CC BY
23
бенность КНР, что можно отнести к плюсам китайской системы. В целом же эта система, по мнению авторов, несет в себе больше минусов и не способствует техническому прогрессу.
А.А. Новикова
2017.01.028. ЦУРНДОРФЕР Х. ОКЕАНЫ ИСТОРИИ, МОРЯ ПЕРЕМЕН: НЕДАВНИЙ ПЕРЕСМОТР ИСТОРИИ КИТАЯ И МОРЕЙ ВОСТОЧНОЙ АЗИИ В ПЕРИОД 1500-1630 В ИССЛЕДОВАНИЯХ НА ЕВРОПЕЙСКИХ ЯЗЫКАХ.
ZURNDORFER H. Oceans of history, seas of change: recent revisionist writing in Western languages about China East Asian maritime history during the period 1500-1630 // Intern. j. of Asian studies. - Cambridge, 2016. - Vol. 13, N 1. - P. 61-94.
Ключевые слова: династия Мин; история морских путей сообщения; Восточная Азия; Юго-Восточная Азия.
Исследователь из Лейденского университета дает историографический обзор морской истории Восточной и Юго-Восточной Азии.
Долгое время преобладал взгляд на Китай как на исключительно сухопутную державу, не заинтересованную в создании морского судоходства и зарубежной торговле. Страну, мировосприятие которой характеризовали крайний культурный эгоцентризм и восприятие других народов в качестве «варваров», обязанных приносить дань правителю Китая как центру мироздания. Дань при этом понималась ритуально как знак уважения, поскольку ответные дары китайского двора обычно превосходили подношения «варваров». Но от «варваров» требовалось пройти унизительный ритуал, сопровождавший установление дипломатических отношений.
Теоретически такой тип отношений мог поддерживаться, если иностранная держава разделяла китаецентричный взгляд, а также придерживалась «трех учений» (конфуцианство, буддизм, даосизм) и использовала иероглифическую письменность. На практике же оказывалось, что Китай поддерживал контакты с множеством народов. Так, раскопки показали, что при империи Сун (960-1279) Фуцзянь и Гуандун был фактически огромной международной торговой агломерацией, где постоянно проживали арабы, персы, си-
рийцы, индийцы и европейцы (о чем говорят сохранившиеся надгробия и другие артефакты).
В эпоху Мин (1368-1644) двор стремился к большему контролю над торговлей, поэтому период отмечен, с одной стороны, экспансией на море с целью «дарования инвеституры иноземным правителям», а с другой - распространением лицензий, которые предоставлялись иностранцам и позволяли им совершать торговые операции в портах Китая. Средством контроля в середине периода стал запрет на частные морские экспедиции и борьба с контрабандой. Запрет обернулся укреплением китайских диаспор за рубежом и распространением пиратства. Собственно классическая «данническая» схема распространялась только на Корею, Японию и архипелаг Рюкю, хотя интенсивные контакты поддерживались со многими другими территориями, включая, в первую очередь, Юго-Восточную Азию (ЮВА).
В регионе существовало два основных морских пути: из Гуанчжоу на Малаккский полуостров и северную Яву и из Гуанчжоу на Филиппины и Рюкю. В Китай переправлялись товары из столь отдаленных регионов, как Тимор. Существовали два основных способа доставки товаров: легальный через посольства из Рюкю и Вьетнама и контрабанда. Сам Китай экспортировал в ЮВА порох и керамику. Особенно важными были официальные контакты с Рюкю, служившие ширмой для зарубежной торговли: китайцы сами предоставляли жителям архипелага корабли, а позднее позволили им строить их на китайских верфях; команды этих судов большей частью состояли из моряков-китайцев. Впрочем, к XVI в. исчезла функция Рюкю как перевалочного торгового пункта, и в результате центральное место в зарубежной торговле заняла контрабанда.
Другие страны региона похожим образом взаимодействовали с соседями, прикрывая «данническими» отношениями международную торговлю. К примеру, Вьетнам собирал «дань» с Лаоса и Кореи, платя ее при этом китайскому и японскому двору и таким образом владея разветвленной торговой сетью. Основным средством обмена в регионе служило серебро.
Вслед за Фернаном Броделем, впервые предложившим рассматривать море не в качестве периферии сухопутных держав, а как самоценный объект исследования, историки стали рассматривать приморские области Китая и ЮВА в качестве аналога Среди-
земноморья. Пионером в этих исследованиях стал Жорж Коэде (1886-1969). Родерик Птак предложил идею морского макрорегиона с центром в акватории Южно-Китайского моря, который включал бы побережья Гуандуна, Фуцзяни, острова Хайнань и Тайвань, Суматру, Сиамский залив и практически все моря и острова современной Индонезии1. Птак придавал особое значение Гуанчжоу, который одновременно связывал Китай с прибрежными зонами остальной части Восточной и Юго-Восточной Азии, а также приморскую часть Китая с его внутренними областями и в широком смысле был связующим звеном между китайским миром и ЮВА. Усилия Птака увенчались успехом: в 2002 г. он выиграл грант на проведение серии конференций, посвященной «Восточно-азиатскому Средиземноморью», публикация трудов которых стала вехой в пересмотре морской истории Азии.
