CC BY
59
кизма", которые были в ходу еще до 1938 г. Поэтому идеи, которые продвигали радикалы из ГГ, не исчезли и после обновления Чехословакии» (с. 446).
Е.В. Глушко
2011.02.028-031. ПОЛИТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ МЕЖВОЕННОЙ ПОЛЬШИ. (Сводный реферат).
2011.02.028. БЕЛОКУР М. Образование Первой Чехословацкой Республики и ее политика в отношении Польши в первые месяцы независимости в политической мысли деятелей национально-демократического лагеря.
BIAlOkUR M. Powstanie I Republiki Czechoslowackiej i jej polityka wobec Polski w pierwszych miesi^cach niepodleglosci w mysli poli-tycznej dzialaczy obozu narodowo-demokratycznego // Na szlakach niepodleglej : Polska mysl polityczna i prawna w latach 1918-1939 / Pod red. Marszala M., Sadowskiego M. - Wroclaw: Wydaw. uniw. Wroclawskiego, 2009. - S. 367-383.
2011.02.029. ФИКТУС П. Польская колониальная мысль накануне появления Второй Речи Посполитой1.
FIKTUS P. Polska mysl kolonialna u progu Drugiej Rzeczypospolitej // Ibid. - S. 339-355.
2011.02.030. КАВАЛЕЦ К. Миф «великой» Польши как элемент наследия 1918 г.
KAWALEC K. Mit «wielkiej» Polski jako element dziedzictwa roku 1918 // Ibid. - S. 57-67.
2011.02.031. МАЦЕЕВСКИЙ М. Федеративные концепции пилсуд-чиков в период зарождения Второй Речи Посполитой. MACIEJEWskI M. Federacyjne koncepcje pilsudczykow u zarania Drugiej Rzeczypospolitej // Ibid. - S. 139-157.
В реферате представлены публикации польских историков -участников конференции «На дорогах независимой Польши. Польская политическая и правовая мысль в 1918-1939 гг.», прошедшей в г. Кудове Здруй в ноябре 2008 г.
1 Вторая Речь Посполитая - часто используемое в историографии название независимого Польского государства 1918-1939 гг., подчеркивающее преемственность польской государственности (Первая Речь Посполитая перестала существовать в 1795 г.). - Прим. реф.
Статья М. Белокура (028) посвящена взглядам польских национальных демократов (эндеков) на образование Чехословацкой Республики и ее политику в отношении Польши. Чехословацкое государство было создано 28 октября 1918 г. «благодаря выгодной международной ситуации, а также деятельности чешских и словацких политиков, собранных в государственных и эмигрантских общественно-политических организациях» (028, с. 367). С самого начала своего существования оно было объектом внимания деятелей польской внешней политики. Этому способствовало соседство Чехословакии и Польши, этническая близость народов этих стран, многовековая традиция двусторонних контактов в политической, экономической, социальной и культурной сферах. В начале периода независимости обоих государств особое значение имел вопрос о польско-чехословацких отношениях в контексте возможной угрозы со стороны Германии и России. В связи с этим польские мыслители анализировали роль Чехословакии в Центральной Европе, правда, исходя из доминирующей позиции Польши в регионе. Политики же «рассчитывали на близкое сотрудничество с Прагой, результатом которого должно было стать усиление международного положения Польши» (028, с. 368).
В 1918-1920 гг. польских политиков постигло разочарование в деятельности чехословацкого правительства в связи с польско-чехословацким конфликтом из-за Тешинской Силезии. Основные деятели национально-демократического лагеря, прежде всего С. Грабский, имели возможность «многократно убедиться в том, что южные соседи смогли великолепно отстоять свои интересы, а на переговорах были тверды и неуступчивы» (028, с. 369). Эндеки ценили энергичность чехов и словаков, видели результативность предпринимавшихся ими действий. Глава партии национальных демократов Р. Дмовский в период Первой мировой войны и в послевоенные годы выражал поддержку стремлениям чехов к полной независимости. Но при этом он предлагал создать блок из государств Центральной, Юго-Восточной и Северной Европы «под польским предводительством», в который, помимо Чехословакии, вошли бы Румыния, Финляндия, Югославия, Дания и Швеция. Образование данного блока имело целью «создать сильный буфер, разделяющий Германию и Россию» (028, с. 374). Однако чехосло-
вацкий лидер Т. Масарик предпочел «дистанцироваться» от польского предложения.
