CC BY
33
поддержке партия стала главной силой, объединяющей шиитов всей страны, намного опередив «Амаль», члены которой придерживаются более толерантной политики и остаются верны принципам Муссы Аль Садра, который хоть и сочувствовал бойцам ООП, однако же желал только отстаивать интересы самой шиитской общины Ливана и не превращать ее в милитаризованное государство в государстве, пусть даже ради высокий идей Исламской революции.
На сегодняшний день, даже спустя 20 лет после гражданской войны, «Хизбаллах», отказавшаяся разоружиться, является главной военной силой в Ливане. Сейчас она гораздо более боеспособна, чем маленькая армия Ливана, что она и доказала летом 2006 г. во время очередного вторжения Израиля и своей войны с ним. После тех событий ее популярность возросла настолько, что даже президент Ливана Эмиль Лахуд заявлял о том, что нет необходимости разоружать «Хизбаллах», поскольку пока она есть, Израиль дважды подумает, прежде чем напасть на нас.
Однако, говоря о перспективах этой партии, автор придерживается того мнения, что «Хизбаллах» уже достигла пика своего могущества, став главной партией ливанских шиитов и его главной военной силой, и каких-либо более значительных успехов в борьбе за власть и влияние с маронитами и сунитами ей уже не достичь.
И. С. Васильев
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
2010.02.023-025. БЛИЖНЕВОСТОЧНАЯ ПОЛИТИКА ТУРЦИИ: «МЯГКАЯ СИЛА».
2010.02.023. ARAS B. The Davutoglu era in Turkish foreign policy // Insight Turkey. - Ankara, 2009. - Vol. 11, N 3. - P. 127-142.
2010.02.024. HALE W. Turkey and the Middle East in the «new era» // Ibid. - P.143 - 159.
2010.02.025. PHAR KIM BENG. Turkey's potential as a soft power: a call for conceptual clarity // Ibid, 2008. - Vol. 10, N 2. - P. 21-40.
Б. Арас (университет Ышык, Стамбул, Турция) (023) называет главным идеологом нынешнего внешнеполитического курса Турции Ахмета Давутоглу, который с начала 2000-х годов фактически являлся архитектором внешней политики Партии справедливости и развития (ПСР), а в мае 2009 г. занял пост министра ино-
странных дел. Давутоглу имеет солидную академическую подготовку в области философии, политологии и международных отношений. Переосмыслив роль Турции в регионе и на международной арене, он выдвинул концепцию «стратегической глубины»1. Давутоглу предложил коренным образом изменить риторику и практику турецкой внешней политики, придав ей динамизм и ориентировав ее одновременно по многим направлениям. Внутри самой Турции новое понимание отдаленных перспектив, равно как и новый стиль поведения, стали предметом ожесточенных дискуссий, не прекращавшихся в течение семи лет. В настоящее время полемика сместилась в сторону вопроса о том, останется ли жизнеспособным новый курс без его автора и без правительства ПСР.
Новое видение внешнеполитических целей и задач стало возможным лишь благодаря серьезной внутренней трансформации самой Турции, укреплению ее внутриполитической и экономической стабильности. В концепции Давутоглу расчет делается на то, что успешный пример Турции (в первую очередь результаты проведенных ПСР реформ и растущие экономические возможности) способен привлечь к ней особое внимание других стран региона и повысить ее престиж. Кроме того, повышению статуса Турции должно способствовать переосмысление давних исторических традиций и постепенное восстановление связей с соседними странами на основе культурной и цивилизационной близости.
Критики концепции «стратегической глубины» обвиняют Давутоглу в «неоосманизме», подчеркивая, что основная внешнеполитическая активность Турции направлена на территории, входившие когда-то в состав Османской империи. На самом же деле курс Давутоглу является логическим продолжением политики, начатой во времена президентства Тургута Озала и продолженной при коалиционных кабинетах, предшественниках правительства ПСР. В духе заданного направления Давутоглу четче сформулировал политические задачи и предложил практические шаги, позволяющие «приняться за решение проблем, выдвигаемых глобализацией в эпоху постнационального государства» (023, с. 131).
