CC BY
124
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ КАК НАУКА. ТЕОРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ. ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЯ
2004.02.001. ШМИД В. НАРРАТОЛОГИЯ. - М.: Яз. слав. культуры, 2003. - 312 с.
В книге гамбургского слависта Вольфа Шмида, написанной немецкоязычным литературоведом на русском языке, рассматриваются основные принципы нарратологического анализа текста с двух позиций: во-первых, это систематический анализ теории, выявление основных закономерностей построения любого повествовательного произведения, открытие общих структур, свойственных любому нарративному повествованию. Во-вторых, автор ставит перед собой цель ознакомить читателя с наиболее значимыми теоретическими позициями современной западной нарратологии и в то же время проследить влияние славянских теоретиков - В. Проппа, В. Шклов-ского, Ю. Тынянова, М. Бахтина, Ю. Лотмана и других - на формирование этой школы в западном литературоведении. По мнению автора, основные категории современной нарратологии сформировались в значительной мере под воздействием русских школ формализма, теоретиков московско-тартуской школы и т.д., и одной из целей его работы является влияние на формирование «нарратологии как особой общегуманитарной дисциплины» (с. 9) русского литературоведения.
В. Шмид в своей работе выделяет два основных нарратологиче-ских подхода к произведению. Первый подход ставит во главу угла точку зрения, коммуникативную структуру произведения, и в зависимости от присутствия или отсутствия нарратора, посредника между автором и описываемым миром, произведение может быть отнесено либо к нарративному, либо к драматическому разряду. Этот подход, по мнению
В. Шмида, свойствен западной нарратологии, в то время как второй, сосредоточенный на истории, где центральная роль отводится событию, имеет корни в славянской традиции, близкой, в частности, концепции «фабульности» Б.В. Томашевского. Однако в трактовке В. Шмида событийность предполагает прежде всего изменение исходной ситуации во времени, без привязки ее к причинно-следственным связям, как это было у Томашевского. В качестве необходимых условий события включают в себя фактичность, или реальность (событие должно действительно иметь место в фиктивном мире произведения), и результативность (изменение, формирующее событие, должно быть завершено до конца наррации). Заявляя, что событийность - это свойство, подлежащее градации, В. Шмид предлагает пять признаков, которые оказывают влияние на степень изменения событийности. Прежде всего, это релевантность изменения, его значимость для сотворенного в произведении мира, причем эта значимость для фиктивного мира может не совпадать со значимостью того же события в мире реальном. Не менее существенна его непредсказуемость, парадоксальность; закономерное для фиктивного мира изменение событийным не является. Значимость изменения возрастает также в зависимости от того, насколько оно важно для изменения мышления субъекта и влияния на его действия. Кроме того, событийность изменения повышается в зависимости от его необратимости и от неповторяемости.
Основываясь на концепции нарративности как событийности, В. Шмид выделяет то множество текстов, которое станет объектом исследования в данной работе, и формулирует их как «повествовательные нарративные тексты», излагающие историю посредством нарратора. Таким образом он отграничивает их от «миметических нарративных текстов», изображающих историю без посредства нарратора, и «описательных текстов», уже не относящихся к предмету нарратологии в структуралистском смысле.
Выделяя материал для нарратологического исследования, В. Шмид также пользуется такими признаками, как фикциональность художественного текста, «художественная конструкция возможной действительности» и его эстетичность, наличие не только конкретной, тематической информации, но и содержательности самой манеры повествования. «Как фикциональность, так и эстетичность обусловливают изоляцию произведения, снятие внешней референтности, ослабление непосредственного соотнесения с реальностью. В порядке компенсации оба эти свойства
вызывают концентрацию внимания на самом произведении, на его структуре, на внутренней референтности... Вместо внешних отношений текста к действительности в центре внимания находятся внутритекстовые отношения: с одной стороны, отношения между тематическими элементами, такими как персонажи, действия, ситуации, с другой стороны -между тематическими и формальными элементами» (с. 37-38).
