CC BY
17
сознание носителей и принадлежали русской лексической системе второй половины XIX в. Сопоставление данных русских и английских толковых, этимологических словарей с данными, извлеченными из переводных источников, позволяют выделить следующие группы слов: а) лексемы, не зафиксированные толковыми словарями XIX в., но используемые в переводных источниках: полисмэн, коридор, карьера, турист, атака, бутерброт; б) значения лексем в переводах не совпадает с их словарными дефинициями - в переводах используются значения слов, которые еще не успели получить отражение в словарях XIX в., но уже функционируют в переводных источниках и являются функционально освоенными: магазин, критический, артист, комплимент; в) лексемы, используемые в переводах и словарях зафиксированы в одинаковом значении; г) к четвертой группе относятся те слова, для которых в словарях не указывается время заимствования (памфлет, турист, бутерброд, агент) либо указывается в общем. Отмечены также иноязычные лексемы, зафиксированные в словарях в архаичных формах, в то время как в переводах уже использовались современные формы слов. В книге представлена таблица, дающая наглядное представление о вхождении иноязычных слов в русский язык как с точки зрения их фиксации, так и с точки зрения семантического значения в толковых словарях русского языка.
Л.Г. Лузина
ТИПОЛОГИЯ
2012.01.005-007. СТАТЬИ ПО ТИПОЛОГИИ.
2012.01.005. АЛЕКСЕЕВ М.Е. О НЕКОТОРЫХ ОБЩИХ МОМЕНТАХ В СЛОВОСЛОЖЕНИИ ТЮРКСКИХ И ДАГЕСТАНСКИХ ЯЗЫКОВ // Вестн. ВЭГУ. - Волгоград, 2011. - № 1. - С. 88-94.
2012.01.006. ВОЛОЩЕНКО В. Г. ГРАММАТИЧЕСКАЯ КАТЕГОРИЯ ЧИСЛА В РУССКОМ И ЯПОНСКОМ ЯЗЫКАХ: К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ // Вестн. Воронеж. гос. ун-та. Сер. Лингвистика и межкультурная коммуникация. - Воронеж, 2010. - № 2. -С.176-181.
2012.01.007.ЗЕЛЕНЕЦКИЙ А. Л. КОНТРАСТИВНАЯ ЛИНГВИСТИКА И ТИПОЛОГИЯ // Вестн. Воронеж. гос. ун-та. Сер. Лин-
гвистика и межкулътурная коммуникация. - Воронеж, 2010. - № 1. -С. 27-31.
В статье М.Е. Алексеева (005) рассмотрены композиты различных видов, широко распространенные в тюркских и дагестанских языках. Особый вид сложных слов здесь составляют так называемые парные слова, которые представлены в сопоставляемых языках несколькими моделями. Среди сложных слов особое место занимают повторы, хотя их объединение с собственно композитами носит несколько условный характер. Особо рассмотрены в связи с этим дистрибутивные (разделительные) числительные.
В тюркских и дагестанских языках широко распространены наряду с другими структурными изоглоссами композиты различных видов. Особым видом сложных слов здесь автор считает так называемые парные слова, которые представлены в сопоставляемых языках несколькими моделями.
1. Сочетание лексем с синонимичными отношениями. Образуемое таким образом сложное слово становится еще одним членом соответствующего синонимического ряда. Примеры такого рода образований широко распространены по всем тюркским языкам. Распространение подобных образований в дагестанских языках проиллюстрированы следующими примерами: авар. рагъги къалги - рагъ-кьал «война» (рагъ «война», къал «ссора, война»); г1ама 'лги хаси 'ятги - г1ама Л-хаси 'ят «характер» (г1амал «повадки, характер») и др.; лак. бяс-ччал «спор, соревнование», начламус «стыдливость», кьадру-кьимат «уважение; оценка» и т.д.; дарг. мас-мулк «имущество» и др.; лезг. кар-к1валах «занятие, дело» (из кар «дело, занятие» + к1валах «работа»); пад-къерех «чужие края; чужбина» (из пад «сторона» + къерех «край, окраина») и др. Среди имен данного типа автор обращает внимание на удельный вес заимствований, что позволяет ему предполагать в данном случае внешний источник. Ср. синонимичные лексемы арабского происхождения, бежт. адло-низам «порядок; дисциплина»; адаб-хъатир «уважение, почет»; аьгьваьл-гьаьл «состояние, обстоятельство» и др. Собственно для арабского языка такого рода единицы не характерны, в то время как они широко распространены именно в тюркских языках, что позволяет предполагать в данном случае тюркское влияние.
