CC BY
14
тех или иных опасных проявлений человеческой агрессивности, насилия и т.д., на возможность контроля над ними. Вместе с тем принятие данного объекта как объекта исследования накладывает определенные ограничения: становятся менее ясными индивидуальные черты изучаемого объекта; фокусирование внимания на общем, абстрактном объекте исследования делает второстепенным рассмотрение тех подходов, которые ориентированы на исследование несхожих объектов или объектов, являющихся следствием первого случая. Наконец, рассмотрение искусственно созданного объекта как естественного увековечивает два мифа о природе и воспитании: 1) существует реальная дилемма «природа — воспитание», которую необходимо решить; 2) решение этой дилеммы имеет реальное социально-политическое значение.
Между тем существование истинной характеристики поведения иллюзорно. Оно зависит от конкретного случая, от того, что мы хотим узнать. Проведенный анализ исследовательских подходов приводит не к позитивному утверждению, а к набору метавопросов: почему альтернативным подходам, как правило, придается значение второстепенных? Насколько связана жизнеспособность научного подхода с его собственно научной ценностью и насколько — с психологией его восприятия людьми? Существуют ли другие факторы, участвующие в формировании патологических форм поведения, кроме тех, на которые было обращено внимание в докладе? Это вопросы не только для философов, они требуют усилий всех заинтересованных членов общества.
Л.В.Суркова
2001.02.024. ПРЕЕМСТВО: ЧТО ЖЕ БУДЕТ С РОДИНОЙ И С НАМИ?/Отв. ред. Чубайс И.Б. — М.: Изд-во «Бумажная Галерея», 2000. - 448 с. - Библиогр.: С.421-444.
Книга, содержащая материалы Международной конференции, состоит из предисловия (И.Б.Чубайс), вступительных речей организаторов конференции (А.П.Брагинский, П.Шульце, И.Б.Чубайс, В.Чаплин), четырех частей («Идейно-идентификационный кризис: Подходы и позиции», «Идентификационный кризис: Западноевропейские подходы и решения», «Дискуссии: Российская идентичность: Новый образ исторической России», «Кризис идентичности и проблема правопреемства»), приложения (Т.А.Алексина, М.В.Моисеенко, Г.К. Овчинников) и библиографии.
В предисловии указывается, что в книге «речь идет об объединении сторонников самовоссоединения с исторической Россией, сторонников преемства и тех, кто за неосоветский или чисто западный (без учета наших традиций) путь развития» (с.3).
В первой части И.Б.Чубайс пишет, что «идентификационный кризис возник в России в конце XIX - начале ХХ в. (а не после 1991 г., как очень часто заявляют. - Реф.). Именно тогда крупнейшие российские мыслители ввели понятие «русская идея» и начали рассуждать о той системе ценностей, которая необходима стране» (с. 14). «Понятие «русская идея» (по существу, речь шла именно о российской системе ценностей, не о национальной, а, конечно, об общероссийской) появилась не в XII, не в XVIII вв., а в конце XIX в.», когда «те основы, на которых существовало государство, зашатались, закачались, вошли в кризисное состояние» (с.15). Эти основы сводятся к трем ключевым ценностям (государственного функционирования) - «собирание земель... православие и общинный коллективизм» (там же). Идея собирания земель (И.Калита) перестала работать уже к началу XIX в. Вторая составляющая русской идеи (православие) тоже оказалась в сложном положении, так как к концу XIX в. все европейское христианство оказалось размытым атеизмом. Кроме того, к концу XIX в. Россия окончательно сложилась как страна многих конфессий; поэтому соотношение православия и других конфессий было сложно менять (с.16). Третья составляющая — общинный коллективизм — «тоже к началу века себя исчерпал», хотя он действительно эффективен в условиях сурового климата и занятий сельским хозяйством. «Однако к началу века появились новые сельскохозяйственные технологии, новые
агротехничес-кие приемы... Таким образом, три ключевые составляющие идентич-ности, оказавшись в сложной ситуации, нуждались в радикальной рефор-мации» (с.16-17). Два пути выхода из сложившейся ситуации - револю-ционный и реформаторский - активно обсуждались на рубеже XIX-
XX вв. Исторический выбор произошел в пользу первого, т.е. «ломать -не строить», «победила линия на отказ от всей истории, от всех традиций, от собственной тысячелетней идентичности» (с.17). Россия оказалась разорванной и во времени (уничтожив практически все сословия по очередности - дворянство, купечество, духовенство и т.д.) -историческом, правовом и личностном.
