CC BY
26
2001.03.027. ФИЛОСОФИЯ ФИХТЕ В РОССИИ/Ред.-сост. Пустарнаков В.Ф. - СПб.: РХГИ, 2000. - 368 с.
Коллективная монография представляет собой первое обобщающее исследование восприятия и усвоения, а также отторжения и критики философии Г.Фихте в России XIX - начала XX в. Выявляются основные этапы, формы, модели и закономерности восприятия философских идей Фихте, их неоднозначная роль в истории русской философии. Исторические судьбы идей Фихте рассматриваются в общем контексте русско-немецких идейно-философских связей. Отмечается явная диспропорция, которая существует в настоящее время между солидными отечественными работами, посвященными философии Фихте, и небольшим количеством статей, посвященных историческим судьбам этой философии в России. Монография состоит из трех частей и содержит библиографию трудов Фихте и литературы о нем.
Первая часть «Дореформенная эпоха» состоит из пяти глав. Первая глава посвящена рассмотрению русско-немецких философских связей в контексте политико-идеологической и философской ситуации эпохи Александра I и Николая I. Политика правительства Александра I нашла свое отражение в духовной сфере, когда значительно ослабли полицейско-запретительные, репрессивные методы правления, особенно цензурные меры. В стране свободно функционировали масонские организации и Библейское общество. Поначалу «либеральный» курс Александра I благоприятно сказался на статусе философии в русском обществе. Но с конца 1810-х годов ее социальный статус стал понижаться. «Начались гонения на всякую философию, которая хоть в какой-то мере вступала в противоречие с религиозными догмами в толковании тогдашних официальных православных властей» (с.31). Одним их важных следствий гонений на всякую «неугодную» философию стали попытки создать особую, отличную от вольнодумной, рационалистической, «гностической» западной, особенной немецкой философии, русскую национальную, самобытную, православную философию. И тем не менее немецкая философия получила распространение в России начала XIX в. Особенно это относится к философии Канта. Что касается Фихте, то «в эпохи Александра I и Николая I течения «русского фихтеанства» возникнуть не могли вопреки мнениям некоторых новейших исследователей Фихте» (с. 42).
Во второй главе представлен анализ философии Фихте в историко-философских трудах И.Г.Буле и И.Б.Шада. Буле преподавал в Московском университете с 1804 по 1809 г. Его отношение к Фихте
отразилось в его основополагающем сочинении по истории новой философии, а также в статье о Фихте, которая увидела свет на страницах «Московских ученых ведомостей». По мнению Буле, Фихте в своем «Наукоучении» пытался решить важные задачи, стоявшие перед немецкой мыслью после возникновения критицизма. Одной из важнейших задач в этом отношении Буле считал «объединение практической и теоретической философии в едином высшем принципе» (с.53). С его точки зрения, только «Наукоучение» Фихте дает ключ, при помощи которого можно будет проникнуть в таинства кантианства. В целом отношение Буле к философии Фихте не было однозначным. В частности, философию раннего Фихте он характеризовал как «набор правдоподобных парадоксов, которые тем более восхваляли, чем менее понимали» (с.55). По прибытии Буле в Россию его отношение к Фихте изменилось в лучшую сторону. А работа Фихте «О назначении ученого» удостоилась самых высоких оценок Буле.
Другого немецкого философа, профессора Харьковского университета И.Б.Шада можно причислить к последователям Фихте лишь с определенными оговорками. Влияние Фихте на него наиболее отчетливо проявилось в сочинении Шада «Абсолютная гармония системы Фихте с религией». Шад критикует современников за то, что они, цепляясь за букву учения Фихте, а также за отдельные специфические его выражения, пренебрегли духом «Наукоучения» и потому оказались неспособны верно оценить отношение Фихте к религии. «В данном вопросе Шад рекомендует не упускать из виду суть системы Фихте... Таковой сутью Шад считает абсолютное тождество, а именно положение, что объективное и субъективное, взятые как таковые, суть единство» (с. 68).
Третья глава посвящена исследованию отношения к философии Фихте в русской духовно-академической философии (первая половина XIX в.). Пристальное внимание духовно-академического философствования к философским системам немецкого идеализма имеет ряд оснований. «Нет никаких сомнений в том, что почти все системы немецкого идеализма в той или иной мере были представлены в русском духовно-академическом философствовании» (с.80), причем включение философской системы Фихте в «большую четверку» немецкого идеализма конца XVIII - первой половины XIX в. стало традиционным в историко-философских исследованиях. Однако подобное положение сформировалось далеко не сразу, что отчасти связано с почти глобальным непониманием философского учения Фихте его
современниками.