Среди проблем, беспокоивших национальных демократов, был вопрос о принадлежности Восточной Галиции, который чехословацкая сторона пыталась решить с выгодой для себя, создав общую чехословацко-российскую границу. Эндек Б. Васятыньский подчеркивал, что чехи «систематически реализуют план оттеснения Польши с юга и соединения сухопутной границей с Россией» (028, с. 377).
Тем не менее, несмотря на сложные отношения с Чехословакией из-за Тешинской Силезии, Польша видела в Праге главную «союзницу в борьбе против близившейся немецкой экспансии на восток Европы» (028, с. 381). Но она достаточно быстро убедилась в том, что поддерживать союзнические отношения с Прагой будет очень трудно, главным образом по причине пограничного конфликта. Образ Чехословакии и ее польской политики в концепциях эндеков «не был однородным, а тем более представляющим интересы большинства польского общества» (028, с. 383). Однако, как заключает М. Белокур, он был важен для «дискуссии по поводу образа южного соседа, с которым народная демократия связывала серьезные, пусть и никогда не реализованные планы» (там же).
В статье П. Фиктуса (029) анализируется понятие «колониза-ция»1 как его понимали польские идеологи. Один из них, Ю. Се-мирадзкий, писал, что под колонизацией «в широком значении понимается любая культурная деятельность, с помощью которой определенная масса (людей. - Реф.) или нация получает земли для себя» (029, с. 340). Другой представитель этого направления Ю. Тар-говский утверждал, что «державность каждого государства проявляется в обладании как можно большей территорией» (029, с. 342).
Пропагандисты идеи «колонизации» считали, что серьезную проблему для польского государства создает деятельность поляков-эмигрантов, не приносящих никакой пользы Отчизне. Эмиграция могла бы быть использована в интересах государства, если бы, по словам Ю. Тарговского, «произошел передел колониальных терри-
1 Под колонизацией в узком смысле этого слова поляки понимали расширение территории своей страны путем обретения соседних земель, прежде всего тех, которые до разделов принадлежали Первой Речи Посполитой, а в широком смысле - путем приобретения любых территорий. - Прим. реф.
торий одного из государств-разделителей1» (029, с. 343). Правда, он не уточнил, о каком именно государстве идет речь.
Польская колонизация подразделялась на западную и восточную, они отличались друг от друга «способами действий и эвентуальными выгодами» (там же). Западная колонизация охватывала прежде всего немецкие земли и простиралась дальше на запад, а восточная - российские. Первая именовалась «школой жизни» и предполагала обретение поляками материальных и экономических выгод, приобщение их к основам западной цивилизации. Второй требовалась поддержка в виде пропаганды идей о свободе человеческой личности. Правда, Ю. Тарговский считал, что колониальная экспансия Польши «возможна только при сотрудничестве с другим государством, чья сильная позиция в современном мире непоколебима, например с Францией или Америкой...» (там же).
Проблемы польской колонизации решались в период заключения Версальского мирного договора и в послевоенные годы. В 1919 г. поляки выдвинули претензии на бывшие германские колонии, но великие державы их проигнорировали. Преподаватель Школы политических наук М. Шавлевский затронул проблему создания институтов, которые руководили бы ходом польской колонизации. По его замыслу такими институтами должны были стать Эмиграционный институт и Колониальное сообщество, а «в качестве финансового партнера он предложил американскую сторону» (029, с. 346).
Однако не все политики с энтузиазмом высказывались на тему колонизации. Так, В. Вакар, писавший под псевдонимом Консу-либус, в книге «Опыт и ошибки нашей внешней политики и текущие задачи», вышедшей в 1926 г., утверждал, что Польше необходимо в течение жизни одного поколения установить равноправные экономические отношения с советским государством, в случае неудачи ей грозит серьезный экономический упадок. По причине того, что Польша «не может рассчитывать на заморские колонии (весь мир уже разделен), для нее остается только одно направление (колонизации. - Реф.) - направление капиталистической экспансии» (там же).