Существуют четыре модели выхода из кризиса идентичности: 1) неосоветская - «новое издание СССР», улучшенное, исправленное, отреформированное; 2) отказ от своей истории — «начать выстраивать себя с самого начала и в основном копировать Запад»; 3) вернуться к логике собственной истории, попытаться самовоссоединиться, вернуться к своим корням и к своим истокам, распутать узлы и противоречия, возникшие на рубеже веков, вписав историческую логику в современность; 4) «путь винегрета», который воплощается сейчас, когда «используется и то, и то, несоединимые, несочетаемые начала» (с.19-20). Автор избирает третью модель, в которой очевиден приоритет нравственного, духовного начала.
Отец Иннокентий развил тему духовного кризиса, рассмотрев его как затянувшуюся борьбу добра со злом в самом человеке, выход из которого неизбежное воскресение добра. Победа добра как воскресение подлинного человека достигается покаянием, т.е. изменением своих воззрений на прошлую жизнь, искоренением в себе всего того, что «лишает тебя целостности и единства качества и души: ума, желания, воли, делающих человека подлинной личностью, созданной по образу и подобию Божьему» (с.25).
В выступлении М.Меня отмечается одна из причин духовного кризиса 90-х годов - «рухнувшая коммунистическая идеология» (с.66). После начавшегося вскоре «поиска новой национальной идеи» многие мыслители стали привлекать в качестве замещения Русскую православную церковь (РПЦ) «в лоно государственной идеологии, совершенно не понимая, что такое вера в Бога, и не ведая всей абсурдности и трагикомедии предпринимаемых попыток» (с.67). М.Мень
настаивает на разграничении веры и идеологии, без чего нельзя выйти из нынешнего идейно-идентификационного кризиса.
Идентификационный кризис проявил себя прежде всего в трансформации христианского начала российского православия, вынужденного приспосабливаться в условиях тоталитаризма «к чуждому по сути своей сатанизму» (с.81; В.А.Аксючиц) - большевистскому мировоззрению. Православные мыслители начала ХХ в. характеризовали российскую катастрофу прежде всего как «духовную болезнь»: «Эта духовная порча отражает борьбу духов злобы поднебесной с российской цивилизацией. Есть все основания именовать эту болезнь идеоманией (идеологической манией)» (с.78). Установление коммунистического режима — результат объединения «сатанинских сил» богоборчества, как внутри православия, так и вне него.
А.Зубов связал постперестроичный кризис идентичности России с глобальными проблемами, далеко не благоприятными для самой России. Эти процессы показывают: «Ничто принципиально не изменилось в мире, где продолжают царствовать жестокость, зло, корысть, и что в этих условиях необходимо каждому здравомыслящему государственному деятелю, каждому здравомыслящей человеку думать о безопасности своей страны» (с.31). Главный вопрос — с какого основания сегодня строить Россию? После 1917 г. на пространстве России оказались по существу два государства, «абсолютно различные по своему самосознанию, — Россия и Советский Союз» (с.32). Первое было «разрушено, уничтожено, сметено до основания в 1917 г.», второе было построено после 1917 г. (там же). «1917 г. отрубил от нас наше родовое тело, жизнь и труды наших предков», являя пример «полного разрыва», на пространстве от Карпат до Тихого океана» (с.35). С точки зрения международного права это было нарушением всех прав человека, «даже права на жизнь». Поэтому единственная задача, согласно Зубову, — «это вернуться в пространство права и его совершенствовать в соответствии с нашими нынешними представлениями о добре и зле, в соответствии с тем путем, который за время нашего блуждания в тенях тоталитаризма прошло все остальное человечество» (с.38). Преемство заключается не в буквальном копировании всего того, что было до 1917 г., например монархических форм правления, а в устранении ставшей привычной юридической анемии, т.е. беззакония, которое ощущается повсюду «во множестве явлений в частной, общественной и политической жизни» (с.42).
Нынешняя правовая база изобилует «завалами» и «засорами», накопленными за период большевистского правления: «На ее месте и дальше будет существовать лишь разбойная вольница, воровская малина, в какие бы пристойные одежды она ни рядилась. И в этой ситуации нам сейчас надо подумать, как сделать тот правовой шаг, который вернет Россию в ситуацию закона. Этот правовой шаг... думаю... путь обращения к законам 1906 г. как к основе» (с.42).