В Киевской духовной академии в начале XIX в. сформировалась так называемая философская школа киевского теизма, у истоков которой стоял епископ Иннокентий (Борисов). Иннокентий проявил большой интерес к философскому учению Фихте. В результате своего анализа фихтевской системы он пришел «к определенному синтезу религиозных и философских первооснов, приравняв три основоположения «Наукоучения» Фихте к трем Ипостасям Бога» (с.83). При сопоставлении философской позиции «Наукоучения» Фихте и критицизма кантовской системы Иннокентий отдавал явное предпочтение первой, что было весьма редким явлением. Например, профессор этой же академии И. М.Скворцов уделял в своих лекциях очень много внимания немецкой философии от Канта до Шеллинга, но Фихте не очень любил и посвящал ему относительно мало времени. Профессор Киевской духовной академии архимандрит Феофан (Петр Семенович Авсенев) по своим пристрастиям был поклонником шеллингианской философии. Но его ученик П.Д.Юркевич и в своих лекциях, и в сочинениях достаточно четко определял свое отношение к философскому учению Фихте. Архимандрит Гавриил (Воскресенский) в своей «Истории философии» посвятил целый раздел исследованию системы Фихте, назвав его «Трансцендентальный идеализм Фихте». Говоря о «Наукословии» («Наукоучении») Фихте, он подчеркивал, что цель этого сочинения состоит в «описании всеобщей возможности начал в их отнесении к материи и форме, в определении главных начал для всех наук, в приведении всего человеческого познания к общему систематическому составу» (с.87). Но при всем внимании к философии Фихте со стороны духовно-академического философствования в целом его учение о Боге оказалось «неудобным в деле построения философии православия» (с.69).
В четвертой главе «Фихте и университетская философия начала XIX - середины 50-х годов XIX в.» отмечается, что российская «фихтеана» началась с дискуссии 1804 г. в Академии наук о возможности избрания в нее Фихте и с приезда в том же году в Харьковский университет Иоганна Шада. Первым русским (по происхождению) профессором в Москве, откликнувшимся на философию Фихте, был И.И.Давыдов, который включал Фихте в число «пяти главных развитий ума человеческого» (наряду с Лейбницем, Кантом, Шеллингом и Гегелем). В Петербургском университете работал А. И. Галич, перу которого принадлежит наилучшее для России первой половины XIX в.
изложение и истолкование философии Фихте (как, впрочем, и многих других зарубежных философов): «Галичу первому из русских выпала задача истолковать суть Фихтевой базовой связки Я- не-Я, и он весьма неплохо в ней разобрался, разграничив «обыкновенное» Я, низшая деятельность которого утверждает, т. е. признает внешний мир, и чистое, безусловное Я, которое одновременно есть и мыслящий субъект («мыслящее подлежащее»), и предмет» (с.93). С именем Галича связано зарождение в России антропологического направления в философии, и поэтому неудивительно, что самой блистательной заслугой наукословия Фихте профессор посчитал то, что оно возвышало человеческую природу над всеми ограниченностями вещественности и «вселяло человечество в страны идеалов» (там же).
Главная трудность в процессе распространения в России философии Фихте, как и других идей немецкой философской классики, состояла не в познавательной, а в идеологической сфере. «Уже одно то, что Фихтево наукоучение, как выражался... Галич, «исхищряло Бога из ряда существ действительных» (что не совсем верно), обрекало философию Фихте в стране официального теизма на отторжение в целом» (с.94). Но, несмотря на это серьезное препятствие, в России в начале XIX в. нашлись университетские профессора, попытавшиеся позитивно оценить хотя бы некоторые идеи немецкого философа. Среди них были О.М.Новицкий, И.Г.Михневич, Я.Снядецкий, А.В.Старчевский и др.
