CC BY
26
ние его во благо других. При этом для спонтанного альтруистического поведения остается место в сфере семейных отношений.
Вывод Дж. Оффера состоит в том, что Спенсер не копировал положения теории эволюции, а продолжал развивать собственные идеи, по некоторым вопросам не соглашаясь с Дарвином. У Спенсера сформировалась своя теоретическая позиция, в которой понятие «изменение» подверглось радикальной реконфигурации. Если для Дарвина важнейшим фактором эволюции были «случайные вариации», то для Спенсера многое зависело от вызванных окружающей средой отклонений.
А.Ю. Долгов
2014.04.019. ЙОРК Р., МАНКУС Ф. НЕЗАМЕЧЕННЫЕ ЖИВОТНЫЕ: АНТРОЗООЛОГИЯ И МАКРОСОЦИОЛОГИЯ. YORK R., MANCUS Ph. The invisible animal: Anthrozoology and macrosociology // Sociological theory. - San Francisco (CA), 2013. -Vol. 31, N 1. - P. 75-91.
Ключевые слова: эколого-эволюционная теория; техноэко-номическое наследие; животные и общество; общественное развитие.
Социологи Ричард Йорк (Университет Орегона, США) и Филип Манкус (Колледж Редвуда, США) обращаются к исследованию новой междисциплинарной области - антрозоологии. По мнению авторов статьи, в современных макросоциальных исследованиях сохраняет свою актуальность эколого-эволюционная теория, постулирующая материалистические рамки анализа и объяснения социальных изменений и межкультурных различий применительно к процессам стратификации и экономической эффективности. Более того, игнорирование влияния животных на развитие общества привело к тому, что в социологии они становятся «невидимыми». Авторы стремятся заполнить данный содержательный пробел и продемонстрировать аналитический потенциал антрозоологии в качестве особой дисциплины, которая фокусируется на изучении взаимодействия людей с животными [с. 76].
Исходной точкой теоретических поисков Йорка и Манкуса служит критика макросоциологического эколого-эволюционного подхода в его интерпретации Джерардом Ленски. Эколого-эволю-
ционный подход фокусируется на выявлении ключевых факторов, детерминирующих развитие обществ, включая «генетические, неврологические и культурные системы информации, а также биофизическую и социокультурную среду»1. Социокультурная эволюция представлена здесь как кумулятивный процесс, в значительной степени предопределяемый техноэкономическим наследием. Технологии, обеспечивающие существование людей, в совокупности с культурными факторами и межсоциетальной селекцией определяют условия изменений в обществе. Для Ленски как одного из адептов данной точки зрения главную силу любого общества составляют именно технологии выживания, поэтому макросоциологический анализ, с его точки зрения, должен начинаться с типологической характеристики способов производства. Исходя из этих посылок, Ленски выделил следующие типы обществ: 1) охоты и собирательства; 2) простые огороднические; 3) развитые огороднические; 4) простые аграрные; 5) развитые аграрные; 6) промышленные общества2. В статье, написанной в соавторстве с Патриком Ноланом, Ленски предложил трактовать различия между развивающимися обществами XX в. как обусловленные спецификой их техноэконо-мического наследия, накопленного на предыдущих исторических этапах. Суть данной гипотезы сводится к тому, что развитые аграрные общества благодаря масштабному производству продуктов смогли сделать рывок в развитии, обеспечив ресурсами городское население и заложив основу углубления специализации труда в промышленности3.
Исходя из положения о действенной роли материальных факторов в социальной сфере, Р. Йорк и Ф. Манкус утверждают, что в фокусе внимания Ленски находятся только орудия труда, тогда как животные, также сыгравшие заметную роль в создании технологий жизнеобеспечения человека, практически отсутствуют. Поясняя свою мысль, авторы подчеркивают, что животный мир всегда оказывал влияние на человеческое общество, начиная от
1 Lenski G. Ecological-evolutionary theory: Principles and applications. - Boulder (CO): Paradigm, 2005. - P. 69.
2
Lenski G. Human societies: A macrolevel introduction to sociology. - N.Y.: McGraw-Hill, 1970.
3
Lenski G., Nolan P.D. Trajectories of development: A Test of ecological-evolutionary theory // Social forces. - Chapel Hill (NC), 1984. - Vol. 63, N 1. - P. 1-23.