В выступлении М.Краснова проводится мысль о том, что «зерна разрушения российской идентификации были посеяны. большевизмом», изменившим и сущность самого человека (с.42). Негативный процесс, начавшийся по сути как «открытое богоборчество» в духовной сфере, завершился обычным деспотическим государством, потерпевшим крах к концу ХХ в. (с.45). Сегодня, освободившись от многих негативных черт, мы тем не менее «находимся в неопределенной системе координат» (с.46.) «Необходимо расстаться с иллюзией коммунизма. Эта иллюзия у нас сохраняется в довольно сильном виде. Ее могут сохранять и затем ею бравировать те, кто не соприкасался с практическим коммунизмом, т.е. левые профессора в западных университетах. Необходимо менять дух нашего публичного и частного права. Россия создана для естественного права. Если убрать все научные определения естественного права, можно сказать, что это -осознание собственной правоты» (с.48). Нужна «нормальная цензовая демократия» (с.49).
Проблеме правопреемства как одной из главных в поисках выхода из идейно-идентификационного кризиса современной России уделили внимание А.М.Салмин, Е.В.Севастьянов, В.А.Аксючиц, А.С.Ципко, А.Фролов.
«Можно ли взять и восстановить правовую базу Российской империи. Это очень сложно и практически невозможно. означает отрицать сложившееся федеративное устройство» (Е.В.Севастьянов, с.74). Решение настоящих проблем возможно через преодоление «морального кризиса индивидуальной безответственности». Правоп-реемство «в смысле моральном. заключается в том, что мы должны поставить вопрос о переносе центра тяжести требований с государства на человека» (с.75).
Сегодня взаимоотношения бывших союзных республик во многом напоминают «временный союз княжеств, еще не договорившихся между собой» (А.С.Ципко, с.95). «Хотя это непопулярно, надо идти к формуле
Российской Федерации как союзу народов, как союзу земель» (А.С.Ципко, с.98).
Хотя право в России складывалось неоднозначно, пройдя, по крайней мере, четыре общественно-политические формы правового регулирования («дворцовая вотчина, вторая была местническая, третья — бюрократическая и четвертая - советская»), оно имело свое идеологическое обоснование (А.Фролов, с.100). Нынешнее демократическое устройство - «это не цель... а способ того, как должна жить страна», это тот «принцип, который позволяет развиваться и по мере необходимости вносить коррективы» (с.103).
Вторая часть книги представляет собой обсуждение опыта преодоления различного рода кризисов, вызванных последствиями краха коммунистической, а также любой другой тоталитарной идеологии. В выступлениях В.Зоргеля (Германия), Т.Зарыцкого (Польша) отмечается двойственность в осмыслении коммунистического прошлого, в котором еще недавно жили страны Восточного блока. Одни признают право на существование коммунистического уклада, подчеркивая многие его достоинства, другие - категорически отрицают саму суть коммунистической идеологии и тем более ее практическое воплощение (с.152).
Витторио Страда (Италия) усматривает причину повсеместного разрыва преемственности в европейском и мировом развитии, обозначившегося тремя эпохальными датами - 1917, 1922, 1933 гг., которые повлекли за собой «возникновение беспрецедентной реальности» ХХ в.: захват власти коммунистами (большевиками) в России, фашистами в Италии, национал-социалистами в Германии (с. 153). «Правомерно подвергнуть особо тщательному анализу как раз обширную зону тени. Чернее тьмы, представленной тоталитарным феноменом. следует видеть не проявление абсолютного метафизического зла как своего рода воплощение Дьявола, а чудовищный исторический недуг, причудливым образом связанный с зоной света и «прогресса»: наше столетие больше, чем предыдущие эпохи, не то чтобы подвергло сомнению теорию прогресса, а усложнило и сделало проблематичным самое понятие прогресса» (с.154-155).
Третья часть содержит материалы дискуссии, в которой приняли участие А.Горянин, С.Волков, И.Чубайс, А.Зданьский, Г.Овчинников, П.Шульце. Основная ее тема - правовая, законодательная, культурная преемственность России и связанные с ней вопросы идентичности. В ее начале был поставлен следующий вопрос: «Можно ли перебросить мост
