CC BY
136
НОВАЯ И НОВЕЙШАЯ ИСТОРИЯ
Международные отношения
2006.03.017-019. ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИЕЙ И СЕВЕРОАТЛАНТИЧЕСКИМ СОЮЗОМ В ПЕРИОД ПОДГОТОВКИ ОСНОВОПОЛАГАЮЩЕГО АКТА РОССИЯ - НАТО. (Сводный реферат).
1. ПРИМАКОВ Е.М. Годы в большой политике. - М.: Совершенно секретно, 1999. - 448 с.
2. ОЛБРАЙТ М. Госпожа госсекретарь: Мемуары Мадлен Олбрайт / При участии Вудварда Б.; Пер. с. англ. Лисовского А. и др. - М.: Альпина Бизнес Букс, 2004. - 688 с.
3. ТЭЛБОТТ С. Билл и Борис: Записки о президентской дипломатии /Пер. с англ. М. Немцова. - М.: Городец, 2003. - 528 с.
Ключевые слова: 90-е годы XX в., отношения между РФ и Североатлантическим союзом.
Среди многочисленных изданий, посвященных развитию отношений между «новой» Россией и «новой» НАТО в 90-е годы ХХ в., чрезвычайно содержательными представляются политические мемуары трех известных государственных деятелей России и США, которые оказали заметное влияние на характер развития отношений между Российской Федерацией и Североатлантическим союзом в один из решающих исторических моментов. Среди них Е.М. Примаков, который являлся в то время министром иностранных дел РФ, Мадлен Олбрайт, назначенная Государственным секретарем США во второй президентский срок Б. Клинтона, и Строуб Тэлботт, занимавший должность заместителя Государственного секретаря США и являвшийся советником президента Б. Клинтона по вопросам российской политики.
Е.М. Примаков был назначен министром иностранных дел РФ 9 января 1996 г., сменив на этом посту своего предшественника А.В. Козырева. В своей книге Е.М. Примаков пишет, что признавая важнейшее значение отношений России с Западом, и особенно с
США, после окончания глобальной конфронтации, акцент в российском внешнеполитическом курсе был смещен с идеи единства «общечеловеческих ценностей», которой придерживался бывший министр иностранных дел РФ А. Козырев, на необходимость защиты Россией своих национальных интересов. Россия не должна «абстрагироваться от исторического разворота к многополюсному устройству, приносить в жертву накопленные за всю историю России позитивные ценности и традиции, в том числе и в "имперский", и в "советский" периоды» она «вправе заботиться, как это делают и другие, о своих интересах, тем более о жизненных - безопасности, стабильности, территориальной целостности, создании условий, необходимых для экономического и социального прогресса, исключении для любых внешних сил возможности "вбивать клинья" между Россией и другими странами СНГ» (1, с. 212). В отличие от сторонников сближения любой ценой с «цивилизованным Западом», Примаков не считал, что единственной альтернативой этому в сложившихся условиях является неизбежное сползание к конфронтации. По его словам, «Россия должна стремиться к равноправным партнерским отношениям со всеми, искать и находить поля совпадающих интересов, "вспахивать" такие поля с другими. А там, где они не совпадают - этого исключить, как показывает жизнь, нельзя, - стремиться найти такие решения, которые, с одной стороны, обеспечивают жизненно важные для России интересы и, с другой - не приводят к соскальзыванию к конфронтации .... Если поля совпадающих интересов игнорируются - это в лучшем случае вновь "холодная война". Если нет - это партнерство» (1, с. 213).