У концепции «Восточноазиатского Средиземноморья» находятся и критики, в особенности, исследователи из Китая и ЮВА. К примеру, Ван Гунву оспаривает единство морского региона, отмечая, что как минимум до Х в. существовали два отдельных региона. Один - регион Южных морей, которые были связаны, скорее, с Индийским, чем с Тихим океаном (этот регион, в свою очередь, распадался на субрегионы, лишенные единства). Другой - Восточно-Китайского моря, объединяющий Китай, Корейский полуостров и Японию2.
Именно во втором регионе превалировали конфуцианство и буддизм Махаяны, в то время как южная часть так называемого Восточного Средиземноморья тяготела в культурном и религиозном плане к Индии. Также критики концепции утверждают, что моря были значительно связаны с континентом, а порты не выполняли самостоятельных функций, будучи лишь посредниками меж-
1 Ptak, Roderich. Ming Maritime Trade to Southeast Asia, 1368-1567: Visions of a «System». From the mediterranean to the China sea: Miscellaneous notes / eds. Claude Cuillot, Denys Lombard, and Roderich Ptak. - Wiesbaden: Harrassowitz verlag, 1998. - P. 157-191.
2 Wang, Gungwu. The China seas: becoming an enlarged mediterranean. The East Asian «Mediterranean»: Maritime crossroads of culture, commerce and human migration / Ed. Angela Schottenhammer. - Wiesbaden: Harrassowitz verlag, 2008. -P. 7-22.
ду частями материка. Кроме того, в военном плане ведущую роль всегда играла сухопутная армия Китая.
Все это в совокупности не позволяет, по мнению этой группы исследователей, уподобить регион Средиземноморью; деньги и обмен не порождали здесь самостоятельного центра силы, а были лишь приложением к территориальным образованиям. Критики отмечают также, что сам Бродель, не будучи специалистом по Китаю, допустил серьезные промахи в разделах своего сочинения «Материальная цивилизация ХV-ХVIII вв.», касающихся Восточной Азии, и переоценил влияние торговли на китайскую экономику. Еще один аргумент - регион открыт для океана и не ограничен сушей со всех сторон, а следовательно, не является замкнутым, как Средиземноморье.
Основная трудность, связанная с исследованием периода XVI -начала XVII в., состоит в том, что традиционно ему придавали мало внимания по сравнению с экспедициями Чжэн Хэ первой трети XV в., считая, что после этого Китай прекратил морскую экспансию. Однако некоторые исследователи, к примеру Тимоти Брук, указывают на то, что несмотря на официальный запрет морская торговля значительно выросла в объеме по сравнению с XV в. Более того, пишет Брук, запрет был на руку китайским торговцам: благодаря ему на внутренний рынок не допускались иностранные товары, и в условиях отраслевой специализации происходил значительный экономический рост. А на внешнем рынке цена китайских товаров лишь возрастала. Восточная и Юго-Восточная Азия в результате оказались связаны не просто торговой сетью, а представляли собой мир-экономику с высокой степенью интеграции.
Более того, в XV в. китайская экономика сама по себе представляла собой довольно сложное образование, построенное на «играх обмена» (термин Броделя): крестьянские хозяйства больше не были самодостаточными. Специализация коснулась не только отдельных профессий, а целых провинций. Поэтому первостепенной задачей минских властей сделалось поддержание сухопутных и водных путей, поскольку без них вся хозяйственная система страны не смогла бы функционировать.
Следует отметить, что официальные запреты не отменили внешней торговли, они лишь поставили ее вне закона, тогда как фактически она продолжала осуществляться. Население прибреж-
ных районов Южного Китая, занятое в торговле, стало пиратами, многие судовые команды при этом были интернациональными, включая разнообразие этносов от японцев до африканцев. Базы многих из этих пиратов располагались на Кюсю, поэтому общее название они получили вако - «японские пираты». С 1567 г. запрет на морскую торговлю был снят, и пираты и контрабандисты в одночасье стали легальными торговцами.
Источники этого времени позволяют исследователям достаточно подробно проследить маршруты торговцев. В целом их можно свести к двум: Восточного моря, который вел на Тайвань, в Японию, Филиппины, и Западного моря, который шел вдоль побережья Вьетнама и достигал Малакки. Существовали подробнейшие практические описания морских путей для лоцманов с картами. Исследование их позволяет установить, что самым популярным направлением был Лусон (Манила), также корабли часто отправлялись в Сиам, Тонкин, Камбоджу, Вьетнам, на Тайвань и др. Иностранные источники (к примеру, испанские и японские) дают, однако, более широкую картину и позволяют установить, что китайские корабли часто заходили в гавани, не имея официальной лицензии, как это часто делалось в Нагасаки.
Япония не отставала в XVI в. от Китая. Условия эпохи Воюющих провинций одновременно и осложняли международную торговлю, и способствовали ей. Так, широко известен случай, когда представительства двух разных дайме устроили в Нинбо беспорядки, оспаривая право представлять Японию, после чего были наложены ограничения на заход японских кораблей в этот порт.
