CC BY
46
ностью без соединительной морфемы: Аника-воин, бой-баба. Автор полагает, что при установлении типа исследуемых субстантивных единиц необходим учет группы критериев контекстуальной реализации. Ведущими для идентификации ФЕ являются следующие критерии: 1) морфологический показатель раздельнооформленно-сти, т.е. возможность грамматического изменения одного из компонентов: the old Adam «первородный грех» - the older Adam, рубаха-парень - рубаху-парня; 2) возможность вклинивания (расщепления) единицы; 3) эллипсис, позволяющий использовать единицу в усеченной форме; 4) контаминация (замена одного из компонентов ФЕ компонентом другой ФЕ) также не является характерной для композитов: ветер в юбке - от ветер в голове и дьявол в юбке. Семантические показатели могут применяться при определении статуса единицы только как дополнительные
В девятом разделе «Контекстуальное использование фразеологических единиц (экспериментальное изучение)» анализируется действенность разных типов трансформаций для определения ключевых компонентов ФЕ. Наиболее важным показателем является прием эллипсиса: компоненты, образующие семантический стержень ФЕ, не могут быть усечены; с другой стороны, исходная ФЕ опознается при опущении или замене неядерных частей. Метод демонстрируется на примере анализа ряда идиом русского и английского языков, в том числе ловить рыбу в мутной воде, где в качестве ключевых определяются компоненты в мутной воде.
Е.О. Опарина
2010.02.029. СКОРОБОГАТОВА Т.И. ФРАНЦУЗСКАЯ
ФРАЗЕОЛОГИЯ В ЗЕРКАЛЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ / Юж. федер. ун-т. - Ростов н/Д., 2009. - 211 с. - Библиогр.: с. 181-209.
Монография состоит из введения и трех глав.
Во введении определяется цель исследования - системное изучение фразеологии современного французского языка в рамках концепции исторической (культурной) памяти и разработка методологии применения данного направления в лингвистике.
В первой главе «Концептуализация понятия "историческая (культурная) память" в современном историко-лингвистическом знании» отмечается, что данное понятие оформилось в западноевропейской историографии в 80-е годы ХХ в., тогда же начались активные исследования в соответствующем направлении. При зна-
чительных концептуальных, методологических и терминологических расхождениях работы в этой области отличаются важной общей характеристикой - их главным предметом стали не исторические события, а память о них или тот образ события, который запечатлелся у его современников и транслировался последующим поколениям.
Проблематика взаимосвязей культуры, памяти и исторического опыта представлена и в отечественной гуманитарной традиции прошлого столетия, при этом акцент делается на понимании культуры как внегенетической памяти народа и человечества (Д.С. Лихачев, Ю.М. Лотман).
Резкий рост интереса к феномену памяти и его толкованиям в лингвистике конца ХХ - начала ХХ1 в. связан с распространением антропологической парадигмы в этой науке. Память коллектива запечатлена в его языке - в номинативных единицах, паремиях и текстах, поэтому культурная память имеет все основания считаться не только социокультурным, но и культурно-языковым феноменом. Эвристический потенциал нового направления может в наибольшей степени проявиться в изучении фразеологизмов (ФЕ), поскольку именно данный пласт языковых единиц аккумулирует в себе культурно-историческую память языкового коллектива. Этому способствуют связи фразеологизмов с экстралингвистическими факторами и образный характер большинства из них, часто отсылающий к реальной прототипической ситуации, а также к имеющимся в культуре символам и стереотипам. Например, широко употребляемая в современном французском языке идиома pour les prunes «даром, попусту» (букв. «из-за слив») и другие идиомы и пословицы в истории языка, использовавшие наименование сливы как символ чего-то бесполезного и пустякового, восходят к реальному историческому эпизоду: после неудачной осады Дамаска во время Крестового похода 1148 г. его участники, возвратившись домой без богатств и трофеев, привезли во Францию черенки сливовых деревьев особого сорта, которыми славился Дамаск.
Культурная память понимается в монографии как «набор значимых для социума традиций и образов прошлого, приобретающих формы мифов и поддерживающихся с помощью ритуалов и праздников» (с. 33). Носителями культурной памяти выступают прежде всего личности, располагающие разными видами знания, -поэты, писатели, деятели искусства, ученые, священники. Куль-
турная память не распространяется в обществе «сама собой» и нуждается в специальной заботе о ее сохранении. Важнейшими характерными свойствами культурной памяти являются: 1) системность, основанная на взаимосвязи смысловых, ценностных и интерпретирующих составляющих в динамическом процессе познания и самопознания культуры; 2) аксиологичность и иерархичность: культурная память задает систему ценностных ориентиров и обладает способностью применять эту систему; 3) интегративность, означающая, что культурная память не замкнута в какой-либо одной сфере, но принципиально стремится к пониманию единства мира и вписывает каждый факт в систему своих ценностно-смысловых контекстов; 4) познавательная активность и проективность: культурная память структурирует систему смысловых и ценностных категорий и повышает креативный потенциал индивида и общества.