Именно с этих позиций Е.М. Примаков приступил в качестве нового российского министра иностранных дел к «распутыванию натовского клубка». Именно проблема НАТО и отношений Альянса с Россией оказались в центре внимания российского внешнеполитического ведомства, так как к 1996 г. серьезной угрозой для России становилось оформление натоцентристской модели безопасности в Европе без участия России и при маргинализации роли ОБСЕ. В этой связи вопрос о расширении НАТО на восток, который к 1996 г., несмотря на активное противодействие РФ этому процессу с
осени 1993 г.1, оказался, по мнению руководящих кругов стран -членов Альянса, и прежде всего США, «делом решенным». Решение необходимо было принимать и России. В реальной ситуации того времени российским руководством было принято решение «не сходить с негативной позиции в отношении расширения НАТО и одновременно вести переговоры с целью "минимизации последствий, которые бы могли в наибольшей степени нанести ущерб безопасности России, а также ее национальным интересам"». Иными словами, упор был сделан на «воздействие на процесс расширения». Данный подход был признан, по мнению Е.М. Примакова, «наиболее оптимальным в сложившейся ситуации и поэтому взят на вооружение российской дипломатией» (1, с. 243-244). Еще одна сложность состояла в том, что США вообще были не склонны к реальным переговорам с Россией о расширении
НАТО, и позиция их руководства в этом вопросе была крайне жесткой. В ответ российская сторона расширила практику проведения двусторонних контактов прежде всего с Францией, Германией и Великобританией, позиции которых были менее категоричными. В результате конфиденциальных встреч с западноевропейскими союзниками США по НАТО на разных уровнях, а также с генеральным секретарем НАТО Х. Соланой, по свидетельству Е. Примакова, к лету 1996 г. удалось в значительной степени нейтрализовать попытки лишить Россию влияния на расширение Альянса и добиться согласия Запада обсудить в ходе переговоров между Россией и НАТО те проблемы, которые российская сторона выдвигала в качестве предмета для переговоров2.
1 25 ноября 1993 г. Службой внешней разведки РФ (СВР) был подготовлен доклад о влиянии расширения НАТО на интересы России под названием «Перспективы расширения НАТО и интересы России». Необходимость подготовки этого доклада была продиктована тем, что проблема расширения НАТО начинала, по мнению сотрудников СВР РФ (директором которой в то время был Е.М. Примаков. - Н.Г.), «вырисовываться» в качестве одного из наиболее опасных раздражителей отношений России с Западом. - Прим. авт.
2 Среди наиболее важных российских условий были: 1) военные вопросы, которые могли возникнуть при возможном расширении НАТО на восток: речь шла о гарантиях неразмещения ядерного оружия на территориях новых членов, отказ от размещения на постоянной основе иностранных войск и соответствующей инфраструктуры на их территории; определение «рамочных»
По мнению Е.М. Примакова, можно считать, что «начало переговорного процесса по отношениям России и НАТО определилось в Брюсселе в середине декабря 1996 г., где российская делегация участвовала во встрече с министрами иностранных дел Североатлантического союза по формуле «16+1», и в работе сессии Совета Североатлантического сотрудничества. По словам автора, «хорошим предзнаменованием» мог служить тот факт, что 10 декабря 1996 г., то есть накануне встречи «16+1», Совет НАТО сделал заявление об отсутствии у Альянса «планов, намерений и причин» для продвижения ядерного оружия на Восток, а также обозначившееся к тому времени согласие Альянса на модернизацию ДОВСЕ и активная позиция Франции и Германии в продвижении идеи консультаций с Россией при отсутствии фактических возражений со стороны США по этому вопросу (1, с. 262-263). Учитывая, что «НАТО начала разворачиваться к реальным озабоченностям» России, российским руководством было принято решение принять предложение о начале переговоров по всему комплексу отношений между Россией и НАТО по формуле «16+1», которое было выдвинуто натовской стороной 11 декабря 1996 г.1 Как известно, всего было шесть раундов официальных переговоров между Россией и НАТО, а также двусторонние встречи на различных уровнях между РФ и западноевропейскими партнерами. Конечно, чрезвычайно важное, а порой и определяющее значение имели встречи и беседы с руководством США.
В ходе первых трех раундов переговоров, с января по март 1997 г. (в Москве и Брюсселе), российская сторона стремилась передать руководству Альянса и соответственно руководителям государств -членов альянса свой главный сигнал, который состоял в том, что, во-
принципов модернизации ДОВСЕ с учетом требования непродвижения в угрожающих размерах военной машины НАТО к границам России; 2) создание консультативного механизма Россия - НАТО, который позволил бы принимать консенсусные решения по вопросам, затрагивающим интересы России; 3) эволюция НАТО, отход от «традиционной» линии, усиление политического элемента в деятельности этой организации; 4) придание документу, определяющему отношения России с НАТО, обязательного характера (1, с. 249).