1 Свои взгляды Давутоглу изложил в программной книге «Стратегическая глубина»: Davutoglu A. «Stratejik derinlik». - Istanbul, 2001. - Прим. реф.
Новая концепция предполагает отказ от установок времен «холодной войны» и выработку принципиально новых средств достижения поставленных целей, «механизмов», которых должно быть как минимум пять. Прежде всего, это интегрированный подход к внешней политике. По мнению Давутоглу, было бы ошибкой искусственно поддерживать приоритет какого-то одного направления. Турецкая внешняя политика «должна стойко придерживаться основополагающих принципов стратегической глубины, но при этом она должна быть маневренной и упругой, чтобы соответствующим образом реагировать на изменения, происходящие в каждый отдельно взятый момент времени» (023, с.133). Нельзя забывать, что Турция сочетает в себе множество региональных идентичностей. А это означает, что она способна проводить интегрированную внешнюю политику, помещая в рамки некой единой картины самые разные проблемы - от мирного процесса на Ближнем Востоке до стабильности на Кавказе, отдавая приоритет решению неотложных вопросов и не игнорируя в то же время другие тревожные сюжеты в сфере международной политики. Фирменным знаком «интегрированного внешнеполитического подхода» Давутоглу является «соблюдение обязательств по сближению с Западом при одновременном углублении связей с Востоком» (023, с. 133).
Вторым важным средством реализации поставленных целей, Давутоглу считает «энергичную политику, усиленную периодическими дипломатическими акциями» (там же). За последние несколько лет высокопоставленные турецкие руководители посещали столицы сопредельных государств во много раз чаще, чем это имело место в предыдущие десятилетия. Столь активная дипломатия имела целью свести «к нулю уровень проблем с соседями» и вслед за этим перейти к следующему этапу - «максимальной кооперации» (023, с. 134).
Стремясь использовать любую возможность участия в международных делах, Турция охотно предоставляет свою территорию для проведения саммитов международных организаций (от Всемирного форума по водным ресурсам до сессий МВФ и Всемирного банка), а также переговоров конфликтующих сторон, как прямых (например между Афганистаном и Пакистаном), так и непрямых (между Израилем и Сирией). Турция занимает место непостоянного члена Совета Безопасности ООН, имеет статус на-
блюдателя в Организации африканского единства, Лиге арабских государств, Ассоциации стран Карибского бассейна и Организации американских государств.
Третий «механизм» новой внешнеполитической стратегии Турции предполагает «присутствие на месте событий», в особенности в момент кризиса, будь то Европа, Ближний Восток или Кавказ (023, с.134). Подобный способ непосредственного участия в решении международных проблем был опробован в период конфликта между Россией и Грузией, а также во время израильской операции в Газе в 2009 г. Так, премьер-министр Эрдоган посетил Грузию, Азербайджан и Россию раньше, чем это сделал кто-либо из региональных и европейских политиков. Как только начались обстрелы Газы, он нанес визиты в четыре влиятельных арабских государства. В течение всего времени кризиса турецкая делегация под руководством Давутоглу осуществляла «челночную дипломатию» между Дамаском и Каиром.
Четвертый «механизм», предлагаемый Давутоглу, это «комплексная политика равноудаленности» (023, с. 134). Ее цель - охватить максимальное количество заинтересованных государств, создавая коалиции для решения проблем и выработки позиций. В последние годы турецкие дипломаты демонстрируют способность работать аккуратно и точно, оставаясь в тени. Турецкие политики при этом выдерживают равную дистанцию по отношению ко всем участникам, избегая вступать в какой-либо региональный альянс или группировку.
Идея пятого «механизма» заключается в достижении «всеобщего представительства во внешней политике» (023, с. 135). Да-вутоглу считает, что к решению отдельных внешнеполитических задач следует привлекать «свежие силы», а именно неправительственные и другие гражданские организации, представителей бизнеса, ученых, известных интеллектуалов.
