CC BY
25
словленной) кооперации1, или готовности людей совершать общественно полезные действия только в том случае, если они уверены, что и другие готовы действовать в том же направлении [с. 324].
Е.В. Якимова
2016.04.008. РАЙТ М.Ф. КИБЕРВИКТИМИЗАЦИЯ И ВОСПРИНИМАЕМЫЙ СТРЕСС: СВЯЗЬ КИБЕРАГРЕССИИ С ОСОБЕННОСТЯМИ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ СТАРШИХ ПОДРОСТКОВ.
WRIGHT M. F. Cyber victimization and perceived stress: linkages to late adolescents' cyber aggression and psychological functioning // Youth a. society. - Sevenoaks, 2015. - Vol. 47, N 6. - P. 789-810.
Ключевые слова: кибервиктимизация; киберагрессия; стресс; депрессия; беспокойство.
В статье Мишель Ф. Райт (Масариков университет, г. Брно, Чешская республика) анализируются результаты проведенного ею исследования, которое было посвящено проблеме взаимосвязи проявлений кибервиктимизации, киберагрессии и особенностей психологического функционирования в подростковом возрасте.
Киберагрессия, по словам автора, является распространенной в интернет-среде формой девиантного поведения и подразумевает унижение, манипулирование, остракизм по отношению к жертве [с. 790]. В свою очередь кибервиктимизация - происходящий в виртуальном пространстве процесс, в результате которого человек превращается в жертву. Чтобы объяснить связь между кибервик-тимизацией и киберагрессией, исследовательница апеллирует к общей теории напряжения (general strain theory), согласно которой такие негативные эмоции, как гнев и фрустрация, усиливаются в результате психологического давления или различных стрессовых факторов2 [с. 791]. Стресс может быть вызван отсутствием положительного стимула, блокированием цели или негативными стимулами. В связи с этим опыт переживания кибервиктимизации и жела-
1 Fischbacher U., Gächter S., Fehr E. Are people conditionally cooperative? Evidence from a public goods experiment // Economic letters. - Amsterdam, 2001. -Vol. 71, N 3. - P. 397-404.
Agnew R. Foundation for a general strain theory of crime and delinquency // Criminology. - St. Louis (MO), 1992. - Vol. 30, N 1. - P. 47-87.
ние справиться с негативными эмоциями может стать причиной выбора подростками неудачных стратегий нивелирования стресса, в том числе таких, как киберагрессия.
Автор статьи отмечает, что подростки, достаточно редко сталкиваясь с тяжелыми стрессовыми ситуациями (major stressors), зачастую не в состоянии избежать незначительных ежедневных стрессов (minor stressors) типа конфликтных ситуаций со сверстниками, споров с родителями, проблем в школе1. Однако даже малозаметные факторы стресса могут приводить к негативным эмоциям и нарушению питания2. Вследствие этого Мишель Райт строит предположение, что выражение агрессии в виртуальной реальности становится для подростка своего рода «отдушиной» и возможностью ослабить переживаемый стресс с минимальными для себя негативными последствиями.
С целью проверки этой гипотезы и выявления корреляции между кибервиктимизацией, киберагрессией и стрессовыми факторами автором статьи было проведено лонгитюдное онлайн-тестирование подростков. На первом этапе изучался уровень стресса, вызванного ближайшим окружением (родителями, сверстниками, учителями) участников проекта, а также проявления кибервик-тимизации в подростково-юношеской среде. На втором этапе осуществлялось исследование уровня киберагрессии, депрессии и беспокойства у респондентов год спустя. Изначально в тестировании приняли участие 450 юношей и девушек, контакт с которыми устанавливался через социальную сеть Facebook; спустя год выборка сократилась до 423 респондентов. Такой способ отбора респондентов был не случаен: предполагалось, что те, кто откликнулся на предложение принять участие в проекте, с большей вероятностью сталкивались с проявлениями киберагрессии или кибервик-тимизации [с. 795].
Отобранным по определенным критериям подросткам (учащиеся 11-12 классов; жители Чикаго; те, кто имеет открытый про-
1 Coping with daily hassles in the peer group in early adolescence: Variations as a function of peer experience / Bowker A., Bukowski W.M., Hymel S., Sippola L.K. // J. of research on adolescence. - Mahwah (NJ), 2000. - Vol. 10, N 2. - P. 211-243.
Auerbach R.P., Kertz S., Gardiner C.K. Predicting adolescent risky behavior engagement: The role of cognitive vulnerability and anxiety // International j. of cognitive therapy. - N.Y., 2012. - Vol. 5, N 3. - P. 300-315.