1 Важно отметить, что Россия рассматривала предстоящие переговоры как средство избежать кореного перелома ее отношений с Западом в худшую сторону. В этой связи наступающий момент ставил и Россию, и Запад перед выбором, от которого во многом зависела судьба постконфронтационного мира. - Прим. авт.
первых, «договоренности по военному блоку вопросов должны стать неотъемлемой частью общего документа» и, во-вторых, «как бы Россия ни была заинтересована в превращении "Семерки" в "Восьмерку", во вступлении в Лондонский и Парижский клубы, Россия не примет никакой платы за приглаживание своей позиции в интересах НАТО, и эти вопросы не должны иметь никакого отношения к подготавливаемому документу и тем более включаться в него» (1, с. 267). Таким образом, военно-политическая составляющая должна была, по мнению российской стороны, стать центральной и содержать конкретные положения с целью уменьшения для России издержек расширения НАТО. По признанию Примакова, в ходе переговоров складывалось такое впечатление, что со стороны НАТО партнеры «не спешили», а может быть, даже «тормозили выход на предметные договоренности» с Россией по военным вопросам. С одной стороны, натовская сторона ориентировалась на действительные попытки развязок общеполитического и организационного характера, с другой - притормаживала выход на решения конкретных военных проблем. Делались попытки вынести решение военных вопросов за рамки подготовки документа, призванного определить отношения Россия - НАТО. В результате стала обозначаться «явная пробуксовка» на переговорах, из чего в Москве сделали вывод, что натовская сторона ждала контактов по этому вопросу между РФ и США. В этой связи ставка делалась главным образом на российско-американский саммит, проведение которого было намечено на 20-21 марта 1997 г. в столице Финляндии - Хельсинки. Его результаты позволили, по мнению Примакова, достичь понимания с американцами по многим важным проблемам, относящимся к выработке документа Россия - НАТО, что позволило достичь прорыва на официальном переговорном процессе по подготовке соглашения Россия - НАТО. Принципиально, что все документы так называемого «хельсинкского пакета» были взаимосвязаны.
После саммита в Хельсинки основная тяжесть по согласованию конечных позиций сторон в отношении подготавливаемого документа возвращалась на натовский переговорный «трек». Главная задача последовавших трех раундов переговоров между Россией и НАТО состояла в конкретизации принципиальных договоренностей о непродвижении ядерного оружия с территории 16 стран - членов
НАТО и о том, что в сторону российских границ не будут продвинуты на постоянной основе силы НАТО в угрожающих размерах.
Кроме того, острую дискуссию вызвала проблема рамочных принципов модернизации Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ). В связи с невозможностью сторон найти взаимоприемлемые формулировки по военно-политическим аспектам соглашения была достигнута договоренность о проведении в Москве двусторонней российско-американской встречи в расширенном составе 1-2 мая 1997 г. Приняв американское предложение о переходе с «блоковых» на «национальные» ограничения для всех государств участников ДОВСЕ, подлежащие пересмотру каждые пять лет, российская сторона стремилась при этом исключить возможность беспредельного роста военного потенциала НАТО, особенно в контексте перспективы его расширения. Поэтому российская сторона предлагала добавить также положение о том, что сумма «национальных потолков» в любом военном союзе (будь то НАТО или же гипотетический союз с участием России) не будет превышать на пятилетие лимита по ДОВСЕ, как он был подписан в 1990 г., или же договориться о введении любой другой адекватной и взаимоприемлемой величины, которая бы определяла суммарный предел дозволенных для каждого союза обычных вооружений. Однако эти предложения российской стороны не принимались американской стороной, которая обвиняла российское руководство в «блоковом мышлении». В результате за основу соглашения между РФ и НАТО был преимущественно взят американский текст.
И, наконец, на последнем финальном раунде переговоров с генеральным секретарем НАТО Х. Соланой в Москве (13 мая 1997 г.), когда, казалось, все существенные разногласия были сняты, обозначилась еще одна несостыковка позиций в крайне чувствительном для российской стороны вопросе о фланговых ограничениях, который представлял собой один из ключевых элементов ДОВСЕ. В результате, по свидетельству Примакова, «блок по обычным вооружениям терял сбалансированность». Выходом из сложившейся ситуации в условиях сжатого временного графика1
1 К тому времени уже были определены дата 27 мая 1997 г. и место -Париж - ожидаемого подписания документа между РФ и НАТО. - Прим. авт.
