CC BY
15
НАУЧНЫЕ ЗНАНИЯ - ОСНОВА ИННОВАЦИОННОГО РАЗВИТИЯ. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ
2006.03.014. ДЭЛБРИДЖ Р. ЗНАНИЕ, ИННОВАЦИИ И ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ.
DELBRIDGE R. Knowledge, innovation and institutional change // Work, employment a. soc. - L., 2003. - Vol. 17, № 1. - P. 187-196.
Ключевые слова: инновации, социальные последствия, социальная технология.
В настоящее время, пишет автор из Великобритании, социальный эффект научного развития заключается уже не только в феномене традиционной пары «фундаментальная наука - технологическое знание», но и в принципиально новом феномене науки как социальной технологии - прямом факторе общественных трансформаций. Поэтому сегодня уже социология науки мало состоятельна как традиционное социологическое обследование института науки или/и как нахождение социально-культурных коррелятов научного знания.
Необходим принципиально новый социологический анализ науки, который концентрировался бы на ее социально-технологической функции. А это - функция, делающая науку субъектом социального управления. Если при этом иметь в виду инновационную природу научной деятельности, то в качестве социальной технологии наука должна анализироваться в таких ее социальных эффектах, как эволюция социальных институтов и социальная модернизация.
В связи с этим требуют своего определения (или переопределения) понятия: «современная наука», «научная рациональность», «технология», «социальная технология», «социальная модернизация». Так, «современная наука» в качестве профессиональной и институциональной интеллектуальной деятельности - это систематическое преследование такой объективной истины, которая внутри науки не имеет своего специального определения, позволяющего ученому
устраивать то, что К. Поппер называл «решающим экспериментом», призванным однозначно удостоверить или отвергнуть достигнутое знание. Собственно, сам К. Поппер в своей фальсификационистской концепции удостоверения научного знания отверг идею «решающего эксперимента», открыв путь определению научной истины в качестве «горизонта», «рамки» деятельности ученого. «Рамочная» природа научной истины дает возможность науке быть инновационным развитием, не догматизировать достигнутый уровень, рационально отказываться от достигнутых приближений в пользу приближений, которые на сегодня лучше систематизируют картину мира, а завтра, может быть, окажутся также отвергнутыми, и этот бесконечный процесс приближения к Истине никогда точно ее не удостоверит.
Важнейшая характеристика понимаемого таким образом научного развития (как инновационного процесса) - «рациональность». Согласно общепринятому определению рационального действия, это любое действие, для которого возможно указать основание и, таким образом, понять, объяснить действие. Следовательно, научная рациональность - это любые действия в науке по основанию свободного, недогматического поиска лучших теорий («рамочных» истин) по сравнению с теми, которые достигнуты на данный момент. Научная рациональность не представляет никакого особого «типа» рациональности, отличного от рациональности родового человека с его стремлением понимания и объяснения. И если называть научную рациональность «типом», то этот «тип» противостоит только иррационализму - отказу от объяснительных моделей в пользу мифологического (религиозного) сознания с его антиинновационным принципом веры и догмы.
Тем не менее в массовом сознании, особенно в обществах, где наука и образование выведены на периферию социальной жизни и не считаются большой ценностью, достаточно популярна позиция недоверия к научной рациональности именно как к «социальному типу». Массовое сознание, - вероятно, потому, что по уровню рефлексии находится значительно ниже научного мышления, -относится к науке с подозрением, считает ее неким «концентрированным рационализмом», «рационализмом ради
рационализма», противостоящим человеческой цельности и даже аморальным. Только образованное общество способно определить эти суеверия именно как суеверия и поднять уровень массового сознания до массового пиетета перед наукой как рационализмом родового
кой как рационализмом родового человека, стремящегося понимать, объяснять, создавать, пересоздавать и тем самым развивать бесконечный инновационный процесс.
Такова человеческая природа. Ее подтверждает историческая смена научных картин мира. Аристотелевская картина сменилась механической картиной, а механическая картина - неклассической картиной, которая в настоящее время переживает очередной «кризис рациональности», связанный с тем, что социальный потенциал науки выводит ее сегодня на уровень уже не просто технологии, но социальной технологии, радикально преобразующей саму общественную коммуникацию и все институты общества с помощью новых информационных технологий. На самом же деле, все это - не «кризисы рациональности», но историческое самоопределение человеческой (научной) рациональности в инновационном процессе бесконечного приближения понятийных и объяснительных «рамок» к Истине. Поэтому научная рациональность заслуживает того, чтобы быть признанной фундаментальным содержанием человеческой культуры, а институт науки не просто одним из институтов общества, но фундаментальным институтом, недооценка общественной значимости которого грозит разрушением человеческой культуры.
Понятие «технология» обозначает относительно самостоятельное направление научной рациональности - «технологическое (практическое, прикладное) знание». Строго говоря, технологическое знание выделяется по отношению не к научному знанию, но к теоретическому знанию. Социальная технология - это технологическое знание в сфере устройства общественной жизни, призванное обеспечивать социальное управление. Следовательно, если материально-технологическое развитие свидетельствует о присутствии науки в обществе, то социально-технологическое развитие - о том, что наука поднимается на уровень управления обществом, обеспечивает социальное управление. Социально-управляющая роль науки находит выражение в инновационном процессе социальной модернизации, подобном инновационному процессу материально-технологического прогресса, и оба отражают фундаментальное обеспечение человеческого развития научной рациональностью. По логике научного развития социально-технологическое развитие движется не просто от одной социальной технологии к другой социальной технологии, но от меньшей социально-технологической истины к большей истине - к более
совершенной общественной модели. Если же науку отодвигают от социального управления, лишают ее роли социального технолога, локализуют ее общественную функцию на уровне только материальнотехнологического развития или, того хуже, отсылают науку на периферию общественной жизни, соответственно локализуется или вовсе останавливается инновационное развитие, и общество в целом деградирует.