1 Имелись в виду Российская империя, Австро-Венгрия или Пруссия, участвовавшие в разделах Речи Посполитой в конце XVIII в. - Прим. реф.
П. Фиктус заключает, что польская колониальная мысль «создавала основу для новых инициатив», и уже в 1930 г. Морская и Колониальная Лига Польши «открыто призывала к захвату заморских территорий...» (029, с. 354). Газеты «Glos Narodu», «Gazeta Warszawska» и «Ilustrowany kurier codzienny» в начале 1930-х годов развернули кампанию за «передачу Польше контроля над бывшими германскими колониями» (029, с. 355). На вторую половину 1930-х годов, когда деятели Лагеря национального единства начали агитацию в пользу занятия новых земель, пришелся расцвет идеи польского колониализма, чему во многом способствовала активность его идеологов в первые годы существования Второй Речи Поспо-литой.
Публикация К. Кавальца (030) посвящена мифу «Великой Польши», распространяемому польскими политиками и философами со времени окончания Первой мировой войны в 1918 г. Как известно, после окончания войны создавалась новая система международных отношений, многие народы получили шанс реализовать свои стремления к национальной независимости. В период решения польского вопроса в среде местной элиты проявилось убеждение в «исключительности польской нации», основы которого следует искать в XIX в. При определении «истинного» Польского государства приверженцы идеи «Великой Польши» называли границы 1772 г., т.е. границы Первой Речи Посполитой до ее разделов.
Эйфория первых лет независимости не оказала существенного влияния на осуществление польскими политическими партиями целей, стоявших перед государством. Серьезное значение имело шаткое международное положение Польши, что влияло и на формирование национального самосознания поляков. Однако польские элиты в первые месяцы обретения Польшей независимости воздерживались от прогнозов развития ситуации и решения польского вопроса. Крупнейшими политическими силами того времени были национальные демократы во главе с Р. Дмовским и пилсудчики. Идея «Великой Польши» была присуща и тем и другим, но они расходились во мнениях о путях ее создания, причем национальные демократы вообще не пользовались термином «Великая Польша». Дмовский, в отличие от Пилсудского, сомневался в том, что можно достичь согласия с литовцами, украинцами и белорусами. К. Кавалец полагает, что «вопреки распространенному стерео-
типу, приписывающему Дмовскому (и национальной демократии) пророссийские позиции, а Пилсудскому - германофильские, свойственное обоим лидерам намерение создать потенциально сильную Польшу направляло их начинания против обоих великих соседей Польши» (030, с. 64).
Автор пишет, что желание создать большое и сильное государство, подкреплявшееся верой в возможность реализации заданной цели, демонстрирует связь между Второй Речью Посполитой и Польшей послевоенных лет. Политика Варшавы межвоенного периода привела к катастрофе 1939 г., а позднее - к созданию «несуверенного государства» (030, с. 64). К. Кавалец задается вопросом о том, имело бы польское независимое государство 1920-1930-х годов шансы просуществовать дольше, если бы его создатели решили ограничиться исторически польскими территориями и не претендовали бы на Верхнюю Силезию и другие земли. Эти вопросы актуальны, по мнению автора, в том случае, когда изучаются поступки людей, «искавших наилучшие, по их убеждению, решения, и пытавшихся предвидеть дальнейший ход событий, но - в отличие от нас сегодняшних - не знающих, каким он будет» (030, с. 65). Абстрагируясь от настроений в обществе, они вынуждены были реагировать на появлявшиеся с разных сторон угрозы. Это касается, к примеру, польско-украинского конфликта, борьбы за Львов (в 1918-1920 гг. - Реф.). В ходе этого конфликта польская сторона начала создавать свои органы власти, ответственные за происходившие события. «Обстоятельства сложились таким образом, - пишет К. Кавалец, - что Польше пришлось распространить свою власть на территории, заселенные не только поляками... » (030, с. 65).
В заключение автор отмечает, что «привлекательность программы строительства Польши как большого государства в значительной степени предопределила отсутствие разумных альтернативных решений» (030, с. 66). Создание независимого и сильного Польского государства отвечало историческим чаяниям польского народа, а также мифу о мощи Речи Посполитой до ее разделов. И то и другое предписывало политикам межвоенной Польши «видеть противника в соседних с Польшей державах, а союзников, или по крайней мере доброжелательных партнеров, - в либеральных странах Западной Европы, Соединенных Штатах Америки, а после
1904 г. также в Японии» (030, с. 66). С самого начала получения независимости появилось убеждение в наличии таких возможностей, что «создавало особую атмосферу этих лет, наравне с мечтами о социальных реформах, благоденствии и ликвидации нищеты... » (030, с. 67).