стало решение о том, что данный вопрос в силу своей чрезвычайной важности будет согласован в рамках венского процесса ОБСЕ.
Таким образом, переговорный марафон, основная цель которого для российской стороны состояла в том, чтобы свести до минимума отрицательные последствия расширения НАТО для безопасности России, а для Запада - избежать опасного обострения отношений с Москвой, закончился подписанием 27 мая 1997 г. в Париже Основополагающего акта о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между Организацией Североатлантического договора и Российской Федерацией. Подписание этого документа позволило избежать скатывания к конфронтации, которая неизбежно повлекла бы большие расходы на вооружение и новую милитаризацию политического мышления.
Одним из главных действующих лиц в процессе выработки соглашения с Россией в контексте расширения НАТО на восток была Мадлен Олбрайт, занимавшая с середины 90-х годов ХХ в. пост Госсекретаря США. На страницах своих политических мемуаров «Госпожа госсекретарь» (2) она заявляет, что свое предназначение она видела в распространении и укреплении американского лидерства в глобальном масштабе. Бывшая госсекретарь пишет: «У меня была решимость продемонстрировать американский флаг везде, где у нашей страны были интересы, и я определила цели нашей политики на всех континентах. Для Европы у меня было три приоритета: успешно провести процесс расширения НАТО, чтобы ни у кого не возникло сомнений в значимости самого эффективного военного союза; способствовать интеграции России и Запада, чтобы сделать минимальным риск возврата к "холодной войне", обеспечить полное выполнение Дейтонских соглашений, чтобы устранить угрозу нового пожара в Боснии» (2, с. 337).
Комментируя переговоры с РФ по подготовке Основополагающего акта Россия - НАТО, Олбрайт, в частности, указывает на то, что основная задача союзников по НАТО состояла в преодолении разногласий между российским и западным (прежде всего американским) подходами. Обеспечение безопасности в Европе воспринималось западной стороной в перспективе завершения «холодной войны». Западной моделью был боснийский вариант, где союзники по НАТО и участники Программы «Партнерство ради мира» (ПРМ) уже работали над разрешением конфликта вместе с
Россией. В основе же российского подхода, по мнению Олбрайт, было установление контроля над стратегическими вооружениями, когда каждой из сторон разрешается иметь определенное количество ракет, боеголовок и пусковых установок, поддерживая таким образом баланс сил между Восточным и Западным блоками. В ходе переговорного процесса это, в частности, проявлялось в том, что российская сторона оказывала, по словам Олбрайт, давление на своих западных партнеров, чтобы установить ограничения относительно видов и типов вооружений, разрешенных в будущем размещать на территории новых государств - членов Альянса. Поскольку западный подход, как поясняет Олбрайт, принципиально отличался от российского, то, соответственно, ведение переговоров с Россией в таком ключе было для западной стороны неприемлемо. Однако было сделано заявление об отсутствии у Альянса «планов, намерений и причин»1 размещать ядерное оружие или новые значительные вооруженные силы на Востоке.
Объясняя мотивы администрации Клинтона по вопросу расширения Североатлантического союза на восток, Олбрайт приводит следующие аргументы.
Во-первых, к моменту, когда Клинтон стал президентом США, возник очевидный вопрос: теперь, когда больше не существует враждебная сверхдержава, зачем сохранять НАТО? Мнение президента было следующим: хотя советская угроза больше не существует, НАТО остается основой европейской безопасности, так как имеются другие угрозы и вызовы.
Второй вопрос заключался в том, чем заполнить вакуум, образовавшийся после распада ОВД? Великие державы, снова и снова разделяя часть Европы, расположенной между Россией и Германией, на свои сферы влияния, использовали этот регион как поле боя, где определялись пределы их имперских амбиций. Президент Клинтон и его союзники предполагали утвердить здесь новую модель безопасности. Сделать для Восточной Европы то же самое, что НАТО и план Маршалла сделали для Западной. Их целью было создание зоны общих интересов, в которой каждой стране будет гарантирована безопасность (2, с. 330). В этой связи программа ПРМ была призвана
1 Данное заявление содержалось, в частности, в Итоговом коммюнике, принятом Североатлантическим Советом НАТО на его заседании в Брюсселе 10 декабря 1996 г. - Прим. авт.
