CC BY
18
тупиковым, несостоятельным в смысле соответствия канонам рациональности и т.п. Модели теоретических изменений, сходящие с конвейера подобных исследований, оказываются очередными спекуляциями, давно не вызывающими энтузиазма. "Сами по себе, эти модели могли бы стать предметом изучения исторической метаэпистемологии, но тогда нам пришлось бы признать, что они - часть продолжающейся борьбы за основания и нормативность" (с.71), борьбы, которая не входит в компетенцию исторической метаэпистемологии.
Она не вполне является также социологическим изучением науки. В англо-американском мире это направление связано с именами Д.Блура, Б.Барниса, Г.Коллинза, М.Линча, Э.Пикеринга и др. Метапонятия существуют в речи, они - слова, локализованные в обществе, поэтому социологические исследования трудно посчитать непригодными. Историческая метаэпистемология разделяет с социологическими исследованиями интерес к частному, к движению от общих понятий в сторону конкретных примеров их использования. Однако она не разделяет их приверженность индустриальному императиву: "Все ситуативные исследования хороши в качестве вызова традиции и интеллектуальных упражнений, но когда они приобретают черты канонизированной доктрины, становятся ангажированными, они являют собой худший образец гуманитарных дисциплин" (с.71).
Историческая метаэпистемология - ни когнитивная, ни биологическая наука. В то время как эволюционисты считают, что представления - это нечто универсальное, складывающееся благодаря определенным биологическим и генетическим процессам, историческая метаэпистемология видит в них только элементы нашей действительной социальной организации, ситуативные и культурно локализованные. О.Е. Столярова
2002.01.010. ГЕРАСИМОВА И.А. ФОРМАЛЬНАЯ ГРАММАТИКА И ИНТЕНСИОНАЛЬНАЯ ЛОГИКА/РАН. Ин-т философии. - М., 2000. - 156 с.
В настоящее время практические задачи компьютерных наук и создания искусственного интеллекта требуют сближения логики и лингвистики. При этом логиками осознана необходимость смены
исследовательских установок. На протяжении всей своей истории логика, как нормативная наука, видела предмет своих исследований в изучении принципов, норм и тактик доказательных рассуждений. С этой точки зрения, логические теории можно рассматривать как ответы на вопросы: "Как следует рассуждать?", "Как следует употреблять понятия?". Именно эта нормативно-концептуальная установка меняется сегодня на практически-лингвистическую, когда ставятся вопросы: "Как реально рассуждают?", "Как реально грамматически сочетаются слова?".
Приближение формальных теорий к практике естественных рассуждений подразумевает решение двух задач: создание теории вывода, приближенного к естественному рассуждению, и разработка таких логических языков, структуры которых приближены к структурам грамматическим. В книге решается вторая задача путем построения формальной грамматики для фрагментов русского языка. В связи с решением этой задачи обсуждается вопрос о том, какие логические методы могут быть использованы для анализа естественного языка. Предложен метод, в основу которого положены категориальные грамматики и интенсиональные логики Р.Монтегю. Монтегю соединил принципы интенсиональной логики с идеями простой теории типов, лямбда-абстракций, теорией категорий К.Айдукевича. В итоге им были разработаны мощные интенсиональные теоретико-типовые языки, обладающие способностью воспроизводить структуры фрагментов естественных языков. Направление, начало которому положил Монтегю, в литературе называют категориальными (или типовыми) грамматиками.
К настоящему времени метод Монтегю претерпел существенные изменения. На основе учета последних достижений символической логики были изобретены точные инструменты анализа многочисленных фрагментов различных языков. В книге используются методы неклассических логик в сочетании с принципами подхода Монтегю к анализу модальных, временных и эпистемических контекстов русского языка, а также языка музыкальной нотации.