бактерий, формирующих кишечную флору, и заканчивая обитателями лесов, на которых охотились люди. Животные давали людям пищу, служили вещественным субстратом их одежды, предметов домашнего обихода и орудий труда, выступали в качестве средства передвижения, в том числе и на полях военных сражений. Одомашнивание стало одним из важнейших явлений человеческой истории, которое продемонстрировало способность человека изобретать и управлять. Сама возможность контроля над другими живыми существами и идея селекционного разведения животных в неволе являются показателем инструментальной рациональности человека. Вместе с тем авторы настаивают, что одомашнивание следует рассматривать как диалектический процесс, поскольку не только люди содействовали эволюционным изменениям представителей животного мира, превращая их в домашний скот, но и животные, с которыми взаимодействовали люди, существенно повлияли на изменение социальных сообществ [с. 77]. В частности, не последнюю роль в возможности приручения животных сыграли специфические свойства самих животных, т.е. их полезность для целей человека. При этом некоторые биологические виды благодаря их устойчивости к смене рациона и условий обитания оказались более пригодны для приручения, чем другие. В совокупности с биогеографическим распространением тех или иных видов животных этот факт мог оказать заметное воздействие на траектории общественного развития, утверждают Йорк и Манкус.
В качестве примера неоправданного игнорирования роли животных в процессе становления человеческого общества в рамках эколого-эволюционной теории Ленски авторы статьи ссылаются на трактовку им истории применения плуга. Ленски утверждает, что изобретение плуга, т.е. возникновение специфической аграрной технологии, позволило увеличить масштабы обработки земли, что, в свою очередь, послужило импульсом для перехода общества в новую стадию развития. Но его рассуждения упускают из виду роль в этом процессе рабочего скота, на котором, собственно, и осуществляли вспашку земли и который служил для нее источником органических удобрений. Иными словами, эколого-эволю-ционная теория признает биофизическую среду в качестве значимого фактора, определяющего техноэкономическое наследие общества, но роль в ней животного мира - как части «природных
ресурсов» данного биорегиона - не дифференцируется и присутствует лишь имплицитно. В конечном счете Ленски и Нолан предложили трехступенчатую эколого-эволюционную модель социального развития, согласно которой исторические различия биофизической среды породили исторические различия в технологиях выживания, что в свою очередь привело к дифференциации социально-экономического развитии обществ, породившей во второй половине XX в. соответствующие социально-экономические различия1.
Колонизация земель, ставшая причиной масштабных социо-экономических и культурных изменений, продолжают свои рассуждения Йорк и Манкус, зависела в том числе и от качества ездовых животных. Например, в условиях африканского климата рабочие животные оказались подвержены эпидемиям, переносчиками которых являются насекомые. Авторы статьи предполагают, что муха цеце была причиной того, что территории к югу от Сахары были колонизированы европейцами намного позже, чем Южная Америка, хотя географически они ближе к Евразии [с. 85]. Другими словами, животный мир стал одним из сдерживающих факторов социально-экономического развития.
Таким образом, хотя эколого-эволюционная теория учитывает биофизический фактор, в действительности она скрывает истинные причины некоторых макросоциальных процессов, делая акцент на «плуге», а не на «тягловой силе», резюмируют свою критику позиции Ленски Йорк и Манкус. Тем не менее именно данная теория представляется авторам статьи наиболее адекватной теоретическим задачам коэволюционного антрозоологического подхода. Дополнительной обширной областью антрозоологических исследований, по их мнению, может стать изучение социального конструирования образа того или иного животного в истории и культуре. В частности, Л. Калоф проследила историческое изменение отношения человека к животным и трансформацию сопрягаемых с ними культурных смыслов, а также влияние этих процессов на характер взаимодействия людей с животными2. Исследование Т. Хорна посвящено анализу культурного значения пчел как символа усерд-
1 Lenski G., Nolan P.D. Trajectories of development: A test of ecological-evolutionary theory // Social forces. - Chapel Hill (NC), 1984. - Vol. 63, N 1. - P. 20.
2
Kalof L. Looking at animals in human history. - L.: Reaktion books, 2007.
ной работы - идеи, лежащей в основе американской трудовой эти-ки1. Таким образом, можно предположить, замечают авторы, что в процессе одомашнивания помимо прямой утилитарности, существенную роль играла также идеологическая нагруженность предпочтений. Следовательно, социальная полезность животного может определяться не только его собственными характеристиками, но и культурно обусловленными потребностями и ценностями общества в данный период.
В заключение авторы отмечают, что антрозоология как особая отрасль социального знания призвана дополнить существующие в социологии исследовательские подходы и заложить основу обсуждения будущих теоретических проблем; вместе с тем признание существенной роли животных в общественном развитии не должно снижать значимость и релевантность других идей и позиций в социологии.
А.Ю. Долгов
1 Horn T. Bees in America: How the honey bee shaped a nation. - Lexington: Univ. press of Kentucky, 2005.