В статье М. Мацеевского (031) рассматриваются федеративные концепции пилсудчиков, которых называют также представителями бельведерского лагеря. После того как в конце 1918 г. Польша обрела независимость, перед ее властями встал вопрос об определении места и роли страны в Европе, а также об отношениях Польши с соседними государствами. Уже в самом начале существования Второй Речи Посполитой у власти в стране находились пилсудчики, определявшие внешнеполитический курс страны. А с 1926 г. маршал Ю. Пилсудский осуществлял полный контроль над внешней политикой Польши.
Международное положение Польши способствовало выработке «теории двух врагов» этой страны, под которыми имелись в виду Советский Союз и Германия. В первые послевоенные годы назначенный на должность начальника государства Ю. Пилсудский считал лучшим образцом государственного устройства федеративное. Его размышления в этой сфере приобрели форму «федеративных идей регионального характера...» (031, с. 140). Имелось в виду создание федерации из государств Центральной и Восточной Европы, главную роль в которой играла бы «Великая Польша», включавшая в себя бывшие земли Великого княжества Литовского и Украину. Пилсудчики были убеждены в том, что «литовцы, белорусы и украинцы должны естественным образом тянуться к Польше в страхе перед постоянной угрозой со стороны России» (031, с. 143). Столицей «Великой Польши» представители бельведерско-го лагеря хотели сделать г. Вильно (ныне - Вильнюс), но литовцы были против этого. Как отмечает М. Мацеевский, «ни одна из федеративных идей пилсудчиков не была реализована» (там же). Он же полагает, что эти идеи «стали одной из причин развязывания в 1919 г. польско-большевистской войны» (там же).
Автор полагает, что для осуществления вышеуказанных целей Пилсудскому нужно было добиться лояльности латышей, эстонцев и литовцев. Однако руководитель государства «не исключал присоединения Вильно к Польше, что перечеркнуло бы - и он
отдавал себе в этом отчет - реализацию концепции унии с этим государством» (031, с. 146). Создание федерации затруднял также вопрос о принадлежности Львова, вылившийся в польско-украинский конфликт. Но пилсудчики надеялись на установление в будущем добрососедских отношений с Украиной, а Директория С. Пет-люры «не исключала унии с Польшей» (031, с. 149).
Кроме того, пилсудчики вне зависимости от отношений с Литвой и Украиной пытались провести в жизнь идею «Междумо-рья» (Intermarum), т.е. создания военно-политического союза под предводительством Польши из государств, расположенных между Балтийским и Черным морями, - Финляндии, Эстонии, Латвии, Венгрии, Румынии, Армении, Грузии. В кругах, близких к Пилсуд-скому, считали возможным присоединить к «Междуморью» «страны, находившиеся у Эгейского и Средиземного морей» (031, с. 152). Этот блок рассматривался как противовес Малой Антанте -союзу Чехословакии с Югославией и Румынией, которого не без оснований опасались поляки. Однако концепцию «Междуморья» постигли неудачи на ряде балтийских конференций, а «конец заинтересованности Польши в проблематике "Интермарум" положило заключение в 1925 г. соглашений в Локарно» (031, с. 157).
Крах потерпела и восточная политика пилсудчиков, так называемый «прометеизм». Она предусматривала отделение от Советского государства ряда стран - Украины, Белоруссии, Грузии, Армении и Азербайджана. Автор называет эти ожидания «наивными» (там же). Тем не менее пилсудчики рассчитывали на создание вышеуказанными государствами конфедерации как противовеса СССР и на ее «политическое сближение с некоммунистическими странами Европы» (031, с. 158). Дело дошло до выработки основ такой конфедерации, но эта концепция, так же как и другие идеи пилсудчиков, не была осуществлена, несмотря на то что она обсуждалась «почти до конца существования Второй Речи Посполитой» (там же).
О.В. Бабенко
