CC BY
245
ДРЕВНИЙ МИР
2002.01.004. КОЛОСОВСКАЯ Ю.К. РИМ И МИР ПЛЕМЕН НА ДУНАЕ, I-IV вв. н.э. /РАН. Ин-т всеобщ. истории. - М.: Наука, 2000. - 288 с.
В монографии рассматривается взаимодействие двух миров -римского и «варварского», племенного, - в обширном регионе от Рейна до устья Дуная. Большое внимание в работе уделяется истории формирования и организации дунайских провинций, изучению экономики, социальных отношений и культуры римского провинциального общества в данном регионе империи.
Книга состоит из двух разделов, каждый из которых включает по пять глав, представляющих собой самостоятельные очерки.
В первом разделе исследуются правовые основы и история взаимоотношений римлян с племенами, обитавшими по Рейну и Дунаю. В главе I автор анализирует институт гостеприимства (hospitium) в системе ius gentium (права народов) и ius civile (т.е. гражданского права, права римской общины). В сущности, отмечает Ю. К. Колосовская, hospitium было правом перегринов (иностранцев) и выступало как право народов, вошедших в состав римского государства. Вместе с тем гостеприимство, наряду с amicitia («дружбой»), являлось и правовой основой внешней политики Рима, инструментом установления отношений империи (по типу патроната-клиентелы) как с мелкими восточными династами, так и с племенами за рейнско-дунайским лимесом (с.26).
В главе II рассматриваются взаимоотношения Рима с херусками, свевами, маркоманами, бастарнами, сарматами и даками в I в. н.э. Основной целью римской политики, пишет автор, было не допустить создания крупных межплеменных объединений, само возникновение которых всегда расценивалось в Риме как угроза безопасности империи. Эта цель чаще всего достигалась с помощью открытого военного вмешательства, дипломатического нажима и политических интриг. Важное значение имело также распространение культурного влияния Рима, приобщение членов племен к римским гражданским и моральным ценностям путем привлечения их к военной службе во вспомогательных войсках, дарования прав римского гражданства царькам и представителям племенной знати, предоставления почетного статуса «друзей римского народа» отдельным племенам. Результатом такой политики почти всегда был раскол племени на две враждующие партии -
проримскую и «патриотическую», что существенно облегчало римлянам решение задачи нейтрализации варварской агрессии. И хотя ситуация на северных границах никогда не была вполне стабильной, а войны с теми или иными племенами происходили достаточно часто, тем не менее, в течение I в.н.э. римлянам постепенно удается создать вдоль рейнско-дунайского лимеса систему зависимых («клиентских») варварских «царств», образовывавших своего рода буферную зону между империей и более отдаленными, потенциально враждебными племенами. К концу I в. единственным крупным противником римлян в Европе остался лишь дакийский союз племен («царство Децебала»), две войны с которым при императоре Траяне стоили Риму больших людских и материальных ресурсов (с.47-49, 61).
Ход дакийских войн подробно реконструируется в третьей главе. Завоевание Дакии само по себе явилось знаменательным событием в том смысле, что означало отказ от традиций внешней политики Августа, рекомендовавшего своим преемникам не выходить за пределы рейнско-дунайской границы. Мотивы принятого Траяном решения неизвестны, но скорее всего, полагает автор, оно было продиктовано соображениями не только материального характера (устранить угрозу с севера, пополнить истощенную имперскую казну за счет грабежа богатой страны и т.п.), но и психологического порядка - вернуть римскому обществу веру в могущество империи, к тому времени поколебленную. Впрочем, завоевание Дакии уже следующим поколением римлян оценивалось как пагубное для империи, поскольку выдвинутая за Дунай новая провинция оказалась анклавом римского мира среди варваров, открытым с трех сторон для ударов врага (с.72-74).