В пятой главе «Идеи Фихте в неакадемической философии» отмечается, что в эпоху Александра I несколько общественных течений олицетворяли неакадемическую, неинституциональную социально-философскую и философско-историческую мысль: дворянский консерватизм с его разновидностями в лице европеизированного этатизма_Н.М.Карамзина, консервативного романтизма В.А.Жуковского и «любомудров»; масонство; дворянский либерализм и др. Сформировалось также особое политическое движение дворянских революционеров-декабристов. Но далеко не все представители этих течений заметили и как-то оценили философию Фихте, которая в это время бурно и порой скандально обсуждалась в Германии. В частности, «русское масонство начала XIX в. настолько растеряло крохи рационализма, которые в этом движении наблюдались в екатерининскую эпоху, настолько прониклось мистицизмом, что ему было совсем не до Фихте» (с.105). Проигнорировали Фихте также представители «дворянского либерализма», как и Н.М.Карамзин. Однако
В.А.Жуковский намеревался делать перевод работы Фихте «О назначении человека». А ссыльный декабрист М.А.Фонвизин уделил взглядам Фихте довольно много внимания в своем научном труде под названием «Обозрение истории философских систем». Причем поздний Фихте импонировал Фонвизину гораздо больше, чем ранний, поскольку философию раннего Фихте он рассматривал лишь как дополнение к субъективному идеализму Канта. Поздний же Фихте дает ему основание очень высоко оценить нравственное значение его философии: «Задача, которую Фихте как философ и писатель предложил себе, состояла в том, чтобы возвести дух над материей и чувствительностью и воодушевить своих учеников бессмертной истиной, что жизнь духа есть одна истинная жизнь, всякая же другая - жизнь мнимая, призрачная» (цит. по: с.108).
Эпизодически обращались к философии Фихте И.В.Киреевский и А.С.Хомяков; у последнего была отмечена даже попытка сопоставить ход мысли Фихте с индийской философией (от которой он, впрочем, вскоре отказался). Консервативный западник Н.И.Надеждин квалифицировал эстетическую теорию Фихте как «nec plus ultra идеалистического исступления». Но более поздний Фихте пришелся ему по вкусу, и в 1635 г. журнал «Телескоп» опубликовал перевод лекций Фихте «О назначении ученого». «Если теория познания автора «Наукоучения» с ее идеалистическим креном в русском обществе сколько-нибудь значительного отклика не получала, то антропологические, этические и философско-исторические идеи позднего Фихте ложились на более благоприятную почву» (с. 112).
Своеобразие чаадаевского подхода к Фихте проявилось в том, что на протяжении всей жизни он воспринимает философские взгляды немецкого мыслителя как единую систему. «И тогда все характеристики Чаадаевым философии Фихте укладываются в перспективу, исключающую трактовку фихтеанства только как чистого субъективного идеализма» (с .116).
Специфические страницы в историю российской фихтеаны вписали кружки Станкевича и Герцена, в которых началось формирование радикально-демократического движения в России. Одну из наиболее драматических страниц в эту историю вписал Белинский: «Фанатичная приверженность отдельным идеям Фихте сменилась у него радикальным разрывом с ним, а затем новым примирением с ней, но как личность немецкий мыслитель навсегда остался для Белинского великим немцем («германцем»)» (с.129).
В 1850 г. в России произошел очередной погром философии: она
была почти полностью исключена из системы университетского преподавания, было ограничено ее преподавание даже в духовных академиях. Это стало печальным рубежом в истории русско-немецких философских связей. «Понадобится немало лет, чтобы отечественная фихтеана вновь ожила» (с. 133).
Вторая часть «Предреформенная и пореформенная Россия» состоит из трех глав. В первой главе описываются факторы развития русско-немецких философских связей в пореформенную эпоху. Эти связи значительно расширились, заметно увеличился объем переведенной с немецкого языка философской литературы. Много будущих русских ученых получали в это время образование в немецких университетах. Как и в предшествующие десятилетия, в пореформенный период историческая судьба идей Фихте в России во многом зависела от переменчивости статуса философии и в Западной Европе, и в самой России. И там, и здесь проявлялись две основные тенденции: «С одной стороны, под давлением позитивизма, материализма и сциентизма в некоторых кругах общества социальный статус философии снижался... С другой стороны, как реакция на позитивизм, материализм и сциентизм именно во второй половине XIX в. поднялась новая волна философской метафизики (правда, модернизированной), что, естественно, не могло не порождать интереса к классикам немецкой метафизики, в том числе и к Фихте» (с.138). Общий социально-политический, идеологический и культурный климат пореформенных десятилетий и характер тогдашних русско-немецких отношений в разных сферах нашли свое отражение в отношении русских мыслителей к философии Фихте.