способствовать формированию устойчивых связей между НАТО и не входившими пока в эту организацию европейскими демократиями. Был взят курс на преобразование ОБСЕ из «малополезного» дискуссионного клуба в инструмент поддержки демократии и прав человека. Курс на расширение НАТО на восток также был частью этого процесса.
Логика администрации по последнему вопросу была, по утверждению Олбрайт, очевидной. После четырех десятилетий подчинения коммунистам страны Центрально-Восточной Европы с нетерпением хотели вступить в расширяющийся Североатлантический союз. И Запад должен был всячески поддерживать и приветствовать такое стремление новых европейских демократий, так как без защиты и поддержки НАТО эти страны непременно оказались бы в политически нестабильной ситуации и стали бы пытаться обеспечить свою безопасность другими средствами, в частности, через создание непредсказуемых военных союзов, вооружаясь и, возможно, даже применяя силу для разрешения конфликтов (2, с. 331).
Тем не менее, как отмечает Олбрайт, официальная оппозиция этому процессу в самих США была достаточно сильной и представлена очень влиятельными людьми1, чьи опасения необходимо было учитывать. При этом Россия заняла решительно отрицательную позицию в вопросе о расширении Альянса, воспринимая его как стратегию, использующую ее ослабление и продвигающую разграничительную линию в Европе на восток с целью политической изоляции страны. Озабоченность Москвы была понятна Вашингтону. Россия превратилась в то, чем она раньше не была - слабое и нестабильное государство с тысячами ядерных боеголовок. В результате ставка на Западе была всецело сделана на президента РФ Б. Ельцина как гаранта российской демократии. Он был «удобен» Вашингтону, так как, во-первых, играл, в глазах
1 Особенно влиятельным представителем оппозиции в данном вопросе был Дж. Кеннан, «живая икона» американской дипломатии, который осудил расширение Альянса как «самую большую ошибку западной дипломатии за весь период после окончания "холодной войны"». Кроме того, Олбрайт цитирует результаты неофициального опроса, проведенного американским Советом по международным отношениям, результаты которого выявили, что два эксперта из трех были против расширения НАТО на восток (2, с. 331).
американской администрации, ключевую роль в демократизации своей страны. И, во-вторых, он понимал, что Россия нуждается в хороших отношениях с Западом. Поэтому сама возможность его отстранения от власти в тот период, в том числе и на волне недовольства расширением НАТО на восток, и, соответственно, приход к власти в России радикальных националистов или коммунистов мог спровоцировать откат к «холодной войне», причем еще более опасной, чем раньше (2, с. 332).
В итоге в контексте политики расширения Альянса перед США и их союзниками стояла двоякая задача: с одной стороны, не обмануть надежды новых европейских демократий и при этом не воскресить прежнего врага. Такая миссия, по мнению многих, напоминала «прохождение по лезвию бритвы», но, как считает М. Олбрайт, она была вполне выполнимой.
Целью администрации было осуществление расширения НАТО на восток при уменьшении, насколько это возможно, недовольства российской стороны. В планы Запада входила разработка «Хартии» НАТО - Россия, которая бы давала Москве право голоса, но не право вето в обсуждении вопросов европейской безопасности. Переговоры по этой Хартии были, по признанию Олбрайт, очень сложным и длительным процессом. В частности, требование, выдвигаемое российской стороной по установлению постоянного запрета на размещение сил НАТО и военной инфраструктуры на территории новых союзников Альянса, было неприемлемо для западной стороны, так как «это обрекло бы их (новых членов Альянса. - Н.Г.) на статус второстепенных участников Союза, лишило бы Альянс возможности справляться с чрезвычайными ситуациями и потребовало бы заключать соглашения, влияющие на безопасность других стран без их участия» (2, с. 334). Однако стратегия Запада на переговорах с Россией частично состояла в том, чтобы «убедить русских, что расширение НАТО все равно произойдет, согласятся они на него или нет» (2, с. 334).