Но при этом дайме активно соревновались друг с другом в поисках новых источников прибыли, одним из самых эффективных из которых стала международная торговля. Японцы все дальше продвигались во Вьетнам, Сиам, Филиппины, Камбоджу. В первой половине XVI в. в Японии были открыты серебряные рудники, что сильно облегчило ей выход на международный рынок.
В тот же период в торговлю в регионе встроились европейцы: сначала португальцы, затем испанцы и голландцы. Китай поглощал много серебра, поскольку бумажная денежная система на внутреннем рынке к этому времени исчерпала себя. На внешний рынок вывозились ремесленные продукты, прежде всего шелковые ткани. В одном из исследований подсчитали, что в 1597 г. только из
Манилы в Китай был ввезено 35 т серебра, что примерно в 2 с лишним раза превышает денежные налоговые поступления минского двора. Спрос на товары за рубежом существенно повысил цены внутри самого Китая, что привело к созданию огромных состояний, с одной стороны, и к обнищанию отдельных слоев населения - с другой.
Большинство исследователей сходится на том, что если во внешней торговле двор Мин принимал пассивное участие, не поощряя ее, но и не предпринимая существенных усилий для ее искоренения, то совсем не так обстояло дело с морской обороной. Недавнее исследование Эндрю Уилсона1 опровергает распространенное заблуждение (запущенное, скорее всего, Маттео Риччи, а в недавние годы популяризированное в книге Рэя Хуана «Год, не имевший значения»), что после экспедиций Чжэн Хэ китайские власти пренебрегали сооружением флота.
В течение XVI в. существенные средства тратились на постройку и содержание внушительного военного флота для защиты побережья. Создавалось большое число трактатов, посвященных морской обороне и новейшим техническим достижениям в этой области. Чрезвычайно активно использовалось огнестрельное оружие. Сухопутная армия была более чем достаточной, усилия по поддержанию морской обороны были, скорее, превентивными.
Но не следует упускать из виду, что существовали факторы, постоянно подстегивающие эти усилия: повышение активности пиратов, а также вторжение японцев на Корейский полуостров, во время которого численность высадившихся войск в 5-10 раз превосходило испанскую Армаду 1588 г. (с. 81).
Современные исследователи (например, Кеннет Суоу2) полагают, что поражение японцев в Корее произошло именно благодаря китайскому техническому превосходству на море: китайские суда были вооружены тяжелой артиллерией, тогда как японцы владели в
1 Wilson Andrew R. The Maritime transformation of Ming China. China goes to sea: maritime transformation in comparative perspective / Eds. Andrew S. Erickson, Lyle J. Goldstein, and Carnes Lord. - Annapolis, MD: Naval institute press, 2009. -
P. 238-285.
2
Swope Kenneth M. Crouching tigers, secret weapons: military technology employed during the Sino-Japanese war, 1592-1598 // J. of military history. - Baltimore, 2005. - Vol. 69, N 1. - P. 11-42.
2017.01.029-031
большей степени легкой, эффективной лишь на суше. Это тем более парадоксально, что японцы - островной народ, в отличие от китайцев. Следует отметить, что китайцы не только активно развивали собственную военную технику, но и охотно ввозили европейские мушкеты.
Не следует упускать из виду еще один фактор, повлиявший на пассивное поведение китайского двора во внешней торговле. Местные власти приморских провинций получали огромную выгоду от торговли и были совершенно не заинтересованы в том, чтобы эти доходы были переадресованы в сторону центра. К этому времени минский двор уже пришел в состояние упадка, и провинциальным властям не составляло труда лоббировать свои интересы в столице.
В конце периода местные власти настолько усилились, что фактически выступали как хозяева в регионе, попеременно выступая то в качестве пиратов, то в качестве торговцев, а то и наемных защитников интересов минского двора в этом регионе. Наиболее характерным примером здесь является Чжэн Чжилун и его потомки, которым также посвящены недавние исследования. Появление подобных фигур ознаменовало конец эпохи морского доминирования династии Мин в регионе.
А.А. Новикова
2017.01.029-031. ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ И СМЕНА ПАРАДИГМ ИСТОРИИ НА ПРИМЕРЕ ИНДИИ. (Сводный реферат).
2017.01.029. NORTH M., SUN LIXIN. The Sea as Realm of Memory. -Jinan, 2015. - 18 p. - (22 nd Congress of the International committee of historical sciences. - Jinan. - China. - 23-29 August 2015).
2017.01.030. KUMBHOJKAR S. Gandhiji, I have no homeland.: Untouchables and contested history.- Jinan, 2015. - 14 p. - (22 nd Congress of the International committee of historical sciences. - Jinan. -China. - 23-29 August 2015).
2017.01.031. KAKATI ADITYA KIRAN. Periphery, paradise and shifting paradigms of history: an ethnographic inquiry into a battlefield tour. -Jinan, 2015. - 25 p. - (22 nd Congress of the International committee of historical sciences. - Jinan. - China. - 23-29 August 2015).