Уязвимость обороны северных провинций, и особенно Дакии, в полной мере проявилась во время так называемых Маркоманских войн (165-180 гг. н.э.) (глава IV), положивших конец «Золотому веку Антонинов». Это, как подчеркивает автор, не было обычным столкновением римлян с племенным миром. Выступление последнего по всему фронту от Галлии до Северного Причерноморья фактически явилось очередным крупным переселением народов, которое затронуло практически всю Европу. Система «клиентских государств», представлявшая собой сферу военного, политического, экономического и культурного влияния римлян в варварском мире, оказалась не способной сдержать движение новых народов из глубин Европы (вандалов, лангобардов, готов и др.). Более того, давние клиенты Рима - квады,
маркоманы, языги - составили первый эшелон нашествия. Дунайская граница была атакована и прорвана почти одновременно во многих пунктах. Массированные вторжения племен следовали одно за другим, и варварские ополчения доходили до Северной Италии и Греции. Только ценой крайнего напряжения сил всей империи и огромных потерь Риму на этот раз удалось в конечном счете остановить варваров. Но империя вынуждена была принять в свои пределы ряд племен, что способствовало варваризации провинций (с.118-127).
В III в.н.э. тенденция к продвижению племен к римским границам и основанию вдоль них варварских «государств» нарастает (глава V). На Верхнем Дунае и Верхнем Рейне активно действует объединение аламанов, включавшее также племена свевов, лангобардов, бургундов и вендов. На Нижнем Дунае обосновываются готы и союзные с ними народы, в результате чего римляне были вынуждены в 271 г. н.э. оставить Дакию, выведя оттуда свои войска и романизированное население (с.150-155).
В целом, заключает автор, период после Маркоманнских войн, несмотря на победу в них Рима, отмечен сдачей империей своих позиций перед миром варваров, что имело существенные последствия для экономики и этнического состава населения придунайских провинций (с.157).
Во втором разделе (главы ^-Х) рассматривается специфика развития городов рейнско-дунайского региона, их торговые и культурные связи с Италией и племенами за римским лимесом. В главе VI автор отмечает неразрывную связь в представлениях римлян торговли и войны. Последняя обеспечивала «умиротворение» племен и, как следствие, налаживание торговых связей, которые, в свою очередь, рассматривались как средство порабощения страны. Прологом к этому обычно служил «договор о дружбе», открывавший доступ римским купцам на ее территорию. Окончательное завоевание страны означало овладение ее рынками (с.158-160).
Однако чаще всего торговая интервенция предшествовала военной. Экономическое проникновение римлян в области Верхнего и Среднего Дуная - Рецию, Норик, Паннонию - началось задолго до их превращения в римские провинции, еще во II в. до н.э. после основания в 181 г. колонии Аквилея. Уже тогда в Подунавье появляются римские торговые фактории (например поселение в Магдаленсберге на
территории Норика), а с конца I в. до н.э. торговые и ростовщические операции здесь ведут представители многих известных римских родов, а также выходцы из Греции, Сирии, Африки, Египта, Испании, городов дунайского лимеса и рейнских областей.
С выходом римских легионов на линию Рейна-Дуная резко активизируются торговые связи с племенами Центральной Европы. Через Рецию, Норик и Паннонию проходили многие трансевропейские торговые пути, в том числе знаменитая Янтарная дорога; скрещивались различные культурные потоки - кельтские, германские, иллирийские, италийские. Как отмечает автор, особую роль в римско-варварских контактах играл лимес, который был не только комплексом военных сооружений, отделяющим римский мир от варварского и ограничивающим саму возможность перемещения племен в Европе, но и представлял собой всеобъемлющую систему связей военного, экономического и культурного характера (с.183-185).