Во второй главе «Фихте и русская духовно-академическая философия» анализируются статья В.Н.Карпова «Систематическая форма философского рационализма, или Наукоучение Фихте», работа О.М.Новицкого «О разуме как высшей познавательной способности», курс лекций С.С.Гогоцкого по философии XVII-XVIII вв., прочитанных в Киевском университете, а также его четырехтомный «Философский лексикон», содержащий статью о философии Фихте, философский трактат Н. Д.Юркевича «Идея».
В третьей главе «Университетская философия» анализируется трактовка взглядов Фихте профессорами Московского университета М.М.Троицким, Л.М.Лопатиным, С.Н.Трубецким, профессорами Петербургского университета М.И.Владиславлевым и А.Д.Градовским и профессором Новороссийского университета Н.Н.Ланге. Кроме того, представляется трактовка философии истории Фихте в трудах
Н.И.Кареева, профессора сначала Варшавского, а затем Петербургского университета. Отмечается, что в период с середины 50-х до середины 90-х годов XIX в. университетская философия в России настолько дифференцировалась, что в ней не могло быть сколько-нибудь однородного отношения к Фихте. «Преобладание в университетской философии теизма, онтологизма не способствовало более внимательному отношению к философии раннего Фихте, к его наукоучению как теории познания и методологии. Но на примере А.А.Козлова, поставившего в своей концепции теорию познания перед метафизикой, можно видеть, что множество раз провозглашенная преодоленной система раннего Фихте не исчерпала своих возможностей влияния на философию в России» (с.179).
Третья часть «Фихте и русская философия конца XIX - начала XX века» состоит из четырех глав. Первая глава посвящена анализу идеологической и социально-психологической атмосферы эпохи, а также новым аспектам в русско-немецких философских связях. Вторая глава представляет Фихте как индикатора противоречий русской философии конца XIX - начала XX в.; рассматриваются взгляды Б.Вышеславцева, И.Ильина, Б.Яковенко, Л.Шестова, В.С.Соловьева, С.Н.Трубецкого, В.Ф.Урна, Н.О.Лосского, Л.М.Лопатина, А.Кубицкого, Г.Ланца и др. Отмечается, что «исследование отношения русских мыслителей к наследию Фихте несколько неожиданным образом выводит нас к более широкому вопросу о специфике и своеобразии русской философской мысли в целом, а в конечном итоге - к традиционному и вечному вопросу о соотношении философии и религии, знания и веры вообще» (с.236).
В третьей главе описывается духовно-академическая философия конца XIX - начала XX в. в ее сущностном отношении к философскому учению Фихте. Четвертая глава посвящена проблеме этического осмысления философии Фихте в России в конце XIX - начале XX в. В частности, останавливаясь на трактовке этической концепции Фихте Б.П.Вышеславцевым, авторы отмечают, что «проникновение в позднейшее творчество немецкого философа и вдумчивое осмысление его позволяет русскому исследователю настаивать, что в области этики Фихте глубже, фундаментальнее и современнее Канта, что он не превзойден ни Шеллингом, ни Гегелем в этой сфере, составляющей его родную стихию» (с. 266).
И.И.Ремезова
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ И ЗАГЛАВИЙ РАБОТ, ОПИСАННЫХ НЕ НА АВТОРА 1)
Булдаков С.К. 03.025 Hartmann D. 03.010
Гайденко П. П. 03.026 Heelan P.A. 03.004
Гриненко Г. В 03.012 Herfel W.E. 03.006
Девина И.В. 03.022 Hooker C.A. 03.006
Кирилл 03.019 Kockelmans J.J. 03.007
Меркулов И.П. 03.009 Kurtz P. 03.023
Розин В.М. 03.025 La Forge P. 03.013
Суркова Л. В. 03.002 Lange R. 03.010
Старые церкви, новые верующие 03.021 Latour B. 03.006 03.006
Филарет 03.020 Markus G. 03.001
Философия Фихте в России 03.027 Matthews E. 03.016
Фотиева И. В. 03.017 Rhein C. 03.015
Яковлев В.А. 03.002 Sandkuhler H.J. 03.011
Оаго1а С. 03.003 Scheibe E. 03.008
Griswo1d-jr. СЬ. Ь. 03.018 Zolo D. 03.024
НаЫапе I 03.014
1) В алфавитном и предметном указателях в номерах рефератов год издания РЖ (2001) опущен.