В первой главе строится грамматика для двух простых фрагментов русского языка. Их анализ может быть ограничен логикой предикатов. Язык может содержать следующие категории: имена собственные, непереходные глаголы, переходные глаголы, предложения, глагольные фразы. При этом знаки рассматриваются не как множества выражений, а как индексы,
указывающие на такие множества. Построение семантики для этого языка воспроизводит путь синтаксического порождения сложного выражения. С каждым предложением как лингвистическим объектом категории "предложение" в семантике связываются два лингвистических объекта -"истинно" и "ложно". Любое выражение категории непереходных глаголов интерпретируется по аналогии с одноместными предикатами, а именно как множество индивидов, относительно которых "истинно сказанное" ("истинна предикация"). Переходному глаголу можно сопоставить функцию, которая каждому элементу из универсума ставит в соответствие подмножество. Для примера фрагмента этого языка выбраны герои комедии Шекспира "Двенадцатая ночь" Мальвио, Оливия, Цессарио - в качестве собственных имен. Затем демонстрируется, каким образом этот простой фрагмент русского языка может быть описан в терминах семантики первопорядковой логики.
Расширенный вариант этого языка включает также категории нарицательных имен и кванторных слов - терминов, указывающих на количество предметов (например, "все", "каждый", "некоторые" и т.д.). Проблема описания кванторных слов в терминах искусственных языков достаточно сложна и остается пока открытой. Кроме того, в русском языке существуют специфические проблемы по отношению к английскому языку. Так, в английском языке имеются определенные и неопределенные артикли, а в русском языке подразумеваемая информация об объекте улавливается в речевой ситуации. Для внесения определенности используются кванторные определители: каждый, любой, данный и т.д. Каждое из них кроме количественного аспекта имеет и качественный аспект. Поэтому замена одного кванторного слова на другое может привести к нарушению грамматической правильности (например, "Каждый (но не "любой" или "всякий") студент 1-го курса забрал свою зачетную книжку").
В русском языке кванторные слова, как правило, многозначны. Например, слово "некоторый" имеет значение "по крайней мере, один, а то и все", либо "только некоторые" (в этом случае оно употребляется только во множественном числе), либо его значение вообще не указывает количества (некоторый, который не хочет назвать своего имени). Чтобы выразить различные смыслы, необходимо применять особые техники.
Фрагмент русского языка, для которого строится формальная
грамматика, включает только два кванторных слова (каждый и некоторые), которые понимаются в стандартном смысле логических кванторов общности и существования.
Во второй главе обсуждается применение семантики возможных миров в анализе естественных языков.
Для воспроизведения синтаксической и семантической структур достаточно богатых фрагментов естественного языка, содержащих, например, временные или эпистемические термины, требуются достаточно мощные логические средства. В анализе Р. Монтегю задействованы языки логики высших порядков, введены специальный оператор функциональной абстракции, понятия интенсионала и экстенсионала, а также модальные и временные операторы.
Введение оператора функциональной абстракции решает несколько задач, в том числе задачу выведения группы подлежащего на первое место как это принято для естественных языков (в обычной логической записи она стоит на месте аргумента).
Другой способ восстановить параллель между грамматической и логической структурами состоит в том, чтобы воспользоваться старой философской идеей описания мира через универсалии. Тогда индивидные константы не будут обозначать единичных объектов, на которые в естественном языке указывают собственные имена. Категории собственных имен в языке логики будут соответствовать универсалии - множества свойств, определяющих данного индивида. Например, предложение "Джон любит Мэри" будет означать, что "любить Мэри" есть одно из свойств Джона.
В 60-е годы проблема построения формализованных языков, приближенных к естественному языку, активно обсуждалась отечественными логиками (А.В.Кузнецов, Т.С.Цейтин, Е.К.Войшвилло и др.). Так, Е.К.Войшвилло, как и Р.Монтегю, опирается на философскую идею языковых универсалий. Предикаты или общие имена в естественном языке играют роль не только сказуемых, но и подлежащих. В качестве подлежащих общие имена и могут рассматриваться как универсалии. "Идея отделения характеристик предмета от утверждений о нем является главной для подхода Е.К.Войшвилло" (с.55).