Во внешней политике Давутоглу присущ собственный стиль. Еще в бытность главным внешнеполитическим советником премьер-министра Эрдогана он сумел продемонстрировать оригинальный подход к решению некоторых международных проблем. Некоторые из его инициатив, однако, были подвергнуты жесткой критике. Это касалось, в частности, контактов турецкого руководства с «Хамасом» и стремления Турции играть роль одного из по-
средников в процессе урегулирования конфликта между «Хамасом» и Израилем. Возражая своим оппонентам, Давутоглу предлагал оценивать действия Турции как своего рода упреждающий маневр. В условиях экономической и политической блокады «Хамаса», по убеждению турецкого руководства, нуждается в союзниках на Ближнем Востоке. Если Турция откажется от контактов с ним, то единственным возможным выходом для «Хамаса» остается «присоединение к оси Иран - Сирия - «Хизбаллах» (023, 135).
Стиль Давутоглу отличает также стремление работать одновременно по многим направлениям. Его активность не ограничивается Ближним Востоком. Не меньше внимания он уделяет отношениям с ЕС, проблеме Кипра, а также ситуации на Кавказе. Так, результатом многосторонней дипломатической активности Турции явилась «Платформа стабильности и безопасности на Кавказе», цель которой - с помощью исключительно политических инструментов обеспечивать решение региональных проблем (таких как поддержание мира, энергетическая безопасность, экономическое сотрудничество) при равном соблюдении интересов России, Армении, Азербайджана, Грузии и Турции.
У. Хейл (Школа востоковедения и африканистики, Лондонский университет) (024) отмечает, что изменения во внешней политике Турции, наметившиеся уже в начале 2000-х годов, есть воплощение принципиально новой концепции. Ее автор, нынешний министр иностранных дел Ахмет Давутоглу, убежден, что Турция благодаря своему географическому положению обладает «стратегической глубиной», которую она в прошлом не использовала и которая позволяет ей активно включиться в региональные политические системы Ближнего Востока, Азии, Балкан и Закавказья. Турция должна перестать считать саму себя «мостом» между Западом и мусульманским миром. Она должна отказаться от «статичной и одномерной политики», стать «центральной страной», «агентом решения проблем», внося тем самым вклад в установление глобального и регионального мира. Роль Турции - быть носительницей мира и порядка в региональном окружении, но с учетом того, что «важнейшими политическим опорами, обеспечивающими баланс между безопасностью и свободой, остаются Европейский союз и НАТО» (024, с. 144).
Появление нового внешнеполитического курса теснейшим образом связано с развитием турецкой экономики, будущее которой, в свою очередь, зависит от того, насколько благоприятной будет ситуация в непосредственном географическом окружении. Турция заинтересована в углеводородном сырье, развитии внешней торговли, инвестициях. Доля стран Ближнего Востока и Северной Африки в турецкой внешней торговле выросла с 11,4% в 2002 г. до 16,2% в 2008 г. При этом Турция сохраняет положительный торговый баланс, характеризующийся превышением экспорта над импортом в соотношении 3 : 2. Явный интерес к Турции проявляют иностранные инвесторы из ближневосточных стран - экспортеров нефти. В 2002 г. на их долю приходилось лишь 2% от общего объема прямых иностранных инвестиций, а в 2007 г. этот показатель составил уже 8% (024, с. 144).
На арабском востоке назначение Давутоглу на должность министра иностранных дел вызвало общую позитивную реакцию. Сам по себе этот факт имеет большое значение, так как Ближневосточный регион с характерными для него межгосударственными и внутригосударственными конфликтами является для турецкой внешней политики одним из ключевых. После краха СЕНТО турецкое правительство отказалось от идеи создания какой-либо объединяющей структуры и сосредоточило усилия на выстраивании двусторонних отношений с соседними арабскими государствами. С учетом глубоких разногласий внутри региона подобная политика представлялась наиболее разумной. Турции долгое время удавалось сохранять баланс сил со своими соседями, в том числе и потому, что последним не удалось реализовать идею так называемого арабского единства. Действуя осмотрительно, турецкое руководство изо всех сил стремилось не оказаться вовлеченным как в острые межарабские споры, так и в конфликты между арабскими и неарабскими государствами.
