CC BY
11
2001.03.010. ТРОПП Э.А. ПРЕДЕЛЫ ЛИМИТИЗМА // Социология науки: рефераты и статьи. / Под ред. Кугеля С. А. - СПб.: Гидрометеоиздат, 2000. — С.62-68.
Статья доктора физико-математических наук представляет собой отклик на книгу Дж. Хоргана "Конец науки". Эта книга, по его словам, сразу стала бестселлером, хотя она вполне могла бы потеряться среди различных публикаций финалистского толка, характерных для 90-х годов. Начиная с "Конца истории" Ф.Фукуямы и "Конца Великой Французской революции" Ф.Фюре, предсказания или констатации различного рода "концов" посыпались как из рога изобилия.
Чем выделяется книга Дж.Хоргана на этом "похоронно-риторическом" фоне? Прежде всего своими героями. Книга состоит из огромного числа интервью с крупными учеными, ведущими специалистами в тех или иных отраслях науки - от физики и космологии до социальных наук и философии. Прекрасно зная мир науки, Хорган выбирает в собеседники не просто ведущих, но "философски настроенных" ученых, размышляющих о перспективах науки, ее месте в обществе сейчас и в будущем. Живой диалог, набросанный несколькими штрихами портрет ученого, - все это создает у читателя иллюзию непосредственного общения с выдающейся личностью.
Но по ходу чтения создается впечатление, что вне зависимости, что говорит собеседник, упрямый интервьюер идет к наперед заданному выводу: физика "marschiert" к концу, космология "marschiert" к концу, биология "marschiert" к концу и т.д. по оглавлению. Этот рефрен невольно заставляет читателя искать контрдоводы и подозревать автора в антисциентизме. Речь, конечно, не идет о закрытии кафедр и факультетов или прекращении финансирования одной отрасли науки за другой. "Но сказанное сказано, и у поверхностного читателя (а "лица, принимающие решения", в большинстве своем относятся к этой категории) останется только это "контрнаучное" впечатление" (с.63).
Хорган пишет не о буквальном конце науки, а о ее трансформации, преобразовании методологических принципов, об изменении общественного статуса и представлений о ценности науки. Новую науку автор называет "иронической". Эта "ироничность" по-разному проявляется в различных отраслях науки, но ее главный признак - отказ (чаще всего вынужденный) от экспериментального метода -краеугольного камня науки Нового времени. Автора удивляет отсутствие в книге Хоргана ссылок на создателя концепции "иронизации" Р.Рорти, опубликовавшего в 1989 г. книгу "Контингентность, ирония и
солидарность". Рорти предсказывает, что наука потеряет первенство в интеллектуальном мире человечества; на лидерские позиции, по его мнению, выходят "иронические" культурные традиции - литература и искусство, не нуждающиеся в поиске объективных истин, а только созидающие "новые словари". "Так что видимая легковесность доводов Хоргана не должна вводить читателя в заблуждение. За его спиной стоят единомышленники, вооруженные более мощным интеллектуальным оружием, чем бойкое перо журналиста, и констатирующие постмодернизацию науки в других терминах; но сам факт перехода науки в новую когнитивную и ценностную фазу для них не менее очевиден, чем для Хоргана" (с. 64).
В 1993 г. на XIX Философском конгрессе в Москве с докладом выступил сотрудник Института философии РАН А.Н.Павленко. Анализируя изменения в идеалах и нормах научной рациональности Нового времени на примере космологии XX в., А.Н.Павленко приходит к выводу, что наблюдаемый "эпистемологический сдвиг" диктует пересмотр понятий "теория" и "опыт". По его убеждению, в современной космологии и отчасти в физике возрождается античное понимание сущности теоретического знания, согласно которому локальный опыт не имеет довлеющего значения, а сама теория является единственно подлинным опытом.
Неудивительно, что этот новейший неоплатонизм находит сторонников среди специалистов по математической физике. Крупнейший представитель этой науки академик Л.Д.Фаддеев опубликовал в 1999 г. статью, во многом созвучную взглядам московского философа. Как у Павленко и Хоргана, у Фаддеева речь идет о фундаментальных свойствах материи, о математических моделях физических полей и частиц, о космологии, об ответе на вопрос, как устроен мир. Фаддеев пишет: "...вплоть до нашего времени вся физика развивалась по традиционному кругу: эксперимент - теоретическое толкование - новый эксперимент. Это относится и к физике элементарных частиц, основанной на прогрессе ускорительной техники. Огромная стоимость и ограниченные возможности последней скоро станут непреодолимым препятствием для дальнейшего развития. И здесь математическая интуиция может стать адекватной заменой... Действительно, новое поколение физиков-теоретиков получило несравнимо более высокое математическое образование... многие профессионалы — математики, захваченные красотой физических задач и применяемых методов, перешли на позиции математической физики. Объединение этих групп ученых представляет
огромную интеллектуальную силу. В следующем веке мы узнаем, способна ли она заменить традиционную экспериментальную основу развития физики и соответствующую ей интуицию" (цит. по: с.65).
В отличие от Фаддеева, физик-теоретик В.А.Рубаков приходит к более оптимистическим выводам: "... ожидается, что новая физика -частицы и взаимодействия за пределами стандартной модели - будет открыта (экспериментально. - Прим. Э.Т.) в течение ближайшего десятилетия. Бурное развитие ожидает и космологию, как с точки зрения получения наблюдательных данных, так и с точки зрения теоретического анализа структуры и эволюции Вселенной" (цит. по: с.66). Закат науки (как и провозглашенный в 1918 г. "Закат Европы"), по всей видимости, явление длительное, скорее, измеряемое веками.
Если постмодернисты говорят об "иронизации", а далекие от него математики и философы о возврате к платонизму, то ученые, серьезно занимающиеся синергетикой, склоняются к сближению науки с другой древней культурной и философской традицией - восточной. Близки к синергетикам и некоторые философы науки. В монографии "Теоретическое знание" В.С.Степин цитирует Дж. Ниддама: "Научная революция в Европе... обособила научную истину от этики, отчего мир стал более опасным, тогда как в восточных учениях такого обособления никогда не было", и приходит к выводу: "... необходимость соединения когнитивных и ценностных параметров естественно-научного знания все отчетливее начинает осознаваться в самом естествознании" (цит. по: с. 66).
К традиционным вопросам взаимоотношений науки и этики приходит в конце своей книги и Хорган. Он ставит их в связи с классической проблемой теодицеи: "Реальное значение имеет лишь одна теологическая проблема: ...если Бог есть, почему он создал мир, в котором столько страданий". Не зная ответа на этот вопрос (или зная, что традиция теодицеи завершилась по существу 250-300 лет назад, когда научная традиция только набирала силу), Хорган прибегает к спасительной иронии: "Подлинной целью написания "Конца науки" является основание новой религии - "Церкви священного ужаса". Из научного обозревателя превратиться в главу культа - прекрасная смена роли, не говоря уже о доходах" (цит. по: с. 66-67). Пожалуй, пишет автор в заключение, можно считать, что Джон Хорган своей цели достиг.
Т.В. Виноградова
