CC BY
24
2005.03.013. УЕССЕЛИНГ Э. ДЖУДИТ Р. ХАРРИС: МИСС МАРПЛ ПСИХОЛОГИИ РАЗВИТИЯ.
WESSELING E. Judith R. Harris: The miss Marple of developmental psychology // Science in context. - Cambridge etc., 2004. - Vol. 17, N3. - P.293-314.
Ключевые слова: психология развития, эксперты и консультанты, научная персона, риторические приемы.
Настоящее исследование, по словам его автора - сотрудницы Маастрихтского университета (Нидерланды), выполнено в русле изучения «научных персоналий», но с использованием риторического подхода. В нем анализируются стратегии убеждения, к которым прибегала Дж. Р. Харрис в своей книге «Допущение о воспитании: Почему ребенок становится именно таким»1.
Если монография Э. Кей (Key) «Век ребенка» (1900) открыла новую эпоху научных подходов к воспитанию детей, центрированных на ребенке, то книга Дж. Харрис «Допущение о воспитании» (1998), доказывая, что психологическая наука на протяжении последних ста лет в основном дезориентировала родителей, эффектно закрыла ее. Эта лобовая атака на священные принципы психологии развития по своему воздействию на общественное мнение уступает лишь «делу Моники Левин-ски» (с.293). Книга уже выдержала три издания и переведена на 12 языков.
Аргументы Харрис могут быть суммированы следующим образом. Она утверждает, что психологическое исследование чрезмерно сосредоточилось на роли родителей, не представив при этом достаточных доказательств в пользу центрального допущения, что они действительно оказывают решающее влияние на становление личности своего ребенка. В этих работах происходит постоянное смешение корреляций с причинностью. Кроме того, психологи рассматривают только результаты взаимодействия «родитель - ребенок», игнорируя обратный процесс «ребенок - родитель». В них часто отсутствуют контрольные группы, что делает большие проекты, например по изучению последствий развода родителей для их детей, бессмысленными. Как известно, результаты обучения всегда привязаны к определенной ситуации. Поэтому родители могут многому научить ребен-
1 Harris J.R. The nurture assumption: Why children turn out the way they do. - N.Y., 1998. - Привед. по: реф. ист-ку, с.313. - Прим. реф.
ка, но совершенно необязательно, что эти навыки будут им успешно использоваться вне дома. В итоге Харрис приходит к выводу, что вклад родителей в становление личности ребенка был сильно преувеличен. После века психологических исследований этот тезис по-прежнему остается лишь допущением, или «излюбленным культурным мифом» (с.294).
Харрис считает, что пришло время обратиться к более надежным гипотезам. По ее мнению, два момента - наследственность и влияние сверстников - до самого последнего времени незаслуженно оставались в тени. Определенное сходство между родителями и детьми, которое обычно относят на счет воспитания, на самом деле может объясняться генетическими факторами. Кроме того, поскольку обучение в высокой степени зависит от контекста, а также поскольку дети не так много времени проводят в родительском доме, взаимодействие со сверстниками может оказывать на личность большее влияние, чем отношения с родителями. Таким образом, «Харрис солидаризируется с устоявшимся мнением, что и природа, и воспитание определяют то, каким станет ребенок. Однако она кардинально меняет содержание "воспитания", отдавая приоритет не родителям, а сверстникам» (с.294).
«Допущение о воспитании» - необычное произведение, которое адресуется одновременно и ученым, и широкому кругу читателей. С одной стороны, оно пытается познакомить с основами психологических знаний непрофессионалов, а с другой - ставит своей целью изменить тематику исследований в психологии развития. Можно заключить, что книга Харрис преуспела в решении обеих задач; многочисленные рецензии на «Допущение о воспитании» появились не только в СМИ, но и в научных журналах. Этот результат тем более удивителен, что Харрис не соответствует традиционному представлению об академическом психологе. Когда ее книга была впервые опубликована, ей было уже 60 лет, и она была серьезно больна. Более того, Харрис не имеет необходимых дипломов, без которых невозможно получить признание в научном сообществе. На первых же страницах своей книги она сообщает, что была вынуждена бросить аспирантуру по психологии, поскольку научный руководитель счел ее недостаточно талантливой, и в дальнейшем никогда не работала в этой области. Весьма уязвимая позиция для критика, который бросает вызов профессиональной психологии. Как же в таком случае ей удалось выиграть?