Признаки наступления «новой эры» в турецкой внешней политике заметны на примере отношений с четырьмя самыми значимыми ближневосточными государствами: Ираком, Израилем, Сирией и Ираном.
Первое место в иерархии отношений Турции с ее соседями принадлежит Ираку. Именно он предоставляет для турецкого экспорта самый емкий в регионе рынок. В результате экспортных опе-
раций в 2008 г. Турция смогла получить около 4 млрд. долл., при этом доходы Турции обещают существенно возрасти в будущем при условии обеспечения политической стабильности в Ираке и развития нефтедобывающей отрасли. Взаимная зависимость экономик двух соседних стран связана и с транспортировкой иракской нефти. По турецкой территории пролегает трубопровод, по которому нефть доставляется из района Киркука к побережью Средиземного моря (порту Юмурталык, близ Искендеруна). В долго -срочной перспективе Ирак может стать важным поставщиком природного газа для трубопровода Набукко.
На политические отношения между Ираком и Турцией чрезвычайно остро влияет курдская проблема. В ноябре 2007 г. турецкие вооруженные силы начали военную операцию по подавлению расположившихся не территории Ирака баз террористов Рабочей партии Курдистана (РПК). Операция, осуществлявшаяся с декабря 2007 г. по февраль 2008 г. и связанная с необходимостью пересечения турецко-иракской границы, оказалась успешной и не привела к необратимым политическим последствиям. Нанеся серьезный урон базам РПК, турецкая армия сумела избежать столкновений с «пеш-мерга», правительственными отрядами курдского автономного района на севере Ирака. Анкаре также удалось сохранить хорошие отношения с правительством в Багдаде. Так, во время посещения Стамбула в марте 2009 г. президент Ирака и глава Патриотического союза Курдистана (ПСК) Джаляль Талабани подтвердил, что не приемлет идею создания независимого курдского государства, равно как и союза курдов Турции, Ирака и Ирана. В том же месяце президент Абдулла Гюль посетил Багдад с официальным визитом, и это был первый после падения режима Саддама Хусейна визит на уровне главы Турецкой Республики. Однако несмотря на позитивные тенденции развития двусторонних отношений, их долгосрочная перспектива, в связи с будущим уходом из Ирака армии США, представляется неопределенной. Несмотря на наличие нескольких вероятных сценариев, в настоящее время невозможно достоверно определить, по какому из них будут развиваться события.
Особый характер, по мнению автора, носят турецко-израильские отношения. На данном внешнеполитическом направлении руководство Турции сталкивается с большими сложностями, так как не может не учитывать общественное мнение, которое представле-
но двумя диаметрально противоположными позициями. С одной стороны, существенная часть государственной верхушки настаивает на дальнейшем укреплении тех связей с Израилем, начало которым, в частности, положило подписание в 1996 г. соглашений о сотрудничестве в области военной подготовки и оборонной промышленности. Все еще сохраняющий большое влияние генералитет заинтересован и дальше получать для армии современные вооружения израильского производства, а также пользоваться наработками в области разведывательной и антитеррористической деятельности. Политическое руководство, со своей стороны, по-прежнему надеется иметь в конгрессе США поддержку произра-ильского лобби, благосклонность которого напрямую зависит от состояния двусторонних отношений. В противоположность истеблишменту значительная часть общества, в том числе средства массовой информации, симпатизирует палестинцам, причем по соображениям не столько религиозного, сколько гуманитарного характера. Это становится особенно очевидным в периоды обострения палестино-израильского конфликта. Принимая во внимание общественное мнение, нынешнее руководство Турции активно занимается миротворчеством и часто выступает с резкой критикой политики Израиля в отношении Палестины. На самом же деле оно вынуждено вести двойную игру: «Турецко-израильские отношения развиваются на двух независимых уровнях, и нарочитые публичные изъявления недовольства уравновешиваются тихой закулисной дипломатией» (024, с. 150).