Именно наука, породив в обществе феномен уже не только материально-технологического, но социально-технологического развития, явилась подлинным и главным фактором процессов глобализации, которые стали нарастать за последние 15 лет XX в. Страны, в которых наука реально выступила в роли социального технолога, двинули глобализацию вперед. Эта общественная роль науки и определила наличие в соответствующих странах того, что сегодня принято называть постиндустриальным ресурсом, - новой организационноуправленческой культуры, возникшей на базе становления социальнотехнологической культуры. Страны, оставшиеся на уровне традиционного использования науки (для развития только материальнотехнологической культуры), не имеют по этой причине постиндустриального ресурса. В отличие от материально-технологического развития, опосредованно, с замедлением и достаточно слабо влияющего на институты общества, социально-технологическое развитие есть непосредственно общественная трансформация, при этом она вызывается новыми информационными технологиями, осуществляется как безграничное расширение и демократизация общественной коммуникации. Все это и означает глобализацию, в которой, естественно, получают преимущество страны, где наука - в одних странах в большей степени, а в других в меньшей - выполняет роль субъекта социального управления, выступая фактором строительства не только материально-технологической, но и социально-технологической культуры.
Глобализацию признают как факт, но ее сильно критикуют в развивающихся странах за «гегемонистский» характер, обязанный доминированию в этом процессе Запада и прежде всего США. Между тем критики не понимают сути происходящего, которая заключается именно в «гегемонии» науки, вышедшей на уровень социального управления и тем самым переструктурировавшей общество так, что оно приобрело устойчивый импульс к инновационному развитию. Поэтому решение проблемы развивающихся стран заключается не в
том, чтобы они боролись против «вестернизации» («американизации») мира, но в том, чтобы они опирались на науку так же, как опираются на нее сегодня в развитых странах.
К сожалению, понимание социальной модернизации, составляющей сущность процессов глобализации, сильно замутнено идеей «посягательства» одной культуры («западной») на другие культурные суверенитеты. В результате обсуждение проблем социальной модернизации часто приобретает непродуктивный характер аргументов в пользу сопротивления процессу социальной модернизации с позиции сохранения своей культурной идентичности. Часто эту позицию оправдывают, называя ее «здоровым консерватизмом», а на самом деле она консервирует науку в ее скромной роли производителя только материальных технологий, и это - в лучшем случае. Сильно мешает делу политизация реальной дивергенции культур - попытка «законсервировать» одни культуры как органичные ценностям демократии, науки, экономической свободы, а другие культуры как чуждые этим ценностям. Отрицание социально-культурной универсальности демократии и научного развития санкционирует придумывание «национально-культурных» моделей социальной модернизации, которые по определению не имеют никакого отношения к социальной модернизации, поскольку не собираются выстраивать общество вокруг науки.
Серьезные историко-социологические исследования показывают универсальное развитие для самых разных культур - их дружное пребывание в «сельскохозяйственной» парадигме с ее «от Атлантики до Китая удивительной однородностью - сходными орудиями труда, фольклорными сюжетами, кровнородственными связями, верованиями и потребностями» и столь же дружное вхождение в индустриальную парадигму, которая не могла бы сложиться, если бы наука не заняла общественного положения фактора материальнотехнологического развития. Постиндустриальная парадигма - это не что иное, как новое, более высокое общественное положение науки, допущенной быть фактором социально-технологического развития.
На самом деле, социальная модернизация - явление не новое, суть его заключается в смене парадигм общественного развития, и всегда такая смена осуществлялась по вектору научного развития. И каждый такой переход (от аграрного мирового общества к индустриальному, а в настоящее время к постиндустриальному обществу) повышал общественную роль науки. Это всегда происходило и проис-
ходит с пользой для общества. «Завоевание» общества наукой позитивно меняло социальный климат. На уровне межличностных отношений общество перестраивалось под свою новую психологию - благодаря научному развитию человека отпускал страх перед масштабными гуманитарными катастрофами (эпидемиями, голодом), который не мог не формировать людское мировоззрение и миропонимание, а значит, и общественную жизнь в целом. Повышение общественной роли науки на самой ранней стадии научного развития вполне можно было бы рассматривать как наращивание защитного экрана между обществом и природой по аналогии с защитным экраном атмосферы между открытым космосом и Землей, не говоря уже о том, что рост общественного престижа науки повышает уровень массового сознания, делает общество образованным и, значит, более умным, более толерантным и т.д.
Историческое развитие мирового общества дает все основания к тому, чтобы признать науку универсальной технологией социальной модернизации, а социальную модернизацию - универсальным движением общества к большей социально-экономической эффективности, осуществляемым по вектору устойчивого повышения общественной роли науки. На протяжении всей человеческой истории, пишет автор в заключение, именно научное развитие накапливало потенциал перехода от одной общественной парадигмы к другой парадигме. Те национальные культуры, в которых наука по разным причинам оказывалась на периферии общественной жизни, демонстрировали свою отсталость. Современный институт науки, хотя и требует больших бюджетных вложений, является самоокупаемым, поскольку обеспечивает обществу должный уровень технологической культуры и образования, а сегодня, на переходе к постиндустриальной парадигме, и социально-технологический (управленческий) ресурс инновационного развития. «Консерватизм» не самая лучшая стратегия существования общества. Гораздо лучшая стратегия - научное развитие.
А.А. Али-заде