Автор пытается дать ответ на этот вопрос, обращаясь к современным исследованиям «научных персоналий». В последнее время историки и социологи науки заинтересовались теми способами, с помощью кото-
рых ученые пытаются определенным образом персонализировать себя, чтобы направлять и сертифицировать производство надежного знания. Антропологическая категория «персоны» (persona), предложенная французским социологом и социальным антропологом М. Моссом, концептуализирует создание ученым собственного образа в качестве узловой точки между специфичностью индивидуальной жизни и социальным институтом науки. Каждый исторический период порождает свой тип «научной персоны», с которым ученые себя идентифицируют. Согласно С. Шэпину (Shapin), «научная персона» - это инструмент для защиты уникальной надежности научного знания, поскольку, как он считает, существует вполне реальное нравственное измерение науки. Люди оценивают надежность научного знания, исходя из суждений о характере познающего субъекта, т.е. опираясь на нравственные суждения. Ни один ученый не может опираться исключительно на данные своих органов чувств, поэтому он вынужден принимать на веру очень многие истины, а для этого он должен доверять тем, кто их сообщает.
Цель настоящей статьи состоит в том, чтобы подробно описать специфическое измерение «научной персоны», которое до сих пор оставалось в тени, - риторическую убедительность, т.е. умение менять установки аудитории в пользу своей позиции. Для того чтобы добиться успеха, одной рациональной аргументации недостаточно. Поэтому хороший оратор апеллирует еще и к чувствам, а также пытается создать такой свой образ, который вызвал бы доверие аудитории.
Харрис очень старательно конструировала собственный образ с тем, чтобы преодолеть серьезные препятствия на своем пути, прежде всего отсутствие институционально санкционированного научного авторитета. Не случайно в ее книге значительное место отводится автобиографическим мотивам. Каким образом Харрис удалось добиться, чтобы и непрофессионалы, и эксперты отнеслись к ней серьезно? Какие «культурные репертуары» она мобилизовала, чтобы обеспечить доверие к высказываемым ею идеям? И как различные аудитории реагировали на созданный ею образ? Автор последовательно отвечает на эти вопросы.
Будучи ученым-любителем, Харрис не могла не оспорить монополию профессиональной науки на производство надежного знания. Защитники автономии науки утверждают, что методы, процедуры, протоколы и техники, а не нравственные качества отдельных практиков определяют, что сегодня может считаться удостоверенным знанием. Согласно Р. Мертону, поведение профессионального ученого детерминируется со-
вокупностью моральных императивов (этосом науки), куда входят «универсализм», «всеобщность», «незаинтересованность» и «организованный скептицизм». Эти качества не зависят от добродетельности отдельного ученого, они продукт контроля со стороны институтов науки. Современная наука прогоняет человека через сложную систему специализации и аккредитования; полученные им в итоге степени и звания выступают в качестве гарантии того, что он заслуживает доверия. Другими словами, пишет автор, «наука XX в. легитимизировала надежность научного знания, перенося тяжесть ответственности с отдельного ученого на научную систему в целом» (с.298).
Однако, как подчеркивает Харрис, существует такой аспект профессионализации, как получение денег за свою работу. Тот факт, что академические ученые, занимаясь исследованиями, зарабатывают тем самым себе на жизнь, а власть внутри университетов играет такую же важную роль, как и в других общественных сферах, накладывает свои ограничения на их «беспристрастность» и «незаинтересованность». Харрис идет еще дальше. По ее мнению, «универсализм» и «всеобщность» не что иное, как эвфемизм для обозначения стадной ментальности, усиливаемой университетом, которая объясняет прочность недоказанных и, возможно, недоказуемых допущений. «Коль скоро достаточно большое число исследователей инвестировали свои ресурсы в данную теорию, она может жить вечно, если оставить ее им, даже если эта теория полна аномалий» (с.298). Кроме того, возрастающая специализация заставляет ученых мыслить очень узкими категориями. Таким образом, согласно Харрис, институционализация науки внутри академических границ - крайне слабая гарантия с точки зрения чистоты научного знания.
Дискредитировав академическую науку, Харрис берется за специалистов по воспитанию детей. Распространение и применение психологических знаний для оказания помощи в воспитании детей представляет собой вполне сформировавшуюся и приносящую хорошие прибыли индустрию. Но если академические исследования далеко не безупречны, что же говорить об их популяризации? Харрис считает экспертов и консультантов «шарлатанами», которые пропагандируют разбавленные версии недоказанных теорий и зарабатывают на этом большие деньги. Недаром рекомендации экспертов, касающиеся наиболее эффективных методов воспитания, так часто меняются, приводя родителей в уныние. «Стили воспитания ребенка меняются с головокружительной скоростью, по мере смены одного поколения специалистов другими. Если следующая генерация консультан-
тов не скажет ничего нового по сравнению со своими предшественниками, они станут ненужными, и их предприятие обанкротится» (с.299).