Связи между Турцией и Сирией заметно улучшились после того, как в 1998 г. из этой страны был выслан лидер РПК Абдулла Оджалан. В настоящее время Турция активно посредничает между Сирией и Израилем. Так, в 2008 г. в Стамбуле состоялись четыре раунда непрямых сирийско-израильских переговоров, где обсуждались возможности заключения мирного договора в случае освобождения Израилем Голанских высот. После того, как в декабре того же года переговоры были прерваны, Турция неоднократно обращалась к обеим сторонам с предложением продолжить контакты, но ее миротворческие усилия успехом не увенчались.
В других сферах сирийско-турецкого сотрудничества Анкаре удалось добиться больших успехов. Так, в 2007 г. между Турцией и Сирией было подписано соглашение о свободной торговле. В ре-
зультате объем торговли между двумя странами в 2008 г. составил 2 млрд. 754 млн. долл., тогда как в 2000 г. он составлял 729 млн. долл. (024, с.152). Несмотря на то что в общем объеме внешней торговли Турции доля Сирии сравнительно невелика, политическое значение факта развития торговых связей весьма существенно. В результате наметившегося сближения с Сирией удалось фактически похоронить проблему спорной провинции Хатай, аннексированной Турцией в 1939 г. Наконец, сторонам удалось добиться прогресса в многолетнем споре по поводу использования водных ресурсов реки Евфрат.
В течение 30 лет, прошедших после Исламской революции 1979 г., ирано-турецкие отношения складывались лучше, чем этого можно было бы ожидать, исходя из диаметрально противоположных идеологических установок правящих режимов этих государств. Автор полагает, что сближение между Турцией и Ираном объясняется двумя обстоятельствами: общими экономическими интересами и частичным совпадением взглядов на проблему иракских курдов.
Иран является крупнейшим на Ближнем Востоке торговым партнером Турции. К 2008 г. общий объем торгового оборота между двумя странами превысил 10,2 млрд. долл., в то время как в 2000 г. он равнялся 1 млрд. Иранский импорт, львиную долю которого составляют энергоносители, в 2008 г. оценивался в 8,2 млрд. долл. Турция ввезла в Иран товары на 2 млрд. долл. (024, с. 153). В 2007 г. между соседними государствами был подписан меморандум по поводу строительства нового трубопровода, который позволит поставлять в Турцию и в Европу 30 млрд. кубометров газа в год. В рамках данного проекта Турция готова даже участвовать в освоении нового месторождения, где планируется добывать 20 млрд. кубометров газа в год. К этому Анкару побуждает стремление снизить собственную зависимость от потребления российского природного газа. К тому же Турция со временем надеется стать посредником в снабжении нероссийским газом Центральной и Восточной Европы посредством реализации проекта Набукко. «... Сближение Турции с Ираном связано с надеждой стать важным энергетическим коридором между Каспием, Ближним Востоком и Европой» (024, с. 153). Единственным серьезным препятствием для осуществления проекта строительства нового газопровода являют-
ся жесткие санкции США в отношении Ирана, не допускающие крупных иностранных капиталовложений в иранскую экономику.
Проблема курдов является второй по важности проблемой турецко-иранских отношений. После падения режима Хусейна в Ираке Тегеран столкнулся с необходимостью противостоять деятельности террористических курдских группировок на севере страны, так называемой Партии свободной жизни Курдистана (ПСЖК). В течение 2007-2009 гг. боевые столкновения подразделений регулярной армии с отрядами ПСЖК привели к многочисленным потерям с иранской стороны. В феврале 2008 г. Турция и Иран, исходя из необходимости ликвидации террористов РПК/ПСЖК, подписали меморандум о сотрудничестве в области безопасности, в соответствии с которым предполагается обмен разведданными и скоординированное проведение военных операций против РПК.