2. Сочетание лексем с «антонимичными» отношениями; здесь целесообразно различать две разновидности.
А) Компоненты сложного слова (именные и глагольные) обозначают компоненты объекта (явления, понятия), передаваемого сложным словом (ХУ = X, У и др.). В азербайджанском языке к этой группе можно отнести, во-первых, те случаи, когда «компонентами парного слова являются разные существительные, обозначающие понятия из одного и того же класса, во-вторых, композиты, в которых «второй компонент является названием потомства или части предмета, обозначаемого первым компонентом, например: даг-даш - «горы и скалы», го]'ун-гузу - «овца и ягнята»1. Наличие аналогичных единиц в дагестанском материале иллюстрируют, в частности, аварские «парные сближения суммарной семантики» (не имеющие между собой ни синонимических, ни антонимических отношений). В лезгинском также выделяется группа сложных слов, в которых компоненты «обозначают предметы и явления одного и того же семантического круга, но не имеют между собой синонимических или антонимических отношений. Из аналогичных единиц других кавказских языков автор отмечает груз. каг-т1ёато «огороженный участок земли при доме» и др.
Б) Компоненты сложного слова обозначают элементы, в совокупности составляющие объект, передаваемый сложным словом (ХУ = X и У). В кумыкском языке они широко представлены среди терминов родства. К группе композит, компоненты которой являются по отношению друг к другу антонимами, может быть отнесено еще несколько примеров со значением неоднородного множества: гече-гюн «сутки» (ночь + день), къол-аякъ «конечности» (рука + нога), улан-къыз «дети» (мальчик + девочка). Из азербайджанских лексем отмечена часть тех, в которых «компоненты или представляют антонимы по отношению друг к другу, или контрастируют друг с другом, например: эл-а]аг - руки и ноги, кечэ-KYндYЗ - день и ночь и др.2
1 Грамматика азербайджанского литературного языка: (Фонетика, морфология и синтаксис). - Баку, 1971. - С. 57.
2 Там же.
Логически среди подобных словосочетаний автор выделяет также группу с отношением XV = X, в том числе У.
Среди сложных слов особое место занимают повторы, хотя их объединение с собственно композитами носит несколько условный характер. Еще одну тюркско-дагестанскую изоглоссу составляют «эхо-композиты», ср. в тюркских языках: кумык. яш-юш «дети», зат-мат «вещи», къарт-къурт «старики» и др.
Сходные образования в русском языке возводятся в литературе к тюркскому источнику.
В результате исследования автор приходит к выводу, что «парные слова» составляют достаточно очевидную тюркско-дагестанскую (тюркско-кавказскую?) изоглоссу, источником которой можно считать тюркские языки.
Статья В.Г. Волощенко (006) посвящена сравнительно-сопоставительному изучению семантики, морфологическому выражению и функционированию категории числа в японском и русском языках. Цель исследования - выявление общего и частного в семантике, морфологии и функционировании категории числа существительного в японском и русском языках (ЯЯ и РЯ). Исследование проводилось на материале художественных произведений японских авторов, сказок, сценариев к видеофильму, отдельных номеров журнала «Ниппониа» за 2004-2008 гг., а также использованы данные историко-этимологических, толковых, комбинаторных и словообразовательных словарей японского и русского языков.
В ЯЯ существуют две категории числа, одна из которых связана с наличием или отсутствием обозначения репрезентативной множественности (эллиптическая функция), другая - с противопоставлением единственного и множественного числа (существует только для личных местоимений). Обе категории выражаются одними и теми же показателями: служебными словами ра, гата, до-мо, тати, противопоставленными по вежливости.
В исследовании методом частотного анализа выявлены 302 случая выражения множественности в разностилевых текстах общим объемом 100 000 знаков. Для вычисления среднего показателя использования маркеров множественности и межстилевого сопоставления применяется термин теории вероятности -частота употребления на отрезке в 1000 знаков. Наивысшая частота употребления (показателя надо) составила 1,16-2,13, больше всего по-
казатель использовался в тексте «Дневника продавца», изобилующего элементами бытового диалога. На втором месте показатель редупликации 0,4-1,75, который больше всего применялся в текстах сказок, направленных на детскую аудиторию. Третье место - у показателя тати - 0,21-1,5 наиболее встречающегося ввиду нейтральной стилистической окраски. Широкое распространение он получил в тексте сказок, где присоединялся к именам существительным, обозначающим животных (в других текстах в данных случаях достаточно факультативен). Четвертое место - у показателя домо, распространенного в данном случае среди текстов с высокой долей когнитивной информации; частота употребления -0,2-0,6. Последнее место - у показателя ра, имеющего ярко выраженную низкостилистическую окраску; частота употребления -0,1-0,38. Он также встречался в «Дневнике продавца», характеризуемого обилием неформальных выражений
Результаты исследования позволяют автору согласиться с А.Л. Зеленецким, который утверждает, что категория числа инте-претационна и отражает реальные количественные отношения предметов только на первый взгляд.