Харрис нападает на экспертов по воспитанию детей еще и потому, что они, преувеличивая вклад родителей в воспитание детей, предъявляют к ним невыполнимые требования, заставляя их постоянно ощущать свою некомпетентность и испытывать чувство вины. Как писала Харрис, «одна из целей этой книги состоит в том, чтобы избавить родителей от комплекса неполноценности, который постоянно культивируют в них профессиональные консультанты» (цит. по: с.302).
Для того чтобы завоевать доверие читателей, Харрис возвращается к более старым моделям, которые имели хождение до того, как наука превратилась в профессию. Если институционализированная наука сделала ученого «невидимым», превратив его в некий винтик в огромной и мощной машине, то Харрис вновь обращается к личности отдельного искателя истины. Вплетая автобиографические сведения в свою книгу, она не только дает возможность читателям или коллегам - родителям (Харрис вырастила двух дочерей) идентифицировать себя с автором, но и создает собственный образ. Этот образ опирается на два главных риторических приема, существовавших до XX в.: метафору «освобождения от телесной оболочки» и романтический миф о научном гении.
До подъема профессиональной науки надежность научного знания была гарантирована добродетелями самого ученого. Согласно Шэпину, до начала XX в. в западной культуре существовала тесная связь между поиском истины и аскетизмом. Истина открывается лишь тем, для кого это единственная цель, кто воздерживается от плотских удовольствий и не ищет земных благ, таких, как богатство, власть или слава. Ученый начала Нового времени в определенном смысле напоминал «священника», который служил посредником между Богом, как он являет себя в природе, и широкой публикой. Натурфилософы, такие как И. Ньютон, Р. Бойль, Дж. Локк и Т. Гоббс, как известно, были холостяками; их равнодушие к земным страстям подчеркивалось, в том числе, их болезненным телосложением. «Только духовное, независимое существо обретает высокое право стоять на страже сакрального знания тайн Природы» (с.301).
Харрис воспользовалась этой метафорой, чтобы подчеркнуть ясность своего ума и силу духа. После того как Харрис была вынуждена бросить аспирантуру, она посвятила себя материнству. К тому времени, когда она решила вернуться к научной карьере, она тяжело заболела: хронический аутоиммунный дефицит не позволял ей покидать дом на
протяжении всей взрослой жизни. Однако Харрис сумела превратить этот свой недостаток в свою силу. Находясь на содержании мужа и имея много свободного времени, она могла следить за всеми достижениями в психологии. А поскольку она не получила законченного формального образования, это избавило ее от узости профессиональной науки и позволило взглянуть на нее со стороны. «Придерживаясь метафоры "освобождения от телесной оболочки", Харрис репрезентирует себя как асексуальное, болезненное создание, которое может гордиться ясностью своего ума и силой духа» (с.302).
Харрис использует еще один культурный резерв - романтический миф о научном гении. Согласно этому мифу, гений в минимальной степени нуждается в формальном образовании, и ему скорее мешают, чем помогают банальные академические правила и скучные методологические протоколы. Свои открытия научный гений совершает в форме «озарения», а не в результате упорного и трудоемкого применения канонических исследовательских методов. Он всегда одиночка, который возвышается над остальными людьми.
В полном соответствии с этим мифом Харрис описывает свое «открытие» как внезапное и в определенной степени случайное «озарение», позволившее ей найти альтернативу доминирующей теории. Она подчеркивает, что была дома одна, читала статью о детских правонарушениях, когда внезапно поняла: «Дело вовсе не в родителях! Все встало на свои места. Все наблюдения, которые не укладывались в доминирующую теорию, сразу обрели смысл» (цит. по: с.304). Итак, Харрис компенсировала свой статус аутсайдера, связав свой образ с освященной веками интеллектуальной традицией независимого мыслителя. Этот образ возрождает, с одной стороны, традиционные представления об ученом как об аскете и служителе истины, а с другой - героический миф о гении одиночке (с.304).
Для того чтобы ответить на вопрос, насколько образ, созданный Харрис, оказался эффективным, автор разделил все рецензии и отзывы на ее книгу на две группы: а) написанные журналистами; б) напи-санные академическими психологами. Непрофессионалы полностью приняли романтическую историю Харрис о сделанном ею «научном открытии». Не столько материнство Харрис, сколько ее роль в качестве бабушки, а также ее болезненный вид и хрупкое телосложение оказались в центре внимания журналистов. Представляя Харрис публике, они описывают ее как «маленькую, седовласую бабушку» и с тайным злорадством отмечают, что
«эта хрупкая, старая женщина написала чрезвычайно полемическую книгу», «очень радикальную и очень спорную», своеобразный «коктейль Мо-лотова» (с.305).