Самой серьезной проблемой двусторонних отношений для Турции в настоящее время является ядерная программа Ирана. В Анкаре опасаются того, что Иран идет по пути создания собственного ядерного арсенала. Турецкое руководство «выступает за полностью безъядерный Ближний Восток - имея в виду как раз Иран и Израиль - и поддерживает усилия европейской «тройки» в составе Великобритании, Франции и Германии, направленные на то, чтобы, не прибегая к силе, убедить Иран остановить его ядерную программу» (024, с. 155).
В заключение автор пишет, что само по себе стремление Турции «свести к нулю проблемы» с соседями заслуживает положительной оценки. В то же время цель эта является труднодостижимой, пока среди соседей продолжается междоусобица. Примером тому служат вооруженные столкновения между палестинцами и израильтянами, а также нарастающая напряженность между Израилем и Сирией. «Можно было бы всячески приветствовать попытки Турции способствовать разрешению этих конфликтов, но, к сожалению, эффект от подобных попыток, в отсутствие серьезных рычагов воздействия на спорщиков, может оказаться ограниченным. Говоря словами старой английской пословицы, Турция, если бы ей захотелось, могла бы привести лошадей к воде, но она не смогла бы заставить их пить... Более того, по многим проблемам Турция не может отделить свои отношения с основными ближневосточными государствами от своих обязанностей партнера США.
Это будет сказываться на отношениях с Ираком пока там будет сохраняться американское военное присутствие; не менее важный эффект обязательства перед Вашингтоном оказывают и на отношения с Ираном и Израилем» (024, с. 157).
Пхар Ким Бенг (университет Васеда, Токио, Япония) считает, что изменение внешнеполитического ориентира Турции, а именно намерение стать «центральной страной» региона, соотносится с понятием «мягкая сила»1.
Фактически еще в начале 90-х годов XX в. Турция стала использовать «мягкую силу» в отношении только что получивших независимость центральноазиатских государств. Однако осознанно исповедовать принцип «мягкой силы» Турция начала только тогда, когда главный внешнеполитический идеолог ПСР, А. Давутоглу, обнародовал свою доктрину «стратегической глубины». Политика, сформулированная Давутоглу, оказалась притягательной, например, для стран Ближнего Востока, что объяснимо, так как эта политика не поощряет споры, а призывает заключить мир, «чтобы в ближайшее время преодолеть как унаследованные исторически, так и возникшие в настоящее время разногласия». Она «особенно уместна сейчас, когда Ближний Восток купается в нефтяных деньгах, которые Турция активно ищет, как форму прямых иностранных инвестиций» (025, с. 23).
От многих других субъектов, пытавшихся в прошлом играть активную роль в Ближневосточном регионе, Турцию отличает готовность самостоятельно работать со всеми государствами, группировками и фракциями, будь то Израиль и даже «Хамас», чтобы как можно скорее урегулировать конфликт мирным путем. К первым проявлениям «мягкой силы» можно отнести факт приглашения в 2005 г. лидера «Хамаса» Халеда Мешала в Турцию. Этим приглашением турецкое руководство как будто бы заявляло о том, что, несмотря ни на какое давление, не захлопнет дверь перед
1 Статью предваряет цитата из работы, написанной автором понятия «мягкая сила» Джозефом Наем: «На самом общем уровне сила - это способность влиять на поведение других с целью получения желаемого результата. Существуют разные способы влияния на поведение других. Можно принудить их путем угроз. Можно подкупить их. Или можно чем-то привлечь или увлечь их» (Joseph Nye, «Soft power and leadership» / Compass: a j. of leadership. - Spring 2004. - P. 28). -Прим. реф.
представителями правительства, избранного демократическим путем. Как демократическое и неагрессивное государство, Турция считает своим прямым долгом подавать пример верности принципам демократии.