Глава VII посвящена формированию муниципального строя и романизации провинции Дакия. Становление здесь римских институтов, пишет Ю.К.Колосовская, определялось воздействием двух основных факторов. Одним из них была массовая колонизация этой провинции выходцами из других регионов империи, составивших большинство населения Дакии вместо истребленных или покинувших ее коренных обитателей. Другим фактором была высокая концентрация здесь сил римской армии и, соответственно, большая пропорция в составе колонистов ветеранов легионов - уроженцев Северной Италии, Нарбонской Галлии, Испании и Паннонии. Колонией ветеранов был главный город провинции, основанный на месте бывшей столицы даков Сармизегетузы, а также большинство других центров. Спецификой Дакии было также присутствие воинских частей на землях городов и участие военных в городском самоуправлении. Общины римских граждан возникали и в рамках канаб - поселений при лагерях легионов, получивших в дальнейшем (при Септимии Севере) городское право. В целом, отмечает автор, роль ветеранов в социальной и культурной романизации Дакии была чрезвычайно велика. Именно они формировали тот слой общества, с которым главным образом было связано утверждение римских порядков, римского образа жизни и методов ведения хозяйства, а также распространение латинского языка (с.195).
Во второй половине II в.н.э. новая волна колонизации в основном состояла уже из малороманизированных жителей областей греческого
Востока - Вифинии, Понта, Галатии, Каппадокии, Сирии, Иудеи и Египта. В правовом отношении многие из них (а после эдикта Каракаллы 212 г. н.э. - все) стали в новой провинции римскими гражданами, но, как свидетельствует эпиграфический материал, сохранили свой «национальный» культурный облик (с.215-217). К этому же времени относится размещение на территории Дакии ряда варварских племенных общин.
В главе VIII автор специально останавливается на проблеме статуса горнорудного округа Дакии, занимавшего особое место в хозяйственной жизни провинции в качестве одного из главных поставщиков золота. Юридический статус этого округа (temtorium metalli), как следует из надписей, был подобен положению императорских имений. Территория рудников была изъята из управления провинциальной администрации и находилась в ведении императорского прокуратора. Эксплуатация золотых приисков осуществлялась на основе системы колоната. Известно о существовании коллегии золотодобытчиков (collegium aurariarum) в центре рудничного округа - Ампеле, объединявшей как свободных колонов - арендаторов участков, так и представителей администрации в лице императорских рабов и вольноотпущенников. Подобные коллегии имелись и в других рудничных поселках. В 200 г.н.э. Ампел получил статус муниципия, что означало одновременно предоставление права римского гражданства свободному населению округа, состоявшего преимущественно из уроженцев греческого Востока (с.226-229).
В главе IX рассматриваются роль и обязанности римского наместника Дакии, состав его канцелярии (officium consulare), взаимоотношения с городами и провинциальной элитой; реконструируются карьеры ряда наместников и их конкретная деятельность в провинции на фоне исторических событий в данном регионе римского мира во II-III вв.н.э.
Посвятительные алтари и надписи показывают, что наместник являлся полномочным представителем императора (legatus Augusti propraetore). Его основная задача состояла в поддержании порядка и стабильности в провинции как с помощью расквартированных в ней войск, так и своеобразных «спецслужб» - службы безопасности (beneficiarii) и агентов тайной полиции (frumentarii, speculatores), обеспечивавших также военную связь. Наместник контролировал все сферы провинциальной жизни и от его личных качеств в огромной степени зависело благополучие местного населения, с которым его
связывали отношения патроната-клиентелы. Причем эти связи часто не прекращались и после отъезда наместника из провинции, а иногда переходили по наследству к его потомкам (с.233-235).
В главе X на основе сочинения Евгиппия, аббата Лукулланского монастыря в Италии (близ Неаполя), реконструируется жизнь поздне-римского города в Норике. Написанное в 511 г. это агиографическое по своему характеру произведение (оно посвящено жизнеописанию Северина, римского государственного деятеля и святого - апостола Норика) содержит ценные сведения о ситуации в пограничных районах империи на Верхнем Дунае во второй половине V в.н.э., когда оборона провинции была уже полностью дезорганизована и в руках римлян оставались лишь отдельные города и крепости, не связанные ни с какой центральной властью. Город, как следует из описания Евгиппия, теряет черты античной гражданской общины. Ведущая роль в нем теперь принадлежит христианской общине и епископской кафедре, к которым и переходят некоторые функции прежних муниципальных властей. В условиях постоянной военной опасности возрастает значение города как места убежища для сельского населения округи (с.269).
А.Е.Медовичев