Одним из серьезных испытаний был саммит двух президентов в Хельсинки 20-21 марта 1997 г., который, по признанию Олбрайт, помог сторонам продвинуться вперед, однако между этим саммитом и Парижем было еще два месяца трудных переговоров по обсуждению деталей «Хартии» НАТО - Россия. Характерно, что заместитель госсекретрая С. Тэлботт сравнил стратегию переговоров,
примененную российской стороной, со «сверлением зубного канала», сказав, что Москва хочет сделать эти переговоры такими болезненными, чтобы ее западные партнеры и думать забыли о следующих раундах расширения НАТО (2, с. 336). Интересно, как Олбрайт описывает «техническую сторону» выработки официальной позиции Альянса на переговорах, что еще раз позволяет четко увидеть, кто стоял у руля при выработке общей позиции союзников. Это был своего рода «волнообразный» процесс. Сначала С. Тэлботт внимательно изучал малейшие изменения в позиции Москвы, часто подсказывая, каким образом можно было оправдать компромисс в глазах российской общественности, за этим следовали «откровенные и резкие» переговоры между Олбрайт и Примаковым, который, по свидетельству Олбрайт, часто не уступал до последнего момента. Затем, в самом конце, в игру вступал генеральный секретарь НАТО Х. Солана, который использовал достигнутый прогресс и двигался дальше, объясняя российской стороне, что выдвигаемое ей условие официального участия в принятии решений Альянса не может быть удовлетворено1 (2, с. 336). Как пишет сама Олбрайт: «Мы взяли русских измором. По ходу наших переговоров, когда они сначала занимали жесткую позицию, а потом шли на уступки, стало ясно, что Ельцин хочет подписать соглашение. И, действительно, 13 мая 1997 г. президент Клинтон и генеральный секретарь Солана смогли объявить, что оно достигнуто» (2, с. 337). Основополагающий акт между Россией и НАТО создал России институциональные возможности для участия в обсуждении проблем трансатлантической безопасности, не нарушая никаких условий, на выполнении которых настаивала западная сторона» (2, с. 338).
В заключение Олбрайт делает вывод о том, что приблизив ЦВЕ к западу путем расширения НАТО, была решена одна из «жизненно важных задач строительства целостной и свободной Европы» (2, с. 346).
Существенное место проблемам заключения
Основополагающего акта между Россией и НАТО уделено в книге заместителя Госсекретаря США во время президентства Б. Клинтона
1 Олбрайт отмечает, что усилия генерального секретаря НАТО Х. Соланы были ключевыми, так как формально переговоры велись между Россией и шестнадцатью государствами - членами Альянса, а не между Россией и США. -Прим. авт.
«Билл и Борис. Записки о президентской дипломатии» (3). Как свидетельствует название работы, основными ее героями выступают бывшие президенты США и России, отношения между которыми стали одной из важнейших страниц в истории межгосударственных отношений. Это, в частности, проявилось во время решения вопроса о заключении «сделки» между Россией и НАТО в преддверии начала активной фазы процесса расширения НАТО на восток.
По признанию Тэлботта, готовясь ко второму сроку, президент Клинтон знал, что расширение НАТО будет самым сложным делом, которое ему предстоит решать в отношениях с Россией. По сути, цель Б. Клинтона в решении этой комплексной проблемы состояла в том, чтобы заставить Ельцина «впитать» или «усвоить» расширение как «одну из тех вещей, которых не избежать: к ним нужно просто привыкнуть и научиться с ними жить» (3, с. 259). В такой стратегии личность Х. Соланы, занимавшего пост генерального секретаря Альянса в тот период, была крайне полезной. Будучи убежденным в возможности договориться с Москвой, Солана считал, что основное препятствие может состоять не в сопротивлении процессу расширения с российской стороны, а в отсрочках или колебаниях союзников по Альянсу. Несмотря на активные возражения российской стороны по вопросу расширения НАТО на всем протяжении 1996 г., российский министр иностранных дел того времени Е.М. Примаков, по мнению Тэлботта, уже закладывал фундамент «сделки» на случай, если расширение все-таки состоится, в чем всецело проявился свойственный ему прагматизм1 (3, с. 260). Что касается тогдашнего президента России Б.Н. Ельцина, то он, по свидетельству Тэлботта, «откровенно обижался на Соединенные Штаты и на Клинтона лично» (3, с. 268). Ельцин, так же как Примаков и Черномырдин, пытался отыскать решение, которое бы позволило, во-первых, избежать разрыва с Западом, если расширение НАТО будет продолжено и, во-вторых, которое бы спасло президента РФ от «политической смерти» в своей стране. В этой связи контакты с лидерами европейских союзников США, прежде всего Францией и Германией, имели чрезвычайно важное значение. Их позиции по
1 Тэлботт цитирует в этой связи Е.М. Примакова, который, в частности, сказал: «Приспособиться к этой невеселой перспективе - все равно что спать с дикобразом: лучше всего уложить его покомпактнее и постараться, чтобы иглы не мешали» (3, с. 260).