Во второй главе «Компендиум национальной исторической памяти французов и фразеология французского языка» представлен анализ материала ФЕ в двух ракурсах: 1) с точки зрения присутствующих в ФЕ определенных маркеров, являющихся «опорными точками» в формировании исторических представлений носителей языка; 2) с точки зрения видовых особенностей исторической (культурной) памяти. Отмечается, что ФЕ как тип языковых единиц и категория «представление» (речь идет о социальных представлениях) имеют общие свойства, которые позволяют рассматривать их в одной плоскости. К этим свойствам относятся образ как способ репрезентации содержания и эмоционально-оценочный характер. Выявление следов исторической (культурной) памяти в ФЕ требует реконструкции прототипической ситуации, послужившей основанием фразеологического образа, и экспликации связи образа с историческим фактом, поскольку эта связь часто бывает скрытой. Например, ФЕ faire les quatre cents coups - «совершать глупость за глупостью» (букв. «произвести четыреста выстрелов») восходит к событию 1622 г., когда французский король приказал при осаде г. Монтобана произвести одновременно 400 пушечных выстрелов, чтобы запугать осажденных, что не привело к успеху.
Т.И. Скоробогатова анализирует фонд французских фразеологизмов с учетом номенклатуры маркеров исторической памяти, выделяя следующие группы: ФЕ, связанные с историческими событиями; ФЕ, связанные с историческими легендами и анекдотами;
ФЕ, связанные с историческими персонажами; ФЕ, включающие топонимы, имеющие культурно-исторические ассоциации; ФЕ, возникшие на базе исторических фраз; ФЕ, связанные с историческими артефактами и обычаями, которые более не существуют; ФЕ, связанные с историей научных представлений и технических изобретений. Значительное место среди фразеологизмов с маркерами занимают те, в которых упоминаются события-травмы, имеющие негативные ассоциации, например l'enfer de Verdun - «катастрофа, крах» (букв. «верденский ад»). Однако не только негативные воспоминания попадают в фокус: ФЕ c'est un vrai vin de la comète -«превосходное вино» (букв. «это настоящее вино кометы») связана с большой кометой, обнаруженной французским астрологом О. Фложергом весной 1811 г., - вино того года отличалось высоким качеством.
Естественно, что в ФЕ французского языка запечатлелись преимущественно событии и личности национальной истории и культуры. Однако истории разных стран переплетаются, поэтому выделяется слой фразеологизмов, соотносимых с событиями, антропонимами и топонимами «всемирного прошлого», такие как procès de Moscou «безосновательное обвинение» (букв. «московский процесс» - образ, восходящий к судебным процессам в СССР 1936-1938 гг.), rich comme Rothschild - «очень богатый» (букв. «богатый, как Ротшильд»). Сходное явление наблюдается в языках других народов Европы.
С точки зрения вида исторической (культурной) памяти выделены следующие группы французских ФЕ: этноисторическая память; память об исторически сложившихся ситуациях и формах общения с другими народами (содержащие этнонимы, названия языков и территорий проживания этносов); социальная память (содержащие наименование лица по профессии); конфессиональная память (содержащие компонент-агионим); политическая память (фразеологизмы, характеризующие государственное устройство Франции); социокультурная память (фразеологизмы, связанные с поверьями, бытовым и обрядовым поведением, с развлечениями и играми, а также ФЕ, отражающие симболарий, этнокультурные реалии, античную мифологию, «чувство истории» языкового коллектива, ФЕ, созданные на основе цитат из литературных произведений, фольклора, кинофильмов). Отдельно рассматриваются ФЕ, фиксирующие религиозную память и использующие библейские
сюжеты и персонажей, так как данная группа фразеологизмов имеет наднациональный характер. Отмечается, что символика некоторых предметов на протяжении истории изменилась, что вызвало смену семантики ФЕ с их именами. Так, barbe «борода» долгое время символизировала во французском языке мудрость: фразеологизм jeune barbe «молодой неопытный человек» (букв. «молодая борода») восходит к середине XVII в. В современном языке она ассоциируется со скукой, занудством: c'est la barbe «скучища» (букв. «это борода»).
Для каждой из групп ФЕ, связанных с видами исторической памяти, автор выводит компонентную семантико-идеографическую модель, которая может применяться также при изучении фразеологизмов других языков.
В третьей главе «Французская идиоматика как "кондоминиум" исторической памяти и языковой памяти» подчеркивается, что в семантике ФЕ тесно связаны два вида памяти - историческая и языковая. К обязательным элементам проявления их взаимодействия относятся: этимологическая память, заключающаяся в сохранении архаических и уникальных лексических компонентов; неологические процессы в области фразеологии; внутрисистемная динамика ФЕ в ракурсе исторической памяти; языковая игра в сфере фразеологии и память о контекстах употребления ФЕ.
