CC BY
22
тель, якобы приходящий на смену автору и имеющий право на любую интерпретацию текста, оказался наивным и беспомощным Бенедиктом, неспособным осознать и толику той культуры, с которой столкнулся» (037, с. 522).
М.М. Голубков приходит к заключению: «Роман Т. Толстой обозначил хронологическую черту, завершающую историю русского постмодернизма» (там же).
К.А. Жулькова
Русское зарубежье
2010.02.038. ИЕЗУИТОВА Л.А. ПЕРВЫЕ ШАГИ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ: ПУБЛИЦИСТИКА // Серебряный век русской литературы: Сб. ст. - СПб.: Фак-т филологии и искусств СПбГУ, 2009.- С. 3-7.
Публицисты эмиграции, пишет доктор филол. наук Л.А. Иезуитова (СПбГУ), ставили своей задачей осознать роль Октябрьской революции в судьбе России и в судьбе самой эмиграции, этой революции не принявшей по множеству причин.
Первым публицистом такого направления, как отмечает автор статьи, стал М. Горький, автор пятидесяти семи заметок, статей, очерков 1917-1918 гг. противобольшевистского содержания в газете «Новая жизнь», получивших заглавие «Несвоевременные мысли». Они послужили поводом фактической эмиграции Горького с осени 1922 до весны 1933 г., когда он возвратился в Россию. Мотивом тогдашней борьбы с властью писатель называл свою «мучительную и тревожную любовь к России» (с. 3). Он называл «сектантами и фанатами» вождей революции, считая, что для них догмат выше человека, и называя большевистские лозунги «анар-хо-коммунистическими», «упрощенными», по сути являющимися призывами к насилию, призванными обманывать народ (с. 3). В эмигрантской среде к Горькому относились неоднозначно, с недоверием, вменяя ему в вину сотрудничество с большевистской властью.
Тема гибели России и тема ее спасения были сквозными в публицистике первой волны русской эмиграции. Вторым после Горького писателем, ее заявившим, был А.М. Ремизов. Пятого-седьмого октября 1917 г. он окончил «Слово о погибели земли рус-
ской», а 29 октября в литературном приложении к правоэсеровской газете «Воля народа» его опубликовал. По мнению исследовательницы, это была реакция на большевистскую революцию. В последующее время он возвращался к «Слову», дополнял, уточнял, изменял. Во втором сборнике «Скифы» (декабрь 1917 г., на титуле -1918) Ремизов напечатал вторую редакцию «Слова о погибели русской земли». Затем на страницах «Воли народа» Ремизов опубликовал «Заповедное слово русскому народу» (12 апреля 1918) и «Письмо запечатленное: Судьба Петрова» (28 апреля 1918). Во всех названных произведениях, построенных на диалогах с древними текстами и подчеркнуто стилизованных под старину, Ремизов сосредоточен на теме «конца» (гибели православной веры в русском народе за годы войн и революций как причине и начале гибели всей земли). Он указывал и на дополнительную причину «гибели» - на действия политиков.
В «Письме запечатленном» писатель акцентировал особенно важную для себя конструктивную тему «собирания Руси», деяния Петра, града Петрова - спасителей «терпеливой и безмолвной родины» (с. 4) от смуты и шатания. В споре с Ивановым-Разумником и его единомышленниками (Блок, Белый), которые упоены «музыкой метели» и одержимы идеей возмездия за грехи поколений, Ремизов искал корни самостояния Руси, способные ее возродить. Все начала, заложенные в «Слове о погибели земли русской», станут основанием эмигрантских книг «Огненная Россия», «Взвихренная Русь» и др.
Л. Андреев, отвергая власть большевиков, обратился к союзным державам с призывом «8.0.8» - помочь народу России отстоять право восстановить Российское государство после потрясений войны и революции. Большевизм писатель называл реальной угрозой миру и демократии, причиной «вселенского Хаоса и Тьмы» (с. 5).
В послереволюционной публицистике И. Бунина наиболее весомыми автор статьи считает его дневник-хронику «Окаянные дни» (1918-1919) и Отрывки из Дневника 1920-1921 гг. «Окаянные дни» Бунин называл «страшным романом», где прослеживается постепенный ход «погибели русской земли» (с. 6). Первая часть хроники называется «Москва, 1918». Лейтмотив «Москвы» - постоянное ожидание и пребывание в «оргии смерти» (с. 6). Бунин
спорил с Волошиным, Блоком и другими, кто воспринимал революцию как стихию, как ветер. Бунин, как и Ремизов, постоянно прибегал к фактам древней истории и литературы, когда брат шел на брата, сыновья против отцов, и замечал, что в сознании народов не видно сдвига к чему-то действительно новому. Публицист обличал «легкомыслие русской интеллигенции» (с. 6), считая его «родом нервной болезни» (там же). К этой мысли писатель вернется в «Жизни Арсеньева». Для него революция, гражданская война -свидетельство «дьявольского мрака» человечества (там же).
Вторая часть «Окаянных дней» - «Одесса, 1919» названа последним днем погибели России 6 марта 1919 г., когда из Одессы бежали французы и к власти пришли большевики.
А. Куприн-публицист также говорил о большевизме как о «политике великого разрушения» (с. 7), которая погубила интеллект страны и ее культуру.
Особое место среди публицистов эпохи революции занимала З. Гиппиус. Будучи свидетелем множества событий, она внимательно следила за действиями политиков, разоблачая «ложь, мифологию» (с. 7) и обнаруживая их фактографию. Она делала это в своих дневниках, получивших название «Синяя тетрадь», «Черная тетрадь» и «Серый блокнот». К примеру, она разоблачала кадетскую провокацию на Выборгской «из-за хлеба». Политические интриги, «усталость и ужас» современников вызывали у нее горечь и отчаяние (там же).
Каждый из русских писателей-публицистов эпохи революции выработал свой взгляд на драматические события, разработал свою стилистику их трактовки. По мнению Л.А. Иезуитовой, публицистика первой эмиграции стала началом литературы русского зарубежья.
О.В. Михайлова
2010.02.039. ПЕРИОДИЧЕСКАЯ ПЕЧАТЬ РОССИЙСКОЙ ЭМИГРАЦИИ, 1920-2000: Сб. статей / Под ред. Полякова Ю.А., Будниц-кого О.В. - М.: ИРИ РАН, 2009. - 344 с.
Работы, включенные в сборник, охватывают различные аспекты истории эмигрантской печати: периодика определенного политического или профессионального направления, история отдельных