Многие рецензенты, сами выступающие в роли родителей, с облегчением отмечали: «Она может предложить отпущение грехов родителям, страдающим от гнетущего чувства вины или паранойи» (цит. по: с.307). Таким образом, «следует признать, что созданный Харрис образ оказался крайне успешным, в том, что рецензенты благоприятно отреагировали на ее персону, с готовностью приняли ее авторитет как мыслителя и ее "освободительную миссию"» (с.308).
Волей-неволей научное сообщество было вынуждено согласиться с авторитетом Харрис. Академические психологи высказывали сомнения в ее научной компетентности, но одновременно признавали, что поставленные ею вопросы нуждаются в серьезном анализе. Некоторые утверждали, что приводимые данные уже несколько устарели, другие обвиняли ее в том, что она предъявляет чрезмерно завышенные требования к научным исследованиям «в своем дилетантском стремлении быть святее Папы Римского». Тем не менее академическое сообщество чрезвычайно серьезно отнеслось к ее книге, о чем говорит тот факт, что на страницах престижного академического журнала была развернута большая дискуссия по этому вопросу. А такой корифей, как Х. Гарднер (Gardner, 1998) признал, что «Харрис привела впечатляющее собрание примеров и данных, чтобы поддержать позицию, которая действительно является новой в эмпирических исследованиях "человеческой социализации"» (цит. по: с.308).
Образ, созданный Харрис, нашел широкий отклик еще и потому, что он перекликается с представлениями поп-культуры. В качестве примера автор рассматривает жанр детектива, который возник на рубеже прошлого века как раз тогда, когда укреплялась профессиональная наука. Такое впечатление, что знаменитые детективы Шерлок Холмс, Эркюль Пуаро и мисс Марпл унаследовали черты искателей научной истины, которыми те наделялись до того, как научное исследование было институционализировано и бюрократизировано. Они не состоят в браке, не слишком стремятся к власти, богатству или славе, держатся в стороне от житейских бурь и социальных проблем, что позволяет им полностью сосредоточиться на раскрытии преступлений. Решение проблемы приходит к ним, как правило, в форме «внезапного озарения», а не как результат
последовательной и кропотливой работы. Старательность и усердие - это удел более прозаических личностей типа Ватсона или Гастингса.
Дж.Р.Харрис, по словам автора, это не кто иной, как мисс Марпл психологии развития. Харрис не должна была заниматься рутинной работой ученого, получающего зарплату, и поэтому она сумела увидеть то, что было скрыто от профессиональных психологов. Точно так же мисс Марпл всегда оказывалась более прозорливой, чем сотрудники Скотланд-Ярда.
Т.В. Виноградова
2005.03.014. СИМОЕС А. УЧЕБНИКИ, ПОПУЛЯРНЫЕ ЛЕКЦИИ И ПРОПОВЕДИ: КВАНТОВЫЙ ХИМИК Ч.А. КОУЛСОН И ПОСТРОЕНИЕ НАУКИ.
SIMOES A. Textbooks, popular lectures and sermons: The quantum chemist Charles Alfred Coulson and the crafting of science // Brit. j. for the history of science. - Oxford, 2004. - Vol. 37, N 134. - P.299-342.
Ключевые слова: квантовая химия, метод молекулярных орбита-лей, эпистемология, наука и религия.
Автор - сотрудник Лиссабонского университета (Португалия) -рассматривает различные аспекты деятельности выдающегося английского математика и химика-теоретика Ч.А. Коулсона (1910-1974), которые дополняли его исследовательскую работу. Коулсон обладал выраженным темпераментом просветителя и миссионера и много времени отдавал преподаванию, написанию учебников, научно-популярным лекциям и проповедованию. Основное внимание автор уделяет его размышлениям о науке.
Любая дисциплина строится, консолидируется и проводит демаркацию своих границ через исследовательскую и преподавательскую деятельность ее практиков. Квантовая химия - не исключение. Ее история служит хорошей иллюстрацией того, какое значение педагогический талант имеет для становления новой области исследований. Чем одареннее и харизматичнее преподаватель, тем легче ему вербовать сторонников новой дисциплины, обеспечивая ее эффективное воспроизводство в последующих поколениях. В 30-е годы успех метода валентных связей Л. Полинга (по сравнению с методом молекулярных орбиталей Р. С. Малликена) в квантово-механическом толковании химических связей был обеспечен не