Особое внимания уделяется категории числа у местоимений. У истинных местоимений-субститутов значение числа повторяет соответствующее значение заменяемого слова. А так называемые формы множественного числа личных местоимений 1-го и 2-го лица передают обычно несколько иные значения. Так, рус. мы вообще может не передавать значения чистой множественности, поскольку понятие «я» всегда говорит об уникальности личности адресата. Тем самым семантически местоимение мы интерпретируется как «я + вы» (инклюзивное значение) или «я + они» (эксклюзивное значение). Русское вы передает либо значение чистой множественности (много лиц, каждое из которых обозначается как ты), либо значение, аналогичное инклюзивному («ты + они»).
Категория числа представлена в русском языке в следующих частях речи: как семантическая у существительных, местоимений, как синтаксическая, или согласовательная, у прилагательных, финитных формах глагола и причастий. В ЯЯ категория числа существует у существительных, выражающих одушевленные предметы, у личных и некоторых указательных местоимений.
Таким образом, изучение категории числа в обоих языках позволяет автору сделать следующие выводы: категория числа в японском языке имеет чрезвычайно узкий характер с позиций грамматики, так как японский язык не располагает соответствующими морфологическими показателями, но имеет широкое лексическое выражение; в русском языке широко распространено согласование в числе, а также роде и падеже со всеми частями речи, в то время, как в японском - согласование отсутствует.
Изучение категории числа в русском языке в силу всего вышесказанного гораздо труднее для японцев, изучающих русский. Для русских, изучающих эту категорию в японском языке, таких трудностей практически нет, за исключением начального этапа, когда студенты показатели множественности по аналогии с родным языком могут ставить к таким неодушевленным существительным, как стол, стул и т.д.
Сравнительное изучение грамматической категории числа в двух языках представляет определенный интерес с точки зрения методики преподавания и практики перевода.
В русском и в японском языках категория числа как семантическая присутствует у имен существительных и местоимений. Но в русском языке данная категория как синтаксическая (согласовательная) характерна для прилагательных, некоторых форм глагола и причастий. В японском языке категория числа выражается специальными словами, в русском - набор средств гораздо шире - это окончания, ударение, супплетивизм, усечение основы, фонетическое чередование.
По мнению А.Л. Зеленецкого (007) определение контрастив-ного языкознания (контрастивной лингвистики) как сопоставительного изучения «...двух, реже нескольких языков для выявления их сходств и различий на всех уровнях языковой структуры»1 представляется внутренне противоречивым. К сфере контрастивного описания помимо различий относят также и описание сходств языков. Такое положение автор находит противоречащим семантике слова «контраст», что превращает сочетание «контрастивная лин-
1 Ярцева В.Н. Контрастивная лингвистика // Лингвистический энциклопедический словарь. - М., 1990. - С. 239.
гвистика» в своего рода идиоматическое выражение, а само прилагательное «контрастивный» - в особый лингвистический термин со значением: «относящийся к сопоставительному изучению разных языков».
При этом в практических грамматиках нередки прецеденты чисто контрастивного описания языков, которые обычно имеют целью установление тех особенностей подлежащего изучаемого иностранного языка (далее - ИЯ), которые не присущи родному языку (далее - РЯ) обучаемого. Так, в большинстве пособий по практической грамматике немецкого языка указывается, что немецкий глагол имеет три формы прошедшего времени в отличие от одной формы в русском. В соответствии с этим ставится задача овладения различиями связанных с этими формами значений. Автор считает, что такого «чисто утилитарного» сравнения явно недостаточно; его некорректность состоит уже в том, что в действительности в русском языке существует не одна, а две формы прошедшего времени (совершенного и несовершенного вида), семантика которых интерферирует с представленным в западных языках значением временной (со)отнесенности, вписывающимся в более широкое значение таксиса. Вместо «сугубо контрастивного» в данном случае, по мнению автора, уместнее применить своего рода «характерологический» подход к языкам, позволяющий представить немецкую и русскую системы так называемых временных глагольных форм соответственно как таксисно-временную и видо-временную. В то же время нельзя не видеть, что при характерологическом подходе создается впечатление практически полной уникальности языковых систем и их несопоставимости. При этом все языки как средство передачи информации об окружающей человека объективной действительности должны обладать и неким фундаментальным сходством.
