CC BY
70
2003.01.004. КОРНЕЛЛ Т.Дж. ГОРОДА-ГОСУДАРСТВА В ЛАЦИИ. CORNELL T.J. The city-states in Latium // A comparative study of thirty citystate cultures: An investigation conducted by the Copenhagen Polis Centre /Ed. by Hansen M.H. - Copenhagen: Kgl. danske vid. selskab, 2000. - P.207-228.
Статья профессора Манчестерского университета Т.Дж.Корнелла, написанная в рамках проекта сравнительного исследования региональных систем городов-государств Древнего мира и Средневековья, осуществляемого Копенгагенским центром по изучению полиса, посвящена проблеме происхождения и исторического развития городов-государств Старого Лация (Latium Vetus) - одного из регионов тирренского побережья центральной Италии. Хронологические рамки работы ограничены периодом от VIII в. до н.э. - начальной стадии урбанизации и становления государства в данном районе - до примерно 300 г. до н.э., когда латинский город-государство (в том виде, как он сложился к этому времени) из узкорегиональной модели начинает постепенно превращаться во всеобщую форму социально-политической организации, сначала римской Италии, а затем и западных провинций, в ходе развернувшейся с конца IV в. до н.э. римской экспансии.
Таким образом, латинская civitas, наряду с греческим polis, приобретает статус глобального (в рамках античного мира) феномена, изучение исходной модели которого является актуальной задачей исторической науки. В то же время весьма продолжительный период существования латинской модели города-государства в форме общин латинского права (ius Latii), благодаря постоянному искусственному воспроизводству ее римлянами в различных регионах Западного Средиземноморья (путем основания там латинских колоний и муниципиев), делает правомерным, с точки зрения автора, использование данных о римских городах эпохи поздней республики и ранней империи для реконструкции характерных особенностей их более древнего прототипа (с.211).
Однако начальную стадию возникновения и развития городов-государств Старого Лация возможно проследить, основываясь главным образом на археологических материалах. Они фиксируют появление в течение раннего железного века множества деревень на холмах, часто образующих скопления («кусты») близлежащих поселений. Результаты их раскопок демонстрируют определенное культурное единство, получившее в литературе название «культура Лация». В течение VIII в.до
н.э. эти деревенские общины претерпевают радикальные изменения по пяти основным направлениям: (1) появляются данные, свидетельствующие о росте населения; (2) наблюдается специализация ремесла, наиболее ярко проявившаяся в расширении категории керамической посуды, сделанной на гончарном круге; (3) появление исключительно богатых погребений указывает на социальную стратификацию и возникновение аристократии; (4) фиксируется рост контактов с внешним миром, в частности, особенно в «княжеских» погребениях представлен широкий спектр импортных престижных предметов из Этрурии, Греции и Ближнего Востока, создавших в конечном счете так называемый «ориентализирующий» феномен; наконец, (5) в течение данного периода деревенские поселения во многих частях Старого Лация начинают сливаться, формируя более крупные поселенческие комплексы. Несколько раньше следы этого процесса обнаруживаются в Этрурии, в таких центрах, как Цера, Тарквинии, Вейи. В Лации он развивается в течение ориентализирующего периода в Габиях, Ардее и самом Риме, где деревня на Палатине расширяется, поглощая низину Форума, Велию и Квиринал, в то время как Эсквилин становится вождеским могильником (с.212).
Эти события, пишет Т.Дж.Корнелл, сами по себе не могут служить знаком «городской революции», но являются «протогородской» фазой, поскольку создают необходимые предпосылки для будущего подъема городов-государств, происходившего в Лации во второй половине VII в. до н.э. Ключевыми индикаторами данного феномена, по его мнению, являются: (1) дома и другие постоянные здания из камня с черепичными крышами; (2) формальная организация городского пространства с улицами и площадями (первое мощение Форума в Риме, как частный пример); (3) письменность и ее использование для социальных, коммерческих и административных целей; (4) общие религиозные культы и общественные святилища, которые позднее, в VI в. до н.э., получили дальнейшее развитие в виде первых монументальных храмов (в Риме, Ардее, Ланувии, Сатрикуме), располагавшихся преимущественно в доминировавших над поселениями цитаделях. К тому же периоду, несомненно, восходят и самые ранние политические, военные и религиозные институты, о которых сообщают письменные источники (с.213).
Таким образом, отмечает Т.Дж.Корнелл, в последние десятилетия VII и в VI в. до н.э. в общинах Старого Лация развиваются два
параллельных процесса - урбанизация и формирование государства, результатом которых явилось становление здесь городов-государств. Общее число их к концу VI в. до н.э., по оценке автора, достигало 20, включая Рим, который при своем последнем царе Тарквинии Гордом уже, без сомнения, был самым большим и могущественным городом-государством региона и установил в нем какую-то форму гегемонии. По своей территории (822 кв.км) он превосходил такие крупные города-государства этрусков, как Тарквиния (663 кв.км), Цере (640 кв.км) и Вейи (562 кв.км), и был значительно больше всех других городов-государств Лация, территории которых варьировали в пределах от 37 кв.км (Фикулея) до 351 кв.км (Тибур) (с.215). Каждый город-государство состоял из одного городского центра и прилегающей к нему сельской округи, на которой почти всегда имелось некоторое число вторичных поселений в виде неукрепленных деревень (vici) или укрепленных фортов (oppida) (с.217).
