновления, поскольку они могут стать препятствием на пути решения планетарных проблем. С одной стороны, технологические решения должны быть вписаны в процессы демократического обсуждения. С другой стороны, велика вероятность возникновения новых политических субъектов, которые бросят вызов неолиберальным проектам. Действующая в настоящее время система национальных государств затрудняет возможность эффективного решения глобальных проблем. Соответственно, требуется пересмотр прежних политических концепций и идеологий. Например, главные политические течения модерна: социализм, либерализм и республиканизм - основаны на философии автономии и свободы человека, поэтому они не смогут справиться с современными экологическими кризисами, считают Дж. Деланти и А. Мота.
По их мнению, перспективным направлением социальной и политической мысли в эпоху антропоцена является политическая концепция космополитизма [016, с. 26]. Космополитизм не является новой идеей, но именно он оспаривает различные формы ограничения общечеловеческой солидарности, выступая, таким образом, в качестве адекватной альтернативы традиционным формам государственного управления.
Проблема знания. Идея антропоцена, указывают Деланти и Мота, предлагает новый способ интерпретации не только системы Земли, но и человеческого мира. Эта идея позволяет понять, как населенный людьми мир вписывается в физические и биохимические процессы и помещается в иную шкалу времени и истории [016, с. 29]. Современные социальные и гуманитарные науки понимают этот мир как человеческое творение и как доминирующую силу на планете, хотя в реальности может оказаться, что люди лишь ненадолго заселили Землю и могут скоро исчезнуть по независящим от них причинам космического или планетарного масштаба.
Антропоцен ставит перед социальными и гуманитарными науками как эпистемологические, так и онтологические вопросы. Эпистемологически он по-другому рассматривает одно из фундаментальных допущений социальных наук о дуализме общества и природы. Этот принцип привел к расхождению естественных и социальных наук, что стало препятствием для становления новой науки о земной системе. Чтобы ответить на вызовы антропоцена, наукам о человеке и обществе потребуется перестать игнорировать природу как нечто малозначительное и вступить в более активный диалог с естественными науками.
Что касается онтологической трансформации, продолжают авторы, то интерпретирующие социальные науки используют социальную онтологию, основанную на социологической традиции социального конструирования реальности. В этой традиции реальность полностью социальна и является продуктом рутинизирован-ного социального взаимодействия [016, с. 29-30]. Антропоцен бросает вызов такой онтологии, предлагая новый взгляд на роль людей в мире, способных кардинально менять физическую природу.
В заключение Дж. Деланти и А. Мота формулируют шесть основных эффектов, которые возникли в ходе дискуссий об антро-
поцене и имеют прямое отношение к социальным и гуманитарным наукам. Во-первых, антропоцен претендует на роль новой парадигмы в науках о Земле, что имеет значимые последствия для наук о человеке и обществе. Во-вторых, активно стала развиваться область «глубокой истории» и «большой истории», импульсом чему послужила глобальная история. В-третьих, произошло переосмысление соотношения климатических изменений и общества в историческом контексте. В-четвертых, появились новые теоретические идеи в социологии и философии (наиболее ярким примером может служить постгуманистическая перспектива, которая складывается вокруг идей Б. Латура о модерне и дуализме «природа-культура»). Пятым последствием стала готовность рассматривать антропоцен как культурную модель для критического мышления и социально-политических преобразований; преобладающими трендами здесь являются использование понятия геосубъекта и ренатурализации социального. Наконец, существует критический отклик тех исследователей, которые считают, что за новым понятием антропоцена скрываются уже известные феномены. Так, для неомарксистов, которые «переименовали» антропоцен в «капиталоцен», геофизические изменения, запущенные человеком, объясняются с помощью знакомого понятия «капитализм».
Профессор Чикагского университета (США) Дипеш Чакра-барти в статье, посвященной будущему социальных и гуманитарных наук, отмечает, что исследователи медленно реагируют на кризис климатических изменений. Во многом это связано с тем, что сами климатологи долгое время не могли убедить политиков в серьезности проблемы. Когда их голоса были услышаны, в качестве приоритетных задач, стоящих перед политиками и технологами, были названы содействие всемирному переходу на возобновляемые источники энергии и принятие мер по смягчению последствий изменения климата [017, с. 39]. Тогда же стало понятно, что для решения этой задачи потребуется привлечь не только представителей естественнонаучных дисциплин и технологов, но и исследователей в области социальных и гуманитарных наук.
В ходе обсуждений возникли два главных вопроса, связанных с проблемой справедливости. Один из них касался так называемой «климатической справедливости» по отношению к развитым и развивающимся странам. Некоторые активисты, в основном
из развивающихся стран, готовы считать выбросы углекислого газа неизбежным злом, если это помогает решать проблему нищеты в их странах. Второй вопрос касался справедливости по отношению к будущим поколениям, которым придется иметь дело с тем, что достанется им в наследство от людей, живущих сейчас.
В качестве двух полярных точек зрения на проблему климатического кризиса Д. Чакрабарти предлагает обратиться к позиции неомарксистов и к идеям, содержащимся в энциклике Папы Римского. Марксисты традиционно усматривают истоки климатического кризиса в капитализме. Они не признают соучастия всех людей в чрезмерном выбросе парниковых газов и предпочитают акцентировать внимание на классовой, расовой и гендерной дифференциации процессов и институтов. Адепты марксизма подвергают жесткой критике понятие «антропоцен» и полагают, что без борьбы с капитализмом нельзя решить проблему изменения климата.
Другая позиция, дающая оценку климатическому кризису, может быть проиллюстрирована на примере недавней энциклики Папы Франциска. В ней он формулирует христианскую критику потребительского капитализма в контексте обсуждения изменения климата и его влияния на существующее в мире неравенство [017, с. 41]. Папа Франциск отмечает, что описанное в Библии «господство человека над природой» было неправильно истолковано. Люди восприняли независимость как господство, хотя Богом было предназначено заботиться о природе так же, как садовник заботится о своем саде, и не требовать абсолютного овладения ею. Таким образом, Папа выступает за «просвещенный антропоцентризм» и предлагает реализовать идею «ответственного управления» планетой. Однако на этот путь нельзя ступить, пока существует капиталистическая практика, обесценивающая человеческий труд [там же].
Именно в обсуждение «просвещенного антропоцентризма» социальные и гуманитарные науки могут внести наибольший вклад. Среди популярных концепций, связанных с этой проблемой, можно назвать новый материализм, постгуманизм, акторно-сете-вую теорию Б. Латура. В данном случае ключевой идеей, полагает Д. Чакрабарти, является то, что, если люди ориентируются только на собственное благосостояние и полагают, будто планета создана для удовлетворения их потребностей, их ждет путь саморазрушения.
Ответом социальных и гуманитарных наук может стать установление более тесных контактов с геологией и биологией (в частности, с эволюционной историей жизни). Человек должен быть помещен в более глубокий контекст древней истории жизни на этой планете [017, с. 42]. И это совсем не означает, что ученые должны перестать дискутировать о справедливости, неравенстве, угнетении и других традиционных темах. Антропоцентризм, преобладающий в социальных и гуманитарных науках, должен быть дополнен, а не отменен. Таким образом, заключает Д. Чакрабарти, если бы науки о человеке и обществе вступили в диалог с биологией и геологией, воплощающими в себе принципы «большого времени», то мы бы увидели, что диалектика антропоцентричных и неантропоцентрич-ных подходов в социальных и гуманитарных науках себя исчерпала.
А.Ю. Долгов