Недостаточность чисто контрастивного подхода к описанию языков для обоснования методики обучения одному из них была в свое время разъяснена Г. Хельбигом, подчеркивавшим, что к ошибкам при освоении второго языка (ИЯ) ведут не только контрасты, но и сходства языков. Такой подход к языкам с учетом как их различий, так и сходств Г. Хельбиг, в отличие от большинства оте-
чественных лингвистов, назвал «конфронтативной лингвистикой»1, тем самым более точно определив сущность лежащей в его основе методики лингвистического анализа. Иными словами, рассматривая контрасты языков лишь в соотнесенности с их сходствами, конфрон-тативная лингвистика как бы включает в себя контрастивную.
В отечественной лингвистике традиции разграничения кон-трастивной и конфронтативной лингвистики не существует: как немецкому обозначению «kontrastive Linguistik», так и обозначению «konfrontative Linguistik» обычно соответствует термин «контрастивная лингвистика». В.Я. Мыркин считал, что первое, скорее, уместно в рамках дидактической сравнительной типологии, тогда как второе - в рамках типологии теоретической1. При этом очевидно, что контрастивное и конфронтативное сопоставления языков не могут быть отождествлены с типологией и тем более не могут рассматриваться как ее разновидности. В отличие от типологии, оба они всегда предполагают конечный список сопоставляемых конкретных языков (так называемых языков-объектов) и в принципе не претендуют на приложение к описанию любого языка. При этом, конечно же, нельзя не видеть, что эксплицитное использование в конфронтативном описании метаязыка (языка-эталона) отчасти сближает его с типологическим описанием. Тем не менее чистое типологическое описание предполагает рассмотрение языка-объекта (и всех его единиц и свойств) как частный случай «мирового языка» и - в соответствии с этим - должно обеспечиваться применением оптимальных языков-эталонов. При этом особенно существенно, что использование языка-эталона позволяет получить типологическое описание даже одного языка-объекта, сопоставляемого с эталоном, тогда как контрастивное и даже кон-фронтативное описание предполагает как минимум два языка-объекта. Более того, используя оптимально построенный язык-
1 Helbig G. Zur Rolle des kontrastiven Sprachvergleichs für den Fremdsprachenunterricht (Möglichkeiten, Voraussetzungen, Grenzen) // Deutsch als Fremdsprache. - B., 1976. - H. 1. - S. 9-16.
Мыркин В.Я. Каким быть учебному пособию по курсу «Сравнительная типология иностранного и родного языков»? // Сопоставительный анализ лексических и грамматических единиц (категорий) в русском и германских языках: Межвузовский сб. науч. тр. - Вологда, 1986. - С. 70-82.
эталон, можно сопоставлять языки различной онтологии: естественные и искусственные, живые и мертвые, реально засвидетельствованные и реконструированные, естественные языки и языки программирования и т.п. Едва ли нужно поэтому специально подчеркивать, что подобная «межпредметность» типологического подхода к языку весьма актуальна для современного образования.
Иными словами, типологическое сравнение представляет собой сравнение (сопоставление) двух или более языков-объектов относительно одного и того же языка-эталона с целью выявления их типологической специфики. Его отличия от любого нетипологического суммирует табл. 1.
Таблица 1 (с. 29)
Характер сравнения Характер языка Число языков Характер выводов
Нетипологическое Конкретный Не менее двух Частные
Типологическое Любой Не менее одного Общие
В связи с изложенным пониманием типологического сравнения автор предлагает внести определенное уточнение в понимание термина «характерология». Согласно Ю.В. Рождественскому характерология представляет собой сопоставительное исследование, выполненное на ограниченном (конечном) числе языков и строящееся на основе открытого списка дифференцирующих классификационных признаков. Напротив, типология базируется на закрытом (конечном) списке признаков и предполагает свою «приложимость» к неограниченному числу языков (007, с. 43-45).
Автор отмечает корреляцию между системой Р. О. Якобсона и сформулированными Ю.В. Рождественским фреквенталиями, согласно которым без существования родительного падежа не существует морфологического падежа вообще, существование дательного или местного падежа обусловливает различение винительного и именительного (или исходного) падежей, существование винительного падежа - существование именительного и (или) исходного, а существование эргативного или исходного падежа - существование именительного. Тем самым типологическое сравнение, осуществляемое на базе некоторого языка-эталона, позволяет получить знание о фундаментальных особенностях организации языковых систем.
М.Х. Шахбиева