вопросу расширения Альянса и отношений последнего с Россией не были столь категоричными, как у американской стороны1. «Европейцы вроде Коля, - пишет Тэлботт, - в отличие от американцев понимают, что безопасность всех европейских стран зависит от того, насколько в безопасности чувствует себя Россия» (3, с. 269).
При этом, несмотря на свою большую лояльность по отношению к России, позиции Франции и Германии не были полностью идентичны. Президент Франции Жак Ширак открыто критиковал то, как «прорабатывается» процесс расширения НАТО на восток. Он, в частности, указывал на то, что процесс начался во время избирательной кампании в США; и Вашингтон «не принимает полностью во внимание опасения России», особенно «традиционный страх блокады» и «боязнь унижения». Проблема не в том, что в голове у Ельцина или Черномырдина - проблема глубже и потому серьезнее: она - в русской душе. Поэтому, полагал Ширак, сделку с Россией следует заключить еще до расширения, чтобы «Россия не чувствовала, что ей помыкают» (3, с. 270). Канцлер же Германии Г. Коль был достаточно активным сторонником расширения НАТО, в том числе и по геополитическим соображениям. По его мнению, пока граница Германии с Польшей служит разграничительной линией между Востоком и Западом, Германия будет уязвима с точки зрения возможного возникновения любых вспышек расизма и милитаризма, которые неизбежно дают о себе знать в геополитически нестабильных районах. Поэтому расширение ЕС и НАТО в интересах Германии, которая в случае вступления Польши в обе структуры окажется в центре безопасной, процветающей, интегрированной и демократической Европы, а не где-то на перепутье двух миров (3, с. 271). Что касается российского фактора, то на необходимость скорейшего расширения НАТО указывали, с его точки зрения, два момента: во-первых, рост негативных тенденций в российской политике (подъем новой волны национализма в России и страх как основа российской народной психологии); во-вторых, опасения за состояние здоровья российского президента Б. Ельцина, которое в
1 Характерным в этой связи представляется комментарий президента Франции Ж. Ширака, который заявил, что «Франция и Германия вызывают у Ельцина больше уверенности в данном вопросе, нежели Соединенные Штаты. Поэтому русские и обращаются к нам как к честным посредникам» (3, с. 270).
1996-1997 гг. было особенно слабым. По мнению Г. Коля, несмотря на активную негативную позицию в отношении расширения НАТО на восток, Ельцин воспринимался наиболее лояльным Западу лидером России, в том числе в силу того, что считал Клинтона лучшим - с точки зрения интересов России - американским президентом, какого только можно представить (3, с. 272). Проблему различий во взглядах между европейскими союзниками США по НАТО американская сторона стремилась минимизировать, чтобы Россия не успела вернуться к своей давней стратегии игры на трансатлантических противоречиях. С этой целью официальным представителем на переговорах с Россией по заключению Основополагающего акта был назначен генеральный секретарь Североатлантического союза -Хавьер Солана. По признанию Тэлботта, Солана оказался в непростой ситуации, так как, во-первых, он не должен был «производить впечатление, будто он не выражает взгляды и интересы» всех союзников по НАТО, а лишь «выполняет инструкции из Вашингтона». И, во-вторых, работу Солане усложнила российская кампания в СМИ, которая представляла его, по выражению Е. Примакова, американским «мальчиком на побегушках» (3, с. 272). Тем не менее, благодаря особенностям своего характера и дипломатическим навыкам, а также американской поддержке, Солане удалось преодолеть все эти препятствия, и к концу 1996 г. российский министр иностранных дел Е. Примаков дал согласие вести официальные переговоры по разработке соглашения с НАТО с генеральным секретарем НАТО Х. Соланой. Однако, как указывает Тэлботт, «никто, кроме самого Ельцина, не будет решать, что делать с НАТО, а он решит, основываясь на своем доверии Клинтону» (3, с. 275). То есть большое значение в процессе достижения договоренностей между Россией и НАТО отводилось каналам личной дипломатии.