Анализ предложений, включающих модальности времени и
эпистемические термины, осуществляется в современной логике в рамках интенсионального подхода, основанного на семантике возможных миров. В рассмотрение вводится не одно положение дел, описываемое моделью, а их некоторое множество. Р.Монтегю в своих работах расширяет понятие возможного мира, используя термины "индекс" и "точка соотнесения" (комплексный набор координат, от которых зависит истинностный статус высказывания, т.е. момент времени, место, возможный мир и т.д.).
Таким образом, достоинства подхода Монтегю автор видит в строгом теоретико-множественном подходе, в использовании композициональной и рекурсивной семантик как для экстенсиональных, так и для интенсиональных терминов, в требовании гомоморфизма, в установлении структурной адекватности грамматики для логических языков, в корреляции логических и грамматических форм. Однако остается целый ряд нерешенных проблем. Так, анализ кванторных слов во многом искусствен и не отражает многообразия речевых ситуаций, не решается проблема взаимозависимости контекстов, понятие интенсионала слишком элементарно и не отражает структуру модальных взаимосвязей в контексте. С точки зрения автор, для того, чтобы описать взаимосвязь модальных понятий, необходимо структурировать систему возможных миров и усложнить понятие интенсионала.
Вводимые автором модификации метода Монтегю основаны на идеях построения двухуровневых логик и семантик. При этом сложные модализированные фразы должны пониматься как единое целое, в формальной грамматике представлены нерасчлененными оборотами, а в языках логики каждая фраза должна переводиться в соответствующий ей простой модальный оператор. Таким образом, категориальный подход должен сочетаться с фразовым подходом к решению данных проблем.
Третья глава посвящена проблемам моделирования модально-эпистемических контекстов. В ней предлагается новая версия интенсиональных логик и грамматик, с помощью которых решается задача формализации модализированных, овремененных и "эпистемически нагруженных" фрагментов естественного языка, содержащих разнообразные оттенки познавательных отношений.
Общая тенденция в моделировании интеллектуальной деятельности состоит в переходе от постулирования различных областей полагания к
характеристике отношений между ними, к созданию архитектурных семантических ансамблей. Вводимые модификации метода Монтегю основаны на идеях построения двухуровневых логик и семантик.
Эпистемические контексты не всегда могут быть интерпретированы экстенсионально. Примером, когда такая интерпретация допускается, может служить следующее предложение "Андрей утверждает, что Петр имеет роман Л.Н.Толстого "Война и мир", а Наталья утверждает, что он взял его в библиотеке". При этом как бы делается проекция разных смысловых планов на план наблюдателя.
По смысловой проекции в языке можно восстановить полный смысловой объем выраженного содержания. Собственные имена, например, можно рассматривать как индикаторы областей полагания. Тогда указанное выше предложение будет выглядеть следующим образом: "Петр имеет роман Л.Н.Толстого "Война и мир" и он взял его в библиотеке".
Эта интерпретация эпистемических контекстов подходит для компьютерного моделирования в распределенной среде, где каждый процесс выполняет свою задачу и идет постоянный обмен информацией в ходе исполнения общей программы. В этих целях требуется унификация языковых средств (переменных) и гарантия истинности утверждений о решении подзадач.
Далее рассматривается ситуация, когда информация об объекте носит вероятностный характер, а в языке она выражается терминами типа "полагание". В случае прямых свидетельств употребляются обороты "мне кажется", "представляется" и т. п. На косвенные источники информации, которые ни проверить, ни опровергнуть наблюдатель не может, однако им доверяет или, точнее говоря, имеет их в виду и использует их в своих рассуждения, указывают обороты типа "как считают астрономы", "с точки зрения постквантовой физики". Этот класс ситуаций также допускает одномерное (или экзистенциальное) прочтение, но в отличие от первой подгруппы требует привлечения вероятностных методов представления информации.
Экстенсиональное прочтение допускается и при прочтении контекстов, где имеется нейтральное отношение наблюдателя и к пропозиции, и к ее автору. Простое воспроизведение мысли "чужого", т.е. без интерпретации, передается прямой речью или оборотом типа "сказал,
что" Здесь также возможна проекция сказанного на одну плоскость. Но в отличие от предыдущих ситуаций здесь выбирается план автора пропозиции, а не наблюдателя.