Определив тот круг произведений, на нарратологическом анализе которых формируется его теория, В. Шмид переходит к структурным моделям произведения, построенным по различным принципам. Особенно любопытной является его модель нарративного конструирования произведения, рассматриваемая как результат ряда нарративных трансформаций. В подобных моделях нарратологи вычленяют различные уровни, ступени конструирования произведения, организованные не во временной последовательности, а во вневременной сфере. В отличие от дихотомий «рассказ» - «наррация» (Р. Барт) или «история» - «дискурс» (Ц. Тодоров), или же трехступенчатой модели Ж. Женетта, выделяющей «récit», «histoire» и «narration», В. Шмид формирует четырехступенчатую модель. Рассматривая дихотомию «фабула» - «сюжет», автор приходит к выводу об их двувалентности и соответственно выделяет в каждом из этих уровней по два равноценных подуровня: «фабулу» он разделяет на «события» и «историю», а «сюжет» - на «наррацию» и «презентацию наррации». Таким образом, нарратологическая модель В. Шмида состоит из следующих уровней:
1) события - совокупность ситуаций, персонажей и действий, которая не имеет внутренней организации и может беспрепятственно и бесконечно расширяться;
2) история - «смыслопорождающий» отбор ситуаций, лиц, действий и их свойств, элементы событий даны в более или менее конкретизированном виде, хотя тем не менее сохраняется их естественный порядок;
3) наррация - результат композиции, организующей события в искусственном порядке, линеаризуя одновременно совершающиеся в истории события или перестанавливая части истории;
4) презентация наррации - это собственно нарративный текст, доступный эмпирическому восприятию.
Все эти уровни переходят друг в друга при помощи серии операций, специфических для каждого из приемов. Так, трансформация событий в историю происходит путем отбора ситуаций, лиц и действий, а также их свойств. При этом важную роль в отборе играет нарратор,
поскольку он и является той организующей силой, которая прочерчивает смысловую линию произведения, сортируя события по мере их важности для истории. Отобранные для того или иного эпизода события определяют также растяженность или сжатость повествования: чем больше элементов событий определены в истории, тем более растяженным становится изображение, и наоборот: если для истории отбираются немногие элементы и свойства, то изображение предстает как сжатое. Однако события не просто замещаются отобранной из них историей, потому что в каждом произведении присутствует неограниченное количество событий, не отобранных для создания истории лишь в силу своей нерелевантности или же интенции нарратора, - это позволяет читателю осознавать возможность и существование иного отбора.
Трансформация истории в наррацию происходит при помощи двух приемов: линеаризации и перестановки эпизодов, причем первый, по В. Шмиду, является обязательным в любом произведении, поскольку позволяет изложить одновременное в последовательности текста, в то время как второй - изменение естественного хронологического порядка эпизодов - обязательным не является. В данной трансформации очень важно воздействие «перспективации»1 на композицию, реализация точки зрения в линеаризации и перестановке, поскольку оба этих приема подразумевают временное и зачастую пространственное смещение точки зрения, переключение от одного рефлектора к другому. Однако при трансформации в наррацию история не перестает существовать, поскольку два этих уровня продолжают присутствовать параллельно, полемизируя и создавая множество вариантов.
Презентация наррации происходит путем ее вербализации, выбора языковой точки зрения и совмещения с ненарративными единицами текста - комментариями, объяснениями, истолкованиями и т.д. Именно на этом уровне происходит окончательное формирование языкового облика персонажей, выбор средств изложения, конструирование общей языковой структуры повествования. В силу того что высказывания персонажей уже имеют некоторую форму на событийном уровне, но претерпевают при презентации наррации тот же процесс трансформаций, что и высказывания первичного нарратора, язык персонажей на самом
1 В терминологии автора, перспективация - это преломление действительности с той или иной точки зрения.