В этом смысле Тэлботт, так же как и Олбрайт и Примаков, высоко оценивает значение саммита двух президентов - США и России - в Хельсинки 20-21 марта 1997 г. По мнению многих, этот саммит имел стратегическое значение не только для Европы, но и для всего мира. Его основная задача, как ее воспринимали основные участники саммита, была в том, чтобы не допустить возврата к «холодной войне». Хотя позиция России по вопросу расширения НАТО к моменту проведения саммита, как известно, оставалась резко
негативной, тем не менее российский президент Б. Ельцин, по-прежнему стараясь смягчить отрицательные последствия этого процесса для России, пытался обусловить свое вынужденное согласие на расширение НАТО на Восток «устной договоренностью» с президентом США Б. Клинтоном о том, что в ближайшем будущем ни одна из бывших советских республик, включая, прежде всего, страны Балтии, не получит приглашения о вступлении в Альянс. Однако это предложение Б. Ельцина не нашло поддержки со стороны американского президента, который категорически отказался от заключения подобных «секретных сделок» с Россией, мотивируя это тем, что, во-первых, подобная сделка будет воспринята не как попытка создания новой НАТО, которая поможет продвинуться к интегрированной, неразделенной Европе, а как возрождение прежней стратегии объединения против России, однако в более широких границах, чем раньше. В этом смысле, подобная сделка повредит не только НАТО, но и России. Во-вторых, подобные обязательства возродят страхи в государствах Прибалтики и некоторых других бывших республиках СССР. И, в-третьих, подобная сделка окончательно подорвала бы «Партнерство ради мира» и стала бы настоящим ударом для малых стран, которые успешно сотрудничали с Альянсом в Боснии и других местах. И, наконец, Клинтон заверил Ельцина, что возможность участия самой России в НАТО остается открытой, и в любом случае партнерские отношения между НАТО и Россией будут улучшаться. И хотя над этим вопросом еще предстояло поработать в будущем, в тот момент необходимо было сосредоточиться на практических задачах, обсуждение которых не должно напоминать по своему характеру и тональности старую европейскую политику времен «холодной войны» (3, с. 284). Создавался консультативный механизм между НАТО и Россией, который впоследствии принял форму Совместного постоянного совета. По мнению Клинтона, этот Совет был призван служить форумом, посредством которого государства - члены НАТО и Россия смогут консультироваться по всем вопросам, которые вызывают у России озабоченность, в том числе и связанных с расширением НАТО на восток. Идея консультаций предполагала, по мнению западной стороны, что союзники по НАТО «понимают» тревоги России, а Россия, соответственно, решения, позиции и ход мысли союзников.
Далее Тэлботт отмечает, что реакция на результаты российско-американского саммита в Хельсинки была в целом благоприятной в США, однако в России диапазон оценок и комментариев был крайне широк: либеральные силы России высоко оценивали результаты встречи в верхах, называя Ельцина «истинным государственным мужем», однако коммунистические силы страны выступили с резкой его критикой, указывая, в частности, на то, что Россию унизили в Хельсинки так же, как Германию в Версале после Первой мировой войны (3, с. 290). Тем не менее, по мнению автора, эта встреча обозначила «прорыв» в переговорном процессе по заключению соглашения между РФ и НАТО, которая открыла дорогу к подписанию 27 мая 1997 г. Основополагающего акта о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между РФ и НАТО, а также саммиту НАТО в Мадриде в июле 1997 г., где приглашение на вступление в Альянс было направлено трем государствам ЦВЕ: Польше, Венгрии и Чешской Республике. На встрече в Денвере в середине 1997 г. «Большая семерка» провела свой первый саммит с участием России. И все же даже после заключения ОА перед Западом продолжала оставаться проблема того, как сделать так, чтобы «ельцинский бросок в неизвестность» - подписание Основополагающего акта Россия - НАТО «не оказался броском в пропасть» (3, с. 296).
Н.Э. Гутман