Многомерное (или интенсиональное) прочтение эпистемических контекстов связано с выделение двух и более планов представления информации. Так, контексты с оборотами "знает, что", "ошибается в том, что", "вообразил себе, что" (т.е. при наличии оценки наблюдателем некоторого положения дел) предполагают необходимость различия двух субъективных планов. В первом случае придаточное предложение должно быть истинно и с точки зрения наблюдателя, и с точки зрения носителя установки. В двух последних случаях ситуация характеризуется парой противоположных значений - истинно и ложно. Например, выражение "вообразил себе, что" подразумевает, что автор имеет одно представление об объекте, а наблюдатель - другое. Тогда в семантике целесообразно ввести не одну, а две системы измерения (два множества возможных миров, представляющих два субъективных видения).
Часто модальности типа эпистемических выражают результаты наблюдения за поведением другого человека, результаты его намерений, представлений, когнитивных состояний. В таких ситуациях как бы происходит "приписывание" мнений чужому сознанию. В результате моделирования "чужого сознания" становятся возможными объяснение поведения человека и предсказание его действий в будущем. В акте речи дается оценка самому субъекту, делается акцент на его отношение к миру и окружающим, а оценка высказанного им содержания мысли отходит на второй план либо вовсе не производится.
Акт моделирования чужих ментальных состояний в ходе когнитивной коммуникации был подмечен Я.Хинтиккой, который ввел понятие "альтернативное состояние" как уточнение понятия возможного мира. Занимаясь изучением различных видов модальностей, Хинтикка обратил внимание на особый аспект возможных миров в моделировании когнитивных процессов. Возможные миры, по его мнению, можно рассматривать как конструкции различных систем знания. Например, в случае двух модальных выражений "я знаю, что р" и "для всего, что я знаю, возможно, что q" высказывание q должно быть логически совместимо с высказыванием р. Высказывание q появляется как бы в некотором
возможном мире, который мыслится как альтернатива зафиксированному знанию.
Созданный в сознании наблюдателя образ субъекта может отражать черты оригинала лишь с известной степенью адекватности. Поэтому семантические построения как бы дробятся на различные планы рассмотрения и возникает необходимость создания многомерных конструкций. Природа интенсиональности отчасти объясняется подобной многомерностью.
Таким образом, субъектно-ориентированные формы представления знания вынуждают ввести в анализ понятие составного субъекта. Составной субъект сочетает позиции внешнего наблюдателя и внутреннего субъекта (или носителя пропозициональной установки - ПУ).
Многоплановость субъектно-ориентированных контекстов еще более усиливается, если учесть иерархичность строения индивидуальных сознаний наблюдателя и носителя пропозициональных установок, а также ряд факторов контекстуального характера.
В предлагаемой автором модели принимаются во внимание три аспекта возможных миров: моменты времени, собственно возможные миры и эпистемически возможные миры (или эпистемические альтернативы). Предполагается, что с каждым моментом времени связано множество возможных миров, а с каждым возможным миром - множество эпистемических альтернатив. В итоге получается трехуровневая ветвящаяся структура возможных миров. С помощью предложенной модели можно анализировать такие эпистемические модальности, как "к полагает, что р", "я думаю, что к полагает, что р", "кажется, что к полагает, что р", "как сообщил к, имеет место р".
Формальная грамматика Монтегю основана на функциональном подходе к анализу языка. Предполагается, что все выражения языка можно поделить на два типа: функтор и аргументор. Грамматическое порождение предложения осуществляется таким образом, чтобы на предпоследнем шаге подвести под две категории: терм Т и непереходную глагольную фразу IV. На последнем шаге, соединяя функтор IV с аргументором Т, получаем предложение.