Сохранение исключительно в составе ФЕ историзмов (наименований устаревших предметов или явлений) и архаизмов (вышедших из употребления лексем, значений и грамматических форм) является результатом работы исторической памяти говорящего этноса. В современном французском языке и в настоящее время появляются новые ФЕ, содержащие историзмы в их изначальном значении, подобно еще не зарегистрированному словарями выражению avoire de la maille, где maille обозначает мелкую монету из низкопробного серебра, бывшую в обращении еще в царствование Капетингов. Исследование фразеологии французского языка свидетельствует, что креативные процессы в ней во многом обеспечиваются благодаря участию маркеров истории. При этом более активно в роли прототипов выступают события и личности недавнего прошлого. Так, маркер (le) Grenelle, означающий в современной фразеологии любой «важный договор, последовавший за долгими дебатами», представляет собой название парижской улицы, на которой в конце мая 1968 г. между правительством и проф-
союзами были заключены Гренельские соглашения, позволившие стабилизировать социально-политическую ситуацию в стране.
Процессы развития полисемии, синонимии и вариантности устраняют ригидность фразеологической системы. Они также указывают на интеракцию исторической и языковой памяти и служат доказательством способности памяти к кумулятивности и адаптации к новым условиям. Посредством этих процессов языковой коллектив стремится постоянно обновлять набор образов-стереотипов, символов и эталонов для характеризации самых разных ситуаций, человеческих качеств и особенностей поведения. Так, для выражения идеи «в незапамятные времена» (аналогично русскому при царе Горохе) во французском языке имеются семь синонимических ФЕ, использующих маркеры исторической (культурной) памяти различных видов: цитаты, как du temps que les bêtes parlaient -букв. «во времена, когда животные разговаривали» (выражение из басни Лафонтена), а также имена реальных и вымышленных исторических персонажей и связанные с ними легенды, например du temps où la reine Berthe filait - букв. «когда королева Берта (жившая в VIII в. мать Карла Великого) пряла».
Игра слов является характерной чертой французской фразеологии, при этом часто долгая жизнь ФЕ обеспечивается взаимодействием игры со словом и исторической памяти. Так, ФЕ passer l'arme à gauche - «умереть» (букв. «перевести оружие на левую сторону») не утрачена с исчезновением условий, вызвавших ее к жизни, - военных ритуалов или приемов фехтования. Долголетие этой единице обеспечили совместно культурная память о стереотипе левой стороны как «неблагоприятной» и языковые ассоциации, а именно то, что глагол passer может самостоятельно выражать значение «умереть».
В заключение автор отмечает, что опыт изучения французских ФЕ доказывает: фразеологическая система национального языка может трактоваться как кондоминиум языковой и исторической (культурной) памяти народа. Фразеологические единицы сочетают в себе способность к долговременному хранению семантической и культурно-исторической информации со способностью к ее развитию в контексте новых эпох. Фразеологическая система выполняет в культурно-языковом коллективе роль канала передачи опыта народа через систему представлений и образов, заключенных в ФЕ.
Е.О. Опарина
СТИЛИСТИКА
2010.02.030. ФИКС У. КРИТЕРИИ ХОРОШЕГО (?) ТЕКСТА. FIX U. Ansprüche an einen guten (?) Text // Aptum: Ztschr. für Sprachkritik u. Sprachkultur. - Bremen, 2008. - N 1. - S. 1-20.
Улла Фикс - доктор филологических наук, профессор Института германистики Лейпцигского университета1.
Статья, написанная на материале утилитарных (нехудожественных) немецкоязычных текстов, посвящена проблеме воспитания языковой культуры (Sprachkultivierung) у носителей языка. Как подчеркивает автор, это возможно лишь при условии развития у них языковой рефлексии, что, в свою очередь, предполагает наличие знаний о текстовых закономерностях (Wissen über Textregulari-täten) и о критериях удачности текста (Qualitätsansprüche an gelungene Texte).
Отмечается, что до сих пор языковая критика занималась в основном отдельными элементами языка, но не текстом как цельным образованием, в то время как именно в тексте языковые единицы приобретают свою коммуникативную значимость. Текст должен быть в центре проблематики, связанной с воспитанием языковой культуры, так как не существует «хороших» или «плохих» слов, а только «удачно» или «неудачно» употребленные слова. Аналогично можно говорить об удачных и неудачных текстах. В качестве примеров последних автор называет: 1) инструкции (причем не только переводные), которые не содержат четких указаний по использованию купленного товара; 2) комментарии в прессе, в которых остается неясной логика автора; 3) сообщения
1 Автор работ (в соавт. с: Schröder M.): Allgemeinwortschatz der DDR-Bürger -nach Sachgruppen geordnet und linguistisch kommentiert. - Heidelberg, 1997. - 197 S.; (в соавт. с: Barth D.): Sprachbiographien: Sprache und Sprachgebrauch vor der Wende von 1989 im Erinnern und Erleben von Zeitzeugen aus der DDR: Inhalte und Analysen narrativ-deskriptiver Interviews. - Frankfurt a.M. etc., 2000. - 719 S.; (в соавт. с: Poethe H., Yos I.): Textlinguistik und Stilistik für Einsteiger: Ein Lehr- und Arbeitsbuch. - Frankfurt a.M. etc., 2001. - 236 S.; Texte und Textsorten: Sprachliche, kommunikative und kulturelle Phänomene. - B., 2008. - 506 S.