Начиная с 493 г. до н.э. Лаций в политическом отношении представлял собой союз, одной стороной которого был Рим, а другой -федерация остальных латинских общин (Латинский союз). Вновь основанные этой коалицией совместно с Римом колонии приобретали статус уже существующих латинских городов-государств и становились членами Союза. Они известны как латинские колонии (coloniae Latinae). В IV в. до н.э. ряд латинских общин, начиная с Тускула в 381 г., был инкорпорирован Римом в качестве самоуправляющихся municipia. При этом их физическая структура не менялась. Так, территория Тускула, как и всех последующих муниципиев, имела определенные границы и продолжала в некотором смысле оставаться ager Tusculanus, несмотря на то, что теперь она юридически была частью римской территории (ager Romanus), а ее свободное население - римскими гражданами. Другие латинские общины остались формально независимыми союзниками Рима, а их обитатели - гражданами латинского права. Таким образом, в эпоху средней республики Римское государство, распространившееся на обширную территорию центральной Италии, представляло собой комплекс городов-государств разного статуса (с.213, 215, 217).
Обращаясь далее к проблеме терминологии, Т.Дж.Корнелл отмечает, что помимо чисто технических понятий, таких как colonia и municipium, обозначающих специфические типы политических общин в рамках Римского государства, общим термином для всех подобных автономных образований было слово civitas. Однако его общее
применение в смысле «государство» является вторичным по отношению к главному значению, заключенному в понятиях «гражданство» (например, civitas Romana - не римское государство, а римское гражданство как юридический статус) или «гражданский коллектив». В этом последнем смысле слово civitas означает политическое сообщество и, таким образом, близко подходит к понятию res publica (= res populi, согласно Цицерону) - т.е. достояние народа (букв. commonwealth), в котором каждый гражданин имеет свою долю и рассчитывает получить от нее дивиденды. Официальным же названием Римского государства было populus Romanus («римский народ»), и слово populus вместе с этническим определителем было также стандартным методом описания любой латинской общины (например, populus Praenestinus, populus Tusculanus и т.п.). Не известно ни одного случая, когда бы латинское государство официально называлось Romani («римляне») или Tusculani («тускуланцы»), что, как отмечает автор, резко контрастирует с греческой практикой, в соответствии с которой Афинское государство, например, всегда называлось «афиняне» (hoi Athenaioi) (c.215).
Вполне очевидно, пишет Т.Дж.Корнелл, что ни один из трех латинских терминов - populus, civitas, res publica - не соответствует вполне изобретенному современной наукой понятию «город-государство» в смысле автономной территориальной единицы с городским центром. Для обозначения последнего римляне использовали термины oppidum и urbs, лишенные, однако, какого-либо политического содержания. Таким образом, заключает автор, в латинском языке не было и точного эквивалента греческому слову polis (там же).
В целом, отмечает британский исследователь, между латинским городом-государством и греческим полисом имелись сущеественные различия. Классический греческий полис был замкнутым обществом, которое допускало аутсайдеров к гражданским правам лишь в исключительно редких случаях. Особенность латинской региональной системы городов-государств состояла именно в высокой степени межобщинной мобильности населения. Эта «открытость» базировалась на взаимном обмене правами и привилегиями, т.е. своего рода «исополитии», между Римом и другими civitates Лация, введенной, согласно Дионисию Галикар-насскому, Foedus Cassianum в 49З г. до н.э. и существовавшей в течение всего республиканского и раннего императорского времени в форме ius Latii, латинского права. Оно включало право заключать законные браки (ius connubii), право вести
дела и совершать сделки, в том числе, вероятно, и с недвижимостью (ius commercii) с гражданами других латинских государств и, наконец, так называемое ius migrationis, которое давало право гражданину одного латинского государства становиться гражданином другого путем простого переселения на его территорию и после прохождения там процедуры ценза (с.220).
Некоторые современные историки разделяют мнение Дионисия об искусственном происхождении латинского права, возникшего, как они полагают, на основе Кассиева договора. Однако, по мнению Т.Дж.Корнелла, свобода браков и переселения скорее всего является реликтом архаической эпохи, когда доминировавшие в латинских общинах аристократические кланы развивали сеть связей обмена и гостеприимства между собой независимо от общинных институтов. Сходная система аристократических внеполисных связей, обеспечивавшая относительную легкость горизонтальной социальной мобильности в верхнем слое общества, существовала и в архаической Греции до окончательной кристаллизации городов-государств классического типа с их замкнутыми гражданскими коллективами. В центральной Италии, напротив, она была институционализирована формальным договором, который обеспечил длительное сохранение этих архаических обычаев и норм в форме так называемого латинского права (с.221).
Таким образом, заключает автор, «открытость» Рима, часто воспринимаемая как его уникальная черта на фоне других городов-государств античного (в частности, греческого) мира, на самом деле могла быть реализована тоько в рамках целой региональной системы аналогичных «открытых обществ» центральной Италии, составляющих своего рода «культурное koine», в котором Рим являлся только одним, хотя и наиболее крупным представителем (с.223-224).
А.Е.Медовичев