низшем уровне, уровне событий, не идентичен языку, создающему презентацию наррации.
Большое внимание в своей четырехуровневой концепции построения произведения В. Шмид уделяет точке зрения. Однако в отличие от большинства нарративных моделей, точка зрения применяется не к уже готовой «истории», а к лежащим в основе этой истории «событиям», поскольку производимый для трансформации событий в историю отбор невозможен без учета некоей точки зрения. Она может быть и «наррато-риальной», т.е. точкой зрения самого нарратора, и «персональной» -интерпретированной нарратором точкой зрения одного или нескольких персонажей. В отличие от «нулевой фокализации» Ж. Женетта или «нейтрального» способа изложения Ульриха Брока, теория В. Шмида не предполагает наличия промежуточной, нейтральной стадии. Однако ученый допускает, что возможна наррация со «смешанной» точки зрения, одновременно нарраториальная и персональная. Причем последняя, как уже было сказано выше, преломляется через точку зрения нарратора, что может создавать эффект «двухголосия», бахтинской полифонии.
С точкой зрения тесно связана модель коммуникативных уровней, предложенная В. Шмидом. Она состоит из трех горизонтальных и трех вертикальных уровней: конкретный автор - цитируемое - конкретный читатель; абстрактный автор - изображаемое - абстрактный читатель; фиктивный нарратор - повествуемое - фиктивный читатель.
Первая ступень модели существует вне произведения и независимо от него. Абстрактный автор у В. Шмида вслед за имплицитным автором У. Бута и Ж. Женетта представляет собой олицетворение всех творческих актов в произведении, всего произведения в целом. Абстрактный автор может быть определен в двух аспектах: как олицетворение конструктивного принципа произведения и как внутритекстовой представитель конкретного автора в произведении. Присутствие абстрактного автора выявляет «изображаемость» фиктивного нарратора, подвергая сомнению его право свободно распоряжаться повествованием.
Абстрактный читатель, по В. Шмиду, - это проекция самого произведения или абстрактного автора, реконструируемая конкретным читателем точно так же, как и абстрактный автор. В зависимости от функций, отводимых автором читателю, эту инстанцию можно разделить на две разновидности. Во-первых, это «предполагаемый адресат», «носитель предполагаемых у публики кодов и норм», во-вторых, это «идеальный реципиент», осмысляющий произведение с наилучшей точки зрения
и воспринимающий подсказываемую ему произведением смысловую позицию.
Внутренняя коммуникативная структура произведения, состоящая из фиктивного нарратора - повествуемого - фиктивного читателя, как бы повторяет его внешнюю структуру. Анализируя теории, разделяющие «повествователя» и «рассказчика» в произведении, В. Шмид тем не менее объединяет их в одну категорию, поскольку исходит из функции нарра-тора безотносительно к типологическим признакам. Однако он различает два основных способа изображения нарратора - эксплицитный и имплицитный. Первый способ изображения является факультативным, в то время как второй носит обязательный характер и служит своеобразным базисом для эксплицитного нарратора.
Фиктивный читатель - это адресат фиктивного нарратора, та инстанция, к которой обращается повествование. В. Шмид четко разделяет наррататора, или фиктивного адресата, от фиктивного реципиента. «Нар-рататор представляет собой лишь схему ожиданий и презумпций нарра-тора и никогда не идентичен конкретному персонажу, выступающему в истории высшего уровня как реципиент» (с. 96). Наррататор, как и нарра-тор, также может изображаться двумя способами - эксплицитно и имплицитно.
Формируя собственную нарратологическую теорию, В. Шмид в реферируемой книге охватывает все наиболее важные аспекты как западной, так и славянской нарратологии. Опираясь на труды многих известных нарратологов - представителей формальной школы, структуралистов, - он создает монографию, включающую в себя не только основные принципы собственной теории, но и конструктивный обзор существующих направлений развития нарратологии в мире.
В.В. Сечная