Параллельно с макрополитическими целями Турция посредством Международного агентства развития (МАР) пытается, хотя и менее открыто, решать некоторые стратегические задачи, продвигая на Ближнем Востоке актуальные экономические проекты. Иными словами, открыто не вторгаясь в регион, МАР пытается выработать некий поведенческий кодекс, в соответствии с которым страны Ближнего Востока, нуждающиеся в помощи со стороны Турции, должны были бы сами обращаться за такой помощью через МАР. В свою очередь за МАР сохраняется право принимать решения о поддержке или отклонении просьб о содействии. Подобная тактика позволяет избегать финансовых осложнений или политической напряженности. Кроме того, в Стамбуле и Анкаре действуют образовательные учреждения и исследовательские центры, в задачу которых входит укрепление и расширение контактов на всем Ближнем Востоке.
Другим важным для Анкары регионом является Центральная Азия. Сразу после распада СССР Турция открыла кампанию по укреплению связей с новыми независимыми государствами, поставив перед собой задачу со временем стать неофициальным лидером тюркоязычного мира. Турция активизировалась в Центральной Азии поспешно и в то же время осмотрительно, опасаясь возможной конфронтации с Россией и Ираном. В столицах центральноази-атских государств открывались культурные центры. С помощью сети учебных заведений, через специальные образовательные программы Анкара старалась поощрять молодежь к продолжению образования в вузах Турции. Кроме того, расширению культурного влияния должно было способствовать развитие вещания на территории Центральной Азии турецких телевизионных каналов. Когда же стало ясно, что Турции не удается добиться поставленных изначально грандиозных целей, на смену эйфории по поводу превращения Центральной Азии в сферу турецкого влияния пришел трезвый и реалистический подход. Регион продолжает оставаться одним из важных пунктов в повестке дня турецкой внешней политики, одна-
ко сегодня Турция лучше понимает, какие серьезные препятствия стоят на пути ее превращения в «центральную страну».
Парадоксально, но задача, которую не удалось реализовать на уровне государства, начинает с успехом решаться при участии иных сил. Политика, характерная для периода после окончания «холодной войны», способствовала активизации в Центральной Азии новых субъектов - бизнесменов, подрядчиков, представителей общественных организаций, которые уже начали воплощать в центральноазиатских государствах многочисленные проекты.
Автор полагает, что для Турции эффективность использования «мягкой силы» на Ближнем Востоке или в Центральной Азии, прежде всего, зависит от того, насколько глубоко она проникнется региональной спецификой, к которой относятся: характер движущих сил, их исторические корни, а также проблемы идентичности. Долговременные результаты воздействия посредством «мягкой силы» зависят также от того, удастся ли Турции провести у себя дома необходимые реформы, которые способствовали бы появлению феномена и привлекательного для других, и убедительного.
Н.Б. Шувалова
2010.02.026. ОРТАЙЛЫ И. ПРОШЛОЕ И БУДУЩЕЕ ПРОЦЕССА ПОЛИТИЧЕСКОГО ИНТЕГРИРОВАНИЯ ТУРЦИИ В ЕВРОПУ. ORTAYLI I. Avrupa ile ge?mi§te ve gelecekte siyasi Butunle§me // Avrupa ve Biz. Secme Eserler I. - Istanbul: Turkiye i§ Bankasi Kultur Yayinlari. - S. 103-144.
Автор (профессор Галатасарайского университета, Стамбул, Турция) анализирует процесс постепенного интегрирования Турции в ЕС и, шире, в европейское общество. Автор обращает внимание на стойкие тенденции, сложившиеся в истории непростых взаимоотношений между Турцией и европейскими государствами. Причем тенденции эти распространяются на различные сферы жизни - экономическую, политическую, культурную.
В 1963 г. в Анкаре был подписан договор об ассоциации Турции и Европейского экономического сообщества (ЕЭС), получивший впоследствии название Анкарского договора. Это событие положило начало структурированному процессу движения Турции к интеграции в ведущую европейскую экономическую группировку и, по выражению премьер-министра Турции того периода