филь в Facebook) отправлялось сообщение с описанием нюансов исследования. Также в сообщении упоминалось, что для участников анкетирования, не достигших 18-летия, необходимо согласие родителей (в этом случае родители заполняли специальную форму разрешения). После принятия условий анкетирования респонденты перенаправлялись на страницу вопросника.
Анкета состояла из нескольких разделов: личная информация, киберагрессия, кибервиктимизация, беспокойство, депрессия. Также она включала вопросы относительно видов стресса: со стороны родителей, сверстников и учителей. Аудитория респондентов - учащиеся 11 классов в возрасте от 16 до 18 лет. Спустя год проводился повторный опрос. На этом этапе вопросник содержал следующие разделы: личная информация, киберагрессия, беспокойство, депрессия.
Для оценки ряда категорий (воспринимаемый стресс, беспокойство, депрессия) автор исследования использовала уже существующие методики тестирования, например «Перечень симптомов беспокойства» Бека1. Для исследования же относительно новых в социологии категорий - киберагрессии и кибервиктимизации - была разработана анкета из 13 вопросов, ориентированных на изучение специфики проявлений агрессии и виктимизации в виртуальной среде. Так, тестом «на кибервиктимизацию» стал вопрос: «Как часто ваши сверстники распространяют дурные слухи о вас в Интернете или с помощью текстовых сообщений?» В то же время уровень киберагрессии, например, измерялся в том числе на основании ответа на вопрос: «Как часто лично Вы распространяете плохие слухи о сверстниках в Интернете или с помощью текстовых сообщений?» [с. 795]. Основным методом исследования стало структурное регрессионное моделирование (structural regression model).
Анализ полученных данных показал, что все исследуемые факторы стресса (родители, сверстники, учителя) усиливают процесс подростковой кибервиктимизации, провоцируя у последних депрессию и беспокойство. При этом не была выявлена связь между полом, этническим происхождением респондентов и проявле-
1 Beck A.T., Steer R.A. Manual for the Beck anxiety inventory. - San Antonio (TX): Psychological mrp., 1990.
ниями ими киберагрессии или кибервиктимизации [с. 799]. Помимо этого, найдена следующая закономерность: сильный уровень стресса усиливает взаимосвязь кибервиктимизации и киберагрес-сии. Также была верифицирована взаимозависимость кибервиктимизации и депрессии при значительных показателях какого-либо из факторов стресса (родители / сверстники / учителя) в сочетании с киберагрессией. Райт обнаруживает, что симптомы депрессии проявляются острее при более высоком уровне стресса, кибервиктими-зации и киберагрессии [с. 798]. По словам автора, широкое применение технических устройств делает новые средства связи чрезвычайно популярными в молодежной среде; в конечном итоге это приводит к тому, что негативный опыт общения в виртуальном мире переживается подростками не менее остро, чем в реальности.
В результате проведенного исследования была подтверждена гипотеза о взаимовлиянии трехсторонней связи кибервиктимиза-ции, киберагрессии и второстепенных ежедневных стрессов на проявление депрессии. Было обнаружено, что жертвы виртуальной агрессии, находящиеся под воздействием незначительных факторов стресса, как правило, страдают от депрессии [с. 802]. Также, по словам автора статьи, киберагрессия и кибервиктимизация часто сопутствуют друг другу. Например, согласно результатам повторного опроса, респонденты, пережившие опыт кибервиктимизации, спустя время сами начинали демонстрировать агрессивное поведение в виртуальном пространстве. Райт объясняет этот факт желанием прежних жертв нивелировать стресс, «выплеснув» негативные эмоции на собеседников в Сети.
Подводя итоги, Мишель Ф. Райт отмечает, что пережитый опыт виктимизации в виртуальном пространстве представляет собой значительный стресс для подростков и может в дальнейшем подталкивать жертву к выбору таких неуспешных стратегий поведения, как киберагрессия и кибербуллинг. Таким образом, кибер-виктимизация, киберагрессия и ежедневный стресс могут породить взаимосвязанный «порочный» круг из агрессивных и неадекватных действий.
Размышляя о перспективах изучения данной темы, Райт предполагает, что эмпирическим объектом исследования могут быть не только старшие подростки, но и дети, так как агрессивное поведение в Сети нередко проявляется в совсем юном возрасте;
например, с 5-7 лет, когда дети начинают использовать мобильные устройства для выхода в Интернет и общения. Также, по мнению социолога, представляется интересным исследование «ответного» проявления агрессии, следуемого сразу после пережитого буллинга и стресса. Кроме того, автор статьи считает полезным в дальнейшем разделить понятие жертвы на пассивную и провоцирующую. Подобное деление, на ее взгляд, должно дать дополнительную информацию о том, как процесс кибервиктимизации сочетается со спецификой психологического функционирования подростков.
Ю. О. Кондрашова