Автор предлагает иной подход к интерпретации эпистемических предложений. Различие возникает из-за особой трактовки эпистемических
модальностей в структуре семантики возможных миров. Каждую эпистемическую модальность можно рассматривать как показатель эпистемического статуса пропозиции. Например, для предложения "Шумерские жрецы считали, что Нибиру есть двенадцатая планета Солнечной системы" пропозиция "Нибиру есть двенадцатая планета Солнечной системы" может иметь статус знания и принадлежать к сфере знания либо статус личного мнения и принадлежать к сфере личного мнения познавателя либо статус заимствованного мнения и принадлежать сфере мнений наблюдателя и познавателя и т.п. Данная тактика предполагает иное категориальное членение: на последнем шаге получаем ментальное состояние плюс пропозиция.
Деление на ментальные состояния и пропозиции предпочтительнее тем, что при определении операции перевода категорий русского языка в логические типы эпистемическому обороту в целом можно сопоставить эпистемический оператор.
Особенности грамматики эпистемического фрагмента русского языка проявляются в том, что эпистемические обороты имеют синкатегориематическую трактовку, как и логические связки и кванторы. Последнее означает, что во множество базисных выражений языка не войдут эпистемические глаголы.
Анализ речевых ситуаций с оборотом "необходимо" ограничивается следующими случаями: когда говорится о необходимых истинах, необходимых событиях и необходимых действиях. Например, "2+2=4" есть утверждение, необходимое в арифметике (аналитическая истины). Отсюда уместно выражение: "Необходимо истинно, что 2+2=4". Когда речь идет о необходимости событий, то рассматривают параметры локализации событий: пространство и время, а также обстоятельства: "Это событие необходимо в данное время при данных обстоятельствах". Во фразах, описывающих действия, модальность "необходимо" начинает выполнять роль императива. Фразовый оборот "необходимо, чтобы" в русском языке примечателен тем, что в придаточном предложении глагол всегда берется в прошедшем времени, но при этом само действие повелевается совершать в будущем. Например, "необходимо, чтобы Петя сдал книги в библиотеку". Автором строится специальный интенсиональный язык, содержащий модальные и эпистемологическе операторы, задается синтаксис и семантика и
осуществляется перевод фрагмента русского языка в построенную интенсиональную логику.
Четвертая глава посвящена семантике музыкальной нотации.
Язык музыкального нотного письма, называемый нотацией, рассматривается как семиотическая система, состоящая из синтаксиса, или системы правил, порождающих одни знаковые выражения из других, и семантики, или правил, определяющих значения знаковых конструкций. Семантические представления музыкального языка многоаспектны. Можно различать три уровня семантики нотации, соответствующие трем уровням музыки - физическому, интеллектуальному и эмоциональному. В данном случае центральным является вопрос о семантическом смысле музыкального события. Автор конструирует, исходя из физических основ музыки, музыкальный язык как формальную грамматическую систему в стиле грамматик Монтегю. Для этого разрабатывается двухуровневый язык интенсиональной логики, включающий в свой состав события и высказывания о событиях. Строится многомерная семантика интенсионального языка и определяется операция перевода категорий музыкальной нотации в выражения интенсиональной логики соответствующего типа. В результате единичное музыкальное событие (аналог индивида в логической терминологии) определяется через множество своих свойств. В интенсиональном варианте ему соответствует тип выражения, характеризующий свойства индивидов.
Применение категориального подхода к приведенным контекстам демонстрирует, "что категориальный подход далеко не исчерпал себя" (с.149). Л.А.Боброва
2002.01.011. КОРНИЛОВ О.А. ЯЗЫКОВЫЕ КАРТИНЫ МИРА КАК ПРОИЗВОДНЫЕ НАЦИОНАЛЬНЫХ МЕНТАЛИТЕТОВ/МГУ им. М.В.Ломоносова. Фак. иностр. яз. - М., 1999. - 341 с.
В данной книге предпринята попытка перевести понятие "языковая картина мира" (ЯКМ) из разряда метафор в категорию научных терминов. Применительно к лингвистике картина мира должна представлять собой тем или иным образом оформленную систематизацию плана содержания языка. Любой национальный язык выполняет несколько основных функций:
